тех  пор,  как  ты
оттуда вернулся, ты ведешь себя словно робот. И  зачем  тебе  эти  маленькие
шлюшки, с которыми ты даже не получаешь удовольствия? Что это за жизнь?
   Я знал очень хорошо, что ей известно про Терезу. Что касается  девиц,  то
она была выше этого.
   - Давай хорошенько все обсудим, как два взрослых человека,  -  продолжала
она.
   Ким. Клуб в Антибе, возле крепостных стен. Она в одном конце зала, я -  в
другом, с группой приятелей. Она показалась мне весьма привлекательной,  эта
девушка с длинными черными волосами и  сияющими  глазами.  Она  отвернулась,
снова взглянула на меня, опять отвернулась.
   Между нами завязался забавный немой диалог. "Конечно, я  мог  бы  встать,
моя милая, подойти к тебе, пригласить на  танец,  но  мы  достойны  кое-чего
получше, не правда ли?" -  "Да",  -  ответили  ее  глаза,  "как  же  мы  это
разыграем, о девушка с дивными волосами  и  сияющими  глазами?"  -  "Я  буду
играть в твою игру, глупышка", - ответили ее глаза. "Тогда, может, сыграем в
обычную беззаботность?  Этому  трюку  научил  меня  приятель-актер".  Подняв
правой рукой воображаемый стакан, я  сделал  вид,  будто  осушаю  его.  Жест
должен был означать: "Не хочешь ли выпить?" - "Нет", - ответила она, тряхнув
головой, и взметнувшиеся волосы дважды упали на  ее  лицо.  Хорошо.  Марсель
Марсо начинает вторую часть своей пантомимы. Я намазал несуществующим маслом
воображаемый сэндвич, сделал вид, будто положил на него  горячую  сосиску  и
помазал сверху горчицей. "Не заморить ли нам червячка?" - "Нет",  -  сказали
ее глаза, голова и волосы еще решительнее,  чем  в  первый  раз.  Оставалась
третья часть силлогизма - заключение. Две мои  ладони,  сложенные  лодочкой,
представляли подушку, к которой я нежно прижался щекой. "А поспать  вместе?"
- "Да", - сразу кивнула она с удивительным энтузиазмом, и глаза  ее  засияли
еще веселее. Но в ту ночь мы не спали вместе. Мы до  рассвета  гуляли  вдоль
крепостных стен, растворившись в Вечности. Помнишь ли ты  эту  ночь,  о  моя
любимая, и все остальные ночи? О Ким, что с нами случилось?
   "Что с нами случилось, Серж? Ты все думаешь о ней?  Может,  попросить  ее
приехать сюда? Или домой? Я не хочу, чтобы ты был несчастлив, Серж".
   Серж  не  мог  придумать,  что  еще  сказать  после  своего   бессвязного
признания. Он довольствовался тем, что вытаскивал из стога соломинки одну за
другой и разламывал их на мелкие кусочки. "Знаешь я.., видела сон".
   И она тоже! Но в ее сновидении не было птиц, ни живых,  ни  мертвых.  Ким
хотела попасть на шестой этаж отеля, но лифт почему-то не работал.  Пришлось
идти пешком, и, когда она поднялась и  собиралась  войти  в  комнату,  дверь
оказалась запертой. Ким постучала, и женский голос  сказал,  что  ей  нельзя
входить, она должна остаться в коридоре и спать  на  матраце.  А  я  с  этим
согласился.
   - Ты хочешь бросить меня, Серж? Ты действительно любишь ее? Дай мне  твой
платок. - Она взяла платок и его кончиком убрала из глаза залетевшую  мошку.
- Эта мошкара так и лезет в глаза! Ну? Ты не ответил. Ты собираешься бросить
меня?
   - Никогда, - сказал я, - никогда, никогда, никогда, никогда.
   Как будто все эти "никогда" могли защитить нас от неумолимой судьбы.
   - Хорошо, значит... Ты кончаешь с этим?
   - Нет.
   - Хорошо,  что  тогда?  Что  мы,  будем  делать?  Такая  жизнь  не  может
продолжаться, - В ее голосе появилась дрожь, предвещавшая заключительный акт
драмы. - Ты понимаешь, о чем я говорю?
   Я очень хорошо понимал. Мы  не  занимались  любовью  с  тех  пор,  как  я
вернулся из Тузуна.
   - Дело не в том, что мне не хватает этого, - продолжала она.  -  Конечно,
мне не хватает. Но все гораздо серьезней и глубже.
   Она ударила себя в грудь маленьким кулачком.
   - Я знала, что такое может когда-нибудь случиться. Рано  или  поздно  это
должно произойти с любой парой, но... - Это "но" надолго повисло в  воздухе.
Когда Ким опять заговорила, у нее изменился голос. Она как будто задыхалась.
- Ты должен что-то сказать. Я знаю, что я жалкая дура и всегда  хватаюсь  за
последнюю соломинку...
   Она сдерживала слезы примерно  четверть  часа,  но  теперь  они  полились
неудержимым потоком. Я обнял ее, прижав к себе ее шею, голову, плечи.  Я  бы
отдал все, что угодно, лишь бы этот кошмар кончился, но что  я  мог  отдать?
Моя жизнь была в чужих руках.
   - Серж, мы должны что-то сделать.
   - Мы должны подождать, - сказал  я.  Мои  руки  и  ноги  словно  налились
свинцом. - Прости меня.
   - Не говори глупостей. Я люблю тебя.
   - Какая картина! - я попытался улыбнуться. - Мы как парочка ос в банке  с
медом. Она тоже взяла себя в руки.
   - Как ты думаешь, может, будет лучше, если я изменю тебе?
   - Я не в восторге от этой идеи.
   - Значит, ты еще беспокоишься обо мне?
   - Как ты не понимаешь, я  никогда  не  беспокоился  о  тебе  больше,  чем
сейчас.
   И я сказал себе, что мы должны прямо сейчас совершить  великое  очищение.
Ким была вовсе не из тех женщин, которых можно повалить на сено. Но  желания
больного в конце концов всегда удовлетворяются. Я  очень  скоро  понял,  что
совершил ошибку, выбрав это место с запахом сена и  близостью  сырой  земли.
Или, может, я сделал это специально? Клин клином вышибают.
   Все получилось лучше, чем я ожидал. Мы  с  неохотой  оторвались  друг  от
друга, и наши уста еще были соединены, когда мы  приводили  в  порядок  свою
одежду. Мне захотелось зажечь свечку и отнести ее к алтарю Св.Терезы. Другой
Терезы.
   Берни очень понравилась история о девицах Сен-Жермена. Осень обещала быть
чудесной.  Возникали  грандиозные  проекты.  Берни  собирался  поручить  мне
действительно большое дело - махинации с огромными суммами в  провинциальном
футбольном клубе. Просто потрясающая тема - второй такой не  будет.  "Ты  не
можешь вообразить, какие сделки совершаются за  чистым  и  здоровым  фасадом
спорта! Тут пахнет миллионами!" В тот вечер, когда я пошел встречать  Ким  в
"Санжене", ее там не оказалось. Пришла девушка из ее офиса  и  сказала,  что
Ким около четырех часов почувствовала себя плохо и ушла домой.
   Я застал ее в постели.
   - Ничего особенного. Очевидно подхватила грипп, вот и все.
   - Температура есть?
   -  Небольшая.  Поясница  побаливает.   Простудилась   наверное.   -   она
улыбнулась, бедняжка. -  Может,  я  уже  не  в  том  возрасте,  когда  можно
позволить повалить себя на сено.
   - Позвать Декампа?
   - - Нет, подожди до завтра. Посмотрим, как я буду себя чувствовать.
   В 2 часа ночи она еще не спала, беспокойно ворочаясь с боку на бок, потом
неожиданно вскрикнула.
   - Что случилось?
   - Как будто кинжал сюда воткнули. Посмотри. Она подняла ночную рубашку  и
показала мне свой правый бок, по которому стекала струйка пота.
   - Все еще болит?
   - Нет, теперь нет.
   Я знал, что она говорит не правду.
   - Ты должна заснуть, дорогая. Спокойной ночи! На следующее утро произошла
эта глупая история с Жераром  Сторком,  человеком,  у  которого  мы  провели
уикенд. В десять я собирался отправится в издательство и, надевая  брюки,  я
не смог найти свой  бумажник.  В  нем  были  водительские  права,  страховое
свидетельство и так далее. Ким стало лучше. Я принес  ей  чашку  чая,  и  мы
стали думать, где я мог потерять бумажник. Я  всегда  носил  его  в  боковом
кармане и в последний раз вынимал в воскресенье утром.
   - Ты потерял его в сене! - вдруг воскликнула Ким. Она еще смеялась, когда
я    звонил    в    Монфор-Ламори.    К     счастью,     Сторк,     высокий,
добродушно-жизнерадостный бизнесмен, каждое утро игравший в теннис, был  еще
дома.
   - Ты не мог бы сходить и посмотреть?
   - В амбаре?.. - он  долго  не  мог  остановить  смех.  -  Продолжай,  это
забавно! С Ким?.. Я еще удивлялся, куда это вы оба запропастились.  А  мы-то
дали вам лучшую кровать! Очень забавно!..
   Сторк вернулся через добрых пять минут.
   - Я нашел его, Серж. Он раскрылся, и несколько листков выпали,  но  я  их
все собрал.
   - Спасибо. Не мог бы ты оставить его у?..
   - Знаешь, ты подал мне мысль. Я должен поговорить с Николь. Мы делали это
везде, но в амбаре - ни разу.
   - Я зайду в ваш офис и заберу  его  сегодня  вечером.  Потом  я  позвонил
Декампу. Но он уже уехал в больницу. Я позвонил  ему  снова  в  час  дня  из
офиса:
   - Мне было бы гораздо спокойнее, если бы ты зашел и посмотрел ее.
   - Сегодня?... Посмотрим, дорогой мой, сегодня... Я только что из отпуска.
Приехал три дня назад и... Какая у нее температура?
   - 38 и 2.
   - Ладно, если хочешь я заеду  после  обеда.  Он  появился  в  10  вечера,
загоревший, жизнерадостный,  и  принес  с  собой  ветер  в  7  баллов.  Едва
переступив порог, он начал рассказывать о своем круизе. "Мы попали в шторм в
открытом море!" (Я чуть было не поехал с ним, но Ким не любила парусников, и
мне не хотелось оставлять ее одну на две недели.)  "  Ну,  что  случилось  с
нашей девочкой?" Ким улыбнулась, когда он вошел в спальню. Роже мог исцелить
больного одним рукопожатием. Измеряя давление, он говорил так громко, что  я
едва услышал телефонный звонок, которого давно ожидал. Я ушел  в  кабинет  и
закрыл за собой дверь.
   - Садовник перебрал все сено граблями, - сказал Сторк,  -  но  ничего  не
нашел.
   - Ты уверен?
   - Я был вместе с ним - даже не успел пообедать. Завтра мы попробуем  еще,
при дневном свете. Что это за конверт, опиши поточнее.
   - Маленький, прозрачный. Знаешь, как у филателистов.
   - Что в нем было?
   - Фотография и прядь волос.
   - О, как романтично! Это фотография Ким? Прости, не мое дело. Слушай, ты,
наверное, потерял его в другом месте. Со мной один раз тоже такое  случилось
- где-то потерял обручальное кольцо! Только  вообрази.  Я  его  снял,  когда
пытался подцепить девочку. И знаешь, где оно оказалось?
   - На пальце у девочки? - Меня меньше всего интересовала его история.
   - Это не смешно, поверь мне. Если такое когда-нибудь случиться с тобой...
Алло? Ты здесь?... Я положил его в карман, и оно провалилось  за  подкладку.
Можешь  вообразить,  что  я  чувствовал,  возвращаясь  домой  с  обеда   без
обручального кольца!
   - На твоем месте я бы забинтовал чем-нибудь палец.
   - Именно так я  и  сделал.  Поверь  мне,  это  никудышная  затея.  Николь
настаивала, чтобы я показал ей рану. Оказывается, она когда-то обучалась  на
курсах медсестер.
   - И что дальше?
   - В ту ночь у нас чуть не дошло до развода. В общем...
   Я положил трубку на стол и не спеша закурил. Слова Сторка были  почти  не
слышны. Между тем другие слова плыли в моем мозгу.  Струйки  холодного  пота
потекли по бокам. "Но это совершенно идиотская идея, - сказал я себе. - Если
она еще раз появится - оторву тебе голову, честное слово".
   Потом я опять взял трубку.
   Когда я вернулся в спальню, Декамп энергично прощупывал спину Ким. Тут  -
болит, а тут - не болит.
   - Перинефральная флегмона, - объявил он, наконец выпрямившись.
   - Это серьезно?
   - Ничего страшного. Покормим ее антибиотиками, и все будет в  порядке.  -
Он начал писать рецепт.
   - Отчего это бывает? - спросила Ким.
   - Бог его знает... Какой-то микроб поселяется в организме... Завтра утром
пришлю кого-нибудь из лаборатории.
   - Когда я смогу вернуться на работу?
   - Дней через десять. Ешь побольше йогурта и принимай сульфамиды.
   - Роже, у нас зимняя коллекция, сейчас самый разгар. Я не могу сидеть тут
и вязать десять дней. Она взглянула на меня:
   - Кто это звонил?
   - Сторк. Хотел узнать, как ты себя чувствуешь. Пока  я  говорил,  в  моем
сознании возник совершенно отчетливый вопрос: "Зачем ты лжешь ей?"
   Через три дня Декамп позвонил мне утром в офис.
   - Слушай, тут кое-какие неясности.
   - Что ты имеешь в виду?
   - В анализах. Так, небольшая деталь. Но нам лучше все повторить и сделать
еще внутривенную урографию.
   - Что-что?
   - Рентгеновский снимок. Потом я покажу его Годану.
   - Но что именно не так?
   - Не знаю. Не волнуйся, старина. Возможно, ничего там и нет.
   - Она не ела с понедельника.
   - Не волнуйся, говорю тебе. Привези ее в больницу завтра к девяти утра.
   Рентген - довольно мучительная процедура.  Вас  помещают  в  своего  рода
пресс и при помощи мехов сплющивают ваше тело до толщины папиросной  бумаги.
Но Ким держалась превосходно, только ее большие глаза стали еще больше.  Она
отказывалась быть побежденной.
   - Серж, они и дальше собираются меня уродовать? - спросила она, когда  мы
вернулись в машину. - У меня больше нигде не болит. В чем же дело?
   Через два дня, когда Годан осматривал ее, я ожидал в  коридоре  больницы,
зажигая каждую минуту по сигарете. Наконец Ким вышла, и  главный  специалист
пригласил меня в кабинет.
   Это был нетерпеливый, довольно бесцеремонный человек  с  белыми  усами  и
светлыми глазами, которые делали его похожим на Альберта Швейцера.
   - Вы доставили своей супруге кое-какие неприятности, не так ли? Во всяком
случае, у меня сложилось такое впечатление... - Он впервые  взглянул  в  мою
сторону. - Ну ладно, уверяю вас, у нее нет ничего страшного. Мы осмотрели ее
самым тщательным образом.
   Он указал на рентгеновский снимок, лежавший на столе.
   - Все нормально. Я беседовал с ней довольно долго. Ваша личная жизнь меня
не касается. Но я должен предостеречь вас: ваша супруга не столь крепка, как
кажется. Примите мой совет: обращайтесь с ней осторожней, если хотите, чтобы
она оставалась здоровой. Вот и все. Прощайте.
   Он открыл дверь,  показывая,  что  аудиенция  окончена.  В  коридоре  мне
улыбалась счастливая Ким.

Глава 8

   И вдруг лето кончилось. Все оказалось поглощено лихорадкой осени.  Еще  и
еще зрелищ, еще и еще денег, еще и еще любви. На  Елисейских  Полях,  где  в
сумерках внезапно зажигались уличные  фонари,  глаза  искала  глаза,  пустые
глаза, в которых горела золотая пыль и отражались изгибы обнаженных  женских
тел. Канава купил новую машину. Феррер устроил новую выставку портретов  под
названием "Рельефы". Он изобрел какой-то новый способ печати. Берни,  выходя
из кабинета босса, выглядел еще ужаснее, чем обычно. Оказалось, наш  любимый
редактор может потерять работу, если тираж не  достигнет  полумиллиона  -  и
быстро...  Внезапно  все  в  газете  затрепетали.  Волна   паники   охватила
издательский офис, газетные листы летали по воздуху.
   Сторк устраивал оргии в Монфьре. Мы ездили туда однажды (Ким сказала, что
это может пойти  нам  на  пользу),  но  продержались  недолго  -  отсутствие
тренировки. В конце каждого дня я все более остро ощущал, что иду по  зыбкой
тропинке, не внимая природе и  противясь  жизни,  равнодушный  к  тому,  что
производило на  окружающих  сильное  впечатление  (это  чудесный  английский
фильм!), слепой к вечным красотам города (однажды вечером я проезжал в такси
мимо Лувра и с полным безразличием взирал на  сияющие  булыжники  мостовой),
глухой к музыке, которая приводила в экстаз всю  молодежь.  Но  я  продолжал
существовать. И приказывал сердцу биться, легким - дышать, руке -  писать...
"Стремление к  убийству  стало  неотъемлемой  частью  жизни  этой  чрезмерно
страстной пары. Достаточно было малейшего инцидента, улыбки или, быть может,
слез, чтобы раздался выстрел. И никто не мог сказать заранее,  кто  окажется
жертвой, а кто убийцей..."
   Я написал очерк о тяжелой жизни жен шахтеров на северо-востоке Франции во
время забастовки. (Газета приняла новое направление: "Поверь,  старина,  они
сожрали достаточно грязи, которую мы им подавали из года в год.  Ты  знаешь,
Серж, люди выросли. Они хотят чего-то нового".) Но пока что, ради сохранения
прежних позиций, был проведен почти тотальный опрос на тему:  "Новый  взгляд
на супружескую измену". Поскольку ни одна из опрошенных женщин не призналась
в неверности мужу, мне пришлось все сочинить самому.
   Внезапно  появилась  большая  новость:  Бардо  меняла  своего  любовника.
Началась всеобщая паника. Здание сотрясалось от крыши до основания.  Команды
фотографов рассылались в Кальви, Капри, Капуа. Однажды, 12 октября, я сделал
ошеломляющее открытие: у меня нет друзей.
   Не с кем было поделиться той вампирической мыслью, которая высасывала мою
кровь. Правда,  Ким  чувствовала  себя  хорошо  или  более-менее  хорошо.  В
некоторые вечера она превосходно, а иногда с трудом вставала утром с постели
и казалась необычно вялой. Но больше  всего  меня  тревожило  ее  ненасытное
желание жить, быть в движении, танцевать,  ходить  в  гости,  гулять,  есть,
заниматься любовью, работать. Как будто ее время истекало.  Тик,  тик,  тик,
тик. Словно какой-то демон постоянно нашептывал  ей:  "Поспеши,  моя  милая,
тебе осталось недолго".
   - Серж, давай сходим куда-нибудь сегодня.
   - Но, дорогая, мы и так ходили "куда-нибудь" всю неделю.
   - Да, я знаю. Но я не устала.
   И мы выходили из дома.  Это  было  всегда  одно  и  тоже:  самовлюбленные
женщины с жидкими прическами, страдающие одышкой мужчины,  которые  отводили
вас в угол, чтобы поговорить о новых левых демократах. "Серж, открылся новый
клуб, давай сходим". В клубе пахло  потом  и  звучала  та  самая  пластинка,
которая преследовала меня везде, куда бы я ни отправлялся: дома у приятелей,
в ресторанах, в машине  -  какой-то  молодой  кретин-англичанин,  завывавший
утробным голосом.
   -  Дорогая,  тебе  надо  измерить  температуру,  -  говорил  я   довольно
прозаическим тоном,  когда  мы  возвращались.  Может  это  был  просто  плод
воображения, но она казалась мне слишком теплой в постели. И она потеряла по
меньшей мере восемь фунтов. Но  Ким  раз  и  навсегда  решила  наплевать  на
термометры, пилюли и докторов. Это была ее "Христианская Наука". "Во  всяком
случае, я чувствую себя хорошо". Однажды в субботу она  провела  весь  день,
лежа в постели и глядя в  потолок,  даже  не  пытаясь  читать  один  из  тех
бесчисленных дешевых романов, которые прежде глотала один за другим.
   - Да, - согласилась она около пяти часов. - Я чувствую себя нехорошо.
   - У тебя что-нибудь болит?
   - Какой-то шум в голове.
   Не знаю, что заставило меня пойти в кабинет и перерыть кучу старых  бумаг
в  поисках  календаря.  Но  моя  догадка  подтвердилась:  в  ту  ночь   было
полнолуние, в ту самую ночь - и я ни с кем не мог поговорить об этом.
   Конечно, не с Декампом. Декамп просто  лопнет  со  смеху.  И  не  с  моей
дорогой тещей. ("Я очень  беспокоюсь,  Серж.  Ким  стала  такой  худой,  она
слишком много работает и питается плохо. Ты ей достаточно даешь мяса?  Когда
она бала маленькой, я иногда заставляла ее есть. Вот, я привезла  вам  пачку
новаросинтостенола, это новое  американское  средство,  которое...  Серж,  я
прошу тебя, заставить ее принимать по две  капсулы  в  день  в  подслащенной
воде. Ты же прекрасно знаешь, что она не станет, если ты ей не  скажешь...")
И не с X.., и не с Y.., и не  с  Z.  Ни  с  кем.  Как  выразилась  одна  моя
приятельница: одиночество  -  не  такая  вещь,  которую  можно  принять  или
отвергнуть.
   Однажды,  проснувшись,  я  сделал  второе  открытие:  вспомнил  о   своей
профессии. Неплохая идея. Я поступлю со всей историей как  репортер.  Соберу
документы, свидетельства очевидцев. Это будет объективный репортаж.
   Для начала  я  отправился  за  справками  в  газетный  архив  и  попросил
материалы об оккультизме. Получив пачку прессы толщиной в  шесть  дюймов,  я
погрузился в ее изучение.
   Сначала речь шла о колдовских обрядах плодородия, совершавшихся в  Нижней
Оверни. "Земля была мертва. Ее  убили  современные  химические  удобрения...
Жители деревни подтвердили, что  им  никогда  не  доводилось  убирать  столь
богатый урожай..." Я перевернул несколько страниц. Грандиозный  исторический
обзор. "В средние века по всей  Франции  пылали  костры.  В  то  время,  как
человек достиг поверхности Луны, в некоторых  местах  люди  еще  поклоняются
дьяволу..." Дальше. "Взбесившиеся коровы танцуют загадочный танец  во  время
доения..." Коровами я