ых в гостиничных номерах, как известно, не так уж много. Три минуты, и осмотр закончился, он был настолько же успешным, насколько и малоутешительным. Двое мужчин удрученно разглядывали находки, принадлежавшие Харлоу, - четыре полные бутылки шотландского виски и пятую, наполовину пустую. Они обменялись взглядами, и Даннет выразил коротко чувства, общие для обоих.
     - Иисус! - сказал он.
     Мак-Элпайн только кивнул. Он вообще не смог произнести ни слова, и все это из-за обстоятельств, в которые сам себя поставил. Он сам принял решение дать Харлоу последний шанс, и в то же время сейчас перед ним были все доказательства необходимости немедленного увольнения Харлоу.
     - Так что же делать? - спросил Даннет.
     - Мы заберем эту чертову отраву с собой - вот что мы сделаем. - Глаза Мак-Элпайна сузились, голос звучал напряженно.
     - Но он сразу заметит их отсутствие. Насколько нам известно, вернувшись, он первым делом наведается к своим бутылочкам.
     - Ну так и что? Даже если он обнаружит их отсутствие? Не бросится же он к администратору и не завопит: "Я Джонни Харлоу. И у меня только что украли пять бутылок шотландского виски из номера". Он ничего не сделает и ничего не скажет.
     - Конечно, он ничего не скажет. Только что он подумает при этом?
     - А кого интересуют мысли начинающего алкоголика? К тому же на нас уж точно никто не подумает. Ведь если бы это сделали мы, то на него сразу должны были бы посыпаться наказания. Так что же нам делать дальше? Пока мы не скажем ему ни слова. Поэтому он будет считать, что кражу совершил случайный вор. Может, даже кто-то из команды, где найдется кое-кто, способный на мелкую кражу.
     - Значит, ему уже нельзя помочь ни в малой степени?
     - Маленькие поблажки закончились. Будь он трижды проклят!
     - Поздно уже, милая Мэри, - сказал Харлоу. - Я больше не могу быть гонщиком. Джонни Харлоу сошел. Спросите любого.
     - Я не об этом прошу. Ты знаешь. Я о твоем пьянстве.
     - Моем пьянстве? - Лицо Харлоу оставалось бесстрастным. - Кто это говорит?
     - Все.
     - Все лгут.
     С этой репликой задушевный разговор был окончен. С ресниц Мэри сорвалась слеза, упала прямо на ее ручные часы, но Харлоу не произнес ни слова. Мэри попыталась взять себя в руки.
     - Я сдаюсь. Глупо было стараться, - сказала она. - Джонни, ты идешь на прием к мэру?
     - Нет.
     - Я рассчитывала, что ты пойдешь со мной. Пожалуйста.
     - И выставить тебя страдалицей? Нет.
     - Почему ты не ходишь ни на какие приемы? Ведь там встретишь каждого третьего гонщика.
     - Я не каждый третий гонщик. Я Джонни Харлоу. Я изгой, отверженный. У меня деликатная и утонченная натура, и я не люблю, когда делают вид, что не замечают меня.
     Мэри положила обе руки на его ладонь.
     - Я буду разговаривать с тобой, Джонни. Ты знаешь, я буду с тобой всегда.
     - Знаю. - Харлоу сказал это без горечи и без иронии. - Я искалечил тебе жизнь, а ты будешь со мной всегда разговаривать. Лучше быть от меня подальше, юная Мэри. Я бомба.
     - Некоторые взрывы я с удовольствием принимаю.
     - Нам пора уходить. Тебе уже нужно переодеваться к вечернему приему. Я провожу тебя в гостиницу. - Харлоу сжал ее руку и покраснел.
     Они вышли из кафе под руку. Другой рукой Мэри опиралась на трость. Харлоу нес вторую, приноравливая свои шаги к походке девушки. Они еще медленно шли по улице, когда Рори Мак-Элпайн выскочил из своего укрытия в неосвещенном парадном напротив кафе. Он посинел и дрожал от холодного ночного воздуха. Но, судя по выражению его лица, был вполне удовлетворен: мысли его были заняты чем-то более приятным, нежели размышления о температуре. Он последовал по другой стороне улицы за удаляющимися Харлоу и Мэри, держась на почтительном расстоянии от них. У первого перекрестка свернул направо и побежал в обход.
     Он вернулся в гостиницу мокрым от пота и страшно запыхавшимся, потому что ни разу не остановился за всю дорогу. Бегом миновав вестибюль, он поднялся по лестнице в свой номер, умылся, причесал волосы, поправил галстук, какое-то время постоял у зеркала, примеряя выражение покорности и печали, и, когда -удовлетворился результатом тренировки, отправился в номер отца. Он постучал, услышал что-то вроде разрешения и вошел.
     Апартаменты Джеймса Мак-Элпайна были самыми комфортабельными в гостинице. Будучи миллионером, Мак-Элпайн не видел резона стеснять себя в чем-либо. Но сейчас он не мог позволить себе расслабиться. Откинувшись в удобном и мягком кресле, символе комфорта, он сидел, углубившись в одному ему ведомые размышления, и оторвался от них, когда его сын закрыл дверь за собой.
     - Так в чем дело, мой мальчик? Неужели нельзя было подождать до завтра?
     - Нет, папа, нельзя.
     - Тогда выкладывай побыстрее. Как видишь, я занят.
     - Да, папа, я понимаю. - Вид Рори был печальный и покорный. - Но я должен кое-что сообщить тебе срочно. - Он нерешительно умолк, будто собираясь с духом. - Это о Джонни, папа.
     - Свои мысли о Джонни Харлоу всегда держи глубоко при себе. - За внешней строгостью в словах отца промелькнул интерес и любопытство. - Мы все знаем, что ты думаешь о Харлоу и как относишься к нему.
     - Да, папа. Я об этом подумал, прежде чем решил повидаться с тобой. - Рори опять нерешительно умолк. - Ты знаешь, что говорят о Харлоу? Всякие истории о том, как он пьет, о его пьянстве.
     - Так что? - Голос Мак-Элпайна никак не изменился.
     Рори с трудом удавалось сохранять на лице выражение смирения: его посещение оказывалось не таким уж и легким делом, как он рассчитывал.
     - Это действительно так. Он пьет, я думаю. Я видел его пьющим в пабе.
     - Спасибо, Рори, можешь идти. - Мак-Элпайн помолчал. - Выходит, ты тоже был в пабе?
     - Я? Шел мимо, папа. Я был снаружи. Я видел все через стекло.
     - Шпионил, малыш?
     - Я проходил мимо. - В голосе сына зазвучала обида. Мак-Элпайн махнул рукой. Рори повернулся, чтобы уйти, но, посмотрев отцу в лицо, не удержавшись, сказал:
     - Может быть, я и не люблю Джонни Харлоу. Но зато я люблю Мэри. Я люблю ее, может, больше всех в мире. - Мак-Элпайн кивнул, он знал, что это так. - Я не хочу видеть, как ее обижают. Она тоже была в пабе с Харлоу.
     - Что? - Лицо Мак-Элпайна потемнело от гнева.
     - Даю голову на отсечение.
     - Ты уверен?
     - Я уверен, отец. Совершенно уверен. У меня хорошие глаза.
     - А я не очень уверен, - машинально сказал Мак-Элпайн. Понемногу он начинал успокаиваться, гневный блеск исчез из глаз. - Ничего не хочу об этом слушать. И запомни: я терпеть не могу, когда шпионят.
     - Это не шпионство, отец. - Сознание собственной правоты порой выходило у Рори за обычные рамки. - Я поступил, как настоящий детектив. Когда доброе имя команды "Коронадо" ставится на карту...
     Мак-Элпайн поднял руку, обрывая поток слов, и тяжко вздохнул.
     - Хорошо, хорошо, благородный маленький монстр. Скажи Мэри, что я хочу ее видеть. Но не говори для чего.
     Пять минут спустя на месте Рори уже стояла Мэри. В предчувствии неприятностей вид у нее был настороженный, взгляд строптивый.
     - Кто тебе сообщил об этом? - сразу спросила она.
     - Это как раз и неважно. Важно, так это или нет?
     - Мне двадцать лет, папочка. - Она была спокойна. - Я бы могла не отвечать на такие вопросы. Я вполне уже могу сама за собой приглядеть.
     - Ты можешь? Ты можешь? А если я выброшу тебя из команды "Коронадо"? У тебя нет денег, и, пока я жив, они не появятся. У тебя нет жилья. У тебя нет матери, по крайней мере ты ничего о ней не знаешь. У тебя нет квалификации. Кто возьмет на себя такую ответственность - брать на работу калеку без квалификации?
     - Хотелось бы мне, чтобы ты повторил все эти ужасные слова, сказанные в мой адрес, при Джонни Харлоу.
     - Замечу, между прочим, что я не стану реагировать на все это. Я тоже был независимым в свои молодые годы и так же, как ты, не ценил авторитет родителей. - Мак-Элпайн помолчал и спросил с ничем не прикрытым любопытством: - У тебя что, любовь с этим парнем?
     - Он не просто парень. Он Джонни Харлоу. - Мак-Элпайн удивленно поднял брови, услышав страстную силу ее голоса. - А на.твой вопрос я бы в свою очередь спросила: имею ли я право хотя бы на малую толику свободы, на личную жизнь?
     - Хорошо, хорошо, - вздохнул Мак-Элпайн. - Согласен. Ты ответишь на мои вопросы, а я скажу, почему спрашиваю тебя. О'кей?
     Она кивнула.
     - Одним словом: верно это или нет?
     - Если твои шпионы считают это фактом, папа, то зачем еще спрашивать меня?
     - Придержи свой язык. - Напоминание о шпионах задело Мак-Элпайна за живое.
     - Извинись за выражение "придержи свой язык".
     - Иисус! - Мак-Элпайн с удивлением глядел на дочь, решительную и одновременно раздраженную и восторженную. - А ты, как я посмотрю, вся в меня. Я извиняюсь. Он пил?
     - Да.
     - Что именно?
     - Не знаю. Что-то прозрачное. Он сказал, что тоник с водой.
     - И ты еще водишь компанию с этим лгуном. Тоник и чертова вода! Держись от него подальше, Мэри. Если не будешь слушаться, то отправлю тебя обратно домой, в Марсель.
     - Почему, папа? Почему?
     - Потому, видит Бог, что у меня достаточно неприятностей, а тут еще единственная дочь связывается с алкоголиком, который обречен на верную гибель.
     - Джонни? Алкоголик? Послушай, папа, я знаю, он пьет совсем немного...
     Мак-Элпайн жестом оборвал ее речь и схватил телефонную трубку.
     - Говорит Мак-Элпайн. Не могли бы вы попросить мистера Даннета зайти ко мне? Да. Ладно. - Он повесил трубку. -Я обещал тебе объяснить, почему я задаю тебе эти вопросы. Я сделаю это. Я вынужден это сделать.
     Вошел Даннет, плотно прикрыл за собою дверь. Он выглядел так, будто несколько минут назад был на королевском приеме. Когда Даннет уселся, Мак-Элпайн попросил холодно, даже неприязненно:
     - Расскажи ей, Алексис, о нем, пожалуйста.
     - Почему это должен сделать я, Джеймс? - Даннету было явно не по себе, вид у него в одну минуту стал недовольный.
     - Так будет покороче. Она не поверит мне, поэтому я прошу тебя рассказать, что мы обнаружили в номере у Джонни.
     Мэри с недоумением переводила взгляд с одного на другого.
     - Вы посмели обыскивать номер Джонни? - догадалась она.
     - С лучшими намерениями, Мэри, - ответил Даннет, глубоко вздыхая, - и слава Богу, что мы так сделали. До сих пор я сам себе не могу поверить. Мы нашли пять бутылок шотландского виски в его комнате. Одна наполовину пустая.
     Мэри подавленно смотрела на него. Ясно было. она поверила. Когда Мак-Элпайн заговорил вновь, голос его звучал очень проникновенно.
     - Сожалею. Мы все знаем о твоем отношении к нему, Мэри. Мы, между прочим, забрали и унесли эти проклятые бутылки.
     - Вы унесли бутылки? - В безжизненном голосе ее слышалось недоумение. - Но вы тем самым выдали себя? Там появится полиция. Найдут отпечатки пальцев - ваши отпечатки пальцев. Тогда...
     - Неужели ты предполагаешь, - перебил ее Мак-Элпайн, - что Джонни Харлоу скажет хотя бы одной живой душе хоть слово о том, что держал у себя в номере пять бутылок виски? Иди-ка, детка, переодеваться. Нам пора на этот чертов прием, через двадцать минут выходим и, кажется, без твоего бесценного Джонни.
     Мэри продолжала оцепенело сидеть, лицо ее будто окаменело, глаза не мигая смотрели на отца. Напряжение прошло, и он мягко улыбнулся ей.
     - Сожалею. Все это было совершенно неожиданно, - сказал он.
     Даннет придерживал дверь, пока она выходила из номера. Оба проводили ее взглядами, полными сочувствия.

Глава 5

     Для всемирного братства гонщиков на Гран При, как и для завзятых путешественников, гостиница - это все. Она место для сна, еды, отдыха. Сегодня для тебя, завтра для следующего безвестного бродяги. Но недавно отстроенная вилла-гостиница Чессни на окраине Монца совершенно не соответствовала этому трюизму. Превосходный замысел, превосходная постройка и великолепный ландшафт, огромные, с массой воздуха номера, со вкусом и удобно обставленные, прекрасные легкие балконы, роскошная еда и отличное обслуживание - все заставляло думать о гостинице как о лучшем пристанище для миллионеров.
     Она и должна была стать им в недалеком будущем. Пока же вилле-гостинице Чессни еще только предстояло обрести свою клиентуру, свой стиль, репутацию, традиции. Для достижения этих желанных целей и нужна была реклама, которая одинаково важна и для первоклассной гостиницы и для любого захудалого ларька.
     Поскольку ни один спорт в мире не привлекает к себе столько внимания, сколько международные гонки, то владельцы гостиницы сочли благоразумным предоставить за очень малую плату виллу-дворец лучшим гонщикам на Гран При, пока они проходили трассу по Италии. Лишь немногие из гонщиков не воспользовались приглашением, никто из них не раздумывал об особых причинах такого внимания: для всех было достаточным знать, что вилла-гостиница Чессни удобнее и дешевле всех тех австрийских гостиниц, которые они с большой благодарностью покинули двенадцать дней назад. Через год, вполне возможно, им не позволят даже переночевать здесь, но это будет еще только через год.
     Была пятница, последняя в августе, и был теплый вечер, еще вовсе не требовалось включать кондиционеры, которые тем не менее вовсю работали, добросовестно охлаждая воздух до прохладной температуры. Этим как бы лишний раз подчеркивалась престижность гостиницы. Чессни была местом отдыха высоких гостей.
     Мак-Элпайн и Даннет сидели рядом, но почти не видели друг друга из-за высоких спинок плюшевых кресел. Оба были заняты мыслями более серьезными, чем рассуждения о погоде и температуре помещения. Они почти не разговаривали, а если и обменивались репликами, то без всяких эмоций: ничто не могло их воодушевить. Даннет завозился в кресле.
     - Наш загулявший парень все еще не вернулся с трассы.
     - У него есть оправдание, - ответил Мак-Элпайн. - Я надеюсь, по крайней мере, что оно у него найдется. Все-таки он добросовестный в работе человек. Он думал сделать несколько кругов на больших скоростях, чтобы проверить подвески и переключение скоростей на своей новой машине.
     - По всей видимости, передать это Траккиа было нельзя? - помрачнел Даннет.
     - Само собой разумеется, Алексис, и я это знаю. Так положено по протоколу. Джонни не только номер первый в команде "Коронадо", но вообще первый гонщик в мире. Наши покровители весьма чуткие и очень оперативные люди. Они очень прислушиваются к мнению общества. Единственная причина, почему они пишут названия фирм на наших машинах, заключается в том, чтобы шире продавать повсюду свою продукцию. Гонщики для них - не предмет для благодеяний, они хотят исключительно рекламы. Девяносто девять и девять десятых процента их интересов лежат вне спорта, они знать ничего не хотят и посылают к черту все, что в нем происходит. Их касается лишь то, что привлекает внимание. А сейчас все внимание привлечено к Харлоу, к одному ему. И потому Харлоу получит самую лучшую и новейшую машину. Если он ее не получит, публика потеряет веру в Харлоу, в "Коронадо" и в нашу рекламу, и вовсе не обязательно, что она будет терять веру в такой последовательности.
     - Ну что же, может быть, еще не настал день чудес для нас. В конце концов, ведь никто не видел и никто не знает, что он пил в эти двенадцать дней. Может быть, он всех нас еще удивит. До гонок на Гран При по Италии осталось всего два дня.
     - Тогда зачем ему эти бутылки виски, которые мы совсем недавно унесли из его номера?
     - Я бы сказал, что он испытывал себя на моральную устойчивость, но я уверен, что в это вы не поверите.
     - Но верите ли вы?
     - Откровенно, Джеймс, нет. - Даннетом опять овладела черная меланхолия. Он помолчал и спросил: - Какие новости сообщают ваши агенты с юга, Джеймс?
     - Никаких. Мне кажется, Даннет, что больше никаких надежд у меня не осталось. Четырнадцать недель прошло со дня исчезновения Марии. Это много, это слишком много для меня. Случись с ней несчастье, я бы уже знал об этом. Произошло бы с ней непредвиденное, я бы точно знал об этом. Если бы это было похищение ради выкупа, хотя это смешно, меня бы уже поставили в известность. Она просто исчезла. Пропала, утонула... понять не могу.
     - Мы с тобой часто говорили об амнезии.
     - Но я также часто говорил вам без ложной скромности, что Марию Мак-Элпайн слишком хорошо знают, чтобы не отыскать ее в кратчайший срок, если бы у нее и случилась потеря памяти.
     - Понимаю. Мэри очень переживает происшедшее?..
     - Особенно последние двенадцать дней. Это и из-за Харлоу тоже. Алексис, вы разбили ей сердце... Простите, это я разбил ее сердце, еще в Австрии. Не знал, что все так далеко зашло. Но у меня не было выбора.
     - Она едет с вами на вечерний прием?
     - Да. Нужно отвлечь ее от душевной смуты - вот что я себе пытаюсь внушить, а может, просто стараюсь успокоить свою совесть? Все перепуталось. Возможно, я совершаю еще одну ошибку.
     - Сдается мне, что этот распрекрасный Харлоу немало здесь дров наломал. Но это его последний шанс, Джеймс. Еще одна бешеная гонка, еще одно поражение, еще одна попойка... и конец. Не так ли?
     - Именно так. - Мак-Элпайн кивнул в сторону входной двери. - Вы считаете, ему нужно сказать об этом сейчас?
     Даннет посмотрел туда же. Харлоу поднимался по ступеням каррарского мрамора. Он был, как обычно, безупречно одет в свой безукоризненный белый гоночный комбинезон. Молодая и очаровательная именно этой своей свежестью девушка-дежурная улыбнулась ему, когда он проходил мимо. Харлоу бросил на нее спокойный взгляд и ответил вежливой улыбкой. Он шел через вестибюль, и сотни присутствующих умолкали, когда он приближался к ним. Харлоу вроде бы ни на кого не глядел особо - ни направо, ни налево, но его проницательные глаза ничего не упустили, это можно было понять по тому, как он круто повернулся и направился вдруг к сидящим Мак-Элпайну и Даннету, даже не поглядев в их сторону.
     - Ни шотландского виски, ни ментола, все ясно. Иначе он избегал бы меня, как чумы, - проворчал Мак-Элпайн.
     - Наслаждаетесь тихим вечером, джентльмены? - спросил Джонни без тени иронии или сарказма.
     - Угадали, - ответил Мак-Элпайн. - И думаем, что удовольствие наше увеличилось бы, если бы мы узнали, как ведет себя новый "коронадо" на треке.
     - Приводим в норму. Джекобсон, большая редкость, согласился со мной, что нужны лишь небольшие изменения в регулировке скоростей и укрепление задней подвески, остальное в полном порядке. Все будет сделано к воскресенью.
     - Никаких претензий с вашей стороны?
     - Нет. Это прекрасная машина. Лучший из производственных "коронадо". И скоростной.
     - Какова же скорость?
     - Я до конца пока не выяснил. Но на круге мы дважды перекрыли рекордное время.
     - Отлично, отлично. - Мак-Элпайн взглянул на часы. - Что же, пора идти. Нам остается всего полчаса на сборы.
     - Я устал. Пойду приму душ, посплю часа два, затем пообедаю. Я сюда приехал ради Гран При, а не для того, чтобы вращаться в высшем обществе.
     - Вы решительно не хотите пойти?
     - Я ведь отказывался и раньше. Так что прецедент создан, я надеюсь.
     - Но это необходимо.
     - Для меня слова "обязательно" и "принудительно" звучат все же по-разному.
     - Там будут три или четыре очень значительных человека, которые приехали специально с вами повидаться.
     - Знаю.
     Мак-Элпайн помолчал перед тем, как задать следующий вопрос.
     - Откуда вам это известно? Об этом знали только Алексис и я.
     - Мэри сказала мне. - Харлоу повернулся и пошел прочь.
     - Неплохо. - Даннет прикусил губу. - Просто молодой ублюдок. Подошел, чтобы сообщить, что дважды на тренировке превысил рекордную скорость. Так оно и есть, я верю ему. Именно поэтому он остановился, не правда ли?
     - Он дал понять мне, что остается лучшим в работе. Но это лишь половина того, что он хотел сообщить. Он сказал также, что его не интересует этот чертов прием. Что он будет говорить с Мэри, даже если это мне не нравится.