.
+++
     Ваша светлость!
     Вас предал тот, кого Вы наняли, чтобы предать. Завтра ровно в полдень у церкви в Читта делла Пьеве я представлю Вам доказательство своей правоты, если Вы пожелаете его принять.
     Ваша покорная слуга
     Фульвия Орсини.
     Написано в замке Пьевано 20 января 1503 года.

     Под подписью она добавила еще два слова по латыни: "Manu propria" <Собственноручно (лат.).>, из уважения к себе, желая показать герцогу, что пишет ему дама образованная.
     Сложив письмо, она запечатала его и написала адрес:
+++
     "Его светлости герцогу Валентино.
     Срочно!
     Срочно!
     Срочно!"

     Когда же чернила высохли, она кликнула Рафаэля, развалившегося на персидском ковре перед камином. Тот тут же вскочил.
     Мадонна Фульвия положила руки ему на плечи, заглянула в глаза.
     - Рафаэль, я хочу поручить тебе важное дело. Я не могу послать кого-то из слуг, потому что они понадобятся мне здесь. Сможешь ты отвезти это письмо в лагерь Чезаре Борджа у Читта делла Пьеве?
     - Все, что прикажете, мадонна.
     - Молодец! А теперь слушай внимательно. У ворот наверняка стоят часовые, так что из замка тебе надобно уйти пешком. В предместье зайди в дом Вилланелли. Скажешь, что я просила дать тебе лошадь. Но ничего не говори о том, куда ты едешь и зачем. Будь осторожен и поспеши.
     - Положитесь на меня, мадонна, - и Рафаэль засунул письмо за пазуху.
     - Я в тебе уверена, иначе не обращалась бы с такой просьбой. Да поможет тебе Бог! Перед тем, как уйти, пришли ко мне Марио.
     Рафаэль шмыгнул за дверь, а пару минут спустя в зал вошел Марио.
     - Как сегодня Джуберти? - спросила мадонна Фульвия.
     Кастелян опустил голову.
     - Едва ли протянет до утра.
     - Бедняжка! - опечалилась и Фульвия. - Неужели конец так близок?
     - Спасти его может только чудо. Но времена чудес миновали.
     Мадонна Фульвия медленно прошлась вдоль камина в глубоком раздумье, не отрывая глаз от пола. Марио терпеливо ждал.
     - Марио, - наконец заговорила она, - я хочу, чтобы ты и Коломба этой ночью поработали на меня.
     - Мы в полном вашем распоряжении, мадонна, - поклонился кастелян.
     Когда же она рассказала, что от них потребуется, на его изрытом оспинами лице отразился ужас. Но мадонна Фульвия с жаром принялась уговаривать его, припоминать все невзгоды, свалившиеся на род Орсини, перечислять всех тех, кто пал жертвой честолюбия Борджа, и в итоге добилась своего.
     - Да будет исполнено ваше желание, мадонна, - голос Марио дрожал. - Вы уже написали письмо?
     - Зайди ко мне через полчаса, оно будет готово.
     В молчании кастелян удалился, а она вновь взялась за перо. Но писать сразу не смогла, так дрожала ее рука от напряжения, вызванного разговором с Марио. Вскоре, однако, она совладала с нервами, и далее тишину зала нарушало лишь потрескивание горящих поленьев в камине да скрип пера.
     Марио вернулся, прежде чем она поставила точку, и ждал, пока она не отложит перо и не протянет ему письмо.
     - Ты все понял? - спросила монна Фульвия.
     - Понял, мадонна. Видит Бог, вы не требуете от меня ничего невозможного, - но в глазах у него стояла печаль, ибо ранее он не подозревал, что в такой ангельской головке могут зреть дьявольские замыслы.
     - И проследи, чтобы Коломба сделала все, что нужно. Ошибки быть не должно.
     - Коломба не подведет. Футляр у меня есть, я сам положу в него письмо. Найти шип - тоже не проблема.
     - К рассвету все должно быть готово. Принеси футляр в мою спальню. Я уже встану.
     Марио охватила тревога.
     - Но не вы же повезете его? - в испуге воскликнул он.
     - А кто же? Разве я могу просить об этом кого-то еще?
     - О Господи! - вскричал Марио. - А мой господин знает об этом?
     - Кое-что. Более чем достаточно. И хватит разговоров, Марио. Принимайся за дело.
     - Но, мадонна, это рискованно! Умоляю вас, подумайте, чем это вам грозит!
     - Я уж обо всем подумала. Я - Орсини. Одних моих родственников задушили в Ассизи, других бросили в подземелье в Риме. Теперь этому ненасытному чудовищу потребовалась жизнь Маттео. Я поеду туда, чтобы спасти оставшихся в живых и отомстить за погибших. И уверена в успехе.
     - Но, мадонна... - кастелян не договорил, на его глазах выступили слезы.
     - Довольно, Марио, если ты любишь меня. Делай, что тебе велено. Меня ты не переубедишь.
     И решимость ее тона положила конец возражениям Марио. Она была госпожой, он - слугой, почти что рабом, а потому от него ждали беспрекословного повиновения. Так что с тяжелым сердцем кастелян отправился выполнять распоряжение монны Фульвии, а та попыталась заснуть, чтобы набраться сил перед завтрашним днем.
     Утром, бледная, но спокойная, она вышла к столу, чтобы позавтракать со своим женихом.
     Старый граф остался в своих покоях. Стоика из него не вышло. Он не смог заставить себя вновь сесть за один стол с таким ничтожеством, как Панталеоне. Не желал он становиться и свидетелем того унижения, на которое согласилась пойти его дочь. Ибо, сколь важной ни казалась цель, его, пусть и Орсини, но еще и философа, ужасали средства, выбранные для ее достижения. И своей полной пассивностью Альмерико показывал, что не приемлет их. Справедливости ради надо отметить, что едва ли он проявил подобное безразличие, если б знал о всех подробностях плана Фульвии. Но она поделилась с ним лишь очень немногим.
     Панталеоне, с одной стороны, не мог скрыть восторга от столь внезапно привалившего к нему счастья, а с другой, все-таки продолжал опасаться, а нет ли тут какого подвоха. И двойственность его положения, несомненно, чувствовалась, когда утром он предстал перед мадонной Фульвией. От присущей ему самоуверенности осталась разве что самая малость.
     Размашистым шагом направился он к ней, да только не казался он хозяином положения, как бывает в тех случаях, когда мужчина подходит к женщине, согласившейся стать его женой. Смиренно склонился над ее рукой, прижал к губам. От поцелуя монна Фульвия не испытала ничего, кроме отвращения.
     Они сели за стол, прислуживал им в то утро один Марио, лицо которого обратилось в каменную маску. Не было даже Рафаэля, шутки которого пришлись бы весьма кстати.
     Панталеоне спросил о нем мадонну Фульвию, чтобы хоть как-то разогнать гнетущую тишину. И получил ответ, что мальчику нездоровится, а потому ему было дозволено остаться в постели. Правда же заключалась в том, что Рафаэль вернулся полчаса тому назад из поездки в Читта делла Пьеве, где и вручил адресату письмо мадонны.
     Поднявшись из-за стола, они сразу же тронулись в путь. Сопровождали их десять солдат Панталеоне и Марио, на чем настояла монна Фульвия. Панталеоне не любил молчаливого кастеляна, не доверял ему, а потому с радостью оставил бы его в замке. Однако пришел к выводу, что нет нужды обострять отношения с мадонной, во всяком случае до того момента, как священник объявит их мужем и женой.
     Скакали они быстро, в холодных лучах январского солнца, и по мере приближения к Читта делла Пьеве настроение Панталеоне улучшалось, последние страхи улетучивались. Разве не согласилась она стать его женой? Разве не едут они под охраной его солдат? Так что и дукаты, и все остальное будут принадлежать ему. И сомневаться в этом - все равно что не верить в завтрашний восход солнца. Возросшая уверенность привела к тому, что Панталеоне начал расточать комплименты своей невесте, но встретил столь холодную реакцию, что даже обиделся и прямо заявил монне Фульвии, что не след так обращаться с будущим мужем. На это она напомнила Панталеоне, что ни о каких чувствах не может быть и речи, а их бракосочетание - не более чем деловая сделка.
     Слова эти охладили его пыл, он надулся и какое-то время ехал, глядя прямо перед собой, с сошедшимися у переносицы бровями. Однако перспектива скорого богатства не позволила ему загрустить надолго и всерьез. Не беда, что сейчас она - ледышка. Он знает, как зажечь женщину. Благо, по этой части ему есть чем похвалиться. А если она и устоит перед его пылом, тоже невелика потеря. На ее дукаты он найдет и утешение, и нежность.
     Они поднялись на покатый холм и с его вершины увидели красные крыши Читта делла Пьеве, от которого их отделяли всего лишь две лиги. До полудня оставался еще час, а потому, продолжая путь с той же скоростью, они прибыли бы в город раньше срока, намеченного монной Фульвией. Она, сославшись на усталость от долгой поездки, и действительно, верхом ей приходилось ездить нечасто, попросила чуть сбавить ход. В результате, едва они миновали ворота, как колокола кафедрального собора отбили поддень.

Глава 7

     Армия герцога расположилась лагерем с восточной стороны города, а потому мессер Панталеоне не имел ни малейшего представления о том, что в Читта делла Пьеве его поджидает сам Чезаре Борджа, до той минуты, пока они не оказались на главной улице, где по одному и группами ходили солдаты, говорящие на всех диалектах Средней Италии. В Пьевано Панталеоне играл роль беглеца, затворника, так что, естественно, не мог знать, где находится Чезаре Борджа. От сознания того, что он может предстать перед очами герцога, Панталеоне прошиб холодный пот. Ибо, учитывая известные читателю обстоятельства, он бы скорее предпочел встретиться с дьяволом, но не с Борджа.
     Панталеоне рывком натянул поводья, подозрительно глянул на мадонну Фульвию, ибо интуиция подсказывала ему, что та расставила ловушку, в которую он и угодил. В голове мелькнула мысль, подсказанная его жизненным опытом, что нельзя доверять худым женщинам. Худоба свидетельствовала о недостатке женственности, а женщина без женственности на поверку обычно оказывалась хуже самого Сатаны.
     - С вашего дозволения, мадонна, мы поищем священника в другом месте, - пробурчал Панталеоне.
     - Это еще почему? - спросила мадонна Фульвия.
     - Потому что такова моя воля, - последовал резкий ответ.
     Девушка холодно улыбнулась, спокойная, уверенная в себе.
     - Вам еще рано требовать от меня беспрекословного послушания, а если вы будете слишком настойчивы, такого вообще может не случиться. Ибо я выйду за вас замуж только в Читта делла Пьеве и более нигде.
     Панталеоне рассвирепел.
     - Клянусь всеми ангелами! - и выложил то, что накопилось у него на душе. - Мне еще не встречалась худая женщина, которая не стремилась бы обвести мужчину вокруг пальца. Говорите, что вы задумали?
     Но ответить мадонна Фульвия не успела, так как Панталеоне окликнули хриплым голосом, и, повернувшись, он увидел направляющегося к нему смуглолицего, одноглазого, затянутого в кожу Таддео делла Вольпе, капитана армии Борджа.
     - С возвращением, дорогой Панталеоне, - делла Вольпе широко улыбнулся. - Герцог только вчера вспоминал о вас, гадая, как там ваши успехи.
     - Правда? - вырвалось у Панталеоне. Мысленно же он клял так некстати появившегося делла Вольпе, ибо теперь не мог уехать из города, не представ перед герцогом.
     А тот с интересом оглядел мадонну Фульвию.
     - Это тот пленник, за которым вас послали? - в вопросе явно слышалась насмешка. - Но я вас задерживаю. Вы же спешите к герцогу. Я пойду с вами.
     Что мог поделать Панталеоне, кроме как продолжить свой путь, хотя внутренний голос и подсказывал ему, что надо разворачивать лошадь и скакать куда глаза глядят. Не мог он в присутствии делла Вольпе задать мадонне Фульвии интересующие его вопросы.
     Несколько минут спустя они выехали на площадь перед кафедральным собором, и Панталеоне, похолодев от страха, увидел герцога, поджидающего его в окружении придворных. Тут же стояли и солдаты под знаменем с изображением красного быка - герба Борджа.
     Панталеоне понял, что западня захлопнулась. И заманила его в ловушку эта хрупкая девушка, а ему не хватило силы воли даже в последний момент вырваться из нее. И пока он перебирал поводья, мадонна Фульвия пришпорила лошадь и вырвалась вперед.
     - Справедливости! - воскликнула она, подняв над головой какой-то предмет, напоминающий дубинку. - Справедливости, ваша милость!
     Ее внезапный рывок переполошил придворных, и они попытались загородить ей путь. Но мадонна Фульвия сама натянула поводья, и герцог знаком руки остановил придворных. Оценивающим взглядом оглядел девушку.
     Та же впервые увидела Чезаре Борджа, врага ее рода, которого она полагала чудовищем. Пред ней же предстал элегантный кавалер, одетый в черное, в камзоле, вышитом золотом, в берете, украшенном рубинами, из-под которого падали на плечи темно-русые волосы. А мужественная красота его лица едва не заставила ее отказаться от задуманного.
     - Какой справедливости вы ищете, мадонна? - мелодичный, обволакивающий голос.
     Чтобы не поддаться очарованию лица и голоса Борджа, мадонна Фульвия заставила себя вспомнить кузенов, задушенных в Ассизи, других родственников, брошенных в Риме в подземелье, своего возлюбленного, Маттео, которому при поимке грозила смерть. Что из того, что он эталон мужской красоты? Разве он не враг Орсини? Разве не хочет убить Маттео? Не он ли подослал к ним эту мерзкую тварь?
     Ответы на эти невысказанные вопросы позволили ей обрести потерянную было решимость, и она протянула герцогу деревянный футляр.
     - Ваша милость, все изложено в этой петиции.
     Повинуясь легкому движению ног герцога, лошадь его двинулась вперед. Не торопясь, он протянул затянутую в перчатку руку, взял футляр, осмотрел его. То была полая трубка, с обоих торцов залитая воском с оттиском печати старого графа.
     На губах герцога заиграла легкая улыбка.
     - Какие, однако, предосторожности, - но взгляд его не отрывался от ее лица.
     - Я не хотела, чтобы она испачкалась до того, как попадет в ваши руки.
     Улыбка Борджа стала шире. Он склонил голову, как бы одобряя учтивость ее речи. А затем перевел взгляд на испуганного Панталеоне.
     - А кто это прячется за вашей юбкой? Иди сюда! Быстро!
     Панталеоне подчинился. Его обычно загорелое лицо стало бледным, как полотно.
     Брови Чезаре Борджа удивленно взлетели вверх.
     - О, мессер Панталеоне! Как хорошо, что вы вернулись, и как вовремя. Вскройте-ка эти печати и прочтите бумагу, что хранится за ними.
     - Придворные явно заинтересовались происходящим, а потому начали искать место поудобнее, чтобы все видеть и слышать.
     - Нет, нет, ваша светлость! - озабоченно воскликнула мадонна Фульвия. - Письмо предназначено только для ваших глаз.
     И под его взглядом кровь отхлынула от ее лица, и мадонна Фульвия почувствовала, что еще немного, и она потеряет сознание от ужаса перед этим человеком. Чезаре же улыбнулся и заговорил елейным голосом:
     - Сожалею, что должен огорчить вас, мадонна, но мои глаза слезятся от солнца. Так что мне придется занять глаза у Панталеоне, а вам - удовлетвориться тем, что я буду слушать собственными ушами, - и добавил, обращаясь к Панталеоне, уже приказным тоном:
     - Ну что же вы, мессер? Мы ждем.
     Панталеоне, все еще не в себе от страха, взял футляр, непослушными пальцами сломал одну из печатей. Из-под нее показался кончик шелковой ленты. Панталеоне схватился за него, чтобы вытащить свернутое в трубку письмо, а мгновение спустя, коротко вскрикнув, отдернул руку, словно обо что-то уколовшись. Так оно, собственно, и было. Капелька крови появилась на его большом пальце, другая - на указательном.

***

     Мадонна Фульвия искоса глянула на герцога Валентино. Она поняла, что план ее не удался, ибо она оставила без внимания одну немаловажную деталь: Чезаре Борджа жил в мире предательства, окруженный врагами, тайными и явными, а потому избегал любого риска, дабы не пасть жертвой их силы или коварства. Она и представить себе не могла, что герцог доверит кому-либо, хотя бы и Панталеоне, вскрыть футляр с ее письмом.
     - Скорее, скорее, - нетерпеливо воскликнул герцог. - Не можем же мы ждать целый день. Читайте письмо!
     Панталеоне вновь схватился за шелк, на этот раз избежав шипа, оказавшегося там случайно или преднамеренно (причина появления шипа волновала Панталеоне менее всего, ибо он понимал, что герцог его не пощадит), вытащил письмо, бросил деревянный футляр на землю, дрожащими руками развернул лист, насупившись, читая про себя.
     - Сколько мы можем ждать? - оторвал его от этого занятия сердитый окрик герцога.
     Повинуясь приказу, он начал читать вслух, внезапно осипшим голосом.
     - "Ваша светлость, этим письмом я взываю к Вашей справедливости и прошу покарать того, кто предал Вас, выполняя Ваш же приказ... " - Панталеоне смолк, поднял испуганные глаза на герцога - Это... это не правда... Я...
     - Кого интересует твое мнение? - бросил Чезаре. - Тебя просили читать, не более того. Вот и читай. А если понадобится о чем-либо спросить тебя, я спрошу, можешь не волноваться.
     - "...Придя к выводу, что Маттео Орсини, которого он должен был арестовать, прячется в Пьевано, он, однако, согласился способствовать его бегству при условии, что я стану его женой и отдам ему свое приданое", - вновь Панталеоне оторвался от письма. - Клянусь Богом, это ложь! Мерзкая ложь! - голос его звенел от отчаяния.
     - Читай! - рыкнул герцог.
     Другого Панталеоне просто не оставалось.
     - "...Удастся ли бежать Маттео или нет, это еще вопрос, но Вам, дочитавшему до этих строк, уже не спастись. В Пьевано нас посетил и другой гость - оспа. Это письмо пролежало час на груди умирающего от нее, так что... "
     Вопль ужаса сорвался с губ Панталеоне. Отравленная бумага выпала из его пальцев. И не успела она упасть на землю, как придворные подались в стороны, подальше от греха.
     Вот тут-то до Панталеоне дошло, что шип в шелковой ленте оказался не случайно. Его всунули туда для того, чтобы открыть дорогу страшной инфекции, наверняка добиться требуемого эффекта. Теперь он знал, что обречен, что смертный приговор ему вынесен и практически приведен в исполнение, ибо шансы остаться в живых, заболев оспой, по существу, равнялись нулю. Посеревший от страха, он смотрел прямо перед собой, а вокруг раздавались крики ужаса и негодования. Кричали, однако, недолго, ибо поднятая рука герцога быстро восстановила тишину.
     Лицо его оставалось бесстрастным, если в нем и кипела злость, то он ничем не выдавал себя. И, обращаясь к бледной, как полотно, мадонне Фульвии, он заговорил тем же медовым голосом, с той же милой улыбкой. И потому слова его вселяли еще больший ужас.
     - Раз уж Панталеоне выполнил то, что полагалось ему по вашему договору, мадонна, мы, естественно, ждем от вас того же. Вы выйдете за него замуж, как и было условленно.
     Не сразу дошел до нее смысл его слов, не сразу поняла она, что полагает герцог за справедливость. Но вот глаза ее широко раскрылись, она поднесла руку к груди.
     - Замуж? Замуж за него! Но он же заражен...
     - Вашим ядом, - оборвал ее герцог. И продолжил назидательным тоном, словно обращаясь к непослушному ребенку:
     - Это ваш долг перед ним и собой. Вы просто обязаны держать слово. Бедняга же не знал, во что все выльется. Вы не посвятили его в свои планы.
     Чезаре открыто смеялся над ней. Он это видела, от собственного бессилия ее захлестнула ярость. Она слышала о его безжалостности, но даже представить себе не могла, что он может обратиться к ней со столь чудовищным предложением. Ярость вернула мадонне Фульвии самообладание, но она так и не нашлась, что ответить, ибо правда-таки была на его стороне.
     - Вы пришли ко мне за справедливостью, мадонна, - напомнил ей герцог. - Считайте, что вы ее получили. В полной мере. Надеюсь, вы останетесь довольны моим решением.
     Вновь мадонну Фульвию охватил страх.
     - О, нет! Нет! - вскричала она. - Пожалейте! Пожалейте меня! Смилуйтесь, умоляю вас!
     Герцог бросил короткий взгляд на Панталеоне, тупо смотревшего прямо перед собой, не замечающего ничего вокруг.
     - У мадонны Фульвии ты не в чести, Панталеоне. Похоже, не жаждет она заполучить тебя в женихи. Однако, болван ты этакий, ты поверил ее обещанию выйти за тебя замуж. Ха! Как это сказал о тебе фра Серафино? - герцог на мгновение задумался, вспоминая сл