блеска в глазах. А Мэри, волнуясь, грызла карандаш. Мак-Элпайн поглядывал мрачно и вместе с тем с глубокой тревогой.
     - Сорок секунд опоздания! - восклицал он. - Сорок секунд! Уже все прошли мимо, а его все нет. Что же, Господи, могло произойти с ним?
     - Может быть, стоит позвонить на контрольные пункты трассы? - спросил Даннет.
     Мак-Элпайн кивнул, и Даннет принялся названивать. Первые два звонка не дали никакой информации. Он звонил уже в третий раз, когда "коронадо" Харлоу подкатил к станции обслуживания. Мотор, судя по всему, был в порядке, чего нельзя было сказать о Харлоу. Когда он вылез из машины и снял очки и шлем, глаза его были налиты кровью, руки явно для всех дрожали.
     - Сожалею. Вынужден был остановиться, потому что не видел дороги. Двоится в глазах. Не знаю, как добрался сюда.
     - Идите переодеваться, - грозные нотки в голосе Мак-Элпайна заставили бы содрогнуться кого угодно. - Я отвезу вас в госпиталь.
     Харлоу хотел было что-то сказать, но, очевидно, передумав, резко повернулся и зашагал прочь.
     - Надеюсь, вы доставите его не к нашему врачу? - тихо спросил Даннет,
     - Я покажу его своему другу. Он не просто окулист, он хорошо разбирается и во всем остальном. Я потребую общей проверки состояния его организма. У нашего врача такая проверка не осталась бы в секрете даже от механиков.
     - Проверка крови на алкоголь? - спросил Даннет как можно тише.
     - Сейчас всего один анализ крови и требуется.
     - И это будет означать конец пути для суперзвезды гонок на Гран При?
     - Да. Конец пути.
     Для человека, переживающего сокрушительный крах собственной карьеры, Харлоу выглядел слишком уверенно. Он спокойно расхаживал по госпитальному коридору и был вполне невозмутим. Странным было и то, что он курил сигарету. Рука с сигаретой была тверда, словно высеченная из мрамора. Харлоу задумчиво посматривал на дверь в конце коридора. За этой дверью, он знал, Мак-Элпайн беседовал о нем с доктором, добродушным почтенным бородачом. И то, что говорил врач, Мак-Элпайн воспринимал с недоверием и подозрительностью.
     - Невозможно! Совершенно невозможно! Вы хотите убедить меня, что в его крови нет алкоголя? - восклицал он.
     - Невозможно или возможно, но я сказал то, что есть. Мой лаборант-коллега проверял дважды. У него в крови нет ни капли алкоголя, так что вы можете не волноваться о его выносливости и долгожительстве.
     - Невозможно! - Мак-Элпайн помотал головой. - Но, профессор, у меня имеются свидетельства...
     - Для нас, долготерпеливых врачей, не существует ничего невозможного. Усвоение организмом алкоголя происходит с разной степенью скорости. С такой неожиданной скоростью, что для вашего молодого приятеля это...
     - Но его глаза! - перебил Мак-Элпайн. - Что с его глазами? Помутневшие, налившиеся кровью...
     - Этому может быть полдюжины причин.
     - А его зрение?
     - Его глаза вполне в нормальном состоянии. А о его зрении ничего пока сказать не могу. Бывают случаи, когда глаза сами по себе здоровы, но в глазном нерве имеются какие-то повреждения. - Врач поднялся. - Сделанных анализов недостаточно. Мне нужно провести серию проверок. К сожалению, не сейчас, потому что я опаздываю. Не сможет ли он зайти позже, скажем часов в семь вечера?
     Мак-Элпайн ответил утвердительно, с чувством поблагодарил доктора и вышел. Уже подходя к Харлоу, он заметил в его руке сигарету, вопросительно посмотрел на гонщика, снова перевел взгляд на сигарету в его руке, но так ничего и не сказал. Так же молча оба покинули госпиталь, подошли к "остину" Мак-Элпайна и тронулись обратно, в направлении Монца.
     Харлоу первым нарушил молчание, спросив миролюбиво:
     - Поскольку я являюсь заинтересованным участником этого действа, то не могли бы вы мне сообщить, что сказал врач?
     - Он еще не пришел к конкретному выводу, - сухо ответил Мак-Элпайн. - Он хочет провести серию анализов. Первый из них сегодня вечером в семь часов.
     - Предполагаю, что никакой необходимости в этом нет, -так же миролюбиво заметил Харлоу.
     - Как это надо понимать? - глянул на него с недоумением Мак-Элпайн.
     - В полумиле отсюда есть придорожная закусочная. Остановите там, пожалуйста. Нам надо поговорить.
     В семь часов вечера, когда Харлоу должен был находиться в госпитале, Даннет сидел в номере у Мак-Элпайна. Настроение у обоих было как на похоронах. В руках оба держали высокие стаканы с шотландским виски.
     - Иисус! Так он и сказал? Сказал, что у него начали пошаливать нервы, что он дошел до ручки и просит тебя найти возможность расторгнуть его контракт? - спросил Даннет.
     - Именно так и сказал. Не стоит больше ходить кругами, сказал он. Не надо обманывать других и тем более обманывать самого себя. Бог знает, какое ему потребовалось мужество и сила воли, чтобы сказать так.
     - А шотландское виски?
     Мак-Элпайн отхлебнул из стакана и надолго вперился взглядом в пространство.
     - Смешно, ты не поверишь. Он сказал, что не переносит это чертово пойло и в действительности никогда его не пробовал, за что и благодарен судьбе.
     Настала очередь Даннета отхлебнуть своего виски.
     - Что же теперь ожидает его? Только не считайте, Джеймс, что я не представляю себе, какой это для вас удар - потерять лучшего гонщика мира! Но сейчас я все внимание сосредоточил бы на Джонни.
     - Я тоже. Я очень беспокоюсь о нем. Но что делать? Что делать!
     А человек, заставивший всех так волноваться все это время, являл собой образец спокойствия и бодрости. Стоя перед зеркалом в своем номере, Джонни Харлоу то насвистывал, то вдруг умолкал, улыбаясь каким-то своим мыслям. Наконец он облачился в куртку, вышел из номера, спустился в вестибюль, заказал оранжад в баре и сел за ближайший столик. Едва он успел отпить глоток, как вошла Мэри. Заметив Харлоу, она подсела к нему за столик, сжала обеими руками его руку.
     - Джонни! - воскликнула она. - Ох, Джонни!
     Харлоу посмотрел на нее печально.
     - Отец сейчас сказал мне. Что же мы будем теперь делать? - спросила она, заглядывая ему в глаза.
     - Мы?
     Она глядела на него долгие секунды без всяких слов, наконец отвела глаза и сказала:
     - В один день пришлось потерять сразу двух лучших друзей.
     - Двух... о ком это ты?
     - Я думала, ты знаешь. - И вдруг слезы потекли по ее щекам. - У Генри стало плохо с сердцем. Он решил уйти.
     - Генри? Мэри, дорогая! - Харлоу ответно пожал руку девушки и посмотрел на нее в упор. - Бедный старый Генри! Что же теперь ожидает его?
     - Об этом не волнуйся, все будет хорошо, - вздохнула она. - Папа позаботится о нем в Марселе.
     - Тогда все действительно хорошо, ведь Генри было очень тяжело в последнее время работать.
     Харлоу несколько секунд молчал в задумчивости, потом ласково освободил свою руку из все еще сжимавших ее рук Мэри.
     - Мэри, я люблю тебя. Знаешь ты об этом? Подожди меня здесь немного.
     Минуту спустя Харлоу уже был в номере Мак-Элпайна. Он застал здесь и Даннета, который, судя по виду, с неимоверным трудом сдерживал ярость. Мак-Элпайн выглядел откровенно расстроенным. Время от времени он сокрушенно качал головой.
     - Нет, ни за какие коврижки. Нет. Ни за что не позволю. Нет, нет, нет. Это невозможно. Чемпион мира, и вдруг - водитель транспортера. Человек не должен так выставлять себя на посмешище половине Европы.
     - Может быть, - в голосе Харлоу не было слышно огорчения. - Но зато другая половина ее не будет смеяться, когда узнает реальную причину моего ухода, мистер Мак-Элпайн.
     - Мистер Мак-Элпайн? Мистер Мак-Элпайн! Для вас я по-прежнему Джеймс, мой мальчик! И так будет всегда!
     - Не во всем, сэр. Вы можете объяснить мой уход состоянием моего зрения, можете сказать, что я остался в команде тренером. Что, в конце концов, может быть естественней? Кроме того, вам на самом деле необходим водитель транспортера.
     Мак-Элпайн решительно тряхнул головой, как бы подводя черту спору.
     - Джонни Харлоу никогда в жизни не будет водителем транспортера, и покончим с этим! - Он в самых расстроенных чувствах закрыл лицо руками. Харлоу бросил взгляд на Даннета, тот кивнул головой на дверь, и Харлоу, поняв его, тотчас вышел из номера.
     После нескольких секунд молчания, медленно, подбирая слова, и совершенно безжизненным голосом Даннет заговорил:
     - Так же вы и со мной когда-нибудь обойдетесь. Видно, нам придется проститься, Мак-Элпайн. Время нашего знакомства всегда было радостным для меня, исключая последние дни.
     Мак-Элпайн опустил руки, снова поднял их и изумленно уставился на Даннета.
     - Что это вы задумали? - спросил он.
     - Разве не ясно? Я свое здоровье очень берегу и постоянно расстраиваться, когда вы принимаете неверные решения, больше не могу себе позволить. Этот парень живет только гонками, это единственное, что он умеет, и теперь ему, если он уйдет, в целом мире не будет места. А я напомню вам, Джеймс Мак-Элпайн, что это его стараниями за четыре кратких года "Коронадо" превратился из безвестной машины в популярный и пользующийся славой гоночный автомобиль, выигравший Гран При. Да, только благодаря ему, несравненному гонщику, гениальному парню, которому вы только что указали на дверь. Нет, Джеймс, не вы, а Джонни Харлоу сделал "Коронадо". Но вы не можете позволить, чтобы его провал был связан с вашим именем, и если он стал не нужен вам, то теперь его можно выбросить за ненадобностью. Надеюсь, вы будете хорошо спать, мистер Мак-Элпайн. Вы можете себе это позволить. У вас есть все основания гордиться собой.
     Даннет повернулся, чтобы уйти. Но Мак-Элпайн со слезами на глазах, забыв про всю свою непримиримость, остановил его.
     - Алексис, - позвал он. Даннет обернулся.
     - Если вы будете еще разговаривать со мной так, то я разобью вашу проклятую физиономию. Я устал, я очень устал, и мне хотелось бы поспать перед обедом. Идите к нему и скажите, что он может брать любую чертову работу, какая ему понравится в "Коронадо"... достаточно с ним нянчились.
     - Я был чертовски груб, - растроганно ответил ему Даннет. - Пожалуйста, простите меня. И спасибо вам большое, Джеймс.
     - Не мистер Мак-Элпайн? - слегка улыбнулся Мак-Элпайн.
     - Я сказал: спасибо, Джеймс.
     Мужчины улыбнулись друг другу, и Даннет вышел, осторожно прикрыв за собой дверь. Когда он спустился в вестибюль, Харлоу и Мэри сидели все еще друг против друга, так и не притрагиваясь к напиткам. Атмосфера подавленности, уныния и безнадежности, казалось, витала над их столом. Даннет заказал виски и присоединился к Харлоу и Мэри. Широко улыбнувшись, он поднял свой стакан и произнес:
     - За здоровье самого скоростного водителя транспортера в Европе.
     Харлоу даже не посмотрел на свой напиток.
     - Алексис, - сказал он, - сегодня вечером я что-то не настроен шутить.
     - Мистер Джеймс Мак-Элпайн неожиданно переменил свое решение на противоположное. В итоге он сказал следующее: "Идите к нему, пусть он берет себе любую чертову работу в "Коронадо", я устал с ним нянчиться". - Харлоу покачал головой, а Даннет закончил: - Бог свидетель, Джонни, я это не придумал.
     Харлоу снова тряхнул головой.
     - Не сомневаюсь в ваших словах, Алексис. Я просто потрясен! Как это вы смогли добиться? Ладно, ничего не говорите. Так, пожалуй, будет лучше. - Он слегка улыбнулся. - Я только не очень уверен, что хотел бы заниматься работой Мак-Элпайна.
     - Джонни! - В глазах Мэри стояли слезы, но это уже не были слезы сожаления, на лице девушки не осталось и следа печали. Она встала, обняла его за шею и поцеловала в щеку. Харлоу даже не смутился.
     - Так его, девочка, - сказал Даннет одобрительно. - Последнее дружеское прощание с лучшим скоростным водителем Европы.
     - Что вы имеете в виду? - глянула она в его сторону.
     - Транспортер отправляется в Марсель нынче ночью. Кто-то ведь его должен будет вести. Эту работу оставили для водителя транспортера.
     - Мой Бог! Это я совсем упустил из виду в нашей игре. Итак?
     - Вот именно. Дело требует срочности. Думаю, вам лучше всего сейчас же повидаться с Джеймсом.
     Харлоу кивнул и поспешил в свой номер. Он облачился в темные брюки и свитер с высоким воротником, закрывающим шею, и кожаную куртку. На прощание зашел повидаться с Мак-Элпайном и застал его лежащим на кровати. Мак-Элпайн выглядел бледным после слишком короткого отдыха.
     - Я должен тебе сообщить, Джонни, - сказал он, - что только интересы дела заставили меня принять такое решение. Твидлдам и Твидлди хорошие механики, но они не могут водить даже автопогрузчик. Джекобсон уже отправился в Марсель, чтобы подготовить все к завтрашнему дню. Я понимаю, что от тебя требую слишком многого, но мне необходимо, чтобы под четвертым номером шла новая икс-машина, запасной мотор к ней нужно доставить в Виньоль на трек не позже завтрашнего полудня, потому что трек нам предоставили всего на два дня. Тяжелая для водителя дорога, знаю, и спать придется каких-то пять часов, тоже знаю. Но мы должны занять свое место в Марселе в шесть часов утра.
     - Хорошо. Но как быть с моим автомобилем?
     - А... Единственный водитель транспортера в Европе, имеющий собственный "феррари". Алексис поведет мой "остин", а я лично доставлю завтра в Виньоль ваш старый ржавый гремящий драндулет. Потом вы его возьмете и отведете в наш гараж в Марселе. Только, думается мне, ненадолго.
     - Я понимаю, мистер Мак-Элпайн.
     - Мистер Мак-Элпайн, мистер Мак-Элпайн! Вы уверены, что все делаете верно, Джонни?
     - Нисколько не сомневаюсь, сэр.
     Харлоу спустился вниз, где оставил незадолго перед этим Мэри и Даннета, но уже не застал их. Тогда он поднялся в номер Даннета.
     - Где Мэри? - спросил он.
     - Пошла прогуляться.
     - Чертовски холодный вечер для прогулок.
     - Не думаю, что она в таком состоянии ощутит холод, - сухо ответил Даннет. - Эйфория - кажется, так это зовут. Повидали старика?
     - Да, старик. Что сталось с ним? Действительно он превратился в старика. Постарел лет на пять за последние шесть месяцев.
     - Может быть, и на все десять. Конечно, это связано с исчезновением жены. Может быть, если бы вы потеряли женщину, с которой прожили двадцать пять лет...
     - Он потерял больше.
     - Что вы имеете в виду?
     - Я не знаю, как это точно назвать. Может быть, нервы, уверенноств в себе, энергию, волю руководителя. - Харлоу улыбнулся. - Ну ничего, со временем, - думаю, через недельку, - мы постараемся вернуть ему назад эти десять лет.
     - Такого самоуверенного проходимца я еще в жизни не видывал! - восхитился Даннет. Когда же Харлоу ничего не ответил на это, пожал плечами и вздохнул: - Ладно, для чемпиона мира, считаю, вы уж не так самоуверенны. Ну, а что дальше?
     - Я отправлюсь, а перед тем как уйти, извлеку из сейфа гостиницы маленькую штуку, которую доставлю нашему приятелю на улице Сен-Пьер. Это будет надежнее прогулки в почтовое отделение. Как вы считаете, не следует ли нам выпить в баре и заодно проверить, не проявит ли кто к моей персоне повышенный интерес?
     - Кто же это может быть? Ведь они уже получили кассету, или это должно продолжаться?
     - Все может быть. Но сейчас у них будет шанс передумать, когда они увидят, как я забираю из сейфа гостинлцы эту штуковину, вскрываю конверт, выбрасываю его, вынимаю кассету и опускаю ее в свой карман. Они поймут, что их обманули. Ведь они уже знают, как я обманул их однажды, и потому постараются сделать выводы.
     С минуту Даннет глядел на Харлоу так, будто вообще до этого никогда в жизни его не видел. Когда же он заговорил, то голос его был едва слышен.
     - Вы хотите нарваться на неприятности? Ведь вы сами себя загоняете в сосновый ящик.
     - Ящик будет только из лучшего дуба. С золотыми накладными ручками. Ну, идемте.
     Они опять спустились вниз. Даннет завернул в бар, а Харлоу направился к администратору. Пока Даннет оглядывал вестибюль, Джонни получил свой пакет, открыл его, извлек кассету и внимательно ее осмотрел, прежде чем опустить в карман своей куртки. Когда он уже поворачивался, собираясь отойти от стойки администратора, Даннет, будто случайно, оказался с ним рядом.
     - Траккиа, - сказал он тихим голосом. - У него глаза чуть из орбит не вылезли. Он сразу бросился к телефонной будке.
     Харлоу кивнул, толкнул вращающуюся дверь, но пройти не смог, налетев на девушку в кожаном пальто.
     - Мэри? Что это ты разгуливаешь? На улице невозможно холодно, - сказал он.
     - Я хотела попрощаться с тобой.
     - Ты могла бы это сделать и внутри помещения.
     - Тут слишком много людей.
     - Мы уже завтра увидимся вновь. В Виньоле.
     - Возможно ли это, Джонни?
     - О! Еще один сомневающийся в моем искусстве водить машину.
     - Не шути, Джонни, я вовсе не настроена шутить. Мне очень тревожно. Будто случится что-то страшное... С тобой...
     - Это в тебе говорит горская кровь, - беспечно сказал он. - Откуда такая обреченность? Ты все сразу угадываешь или уж ошибаешься на все сто процентов.
     - Не издевайся надо мной, Джонни. - Голос Мэри дрожал.
     Он обнял ее.
     - Смеяться над тобой. С тобой - другое дело! Над тобой - никогда!
     - Возвращайся ко мне, Джонни.
     - Обязательно вернусь, Мэри.
     - Повтори. Что ты сказал, Джонни?
     - Когда ускользну от шипов. - Он прижал ее крепко, быстро поцеловал в щеку и ушел в густую тьму.

Глава 8

     Гигантский транспортер "Коронадо" с зажженными габаритными огнями и четырьмя сверхсильными фарами громыхал сквозь мрак по почти пустынным дорогам со скоростью, которая не вызвала бы одобрения итальянской полицейской службы, бодрствуй она этой ночью.
     Харлоу выбрал ведущую на Турин автостраду, потом свернул южнее Кунео и теперь был возле Коль де Тенде, страшного горного ущелья с туннелем на вершине, который служил естественной границей между Италией и Францией. Даже в легковом автомобиле при дневном свете и нормальном сухом дорожном покрытии движение требовало здесь большого внимания: крутизна подъемов и спусков, бесконечный ряд смертельно опасных крутых поворотов по обе стороны туннеля делали путь одним из самых трудных во всей Европе. Но вести тяжелый транспортер, из которого ограничен обзор и который особенно трудно удерживать из-за его массы на дороге при дожде, было в высшей степени рискованно. Вряд ли нашелся бы кто-то с другим мнением на этот счет. Во всяком случае, двое рыжеволосых механиков, которые сидели сейчас рядом с Харлоу, думали именно так: один из них сжался в комок на переднем сиденье, рядом с водителем, другой, вконец измученный дорогой, растянулся на узкой лежанке сзади. Похоже, мужество окончательно покинуло их. На крутых поворотах они только испуганно переглядывались или вовсе закрывали глаза. Чувство страха, владевшее ими, могло соперничать только с естественным желанием выжить, невредимым выбраться из этой переделки. Одно механики понимали твердо - старый Генри водил машину совсем не так, как этот чертов гонщик на Гран При.
     Если Харлоу и заметил их испуг, то никак не показал этого. Внимание его было полностью сосредоточено на управлении, он просчитывал дорогу на два или три поворота вперед. Траккиа и возможные сообщники его знали, что он везет с собой кассету, потому Харлоу не сомневался в том, что они попытаются еще раз эту кассету отнять. Где и когда они это сделают, будет зависеть от их возможностей и обстоятельств. Извилистый подъем к вершине Коль де Тенде представлял собой идеальное место для засады. Кто бы ни были его противники, Харлоу догадывался, что их база находится в Марселе. И потому он считал, что вряд ли они рискнут напасть, нарушив итальянские законы и прибавив тем самым себе забот. Он также был уверен, что никто не преследовал его от Монца. Можно было предположить, что они не знали, и каким путем он проследует. Скорее всего они будут ожидать его возле своей базы или в районе прибытия. С другой стороны, они могли предположить, что он избавится от кассеты по дороге. Так или иначе, но по всему выходило, что не было смысла рассуждать об этом сей