ооруженной (войноподобной) вылазке в воздухе и  космическом  пространстве
против  инопланетных  сил  или  провозглашать  войну   против   какой-либо
галактической цивилизации."
     Так что теперь трижды  подумайте,  прежде  чем  провозглашать  против
каких-либо пришельцев войну, и не грозите, пожалуйста, небу  кулаком.  Еще
не так поймут...

                                                В. Мартыненко, 19.3.1990

     ---------------------------------------------------------------------

             Торт из органических удобрений, или феномен Малышева.

                               "Они имели конечности и непрерывно
                           двигались, они издавали отвратительные
                           звуки,  они были неприличны, они были
                           агрессивны и все время дрались."
                                     А.Н. Стругацкий, Б.Н. Стругацкий,
                                     "Понедельник начинается в субботу"

     С чего  же  начать  разговор  об  этом  самом  феномене?  Пожалуй,  с
обоснования необходимости  им  заниматься,  ведь  довольно  распространено
мнение:  "А,  что  на  это  обращать  внимание,  и  так ясно,  что из себя
представляет Малышев.  Не стоит мараться." Должен  сказать,  такое  мнение
тоже  справедливо.  Чтение  книг  Эрнста Малышева напоминает увлекательный
полет с высоты детского стульчика,  физиономией  прямо  в  кремовый  торт.
Потом то же чувство облепленности чем-то приторно-жирным.
     Тем не менее, всерьез заняться этим кондитерским  шедевром  придется.
Конечно, никто не собирается  обсуждать  художественные  достоинства  книг
Малышева, унижаться до этого просто слишком болезненно, хватит  того,  что
пришлось  их  прочесть.  Интерес  представляют,  скорее,   обстоятельства,
позволившие этим книгам появиться,  и  последствия,  которые  может  иметь
данное событие.
     Действительно, а почему такая серьезность? Ведь даже несколько  таких
чудовищных по уровню книг - всего лишь случай, одиночное явление  в  нашей
фантастике.
     В  том-то  и  дело,  что  это  не  досадная  ошибка,  а  симптом,   в
гипертрофированном виде показывающий состояние  современной  отечественной
фантастики, и даже шире - современной отечественной культуры.  Сложившиеся
сейчас уникальные условия дают  возможность  пробиться  почти  любому,  но
пробивается почему-то вопиющая посредственность, и даже хуже - откровенная
глупость. Книги Малышева стыдно назвать даже графоманией, это, если  можно
воспользоваться  таким  термином,  глоссолалия  в   письменной   форме   -
бессмысленное словоизвержение на бумаге.
     Прошлый  год  дал  нам  в  фантастике  явление,  аналогичное   письму
Андреевой - "Протей" Медведева, и он же дает  явление,  соотносимое  разве
что с студией "Ласковый Май" в музыке, Ильей Глазуновым -  в  живописи,  и
индийскими фильмами - в кинематографе.
     Ладно.  Откуда  взялись  перечисленные  аналоги,  вопрос   не   нашей
компетенции, хотя можно догадаться, что причины их возникновения сходны, и
коренятся все они в той игре на понижение, которая десятилетиями ведется в
нашей культуре. Тот же корень имеет и рассматриваемое явление, но  в  этом
случае мы можем проследить его развитие  от  общего  начала  до  нынешнего
положения.
     Не  секрет,  что  фантастику  до  сих  пор  официально   не   считают
литературой облеченные властью идеологические работники и издатели.  Вывод
из  этого  делается  двоякий:   Во-первых,   свои   претензии   и   советы
писателю-фантасту может  высказывать  любой  чиновник,  ведь  он  заведомо
принадлежит к Большой Литературе, в чем фантасту  отказано.  От  этого  же
чиновника зависит, выйдет книга  или  нет.  И  если  она  превосходит  его
уровень восприятия, или, чего доброго, как-то  соотносима  с  реальностью,
путь к печатному станку очень часто закрывается или хотя бы растягивается.
А во-вторых, если представленная рукопись не  превышает  интеллектуального
предела того же чиновника, да еще провозглашает некие "классовые"  идеалы,
то  он  закрывает  глаза  на  литературную  несостоятельность  текста,  и,
ограничившись дружеским поучением в адрес  угодного  автора,  способствует
быстрейшему напечатанию его произведения. Каждому  хочется  быть  умным  и
авторитетным.
     Пример подобного  подхода  к  фантастике  демонстрирует нам в течение
последних полутора десятков лет  издательство  "Молодая  Гвардия".  Именно
стараниями  этого  издательства  отношение  к  фантастике  в  стране резко
ухудшилось, и теперь умные, читающие и размышляющие люди, не имеющие о ней
профессиональных  знаний,  на вопрос:  "Как вы относитесь к фантастике?" -
презрительно кривят губы, и пространно разъясняют, что, как литература для
современных подростков,  фантастика и то не выдерживает никакой критики. И
им приходится открывать глаза на сам факт существования Шекли  и  Саймака,
Оруэлла  и Толкиена,  братьев Стругацких.  А среднестатистический учащийся
старших классов школы или  ПТУ  из  фантастов  знает  только  Казанцева  и
Беляева,  считает, что фантастика - это книжки про изобретения, и искренне
во все это верит.  И любит это чтение. Или вообще бросает читать. Что хуже
- неизвестно.
     Вот на такой почве  и  произросла  малышевская  клубничка  в  взбитых
сливках. Причем обильность ее урожая просто непостижима - каждая из девяти
и_з_д_а_н_н_ы_х_  з_а_  с_в_о_й_  с_ч_е_т_  книг   вышла   тиражом   50000
экземпляров.  И  вышли  они  почти  одновременно!  При  стоимости примерно
500-600 рублей за учетный лист для тиража в одну-две тысячи экземпляров...
Ладно,  считать деньги в чужом кармане, или, что вернее, карманах (так как
в одиночку  такой  масштаб  издания  не  потянет  даже  простой  советский
миллионер,  на старости лет решивший устроить именины сердцу) не стоит.  К
тому же,  в этом деле главное - не деньги.  Они ничего не значат, если нет
бумаги.  А бумаги обычно нет для тех,  кто печатается за свой счет. Однако
Малышев такое колоссальное количество  вожделенного  полиграфсырья  как-то
получил.  Тут проще всего было бы удовольствоваться объяснением,  бытующим
среди фэнов:  Малышев,  мол,  директор бумажного завода,  и печатается  на
своей  бумаге...  Но,  к сожалению,  эта информация не проверена,  и такое
чудесное избавление от основной проблемы современного  издательского  дела
оставляет полный простор для фантазии.
     Так или иначе, развесистая продукция Малышева в  огромном  количестве
излилась на книжный рынок.
     Первая категория читателей не удостоила ее вниманием или, просмотрев,
еще раз укрепилась в мысли, что  фантастика  не  стоит  никакого  внимания
вообще, удивившись разве что поразительному дурновкусию. Жаль. Талант этих
людей пригодился бы в настоящей фантастике.
     А со второй группой положение куда  страшней.  На  ее  вкусы  Малышев
ложится  идеально.  И  не  будет удивительным,  если придется допечатывать
сверх и так невиданных для издания за свой счет тиражей  новые экземпляры,
займущие на полках школьниц почетное место между портретом Юрочки Шатунова
и Валерочки Леонтьева.  Действительно, издаваясь за свой счет, Малышев как
бы  бросает  вызов  обществу:  не  печатали,  так сам прорвался!  Этот дух
противоречия очень близок подросткам.  С другой  стороны,  все-таки  слово
"фантастика"  еще  не потеряло своей привлекательности и гарантирует книге
спрос.  Но главную роль несет,  конечно, "эротика". На девочек и мальчиков
определенного культурного уровня она воздействует безотказно. Кажется, уже
так и слышны перешептывания в уголке над замусоленной книжечкой:  "А он? А
она?  Иди ты...". Заранее оговариваю, что к настоящей эротике обсасываемые
в книгах Малышева эпизоды отношения не имеют,  просто  другого  приличного
термина   для   их   определения  не  нашлось.  Зато  нашлись  аналогичные
произведения,  такие,  как "Похождения космической проститутки"  и  другие
сексуальные  опусы  Вилли Конна,  вышедшие в виде книжек-минуток.  Явление
приобретает массовость - "А раз в месяц Кромптон прокрадывался к газетному
киоску  и  покупал  журнал  непристойного  содержания.  В  уединении своей
комнаты он с жадностью поглощал его, а потом в экстазе самоуничижения рвал
ненавистный журнал на мелкие кусочки." (Роберт Шекли, "Четыре стихии").
     В своем роде эти книги гениальны: их  будут  читать  те,  кто  ничего
вообще не читает, настолько точно пойман близкий им  стиль,  язык,  манера
мышления.
     Они гениальны  и  в  другом.  В  своем  воздействии  на  формирование
читателя.  У  подростков  очень   развита   подражательность,   построение
собственного поведения по образцу лидера, кумира, символа. Вы себе  можете
представить человека, у  которого  логика,  эмоции,  стереотипы  поведения
построены "по Малышеву"? А такие появятся.
     Я не пытаюсь преувеличить опасность, подобно незадачливому  прокурору
из истории о старушке, укравшей  чайник.  Не  приписываю  конкретной  цели
действиям этих представителей массовой культуры.
     Но ответьте, из  чего  возникает  фашизм?  Правильно,  из  отупевшей,
раздраженной толпы.  А  кто  создает  и  готовит  эту  толпу,  оглупляя  и
примитивизируя людей, навязывая всем единство сначала - во вкусах, потом -
в  реакциях,  и  наконец  -  в  ненависти?  Правильно,  массовая,  точнее,
кич-культура.  А  раздражают   эту   толпу   электрошоками   экономических
провокаций, национальными сварами...
     Книги Малышева, наряду с другими элементами кич-культуры,  и  готовят
человека толпы, идеальный элемент для построения тоталитарной системы.
     Конечно, может быть все и не так страшно. В конце концов,  для  того,
чтобы выросли цветы, нужен гумус. Навоз то есть. И  в  нашем  случае  тоже
необходимо существование среды, в которой налажено создание  и  публикация
произведений, среди которых лишь  небольшой  процент  будет  по-настоящему
талантлив. У  литературы  должен  быть  свой  гумус.  Но  не  в  таком  же
количестве и не такой злоуханный!
     Да, может быть все  и  не  так.  Можно  не  замечать  предупреждающих
признаков, не обращать на все это внимания. Все пережила наша  фантастика:
и "высокоидейные" романы Казанцева, и  "акварельную  прозу"  Щербакова,  и
"разоблачительный" пасквиль Медведева. Переживет и  "кондитерские  эпопеи"
потомка всех этих динозавров Малышева...
     А переживет ли?

                                               В. Мартыненко, 20.3.1990

     ---------------------------------------------------------------------

                            Битва пяти воинств.

     Военному искусству в мире Толкиена уделяется немалое внимание, и было
бы  неразумно   упустить   возможность   рассмотрения   боевых   ситуаций,
описываемых в "Хоббите" и трилогии  о  Кольце  Всевластья.  Эта  статья  и
открывает цикл, посвященный битвам, боям, дракам и поединкам,  упоминаемым
в этих произведениях.
     Собственно, в "Хоббите" в нарастающей градации дается  описание  трех
вооруженных конфликтов (недоразумение с троллями  и  борьбу  с  пауками  в
Черном Лесу к полноценным боям относить не  имеет  смысла).  Это  пещерные
столкновения с гоблинами, налет Смога на Эсгарот и Битва Пяти Воинств.
     Все эти сражения описаны  достоверно  и  качественно,  без  нарушений
логики предлагаемых  условий,  и  все  же  есть  один  момент,  вызывающий
возможность неоднозначного восприятия этих ситуаций и всего произведения в
целом.
     Те, кому  знакомы "Хоббит" и трилогия о Кольце Всевластья,  наверняка
встречались и с теориями, объясняющими эти произведения, как зашифрованное
изложение  истории  нашего столетия.  В зависимости от места возникновения
этих теорий,  Мордор -  царство  тьмы,  интерпретировался  как  фашистская
Германия   (европейская  теория,  никак  не  повлиявшая  на  издание  книг
Толкиена),  или как СССР (отечественная теория,  благодаря  которой  книги
Толкиена до недавнего времени старательно не издавались).  И та,  и другая
теории  сходятся  в  оценке  этих  произведений,  как  имеющих  сильнейшую
антитоталитарную  направленность,  и  в равной степени ошибаются,  пытаясь
привязать их к конкретным событиям и местам действия.  Правы лишь те,  кто
говорит об опосредованном влиянии этих событий на сюжет и реалии книг.
     Именно  для  такой  оценки  дают  основание  сражения,  описанные   в
"Хоббите".  Да,  они  логичны  и  достоверны,  но  по  каким  законам  они
построены? Являются ли они боями средневековья, или мечи,  латы,  копья  и
стрелы - лишь прикрытие для изображения вполне современной технологии боя?
Попробуем для начала рассмотреть два первых инцидента, прежде чем  перейти
к самой Битве Пяти Воинств.
     Хронологически первыми состоялись  пещерные  бои  с  гоблинами.  Этот
вооруженный конфликт представляет интерес, главным образом,  из-за  одного
любопытного  вопроса:  в  скольких  измерениях  происходит  это  сражение?
Казалось бы, ответ лежит на  поверхности.  Пещеры  расположены  на  разном
уровне, стало быть, бой идет в трех измерениях. Но спрашивается, могут  ли
противники, находящиеся в параллельных пещерах одного или  разных  уровней
обмениваться ударами? Из-за линейности пещеры бой становится  чуть  ли  не
одномерным, так как столкновение возможно только в точке, лежащей на линии
самой пещеры. В то же время, эти линии переплетены и  соединены  так,  что
даже для того, чтобы понять их взаимное расположение, без теории графов не
обойтись.
     Для упрощения  восприятия пещер можно воспользоваться приемом, широко
распространенным в современных компьютерных играх.  Мысленно рассекая тело
горы,  содержащей пещеры,  на некоторое количество горизонтальных уровней,
мы можем представить пещеры,  как систему расположенных на  каждом  уровне
двухмерных  лабиринтов,  имеющих  точки,  где  возможен  переход на другой
уровень.  Таким  образом,  пространство,  в  котором  происходит  драка  с
гоблинами, можно назвать условно-двухмерным...
     Это накладывает определенный отпечаток на  способ  ведения  пещерного
боя. Прежде всего, не применяются никакое стрелковое оружие. Это, впрочем,
обуславливается и техническими  возможностями  этого  оружия:  стрелять  в
пещере   из  лука  вовсе  не  то  же  самое,  что  палить  из  автомата  в
канализационной трубе.  И стрел не жалко,  и труба эта,  как правило, куда
прямее  любой  пещеры.  Зато  так  же,  как  в современных подземных боях,
большую  выгоду   дает   применение   любого   взрывного   устройства.   И
пиротехнические  чары  Гэндальфа  с  отчетливым  запахом  пороха здесь как
никогда к месту.
     Итогом оценки  пещерных  боев  может  служить  следующее  заключение:
Полностью отнести это сражение к современным или средневековым нельзя,  но
к нынешним уличным и канализационным стычкам оно все-таки ближе.
     С этим   заключением   мы   и   можем    перейти    к    Эсгаротскому
драконоборчеству.  Реальных  средневековых  аналогий  этот  бой  не имеет.
Впрочем,  и мифических  тоже.  Во  всех  "драконьих"  историях  изведением
огнедышащих  тварей  занимались  драконоборцы-одиночки,  а  города  обычно
безропотно погибали от одного вида крылатого-хвостатого-нехорошего.
     Здесь же мы сталкиваемся с  неплохо  организованной  противовоздушной
(простите, противодраконьей) обороной. В  принципе,  привлекая  не  совсем
корректные аналогии, поединок свайного города с драконом  можно  уподобить
отражению налета торпедоносцев на линкор. Этот пример некорректен  потому,
что "Хоббит" был написан в 1937 году,  до  начала  второй  мировой  войны.
Впрочем,  бомбардировки  Мадрида  уже  были...  Все  же,   скатываться   к
подыскиванию конкретных прототипов не  стоит.  Эсгаротская  ПВО  оказалась
практически  бессильной,  и   дело   опять   решил   стрелок-одиночка.   С
привлечением магических средств.
     Все же это качественно иной драконоборец.  Он не выезжал в чисто поле
потешить удаль молодецкую, попытать счастья в битве невиданной. До поры-до
времени он стоял в  строю  своих  сограждан,  поливая  небо  беспорядочнум
огнем.  И  только  когда  в перекрестии его прицела возникло металлическое
брюхо с рядами заклепок... Простите, когда над острием заговоренной стрелы
возникло   драконье   брюхо   с  рядами  алмазов  и  темной,  незащищенной
отметиной...
     В общем, в падении дракона на город можно было бы найти  и  еще  одну
аналогию  -  с  ударом  камикадзе  по  авианосцу,  но   аналогий   хватит.
Происхождение  Эсгаротской  обороны  ясно.  Поражает  только   способность
писателя предчувствовать,  передавать  настроение  человека,  на  которого
рушится с  неба  бронированная  огнедышащая  махина.  Ведь  в  отличие  от
Оруэлла, Толкиен в Испании не был.
     Теперь можно  перейти  к  Битве  Пяти  Воинств.  Она требует особенно
внимательного рассмотрения. И начать это рассмотрение следует с вопроса: А
какие  именно пять воинств сошлись в битве?  Ведь в ней участвовало больше
пяти разновидностей живых существ.  Эльфы,  гномы,  люди,  орлы,  гоблины,
варги,  летучие  мыши,  хоббит,  Беорн  и  волшебник,  которого  вообще не
пристегнешь ни к какой из перечисленных категорий. Возникает необходимость
сгруппировать их в пять воинств.
     Проще всего распорядиться гномами. Гномы, они и есть гномы, стоят  ли
они под рукой Торина Оукеншильда, или приходят из Мории  с  Дейном,  сыном
Нейна. Наличие или отсутствие боевых мотыг не  делает  их  разными  родами
войск. Так же просто вычленить в  отдельное  войско  людей  Бэрда.  Бильбо
Бэггинс и Гэндальф входят в третье воинство  -  эльфийское.  К  четвертому
союзному войску  можно  отнести  орлов.  Беорна  вообще  ни  к  какому  из
перечисленных воинств отнести нельзя,  и  он  учитывается  как  автономная
боевая единица - нечто вроде тяжелого танка.
     Остаются гоблины и варги.  Их можно смело слить в одно воинство,  так
как  варги  выступают  не  на  правах  союзников  гоблинов,  а  в качестве
транспортных средств.  В связи с этим возникает еще один вопрос:  Чем  при
этом является армия гоблинов?  Пехотинцами гоблинов не назовешь - ведь они
едут верхом на варгах.  Кавалерией их тоже считать трудно, потому что даже
самый   здоровый   волчина-варг   -  это  далеко  не  лошадь.  Скорее,  по
тактико-техническим данным варги близки к  мотоциклам.  Кстати,  мотоциклы
тоже рычат. Хотя и не кусаются...
     Летучих мышей,  завоевавших господство в воздухе, невозможно признать
ни за отдельное войско, ни за составную часть армии гоблинов. Они не тянут
на  роль  авиационной  поддержки,  и  используются   преимущественно   как
психологический  фактор - этакий витающий в воздухе зловещий дух сражения.
     Таким образом, определив гоблинов, как моторизованные части, мы можем
перейти к первоначальному расположению войск на поле (а точнее,  на  горе)
боя.
     План сражения предусматривал размещение  главных  сил  антигоблинской
коалиции на двух  отрогах  горы  Одинокой.  Южный  отрог  занимало  войско
эльфов, там же, забаррикадировавшись в Главном входе, засели гномы Торина.
На восточном отроге стояли люди из разрушенного Эсгарота и гномы Дэйна,  а
на гребне, с которого открывался вид  на  север,  сборный  отряд  людей  и
эльфов под командованием Бэрда.
     Этот отряд должен был заманить наступавших с севера гоблинов в долину
между отрогами. Что и удалось. Гоблины сначала  были  подведены  под  удар
эльфийского войска, а потом получили в хвост и в гриву  от  гномов  Дэйна.
Первая  стадия  сражения  протекала  удовлетворительно.  Из   исторических
аналогий можно вспомнить Ледовое побоище.
     На  второй  стадии  эти  аналогии  теряются.  Сражение  переходит   в
неуправляемую фазу всеобщей свалки, и союзные войска оказываются  зажатыми
между имевшимися ранее в долине гоблинами, и гоблинами, обошедшими гору  с
северо-запада, и атакующими с вершины. Эльфы были  оттеснены  к  посту  на
Вороньей  Высоте,  Бэрд  отступал  по  восточному  отрогу.  Вторая  стадия
завершилась с ударом Торина от Главных Ворот вниз по долине. На  некотор