ичего
подходящего  не  нашлось.  Подумал  над  текстом, чтобы  было  и  коротко, и
предельно информативно, дописал: "Жив-здоров, скоро ждите. Баскаков".
     На душе моментально стало веселее.
     --  Отправлю,--  заверил  Вася,  тщательно  свернув  бумажку.--  Святое
дело... Ну, пока.
     Не успел  он выйти,  как ворвался Мухомор, бодрый и  энергичный, словно
обрыдший всем телевизионный заяц с батарейкой "Дюрасел" в заднице:
     -- Иисус дрыхнет? И хер с ним... Пошли!
     -- Что стряслось? -- опомнился Вадим только на улице.
     -- С  бабкой  договорился.  Ей  как раз дрова  привезли,  распилим пару
сушин, потом поколем все  -- а бабка ставит ведрышко "какавы"! Остальных  на
хвост сажать не будем -- самим мало...
     --  Ну, пошли,--  сказал  Вадим  без особой охоты.  Пить не  особенно и
хотелось, но неудобно было отказывать неплохому мужику Мухомору, да и делать
совершенно  нечего.  Представив   уже  знакомое  похмелье  от  "какавы",  он
содрогнулся, но зашагал следом.
     --  Топор бабка дает,  а  пилы у  нее  нету,--  в приятном предвкушении
общения  с ведром "какавы"  тараторил  Мухомор.--  Я договорился с  Томкиной
бабкой, у нее пила есть, сейчас заберем... А допивать можно и к Томке пойти,
чтобы как бы и со своим, она потом обязательно еще поставит,  ежели ты  ее в
благодарность трахнешь...
     -- А ты? -- ухмыльнулся Вадим.
     -- Я  не стебарь-перехватчик,  я  алкаш-заливалыцик.  Сам  трись,  пока
молодой, я уж свое оттер...
     -- Эй, комбайнеры!
     Они повернулись  в ту  сторону. У палисадника стояла потасканная  белая
"Хонда" года  рождения  этак  девяностого,  а  ее хозяин небрежно  манил  их
пальцем:
     -- Эй, комбайнеры! Где здесь геологи живут?
     Стоявший  рядом  с  машиной суб®ект  был  определенно  из  тех,  кто  в
Шантарске  вызывал у Вадима  явный комплекс превосходства: мелкая  шелупонь,
обычный "вентилятор" -- и одет вроде бы  в фирму, но фирма на опытный взгляд
третьесортная,  и машина  вроде бы импортная, но преклонных годов.  Типичный
"вентилятор" -- крутится  по  мелочам,  пышно  именуя  себя  перед  дешевыми
девочками  "тоже  бизнесменом",  но  больше  пары  штук  баксов  в  руках не
держал... Не надо и этикетку приклеивать, сразу видно.
     -- Да тут везде геологи живут,-- набычился Мухомор.
     -- Где Пашку Соколова найти?
     -- Во-он... Крышу видишь? -- показал  Вадим. Не удержался от шпильки.--
Тачка у тебя знатная... Это, поди, и есть мерс шестисотый?
     -- Восьмисотый,-- буркнул незнакомец, определенно что-то такое прочитав
в глазах Вадима, громко стукнул разболтанной  дверцей и покатил в  указанном
направлении.
     -- "Комбайнеры"...--  ворчал  задетый за  живое Мухомор.--  Ни хрена  в
людях не разбирается, а туда же...
     Они  быстренько забрали  у  Томкиной  бабки  двуручную  пилу, пообещали
вернуть в целости-сохранности и направились на другой конец деревеньки.
     Давешняя "Хонда"  стояла у дома, где  Паша квартировал вместе  с Никой.
Багажник открыт, Паша с "вентилятором" как раз доставали какой-то мешок. Они
ускорили  шаг, пытаясь  незамеченными миновать грозное начальство,  но  Паша
выпрямился не вовремя, узрел:
     -- Куда двигаем, орлы?
     -- Да бабке тут дрова попилить...-- настороженно откликнулся Мухомор.
     --  Ага,  Тимур  и  его  команда...  Ладно,  пилите.--  И   без  особой
необходимости  поторопился добавить: -- Я  тут занят, прислали нового шофера
на "газон" вместо Женьки...
     Ничуть  не  выразив  интереса  к  столь  эпохальному  событию,  Вадим с
Мухомором быстренько прошмыгнули мимо.
     --  Пронесло...--   облегченно   вздохнул  Мухомор.--  В   другой   раз
обязательно прицепился  бы,  ведь прекрасно  понимает,  что  мы  тимуровцами
подрядились  исключительно  "какавы" ради.  Может,  и в самом  деле  участок
закрывать собрался? Хорошо  бы  домой. За  семь месяцев  денег  подкопилось,
месяц пить  можно...  Шофер, тоже мне...  Что  это за  шофер на  собственном
драндулете? И  с первого взгляда форменные  фраки господ геофизиков опознать
не может, комбайнерами  обозвал? А в багажнике,  между прочим,  я наметанным
глазом засек коробку с водярой... Вдруг да на прощальный банкет?
     Они  вернулись в  бабкин двор  и принялись  за  дело -- правда, сначала
Мухомор  в  качестве  стимулирующего  аванса  выпросил  у  бабки  по стакану
"какавы". Сухие сушины легко поддавались  пиле -- Вадим уже научился здесь и
пилить дрова, и колоть, что оказалось довольно нехитрым делом.
     Серый бушлат мелькнул в поле  зрения, когда им  оставалось с  полдюжины
чурбаков,  не больше.  Вадима моментально  прошиб холодный  пот, он едва  не
стукнул  чурбаком,  насаженным на  топор,  мимо  колоды. Над ухом  явственно
щелкнули челюсти мощного капкана...
     Однако милиционер  -- немолодой стар-лей -- направился мимо них в избу,
лишь мимоходом кивнув, а выскочившая во двор бабка тут же внесла ясность:
     --  Вот и зять  приехал, я думала, и  его  попрошу, а вы  уж сами почти
справились...   Складете   поленницу,   идите   "какаву"    кушать,   честно
заработали...
     -- Ты чего встал? -- недоуменно воззрился Мухомор.
     --  А...--  неопределенно  промычал  Вадим  и  с удвоенным  энтузиазмом
накинулся на очередной чурбак.
     Вскоре  с чувством  исполненного  долга  направились  в  избу,  заранее
покрикивая:
     -- Хозяйка, принимай работу!
     Быстренько  проинспектировав  поленницу,  бабка усадила  их  за стол  в
летней кухоньке, где уже вольготно расположился зять-милиционер. Сняв бушлат
и  китель,  распоясавшись, он  попивал  "какаву"  и  нисколько  не собирался
чваниться перед гостями. Быстренько познакомились,  выпили  по первой, бабка
плюхнула  на  стол огромную сковороду  жареных карасей --  по здешним меркам
закуска незамысловатейшая, как в Шантарске  пакетик чипсов. В  озере карасей
было  видимо-невидимо, Вадим  успел  их отпробовать  и  жареными,  и  в  ухе
столько, что хватит на три года вперед.
     После  второго  стакана  зять  на  короткое  время   вспомнил  о  своей
социальной функции, нахмурился с грозным видом:
     -- Ну что, все спокойно? Никаких правонарушений?
     -- Сам видишь, тишь  да гладь,--  откликнулась  престарелая  теща, тоже
наливая себе до краев "какавки".-- Наши в поле работают, ребята воду ищут...
У нас, слава богу, таких ужасов,  как ты привез, не  водится... Страх божий,
как подумаешь... Денис, ты покажи ребятам газету, пусть посмотрят...
     Милиционер охотно полез из-за стола, приговаривая:
     --  Щас, щас... Пусть почитают, что в мире творится... Хорошо еще, не в
нашем районе...
     Вот  в  чем  дело  --  не  столько  его  заботил правопорядок,  сколько
захотелось похвастать перед свежими людьми сенсационными новостями и своим в
них участием... Развернув перед ними свежий номер шантарского "Скандалиста",
старлей ткнул пальцем куда-то в самый низ полосы:
     --  Вон.  "Для  дополнительной проверки  были  подняты на ноги наличные
милицейские  силы прилегающих  районов... Старший  лейтенант  Пименов заявил
нашему корреспонденту,  что шокирован происшедшим и  заверяет: в его  районе
подобное было бы невозможно". Как говорится, мелочь, а приятно. Двадцать два
года в  органах, а в областную  газету ни разу не попадал,  только  пару раз
районка  писала. И не говорил я им "шокирован", я и слова-то такого не знаю.
Сказал, что у нас такие штучки не прошли бы -- это да, говорил...
     Вадим  прямо-таки  выхватил  у  него   газету,  вчитался,  перепрыгивая
ошеломленным  взглядом со строчки  на строчку. Мухомор заглядывал  ему через
плечо, выражая свои впечатления громко  и матерно -- он-то  узнал  обо  всем
этом впервые в жизни...
     Статья  занимала  всю  немаленькую  полосу  и,  как  издавна  велось  в
"Скандалисте",  была украшена  огромным  хлестким заголовком: "Преисподняя в
кедровом раю".
     Это писали о них -- о концлагере...
     Оказалось, вся история  довольно быстро выплыла-таки на свет  божий и с
ходу  получила  самую шумную  огласку. Оказалось,  та  пухлая  искусственная
блондинка -- и в самом деле  трудившаяся  на  ниве частного  бизнеса,  Вадим
смутно  помнил  упоминавшуюся  в  статье ее фирмочку "Хризантема"  -- то  ли
регулярно молилась своему ангелу-хранителю, то ли просто  подтверждала своим
примером  старую житейскую истину: русская  баба выносливостью и  везучестью
частенько превосходит любого мужика...
     Ей  удалось-таки  в  ту  ночь  благополучно укрыться  в  тайге --  надо
понимать,  подстрелили  как раз  незадачливого  Братка,  поскольку  о нем не
упоминалось вовсе. Не особенно и потерявши  присутствие духа, она проплутала
по  чащобе  около  суток,  а потом вышла  прямехонько на  одну  из  трелевок
местного леспромхоза  и очень быстро оказалась  в Шантарске,  в  чрезвычайно
расстроенных чувствах, но отнюдь не рехнувшаяся от переживаний.
     И,  чуть-чуть придя  в себя,  подняла шум  до небес,  до  глубины  души
уязвленная  тем,  что  ей за  кровно  нажитые,  немаленькие  денежки  вместо
полноценного отдыха  обеспечили стойкое нервное расстройство и немалое число
седых  волос. Сначала, как  легко догадаться,  ей не  особенно-то и поверили
замотанные  шантарские сыскари, но вскоре  задумались всерьез. Прямо об этом
не говорилось, о  Бормане не писали вовсе,  но Вадим  быстро  сообразил, что
именно упоминание о  нем  скрывалось за обтекаемой фразой: "Описав некоторых
своих товарищей по несчастью,  хорошо  известных в Шантарске,  в том числе и
следственным    органам,   г-жа    Пыжова    наконец    заставила    сыщиков
призадуматься..."
     Короче  говоря,  в концлагерь  вылетел вертолет с  хорошо  вооруженными
сыскарями. И обнаружилось,  что от лагеря остались одни головешки, а посреди
пожарища торчит обгоревшая цистерна со слитой наземь кислотой...
     Еще раньше, чем во взятых на анализ пробах  пропитанной кислотой  земли
обнаружили органические остатки, в офис "Экзотик-тура"  с кучей автоматчиков
ворвалась знаменитая  Даша  Шевчук  --  и  понеслось,  скандал,  моментально
просочившийся в прессу, стал раскручиваться, грохоча и пыля до небес...
     Из первых допросов, правда, почерпнуть удалось немногое -- очумевшие от
страха руководители "Экзотик-тура" клялись и божились, что понятия ни о  чем
не имеют, что с их стороны было бы безумием затевать подобное предприятие, и
во всем виноват бесследно исчезнувший г-н Оловянников, в свое  время нанятый
для исполнения роли коменданта концлагеря фон Мерзенбурга. Скорее всего, это
была чистейшая правда, но мытарили несчастных бизнесменов, надо полагать, по
полной  программе,  что  у  Вадима  не  вызвало ни  капли  сочувствия.  Дело
раскручивалось, допросы продолжались,  сыщики скупо цедили  сквозь зубы, что
надеются  все  же изловить вскоре об®явленного во всероссийский розыск  гада
Оловянникова,  бульварная пресса  содрогалась  в  оргазме, красная  печатала
проникнутые  злорадством  письма  читателей,  видевших  в  постигшем  клятых
буржуев  несчастье  знамение  грядущего  коммунистического  реванша  и  кару
небесную  на головы зажравшихся  толстосумов, телеоператоры  всех  городских
студий  торчали на пожарище,  из  столицы нагрянула  следственная бригада  и
толпа  репортеров, Шантарск  в  очередной  раз  печально прославился  на всю
Россию  в качестве не только  географического,  но  и  криминального  центра
таковой...
     И   завершал  все  список  погибших,  составленный   по  конфискованным
документам "Экзотик-тура". Естественно, Вадим обнаружил там и себя, и Эмиля,
и  Нику. А  заключалась статья выступлением российского  министра  юстиции с
костоломной фамилией -- как и с дюжину  раз до того, он заверял,  что  берет
дело на  личный контроль, бросит свои лучшие  силы и в  самом скором времени
изловит злодеев, всыпав им так, что мало не покажется. Вспоминая его прежние
заявления, верилось в это плохо...
     Вадим  осушил кружку "какавы",  не  почувствовав  вкуса.  Чувства  были
неописуемыми: ему еще никогда не приходилось ходить в официально  признанных
покойниках, всякое случалось, но такого не бывало. Мозг моментально принялся
с  трезвой  ясностью  просчитывать  все возможные  варианты  будущего.  Если
рассудить логически, он ничего не терял, не мог понести ни малейшего ущерба:
фирма, естественно,  не прекратит существования в  считанные дни. Пока будут
ломать  голову,  кому  принадлежит  теперь  его и  Эмилева доли,  пока будет
крутиться бюрократическая карусель, будет достаточно времени,  чтобы явиться
в  Шантарск  живехоньким  и восстановить статус-кво  в  сжатые  сроки  и  ко
всеобщему потрясению... И  все  равно  нужно  поспешать в Шантарск. Впрочем,
Вася ведь даст телеграмму, совсем забыл про нее с этими дровами... Даже если
Шунков  и посчитает  ее  каким-то идиотским  розыгрышем,  все  равно  пошлет
кого-нибудь в эти края, чтобы посмотреть, кто это вздумал шутить, кто в этой
глуши  знает адрес фирмы и фамилию Вадима... Что же, ждать людей Шункова?  А
что ему еще остается?
     -- Ничего  себе дела? -- спросил  старлей  с  некоторой даже гордостью,
словно это он все  выволок  на свет божий.-- Слышь, теща? Если так  и дальше
пойдет, меня  скоро по центральному  телевидению  покажут, успеть бы рядом с
камерой оказаться... Представляешь? Участковый Пименов комментирует...
     --  Лучше бы тебе вместо  телевидения звездочку прицепили,-- с извечным
крестьянским прагматизмом заключила теща.-- А то который год обещают...
     -- Ох, теща... Я тебе про имидж, а ты мне про звездочки...
     -- Миджем сыт не будешь,--  отмахнулась теща, тоже успевшая как следует
пригубить "какавы".--  А  за звездочку доплата  полагается, сам  говорил.  У
Стюры пальто совсем вытерлось...
     "Интересно, а  если торжественно  об®явиться?  -- пришло вдруг Вадиму в
голову.-- Назвать себя,  уговорить, чтобы немедленно  отвез в Шантарск или в
крайнем случае созвонился с областным УВД? Пообещать  златые горы? А если не
поверит? Только опозоришься без всякой пользы..."
     Во-первых,  может  и  не поверить.  Во-вторых,  не  следует  лишний раз
светиться  в  этих местах  перед  властями -- кто его  знает,  как там  идет
следствие в Шкарытово, иногда  в  таких случаях всплывают  самые неожиданные
свидетели.  В-третьих...  В-третьих, неким  наработанным чутьем  улавливаешь
некоторые  странности Паши-ного поведения, которые подметили, но  не придали
им большого значения сослуживцы. И проснулось неприкрытое любопытство...
     -- Да, теща, а Ваньку Усанина помнишь?
     -- Кто ж его не помнит, несчастненького...
     -- Доигрался. Влетел-таки в  аварию.-- Он допил свою "какаву", об®яснил
Вадиму с Мухомором: -- Живет у нас в Поклонной один дурачок -- то  ли лошадь
в детстве лягнула, то ли  родители пили сверх меры,  только мозги у него и в
сорок лет  пятилетние.  Все любил себя  за  милиционера выдавать, даже форму
старого образца у  кого-то раздобыл. Сядет на мотоцикл, гоняется  по дорогам
за   грузовиками,  останавливает  и  несет  чушь   --  вы,  дескать,  беглые
преступники,  я вас насквозь вижу...  Ну, все его давно знают, ответишь ему:
"Сдаюсь,  товарищ  начальник!",  сигаретку дашь  -- он и  отстанет.  Правда,
заезжие пару раз пугались, даже  жалоба была в райцентр...  А  что  я с  ним
сделаю? Один раз форму конфисковал -- он новую  раздобыл. В дурдом везти  --
сто  порогов  обобьешь,  да  он  и безобидный,  вреда от него  ровным счетом
никакого. Доразвлекался...
     -- И что? -- живо заинтересовалась теща.
     Вадим навострил уши, едва не  расхохотавшись на всю кухоньку от избытка
чувств.
     -- Доигрался, говорю.  Мужики  его нашли на обочине.  Сотрясение мозга.
Отвезли в больницу, об®яснить ничего не  может, память отшибло напрочь, да и
сколько там у него  было  этой памяти... Скорее всего, выходит такая версия:
опять погнался  за  кем-то,  не справился с управлением  и приложился башкой
оземь -- он  же  без шлема  ездил, кто  у нас шлемы надевает...  Да вдобавок
кто-то его мотоцикл отогнал километров за десять -- явно пацаны шкодили, так
ведь не признаются...
     -- Несчастье какое...-- вздохнула теща.
     --   Врачи   говорят,  оклемается.   Отлежится.  Другой  бы  от  такого
сотрясения,  дураком  стал  --  а  Ванька   и  так  дурак,  с  этой  стороны
беспокоиться нечего.
     -- Тоню жалко, мать как-никак...
     --  Пила бы меньше,--  сурово отрезал  зять.--  Глядишь,  и  Ванька  бы
нормальным  родился. Ведь жрут с Михой  по-черному, а  ЛТП нынче отменили...
Наливай, теща! За успешную рубку дров! Вон и у геологов пусто...
     Вадим залпом  осушил свою кружку и встал. Перехватив удивленные взгляды
сотрапезников, сбивчиво пояснил:
     --Я тут... это...
     И  побыстрее  выскочил  со  двора.  Примитивные  собутыльники,   убогая
кухонька, "какава"  --  все  вдруг  показалось  невероятно  далеким,  словно
смотрел  в  перевернутый  бинокль. Хмель сделал  свое, но голова все же была
довольно ясная. Зигзаги  мышления  неисповедимы -- он  ни с  того  ни с сего
пожалел, что  подбил Васю  отправить  телеграмму: мало что из прочитанного в
детстве врезалось в память столь прочно, как  финал  "Тома Сойера" -- не сам
финал, если точно, не торжественно плюхнутое на стол золото, а то место, где
считавшиеся  погибшими  сорванцы,  мнимые  утопленники,  вдруг появляются  в
церкви на  панихиде по  самим себе. Бахрушин,  их с Эмилем третий компаньон,
человек всерьез верующий, вполне способен заказать  панихиду по ним троим --
знать бы точно срок, могло бы кончиться эффектнейшим финалом...
     Должно быть, в столь игривое расположение мыслей его  привело нежданное
известие о  том,  что "суровый  мент"  оказался  на самом деле  классическим
деревенским дурачком  --  надо  же,  а они и не  заподозрили  ничего такого,
решили,  что здесь, в  глуши, милиция попросту  донашивает  старую  форму...
Конечно, дело Эмиля висит на  нем  по-прежнему, но,  во-первых, бесповоротно
отпало  "преднамеренное  убийство  милиционера",  а   во-вторых,  укрепилась
уверенность, что  убивца  ищут  среди  постоянных  обитателей  Шкарытово  --
зять-старлей  явно  не  получал ориентировок  на розыск бородатого шатена  в
камуфляжном бушлате и его светловолосой спутницы.
     Стоп-стоп, тут ничего еще не ясно. Может, и получил -- но не приходит в
голову разыскивать таковых среди геологов. Или все страхи напрасны? И случай
с концлагерем  заслонил всю  мелкую рутину? В  Шантарск  пора убираться, вот
что. Но не мешало бы сначала выяснить,  отчего Пабло ведет себя так странно,
чутье вещует, тут что-то нечисто...
     В  летней кухоньке, где столовались бригады, никого не было,  а судя по
чистым мискам на столе, никто на ужин и не приходил. Ника, гремевшая посудой
у плиты, обернулась к нему с явным облегчением:
     -- Ну вот,  хоть  один явился...  Иисус  с  Худым  помчались на  ручей,
крикнули мимоходом,  что  карась  пошел,  как  крести козыри. Мухомор где-то
запропастился...
     Она  выпалила все это с  прежней непринужденностью -- словно  они  были
абсолютно  чужими  людьми,  только  что сведенными судьбой  в  геологическом
отряде. На миг ему показалось, что так оно и обстоит. Вадим едва отогнал эту
шизофреническую мысль, но  за ней нагрянула следующая, из того же  ящика:  а
что, если ему вся прошлая жизнь только приснилась, пригрезились --  и фирма,
и таиландские отели,  и все  остальное, а  на  самом деле он  как раз и есть
шан-тарский бич Вадик, пригревшийся в геофизике? Черт, какая ерунда спьяну в
голову лезет...
     --  Так  тебе  суп  наливать?  --  как  ни  в  чем не  бывало  спросила
Ника.--Только на меня сивушными маслами не дыши, с ног сбивает...
     -- Да какой там суп...-- сказал он, усаживаясь  на угол лавки.--Слушай,
это же сюрреализм чистейшей воды...
     -- Что именно? -- с невиннейшим  выражением лица поинтересовалась Ника,
совершенно по-крестьянски скрестив руки под грудью.
     -- Все происходящее,-- ответил он сердито.-- Ты себя ведешь, как...
     -- Как кто? -- спросила она,