уже почти все прошли экспертизу, кроме Ватто.
   - А если вдруг пожар?
   - Я же не полный идиот. Я оформил страховку. Сразу же после  купчей.  Так
что мы застрахованы и на случай кражи, и на случай пожара.
   Моника тем временем оторвалась от зеркала и смотрела в окно.  В  сумерках
вид на море особенно великолепен. Вот так же когда-то и старый  пират  стоял
перед этим окном, и его заблудшая душа тосковала и  рвалась  в  ускользающую
морскую даль.
   Вдруг Моника оживилась:
   - Смотрите, похоже, к нам кто-то идет! Если, конечно, это не привидение.
   Мы подошли к окну. Действительно, шел человек,  он  явно  держал  курс  к
дому. На нем были резиновые сапоги и ветровка.
   - Если это и призрак, - сказал я, - то не слишком старый.
   Мы спустились вниз и прошли на кухню. Мари, оживленно беседуя  с  гостем,
провела его к нам. Это был крепкий мужчина лет сорока. Арне  поздоровался  и
представил нам гостя: Арнт С„ренсен, районный инспектор полиции. Гость  снял
куртку и сел к столу. Мари занялась  приготовлением  кофе.  С„ренсен  достал
трубку, раскурил ее и сказал:
   - Я увидел, что в доме кто-то появился и решил  заглянуть.  Я  тут  часто
гуляю по берегу, если есть время... Все надеюсь хоть что-то найти.  Вы  люди
приезжие и наверно сочтете меня сумасшедшим за такие дела...  Я,  понимаете,
надеюсь, что море вынесет... сам не знаю что: какие-нибудь  обломки,  следы.
Тут у нас в начале года случилась одна странная авария...
   - Вы намекаете на историю с эстонским кораблем? - спросил Арне.
   - Да, да! Именно! Странная история, верно?
   - Скажите, господин С„ренсен, - спросила Моника, - а вы сами видели  этот
корабль?
   - Не только видел, но и первым поднялся на борт. И вот, до сих пор  никак
не могу разобраться. Неприятно, знаете, очень неприятно,  когда  чего-то  не
можешь понять.
   - А что же там было? Расскажите!
   Моника настаивала, как  ребенок,  требующий  обещанную  сказку.  С„ренсен
улыбнулся, и, попыхивая трубочкой, стал рассказывать:
   - Ночью, под Новый год,  здесь  был  очень  сильный  шторм.  А  утром  мы
получили сообщение, что какое-то судно несет прямо на скалы  Хайландета.  Мы
сели в лоцманскую лодку и вышли в море. Судно мы обнаружили в  морской  миле
от рифов, прямо против этого дома. Грузовое судно примерно на четыре  тысячи
тонн. Черное, довольно безобразное.
   На наш окрик никто не отозвался, и на палубе никого не было видно. Море к
тому времени заметно успокоилось. Мы поднялись на борт. Я  шел  первым.  Ну,
что я могу сказать? Я осмотрел весь корабль. Впечатление очень  странное.  В
каютах, во всех помещениях корабля все выглядело так, как будто люди  отсюда
только что вышли. И никаких следов паники, внезапного бегства. В  каютах  мы
нашли под некоторыми подушками часы и  кошельки  с  деньгами.  В  кубрике  -
чемоданы и рундуки членов экипажа, в  иных  замках  торчали  ключи.  Деньги,
ценные вещи не взяты... Несколько коек были смяты, будто кто-то проспал ночь
и не застелил. Прежде всего, непонятно, почему они так  торопились  сойти  с
корабля? Крошечная пробоина! В трюме воды на два фута.
   - А спасательные шлюпки? - спросил я.
   - Двух не хватало. Но либо они утонули, либо их унесло в открытое море  -
мы их так и не нашли.
   - Однако я не вижу тут никакой загадки, -  проговорил  Арне.  -  Люди  на
судне могли совсем верно оценить степень опасности. Представьте, что корабль
несло на рифы. Им показалось, что вот она, гибель! Они сели в шлюпки,  чтобы
избежать смерти на корабле, и погибли в шлюпках, а судно осталось невредимо.
   - Но где капитан? Судовой журнал? И  машина  на  корабле  была  в  полной
исправности И потом, еще одно: в  трюме  мы  обнаружили  семнадцать  больших
ящиков с деталями каких-то машин. По документам мы установили, что это  груз
для Коста-Рики. Но по тем же документам ящиков числилось  не  семнадцать,  а
двадцать. Где же остальные? Достаточно было хорошенько осмотреть трюм, чтобы
стало ясно, что три ящика, первоначально заложенные остальными,  были  потом
извлечены. Было видно, что некоторые верхние ящики отодвинуты и  опрокинуты,
а между нижними ящиками осталось пустое пространство, где стояли эти  три...
Разве не странно: люди терпят бедствие, но они бросают свои ценности,  чтобы
тратить время на отгрузку трех тяжелых ящиков с деталями машин!.. И тащат их
на себе в шлюпки?.. Нет, как хотите, а мне эта история не по нутру. И  я  не
собираюсь закрывать дело. Так что и к вам нижайшая просьба:  будете  гулять,
или кататься - посматривайте вокруг, не принесло ли чего  на  берег.  Всякое
может случиться... А если вдруг что-то найдете, дайте мне знать, я вам  буду
весьма благодарен.
   Инспектор выпил с нами кофе, отдал должное пирожкам и отправился в темную
августовскую ночь. Было уже довольно поздно, за плечами остался  напряженный
день, мне хотелось спать. Большую парафиновую  лампу  погасили,  и  темнота,
скрывавшаяся до поры по углам, вдруг подступила вплотную к телу.  По  стенам
заплясали подвижные черные тени, отбрасываемые трепещущим пламенем свечей. В
сопровождении трясущейся от  страха  Мари  я  проверил,  хорошо  ли  заперта
входная дверь, и все вчетвером  мы  отправились  по  скрипучей  лестнице  на
второй этаж.
   Мари, разумеется, боялась спать одна в  комнате,  и  мы  решили  устроить
обеих женщин на ночевку в большой  угловой  комнате,  а  сами,  демонстрируя
мужественную  невозмутимость,  почетным  караулом  разошлись  по   отдельным
"спальням", прилегавшим с двух краев  к  угловой.  Я  пожелал  Арне  сладких
сновидений и осмотрелся. Высокая кровать с  пологом,  выцветшие  гравюры  на
стенах, модель небольшого военного корабля  с  пушечкой  на  носу  -  ничего
сверхъестественного. И все же, залезая под одеяло, показавшееся ледяным,  я,
говоря откровенно, долго не мог унять противную зябкую дрожь.
   Обычно, если сон не идет, я беру почитать детектив.
   Придя домой, я зажег свечу, но подумал, что "пиратское гнездо",  пожалуй,
не самое удачное место для подобного чтения,  и  выбрал  бессмертную  книжку
Джерома - благо, я повсюду вожу ее с собой.  Юмор  -  лучшее  оружие  против
всяческих страхов. В компании Джорджа, Харриса и Монморанси чувствуешь  себя
гораздо увереннее перед лицом темных сил. Я  уснул  с  блаженной  улыбкой  и
утром за завтраком честно сообщил, что не видел, равно как не слышал  ничего
необычного. Все остальные, как оказалось, тоже.
   И тем не менее, я не чувствовал себя совершенно  спокойным.  Было  что-то
настораживающее в атмосфере  громоздкого  дома,  в  его  старинной,  слишком
необычной обстановке, даже в пейзаже за окнами - неспокойное море и  угрюмые
мрачные скалы, - что-то заставляющее лишний раз оглянуться, даже если  жуешь
поджаренный хлеб с мармеладом.
   Мы собирались посвятить этот день осмотру окрестностей. Однако  наш  план
рухнул: с самого утра небо затянуло серыми  тучами,  и  скоро  пошел  дождь,
ровный,  упорный,  не  оставляющий  надежды  на  прояснение.   Тем   большей
неожиданностью для нас было появление гостей.
   На тропинке между скалами появились две  фигуры  в  плащах  -  мужская  и
женская. К огромной радости, в мужчине я узнал Карстена Йерна.  С  ним  была
прехорошенькая  молодая  особа  с  темными,  кудрявыми,  совершенно  мокрыми
волосами - у ее белого дождевика не было капюшона, а зонтика у них почему-то
тоже не было. Меня удивило, что при столь очаровательной внешности  спутница
Йерна была напрочь  лишена  всякого  кокетства,  напротив,  она  производила
впечатление очень робкого, стеснительного, неуверенного существа.
   - Я услышал по почте, что вы приехали, - с порога заявил Йерн.  И  тотчас
примчался  на  вас  взглянуть!  Ну,  как  после  первой  ночи  в  "пиратском
гнезде"?.. Цвет волос, я  смотрю,  прежний!  Моника,  радость  моя!  Неужели
ничего страшного?  Подожди,  Пауль,  всему  свой  срок!  Позвольте,  дорогие
друзья, представить вам фру Лиззи Пале. Лиззи, с нашим другом  Арне  ты  уже
знакома, а это наша красавица Моника, Моника Винтерфельдт. Это Пауль Рикерт,
видишь, какой милый! Ну, вот...
   Продолжая болтать, он разделся и помог фру  Лиззи  Пале  освободиться  от
мокрого плаща. Пожимая ее холодные пальчики, я  подумал:  неужели  это  юное
хрупкое чудо уже замужем?
   - Я к вам с приглашением, - сказала Лиззи Пале, выдержав все рукопожатия.
- Когда мой муж услышал, что вы приехали, он сразу сказал: надо  обязательно
вас просить к нам. И я тоже очень  обрадовалась.  Мы  живем  совсем  близко,
почти соседи. Я буду очень  признательна,  если  вы  не  откажетесь  сегодня
прийти к нам обедать. Мы теперь здесь живем... Но немножко одиноко,  знаете,
не с кем словом перемолвиться. Вот Карстен тоже обещал прийти. Он у нас  еще
не был. И муж будет очень рад,  он  соскучился  по  людям  своего  круга,  с
которыми можно поговорить... на разные темы.
   Мы, разумеется, согласились. Мне (да и Монике, как  оказалось)  интересно
было увидеть главу семьи Пале. Но тут встал прозаичный  вопрос:  а  как  нам
добраться? До дома Пале, по  словам  милой  Лиззи,  километра  два-три,  все
тропинки кругом превратились в ручьи и речушки, а Моника сказала, что  взяла
с собой только босоножки. Выход предложил Арне:
   - Только не волноваться! Мы поедем в повозке. Я же  говорил,  здесь  есть
лошадь. Пауль, пойдешь со мной? Полюбуешься на нашу лошадку...
   Облачившись в просторные плащи,  мы  отправились  взглянуть  на  лошадку.
Конюшня была открыта и Арне сказал, что  лошадь,  наверное,  пасется  где-то
рядом. Мы пошли за калитку. Арне стал рассказывать про соседей:
   - Этот Пале с женой появился  тут  совсем  недавно,  я  купил  "пиратское
гнездо" в феврале, а они приехали, кажется, в апреле. И  представляешь,  где
он поселился? В доме Йоргена Улле! Помнишь помощника капитана?  Вот,  в  том
самом его доме... Говорят, чернокнижник  Улле  устраивал  там  шабаш  ведьм.
Прелесть! Где же лошадь, черт побери!.. И куда опять девался конюх?  Конюшня
нараспашку - кошмар. Может, прогнать его?
   - Не знаю, посмотрим, - отвечал я. - А кто этот Пале?
   - Он норвежец, но живет в Штатах. Закончил  там  курс  теологии.  Вообще,
непонятный тип.  Насколько  я  знаю,  он  пишет  какой-то  труд  по  истории
культуры. Поселился  на  Хайландете,  чтобы  исследовать  местный  фольклор,
легенды, сказки...
   - А Лиззи тоже американка?
   - Боже упаси! Она из Хортена.  Кажется,  сирота.  Последний  год  жила  у
родственников в Лиллезунде. Там-то Пале ее и подцепил... Впрочем, думаю, это
не составило особого труда: она ведь бесприданница. Хорошенькая девочка,  а?
Просто ангелочек... Только уж слишком закомплексована.
   - И что ж, этот Пале - молодой?
   - Я бы не сказал... Во всяком случае, далеко не мальчик... Постарше нас с
тобой... Он знаешь ли, весьма заинтересовался легендой  о  корабле-призраке,
наверно, поэтому хочет нас заманить к себе. Смотри-ка! Вот наша скотина!
   Крепкая, небольшая лошадка мирно стояла, понурив голову, под  деревом.  В
пасти ее виднелся пучок травы. При нашем  появлении  она  подняла  голову  и
принялась жевать. Конюха не было видно, но  лошадь  оказалась  доверчивой  и
послушной. Арне погладил ее и поманил за собой, и лошадь спокойно  пошла  за
нами к дому. Мы подошли к  конюшне,  вытащили  старую  повозку  и  принялись
запрягать. Надо сказать, Арне  справился  с  этой  задачей  мастерски,  и  я
подумал, что конюха, наверное,  и  впрямь  можно  уволить.  Когда  я  позвал
Монику, Лиззи и Йерна, на дворе появилась собака. Маленькая серая  дворняжка
с дружелюбным любопытством обнюхала мои мокрые  туфли  и  завиляла  мохнатым
хвостом.
   -  Это  Тасс,  -  сказал  Арне.  -  Не  путать  с  советским  телеграфным
агентством! Пес прежнего владельца, Эйвинда Дорума. Он часто  нас  навещает.
Мари по-прежнему его кормит. Прекрасно, Тасс, ты пришел как раз  вовремя,  а
то мы уедем.. Будешь охранять свою любимую женщину, чтобы она не боялась.
   Мы погрузились в повозку. Я решил попробовать править сам, взял  вожжи  и
скомандовал:
   - Но! Поехали!
   Лошадь послушно пошла. Дорога вилась  между  скал.  Сначала  мы  ехали  в
тесном ущелье, потом появились кусты и сочные луга. Но вид  по-прежнему  был
не слишком приятный, и я подумал: вряд ли Арне удастся устроить  тут  модный
курорт... Нам повстречались две  женщины  с  детьми.  В  руках  у  них  были
лукошки,  а  одна  несла  большое  решето,  полное  черники  Дождь  лил,  не
переставая, но местные жители, кажется, этого не замечали.
   Мы миновали какое-то не очень приветливое жилье, и Лиззи сказала:
   - Теперь совсем близко! Следующий дом!
   Мы попали в узкий проезд между высокими деревьями, своего рода  вытянутую
пещеру под сводом плотных и  тенистых  лиственных  крон.  Впереди  показался
белый каменный дом, и я решил подстегнуть нашу  лошадь,  чтобы  она  сделала
лихой завершающий рывок.
   В этот миг произошло нечто странное.
   Лошадь внезапно дернулась и остановилась. Она прижала  уши  и,  окаменев,
уставилась прямо перед собой. Я не понял, что случилось: дорога впереди была
пуста, и не было слышно ни  звука,  кроме  однообразного  шлепанья  дождевых
капель.  Я  резко  прикрикнул  и  стегнул  заупрямившуюся  кобылу  по  спине
несколько раз подряд, но лошадь не шевельнулась - лишь ее  уши  еще  плотнее
прижались к голове.
   Тут я заметил, что из дома вышел человек. Он ненадолго замер на  крыльце,
потом быстро спустился и двинулся  к  нам  навстречу.  Это  был  здоровенный
детина в прорезиненной робе, высоких матросских сапогах  и  зюйдвестке.  Его
обветренное лицо было не молодым и не старым, глаза скрывались  под  густыми
бровями. Вся его одежда сильно намокла.
   На какой-то миг наши глаза встретились - и я вздрогнул.  Это  были  глаза
без взгляда! Словно серые лужи с дождевыми каплями вместо зрачков, а точнее,
словно морская вода, холодная, ледяная поверхность  моря.  Северное  море  в
декабре - с его слепыми, зыбкими глубинами... Мгновение я был парализован.
   Я вполне допускаю, что впоследствии тут уже  поработала  моя  собственная
фантазия, и я невольно кое-что присочинил. Возможно,  на  меня  подействовал
испуг пашей лошади - во всяком случае, пока незнакомец  приближался,  с  ней
творилось нечто ужасное, а когда он поравнялся  с  нами,  она  дрожала,  как
осиновый лист. И едва он прошел, лошадь с  такой  силой  рванула  повозку  и
ринулась прочь, что нас чуть не выбросило вон.  Отчаянным  галопом  старушка
мчалась вперед, и лишь самым большим напряжением сил и голосовых связок  мне
удалось убедить ее остановиться, когда мы отмахали лишних  полсотни  метров,
оставив дом далеко позади. Остановившись, дрожа  всем  телом,  она  боязливо
косилась назад. Мои попытки успокоить глупое животное и направить обратно  к
крыльцу не увенчались успехом; пришлось привязать лошадь к дереву и пройти к
дому пешком.
   Арне сказал:
   - Чертовски комично выступила наша скотина!.. А между прочим, Лиззи,  кто
этот человек?
   Лиззи была взволнована и бледна как полотно.
   - Этот тип заходит к моему мужу, - пояснила она. - Понятия не  имею,  что
он у нас забыл. Я его терпеть не могу... Его зовут Рейн.
   - Вы обратили внимание па его глаза? - спросил я. - Не  удивительно,  что
лошадь перепугалась... И вас, Лиззи, я вполне понимаю: неприятная  личность.
Просто привидение, да и только!
   Пожалуй, моя реплика прозвучала не так бодро как хотелось,  и  мне  стало
неловко. Поднимаясь по лестнице ко входу, я искоса взглянул на Карстена - на
лице  его  блуждала  едва  заметная  усмешка,  он  наверное,  видел,  что  я
испугался. Но когда Лиззи взялась за дверной молоток, Карстен шепнул мне  на
ухо;
   -  Ну,  теперь  смотри  в  оба!  Я  уверен:  визит  обещает  быть  весьма
любопытным...
   Глава четвертая. В ЦАРСТВЕ ТЬМЫ СВОИ БОГИ
   Высокая дверь отворилась, и  в  полутемных  сенях  мы  увидели  очертания
мужской фигуры. Это был Пале. Я не сразу различил черты его лица, но вот  он
приблизился к порогу. Прежде, чем Пале успел  раскрыть  рот,  я  понял,  что
человек он и в самом деле незаурядный.
   Он был невысокого роста, но  очень  крепок,  как  профессиональный  борец
среднего веса, немного  сутулый,  с  длинными,  как  бы  обвислыми,  руками.
Казалось, каждый мускул его сильного сухого  тела  постоянно  находится  под
строгим контролем ума. Впрочем, это я отметил подсознательно, поскольку  все
мое внимание было тотчас приковано к его лицу. Сероватая  пергаментная  кожа
плотно обтягивала череп, словно перчатка руку. Узкие бесцветные губы, тонкие
хрящи  носа  с  подвижными,  чувственными  ноздрями,   коротко   остриженные
асфальтового  цвета  волосы,  и  под  ними  -   выпуклый,   глобусом,   лоб,
подчеркнутый снизу резкими дугами бровей. И,  наконец,  глаза.  Темно-карие,
почти черные, полные жизни глаза итальянца. Но  это  были  не  просто  яркие
глаза - в них светился могучий  ум  и  острая  наблюдательность.  Глаза  эти
делали лицо моложе, однако определить возраст Пале было  нелегко.  Возможно,
ему было  лет  сорок  -  пятьдесят,  или  даже  шестьдесят...  Если  не  все
семьдесят. Пале протянул руку и сердечно улыбнулся:
   - Как хорошо, что вы пришли! В нашей глуши это истинная радость -  видеть
у себя цивилизованных людей! Входите! Проходите сюда,  раздевайтесь.  Лиззи,
дорогая, ты можешь заняться обедом.
   Он говорил с чуть заметным американским акцентом, очень приятным,  мягким
голосом. Моника и я  были  представлены,  и  нас  провели  в  гостиную.  Она
оказалась очень похожей  на  большую  комнату  в  "пиратском  гнезде".  Надо
сказать, и весь дом, внутри и  снаружи,  сильно  походил  на  дом  капитана,
только был меньше, компактнее. Здесь тоже стояла  старинная  мебель,  висели
картины, гравюры и модели разных  парусных  кораблей.  Но  впечатление  было
гораздо более приятным: ощущался вкус, чувство стиля, не то что  капитанское
нагромождение роскоши.
   Пале открыл  старинную  бутылку  и  налил  что-то  в  маленькие,  изящные
рюмочки. Густая, ярко-изумрудная жидкость заиграла в граненых рюмках.
   - Это надо пить осторожно, - сказал Пале с улыбкой. - Это питье  содержит
самый настоящий абсент. Я привез его из Португалии.
   - Разве священникам можно пить абсент? - спросил Арне. - Я думал, вам это
запрещено...
   - Не надо считать меня священником, - мягко перебил его  хозяин  дома.  -
Моя карьера священника  давно  закончилась.  Теперь  я  предпочитаю  служить
Господу совершенно иным образом. Вы,  возможно,  слышали,  что  я  занимаюсь
культурологическими    исследованиями.    Я    выбрал     довольно     узкую
культурно-историческую тему... Этим почему-то не принято заниматься - я имею
в виду сатанизм. Да... В определенном смысле я считаю это продолжением своей
священнической деятельности: хочешь послужить добру,  попробуй  сначала  как
следует разобраться, что же такое зло. Не так ли?
   Карстен мгновенно насторожился.
   -  А  какими  источниками  вы  пользуетесь?  -  деловито  спросил  он.  -
Магическими книгами?
   - Нет, милый Йерн, не оккультными. Я стараюсь собирать голые факты.  Меня
интересуют легенды о ведьмах и сказки про  чертей  -  все,  что  хранится  в
памяти народа. Не слишком развитые и очень суеверные люди - вот самый лучший
источник. Так что по методике я неукоснительно следую братьям  Гримм...  Вот
только что от меня ушел человек - возможно, вы его заметили? Его зовут Рейн.
Совершенно  уникальная  личность!  Масса  материала  для   меня...   Простые
крестьяне, рыбаки - у них частенько  превосходная  память,  они  помнят  все
старые истории в мельчайших деталях. Это передается в народе от поколения  к
поколению, неисчерпаемый кладезь для фольклориста...
   - Я  вполне  допускаю,  что  именно  этот  человек  может  быть  толковым
специалистом по страшным легендам, - сказал я. - Знаете, как  прореагировала
на него наша лошадь? Она безумно испугалась!
   -  Что  вы  говорите?  Это  очень  любопытно.  Да,  он  бесспорно  весьма
своеобразное существо и, кажет