И наконец, продемонстрировал, что у Мэри от него нет никаких секретов. Черт возьми, куда девалась моя непутевая дочь?
     - Все-таки интересно.
     - Что вам интересно?
     - Сможете ли вы узнать, что таится в ее сердце.
     Мак-Элпайн вздохнул и еще глубже погрузился в кресло.
     - Тут вы правы, Алексис, да, правы. С каким бы удовольствием я столкнул их молодыми головами.
     Харлоу принял душ, надел махровый белый банный халат, вышел из ванной и открыл дверцу платяного шкафа. Он достал отличный костюм и пошарил на верхней полке. Ясно, что он не нашел того, что искал, и его брови поднялись вверх в удивлении. Он заглянул также в буфет, но с таким же результатом. Тогда он остановился посреди комнаты, задумался и вдруг широко улыбнулся.
     - Так, так, так, - прошептал он. - Вынесли вон. Умно поступили.
     Застывшая улыбка на его лице тем не менее свидетельствовала, что Харлоу не очень верит своим собственным словам. Он приподнял матрац, заглянул под него, извлек оттуда полбутылки виски, осмотрел и сунул обратно. В ванной комнате он проверил бачок, вытащил из него бутылку гленфиддиха, на две трети опорожненную, поставил ее обратно и закрыл крышку бачка, сделав это весьма небрежно. Потом он вернулся в спальню, надел светло-серый костюм и принялся завязывать галстук, когда услышал снаружи мощный рев автомобиля. Тогда он выключил свет, раздвинул занавески, открыл окно и выглянул наружу.
     Вереница разодетых к приему гостей вытягивалась от гостиничного входа - гонщики, менеджеры, синьоры механики и журналисты, которые должны будут давать официальный отчет о гонках, спешили занять свои места в автобусе. Харлоу увидел и тех, чье присутствие поблизости сейчас было ему нежелательно: Даннет, Траккиа, Нойбауэр, Джекобсон и Мак-Элпайн, последний вел опирающуюся на его руку Мэри. Наконец все вышли из гостиницы, дверь закрылась, и автобус, урча, покатил в ночь.
     Через пять минут Харлоу был уже у стойки администратора, за которой сидела все та же хорошенькая девушка, на которую он совсем недавно, проходя наверх, не обратил никакого внимания. Он широко улыбнулся ей - коллеги, увидев это, не поверили бы своим глазам, - а она, покраснев, но быстро преодолев смущение, так и засветилась радостью, обнаружив еще и такую сторону натуры Харлоу. Для всех, кто не имел отношения к автогонкам, Харлоу оставался по-прежнему гонщиком номер один.
     - Добрый вечер, - приветствовал ее Харлоу.
     - Добрый вечер, мистер Харлоу, чего желаете, сэр? - Улыбка исчезла. - К сожалению, ваш автобус только что ушел.
     - У меня имеется свой транспорт.
     Улыбка снова сияла на лице девушки.
     - Конечно, я в курсе, мистер Харлоу. Простите меня. Ваш красный "феррари". Я могу быть вам полезна?..
     - Да, пожалуй. Я назову вам четыре фамилии - Мак-Элпайн, Нойбауэр, Траккиа и Джекобсон. Я хотел бы узнать, какие номера они занимают?
     - Непременно, мистер Харлоу. Однако мне кажется, что все эти джентльмены сейчас в отъезде.
     - Я знаю об этом. Я этого как раз и ждал.
     - Не понимаю, сэр?
     - Я просто хочу перед сном кое-что подсунуть им под двери. Старый обычай гонщиков.
     - Ох уж эти гонщики и их вечные розыгрыши. - Бедняжка, несомненно, не видела гонщиков до нынешнего вечера, но это ей не помешало поглядеть на чемпиона со всепонимающим лукавством. - Их номера 202, 208, 204 и 206.
     - Это в той последовательности, в какой я называл их?
     - Да, сэр.
     - Благодарю вас. - Харлоу приложил палец к губам. - Конечно, никому ни слова.
     - О! Я ничего не знаю, мистер Харлоу. - Она улыбнулась ему с таинственным видом и проводила взглядом. Харлоу достаточно реалистично оценивал силу своей известности, чтобы понимать, что молчание ее вряд ли продлится до конца недели.
     Он возвратился наверх в свой номер, вытащил кинокамеру из чехла, отвинтил крышку, старательно поцарапав при этом черную металлическую поверхность, поднял ее и вынул маленькую миниатюрную фотокамеру, размером не больше пачки сигарет. Положив ее в карман, он привинтил стенку большой кинокамеры на прежнее место, сунул ее в чемодан и с сомнением поглядел на маленькую холщовую сумку с инструментами, лежащую там же. Пожалуй, сегодня он обойдется и без них: там, куда он собирался идти, он найдет все, если понадобится. Однако, подумав, он все же взял сумку с собой и вышел из номера.
     Он прошел по коридору к двести второму номеру - апартаментам Мак-Элпайна. Харлоу не было нужды, в отличие от Джеймса Мак-Элпайна, прибегать к хитростям, чтобы получить ключ от номера, - он располагал отличным набором ключей. Попробовав один из них, другой, он наконец без труда открыл дверь. Заперев ее за собой, разобрался сначала со своей сумкой, потом поставил ее на верх шкафа и принялся методично осматривать номер. Ничто не осталось без его внимания - ни одежда Мак-Элпайна, ни содержимое шкафов и чемоданов. Наконец он наткнулся на маленький чемоданчик, размером с кейс для бумаг, замкнутый очень крепкими, необычными по виду замками. Но Харлоу имел ключи и к самым маленьким и самым необычным кейсам. Чемоданчик открылся сразу.
     Содержимое являло собой дорожный офис с массой разнообразных бумаг, накладных, квитанций, чековых книжек и контрактов: владелец "Коронадо" вел сам всю свою документацию. Харлоу не стал смотреть бумаги, внимание свое он сосредоточил на перетянутой резинкой пачке чековых. книжек. Он быстро просмотрел их и задержался на одной из страниц со всеми выписанными расходами. Он тщательно изучил ее, с явным удивлением покачал головой, поджав губы от расстройства, вытащил из кармана миниатюрный фотоаппарат и сделал восемь снимков, по два на каждую страницу. После этого он заботливо привел все в прежний вид и вышел из номера.
     Коридор был пуст. Харлоу дошел до номера 204, занимаемого Траккиа, и открыл дверь тем же ключом, каким открывал дверь номера Мак-Элпайна: гостиничные ключи имеют, как правило, самые незначительные отличия, для удобства все номера открываются одним служебным ключом, который фактически и был сейчас в распоряжении Харлоу.
     В комнате Траккиа вещей было гораздо меньше, чем у Мак-Элпайна, поэтому осмотр занял немного времени. Харлоу здесь также особенно заинтересовал маленький кейс для бумаг. Открыть его ему стоило минимальных усилий. Деловые бумаги, обнаруженные в кейсе, почти йе заинтересовали Харлоу, кроме небольшой красно-черной записной книжки, содержащей, похоже, зашифрованные адреса. Каждый адрес, если только это были адреса, был помечен буквой, за которой располагалось две или три линии непонятного письма. Это могло оказаться интересным, или, наоборот, не имеющим никакого значения. Харлоу поколебался, потом, недоуменно пожав плечами, все же извлек фотоаппарат и сфотографировал и эти страницы. Номер Траккиа он оставил в таком же порядке, как и номер Мак-Элпайна.
     Через две минуты Харлоу уже сидел на кровати Нойбауэра с его кейсом для бумаг на коленях. Миниатюрная фотокамера его неустанно щелкала: тоненькая красно-черная записная книжица в его руках была точной копией той, что он обнаружил у Траккиа в номере.
     Наконец Харлоу добрался до последнего из намеченных им объектов - номера Джекобсона. Видимо, Джекобсон оказался не таким предусмотрительным и не таким хитроумным, как Траккиа или Нойбауэр. Он имел две чековые книжки, и когда Харлоу открыл их, то опешил от неожиданности. Из зафиксированных доходов было очевидно, что для получения подобных сумм Джекобсону понадобилось бы раз в двадцать больше времени, нежели при том заработке шеф-механика, которым он располагал. В одной из книжек был список адресов на английском языке, с географией почти всей Европы. И эти детали Харлоу тщательно зафиксировал своим маленьким фотоаппаратом.
     Он уже сложил бумаги в кейс и, поставив его на прежнее место, собирался уходить, когда вдруг услышал шаги в коридоре. Харлоу замер в нерешительности. Шаги приближались и стихли возле самой двери номера, в котором он находился. Джонни вытащил на всякий случаи из кармана носовой платок, чтобы завязать им лицо вместо маски, и, когда ключ стал поворачиваться в замке, успел проскользнуть в спальню, нырнуть в платяной шкаф и тихо закрыть за собой дверцу. Дверь в коридор открылась, кто-то вошел в номер.
     Харлоу стоял в полной темноте. Он слышал, как кто-то двигается по комнате, но не мог даже представить, кто бы это мог быть и что он делает в номере: судя по звукам, человек занимался тем же, чем занимался только что он сам. Тогда, приладив платок так, чтобы видны были одни глаза, он завязал узел на затылке и открыл гардеробную дверь. Как в сцене из какого-нибудь спектакля, он оказался прямо перед горничной с наволочкой в руках, которую она, вероятно, только что сняла. Столкнувшись с человеком в белой маске лицом к лицу, она так и окаменела от неожиданности. Взгляд неизвестного пронзил ее, и она беззвучно, не издав вздоха, стала медленно оседать на пол. Харлоу выскочил из своего укрытия и подхватил ее прежде, чем она ударилась о мраморный бордюр, аккуратно опустил на пол и бросился к коридорной двери. Закрыв ее, он сдернул с лица носовой платок и тщательно протер все предметы, к которым прикасался в номере, включая ручки и замки кейса для бумаг. Напоследок он снял телефонную трубку и положил ее на стол. Он ушел, оставив дверь полуоткрытой.
     Пробежав коридор, он не спеша спустился по лестнице к бару и сделал заказ на выпивку. Бармен поглядел на него с удивлением.
     - Вы что-то сказали, сэр?
     - Двойной джин и тоник, вот что я заказал.
     - Да, мистер Харлоу. Очень хорошо, мистер Харлоу.
     Бармен с бесстрастным лицом приготовил выпивку. И Харлоу, взяв стакан, устроился за столиком между двумя пальмами в кадках. Он с интересом наблюдал за происходящим. Совсем скоро возле коммутатора поднялась суета, девушка-телефонистка проявляла заметное нетерпение. Сигнальные лампочки на табло непрерывно мигали, но ей, видимо, не удавалось соединиться с вызываемым номером. Наконец она потеряла терпение, вызвала мальчика-рассыльного и тихим голосом что-то сказала ему. Тот кивнул и не спеша, с самым торжественным видом, отличающим всех служащих виллы-гостиницы Чессни, направился через вестибюль выполнять ее поручение.
     Но когда он вернулся, у него был совсем другой вид. Он пулей миновал вестибюль и стал что-то шептать телефонистке на ухо. От его известия она даже вскочила со своего места. Буквально через секунды появился собственной персоной и сам управляющий. Харлоу терпеливо ждал, делая вид, что время от времени прикладывается к бокалу. Он знал, что большинство находящихся в вестибюле исподтишка наблюдали за ним. По его поведению они со своих мест вполне могли предположить, что он пьет безобидный лимонад или же тоник. Бармен, конечно, знал, что это не так, он знал и то, что, вернувшись с приема, Мак-Элпайн первым делом потребует доложить ему о выпивке Джонни Харлоу и показать счет, невероятный для чемпиона по тому напитку, каковой был в его руках.
     Управляющий вновь появился с невозмутимым выражением лица. Он коротким, сдержанным шагом продефилировал к пульту и взялся за телефон. Весь вестибюль к тому времени уже был заинтересован происходящим. Харлоу воспользовался тем, что внимание присутствующих переключилось с него на место дежурного администратора, и поспешил выплеснуть содержимое своего стакана в кадку с пальмой. Затем он не торопясь поднялся и направился через вестибюль к выходу. Ему нужно было пройти как раз мимо управляющего. Харлоу задержался возле него.
     - Какие-то затруднения? - спросил он доброжелательно.
     - И очень серьезные, мистер Харлоу. - Управляющий в ожидании соединения держал телефонную трубку возле уха, но был явно польщен тем обстоятельством, что Джонни Харлоу нашел время поговорить с ним. - Взломщики! Убийцы! Одна из наших горничных подверглась жестокому нападению.
     - Господи Боже! Где?
     - В номере мистера Джекобсона.
     - Но ведь он только наш главный механик. У него же нечего красть.
     - Ага! Может быть, мистер Харлоу. Но взломщик мог и не знать об этом, не так ли?
     - Надеюсь, она сможет опознать нападающего, - спросил как бы между прочим Харлоу.
     - Невозможно. Она видела только, как гигант в маске выскочил из гардероба и напал на нее. Она еще утверждает, что он был с дубинкой. - Он прикрыл трубку рукой. - Извините меня. Полиция...
     Харлоу с облегчением вздохнул и пошел прочь, толкнув вращающуюся дверь, повернул от выхода направо, еще раз направо, вошел в гостиницу через другие двери и, никем не замеченный, поднялся в свой номер. Здесь он вытащил кассету из своего миниатюрного фотоаппарата, заменил ее новой, вложил фотоаппарат в большую кинокамеру, завинтил заднюю крышку, добавив при этом на ее черной металлической поверхности еще несколько" царапин. Использованную кассету он положил в конверт, написал на нем свое имя и номер занимаемого гостиничного номера, отнес его вниз дежурному администратору, где к этому времени все уже успокоилось, и, попросив положить пакет в сейф, вернулся в номер.
     Около часа Харлоу, сменив свой парадный костюм на закрывающий шею темно-синий свитер и кожаную куртку, сидел, терпеливо ожидая, на своей железной кровати. Затем он услышал внизу тяжелый гул дизельного мотора, тут же мелькнул в ночной тьме свет фар. Харлоу выключил свет, открыл окно и выглянул вниз. Это возвращались с приема гости. Тогда он задернул шторы, включил свет, вынул из-под матраца бутылку, прополоскал виски рот и вышел.
     Он оказался внизу как раз тогда, когда первая группа вернувшихся входила в вестибюль. Мэри, опираясь одной рукой на трость, другой держала под руку отца, но как только Мак-Элпайн увидел Харлоу, то сразу передал ее руку Даннету. Мэри спокойно взглянула на Харлоу, выражение лица ее было безразличным.
     Харлоу попытался пройти мимо, но Мак-Элпайн встал на его пути.
     - Мэр был очень раздосадован вашим отсутствием, - сказал он.
     Харлоу абсолютно не заинтересовало настроение мэра.
     - Он наверняка был единственным, кто заметил мое отсутствие, - ответил он.
     - Вы не забыли, что у вас с утра первый заезд на треке?
     - Я хорошо помню, кто за кем стартует на тренировке. Разве я когда-либо нарушал график?
     Харлоу сделал еще одну попытку пройти, но Мак-Элпайн снова заступил ему дорогу.
     - Куда вы идете? - требовательно спросил он.
     - Так, пройдусь.
     - Я запрещаю вам...
     - Вы не можете запретить мне то, чего нет в контракте.
     И с этими словами Харлоу спокойно вышел. Даннет взглянул на Мак-Элпайна и принюхался.
     - Воздух стал ароматнее, не так ли?
     - Что-то мы все-таки просмотрели, - сказал Мак-Элпайн. - Это надо уточнить.
     Мэри взглянула на одного, потом на другого.
     - Значит, вы обыскивали его комнату, пока он был на треке. И не успел он уйти, как вы опять беретесь за свое. - Она выдернула руку из руки Даннета. - Не дотрагивайтесь до меня. Я сама смогу подняться в свой номер.
     Хромая, она пошла дальше без них.
     - Это более чем неразумно, - обиженно заметил Даннет.
     - Такова любовь, - вздохнул Мак-Элпайн.
     По ступенькам парадной лестницы Харлоу сбежал мимо Нойбауэра и Траккиа. Как обычно, он не перебросился с ними ни одним словом, будто не заметил их. Те, повернувшись, с интересом посмотрели ему вслед. Харлоу шел напряженно, так идут не вполне трезвые люди, которые стараются изо всех сил скрыть это. Все внимание его, казалось, было сосредоточено на собственных ногах. Нойбауэр и Траккиа понимающе переглянулись и кивнули друг другу. Тогда Нойбауэр вошел в гостиницу-виллу, а Траккиа двинулся следом за Харлоу.
     Теплый воздух к ночи стал холоднее, начал накрапывать дождик. Это устраивало Траккиа. Обыватели обычно не выносят никаких атмосферных осадков, и, хотя гостиница-вилла Чессни была расположена практически в маленькой деревне, прохожие постарались при первых же каплях дождя спрятаться под крышу: возможность потерять Харлоу в людской толпе таким образом исчезла. Дождь продолжал моросить, и неожиданно для самих себя Харлоу и Траккиа, идущий следом за ним, остались одни на улице. Для преследователя Харлоу это представляло некоторую опасность, потому что тот мог в любой момент неожиданно оглянуться и заметить его, но здесь решающим было то, что Харлоу торопливо и целеустремленно шел своей дорогой, не глядя по сторонам. Поняв это, Траккиа смело сократил расстояние, разделявшее их, до десяти ярдов. В поведении Харлоу между тем обнаружилось нечто загадочное. Он вдруг начал спотыкаться, шел по кривой и даже стал покачиваться. Когда они проходили мимо дверей магазина, Траккиа успел заметить в витрине отражение закрытых глаз и трясущейся головы Харлоу. Но внезапно он приободрился, будто одернув себя, и продолжал свой путь хоть и нетвердой поступью, но решительно. Траккиа подошел на еще меньшее расстояние, лицо его выражало презрение и отвращение. Выражение это усилилось, когда Харлоу опять потерял контроль над собой, налетел на угол дома и по кривой его занесло влево.
     Оказавшись вне видимости Траккиа, за углом, Харлоу, однако, утратил все явные признаки опьянения и быстро юркнул в первую же подворотню. Из кармана он извлек вещь, которую обычно не носят с собой гонщики - переплетенную в кожу дубинку с петлей для руки, нечто вроде кистеня. Харлоу сунул руку в петлю и затаился.
     Он ждал совсем недолго. Едва Траккиа свернул за угол, как его лицо утратило презрительное выражение, потому что он увидел пустынную слабоосвещенную улицу. В замешательстве он ускорил шаг и буквально через мгновение оказался возле подворотни, где поджидал его Харлоу.
     Гонщик на Гран При должен обладать чувством времени, аккуратностью и глазомером. Все это у Харлоу было развито в высшей степени. К тому же он был в отличной форме. Траккиа сразу потерял сознание. Даже не взглянув на него, Харлоу перешагнул через распростертое тело и бодро продолжал свой путь. Только теперь его маршрут изменился. Он прошел в обратном направлении с четверть мили, повернул влево и оказался на стоянке транспортеров. Так что, когда Траккиа придет в себя, он наверняка не будет иметь ни малейшего представления о том, куда шел Харлоу.
     Джонни свернул к ближайшему транспортеру. Даже теперь, в дождь и темень, на нем без труда можно было прочитать надпись "Коронадо", сделанную двухфутовыми золотыми буквами. Он отомкнул дверь, вошел внутрь и включил сильный свет, которым пользовались механики при работе с точной техникой. Здесь не было необходимости использовать красный свет, осторожничать и опасаться: ведь никто не стал бы возражать против права Харлоу находиться в транспортере, ему принадлежащем. Тем не менее он замкнул дверь и оставил ключ в замке повернутым на пол-оборота, чтобы никто не мог отомкнуть ее снаружи. Потом он прикрыл от посторонних глаз дощечкой окно и, только проделав все это, подошел к полке с набором инструментов, чтобы выбрать нужные.
     Мак-Элпайн и Даннет не впервые уже тайно осматривали номер Харлоу, и каждый раз их находки не доставляли им ни малейшей радости. Находка, сделанная на этот раз в ванной комнате Харлоу, была из того же числа. Пока Даннет держал в руке крышку сливного бачка, Мак-Элпайн вытащил оттуда бутылку солодового виски. Они какое-то время еще безмолвно глядели друг на друга, затем Даннет сказал:
     - Находчивый парнишка наш Джонни. Может быть, он и под водительское сиденье своего "коронадо" сунул корзину с выпивкой. Но, я думаю, лучше оставить бутылку там, где мы ее нашли.
     - Это для чего же? Какой в этом прок?
     - С ее помощью мы узнаем его дневную норму. А если мы отсюда заберем бутылку, то он будет пить где-нибудь еще - ведь вы знаете, как он умеет исчезать на своем красном "феррари". И тогда мы вообще ничего не узнаем.
     - Может быть, может быть. - Мак-Элпайн смотрел на бутылку почти со слезами. - Вот как поступает теперь лучший гонщик нашего времени, возможно, лучший гонщик всех времен. Вот к чему он пришел. Почему же никто не мешает опускаться таким людям, как Джонни Харлоу, Алексис? Потому что все боятся, что они доберутся до самых высот.
     - Поставьте буты