повернулся к Корелле, долго смотрел на него, потом покачал головой.
     - Нет, ты для этого не подойдешь. Ты солдат, а не придворный. С мечом ты управляешься куда лучше, чем с лютней, да и красотой не блещешь. Будь вы женщиной, фра Серафино, понравился бы вам такой кавалер?
     - Я не женщина, ваша светлость...
     - Это и так ясно.
     - Не знаю, о чем бы я думал, будь я женщиной. Скорее всего, ни о чем. Женщины вообще не думают.
     - Да вы женоненавистник, - хмыкнул Борджа,
     - И слава Богу, - фра Серафино истово перекрестился.
     Герцог вновь повернулся к своему капитану.
     - Нет, - вновь он покачал головой. - Прежде чем взяться за работу, нужно выбрать подходящий инструмент. Ты, Микеле, не сгодишься. Мне нужен симпатичный, жадный, беспринципный негодяй, который сможет и постоять за себя, и сложить сонет. Где мне найти такого человека? Я мог бы поручить это дело Ферранте да Исола <Герой двух новелл другого произведения Р. Сабатини о Чезаре Борджа - "Суд герцога".>, да бедолага пал жертвой своей же шутки.
     - Какое дело, ваша светлость? - полюбопытствовал Корелла.
     - Подробностями я могу поделиться лишь с тем, кому его поручу. Если, конечно, найду достойного исполнителя. Рамирес здесь?
     - Он в Урбино, мой господин. Но Панталеоне дельи Уберти в Ассизи, а он, похоже, в точности отвечает вашим требованиям.
     Герцог задумался.
     - Пришли его ко мне, - последовал короткий приказ, и Корелла, поклонившись, удалился.
     Чезаре прохаживался перед камином, пока не прибыл Панталеоне, высокий, симпатичный молодой человек, черноволосый, черноглазый, с военной выправкой, но не потерявший при этом очарования юности.
     Разговор длился недолго.
     - Судя по полученным мной сведениям, я готов поставить тысячу дукатов против подковы, что Маттео Орсини прячется у своего дяди в Пьевано. Я предлагаю эту тысячу дукатов за его голову. Поезжай туда и заработай их.
     Приказ герцога застал Панталеоне врасплох.
     - Сколько я могу взять с собой солдат? - только и промямлил он.
     - Сколько хочешь. Но учти, что силой тут не возьмешь. Едва появятся солдаты, Маттео, если он-таки там, уйдет в леса, и отыскать его не удастся. Поработать придется головой, а не мечом. В Пьевано есть женщина, которая любит Маттео или которую любит он.
     Подумай, что можно сделать. Корелла полагает, что у тебя хватит ума справиться с этим заданием. Докажи, что он прав, а я позабочусь о твоем будущем, - и взмахом руки герцог отпустил Панталеоне с сотней незаданных вопросов.
     Фра Серафино задумчиво почесывал нос пером.
     - Я бы не доверил этому юноше женщину, а на месте женщины никогда не доверился бы ему, - поделился он с герцогом своими наблюдениями. - Очень уж у него полные губы.
     - Потому-то я и выбрал его, - последовал ответ.
     - В руках женщины он станет податлив, как воск, - продолжал монах.
     - Тысяча дукатов не даст ему растаять.
     Но монах придерживался противоположного мнения.
     - Женские чары плавят и золото.
     Герцог коротко зыркнул на него.
     - Вы, оказывается, знаток женщин, фра Серафино, - на том дискуссия и закончилась.

Глава 2

     Панталеоне дельи Уберти прибыл в Пьевано вместе со снегопадом, навалившимся на горные отроги. Из Ассизи он выехал в сопровождении десяти кавалеристов, но оставил их в небольшом городке в паре лиг от Пьевано с приказом разбиться на пары и тройки и на следующий день последовать за ним. Остановиться в Пьевано на разных постоялых дворах и не показывать вида, что они знают друг друга. Трое из них должны были поселиться в "Остерия дель Торо", с тем чтобы кто-то из троицы находился там постоянно, дабы Панталеоне мог найти его и отдать приказ для всех остальных.
     Мессер Панталеоне, как мы видим, придавал должное значение подготовке операции.
     Лошадь его также осталась с солдатами, и несколько часов спустя, засыпанный снегом, он миновал подъемный мост в замок, уставший, продрогший, едва держащийся на ногах. После короткой беседы со слугой, тот провел его к графу Альмерико. Представ перед ним, Панталеоне срывающимся голосом возблагодарил Бога за дарованное ему убежище.
     - За мной гонятся, мой господин, - солгал он. - Кровавый деспот Валентино жаждет прибавить и меня к множеству убиенных им.
     Слабые руки правителя Пьевано сжали подлокотники кресла. Из-за седых кустистых бровей его черные глаза буравили незнакомца. Он знал, о каких убиенных упомянул мессер Панталеоне, так что спрашивать его об этом нужды не было. Отгородившись книгами от мирской суеты, он, однако, оставался Орсини и не мог безразлично взирать на то, как льется кровь его рода. И когда перед ним предстал человек, судя по всему, только что вырвавшийся из гущи борьбы, он не мог не принять его с распростертыми объятиями.
     Впрочем, естественное для Альмерико Орсини, для других в те дни, когда человеческая жизнь не стоила ни гроша и чьи-то неудачи мало кого волновали, казалось аномальным. Вот и теперь старый граф прежде всего подумал о том, что незнакомец едва держится на ногах от усталости. Действительно, Панталеоне шатало, как пьяного, а дыхание с трудом вырывалось из груди. Чувствовалось, что держится он на пределе сил. А потому по знаку Альмерико паж принес кресло, в которое мессер Панталеоне и рухнул, как подкошенный, поблагодарив хозяина слабой улыбкой. Он сбросил насквозь промокшую шляпу на мраморный пол и распахнул красный плащ, открыв кожаный панцирь воина.
     Взгляд его, ненадолго задержавшись на Альмерико, скользнул на женщину, стоявшую у кресла отца. Скорее, совсем юную девушку, стройную, нежную, в простом бордовом платье с квадратным вырезом на груди, с талией, перетянутой серебряным поясом. Иссиня-черные волосы были забраны на затылке в пучок. Темно-синие, почти черные глаза с жалостью смотрели на него.
     Справедливости ради надо отметить, что Панталеоне предпочитал женщин с более пышными формами, а потому девушке он уделил минимум внимания и оглядел зал в тщетной надежде увидеть человека, ради которого он и прибыл в Пьевано.
     - Почему вы приехали ко мне? - с обескураживающей наивностью спросил Альмерико.
     - Почему? - мессер Панталеоне деланно изумился. - Потому что вы - Орсини, а я всей душой поддерживаю вашу борьбу, - и после короткой паузы добавил:
     - Паоло Орсини был моим другом.
     - Был? - вырвалось у мадонны Фульвии.
     Панталеоне тяжело вздохнул. Плечи его поникли.
     - Значит, вы ничего не знаете. Я-то думал, что дурные вести разносятся быстро. Вчера Паоло задушили в Ассизи, его и герцога Гравину.
     Старик слабо вскрикнул. Приподнялся, поддерживая себя слабыми руками, вновь упал в кресло.
     - Бог проклянет меня за то, что я принес плохую весть, - простонал Панталеоне.
     Но граф Альмерико, быстро оправившись от шока, заверил мессера Панталеоне, что его вины в случившемся нет. На лице мадонны Фульвии отразилась печаль. Она скорбела по погибшим родственникам, хотя ни с кем из них встретиться ей не довелось.
     - Но это еще не все, - продолжил Панталеоне. - Из Рима сообщили о том, что кардинал Орсини брошен в подземелье вместе с Джанджордано и Сантакроче. Мы знаем, к чему это приведет. Милосердие папы общеизвестно. Он и его ублюдок <Имеется в виду Чезаре Борджа, незаконнорожденный сын папы Александра III.> не успокоятся, пока не уничтожат весь род Орсини.
     - Тогда ему никогда не будет покоя, - подала голос монна Фульвия.
     - Я молюсь за это, мадонна, молюсь, чтобы так оно и было. Я пошел на службу к этому тирану лишь вместе с Паоло. Герцог Валентино знал о моей верности роду Орсини, а потому за мной гонятся и, если меня поймают, я разделю судьбу Паоло и Гравины. Впрочем, ходят слухи, что убит и Маттео Орсини.
     То был пробный шар. Произнося последнюю фразу, мессер пристально наблюдал за лицами старого графа и его дочери. Отметил промелькнувшее на них изумление. И тут же последовал вопрос девушки, которым она выдала себя с головой.
     - Ходят такие слухи? - воскликнула она. Глаза ее заблестели, дыхание участилось.
     - Чего только сейчас не говорят, - негодяй печально покачал головой. - Я молю Бога и всех святых, чтобы слух этот оказался ложным.
     - Действительно... - начал Альмерико, но тут же умолк. Хоть и общался он в основном с книгами, жизнь научила его не слишком доверять тем, кто появлялся в Пьевано, а потому осторожность взяла верх, и фразу он закончил другими словами:
     - Я благодарю вас, мессер, за эту молитву.
     Но Панталеоне уже понял, что подозрения Чезаре Борджа подтвердились, и Маттео Орсини в Пьевано или где-то неподалеку. Женщина, любящая Маттео Орсини, не восприняла бы известие о его смерти с таким хладнокровием, если б не знала наверняка, что ее возлюбленный жив. А знать наверняка она могла только в одном случае: если находился он неподалеку. О том же говорила ее реакция на выдуманный Панталеоне слух о смерти Маттео. Появление такого слуха могло охладить пыл тех, кто послан в погоню за Маттео.
     И пусть на лице Панталеоне отражалась печаль, сердце его радостно забилось: след взят, и скоро герцог получит Маттео Орсини, а он - тысячу дукатов.
     Но прежде ему пришлось ответить на вопросы Альмерико. Ибо тот, как отмечалось выше, не проникся доверием к незваному гостю.
     - Так вы прибыли из Ассизи?
     - Из лагеря герцога Валентино, - уточнил Панталеоне.
     - Вы убежали, как только они задушили Паоло и Гравину?
     - Не совсем так, - мессер Панталеоне почувствовал ловушку и ловко избежал ее. - Их задушили вчера, до того, как герцог получил доказательства моей верности Орсини. Я не собирался бросать службу, ибо полагал, что смогу принести больше пользы, находясь в логове врага. Но так уж получилось, что я прознал о том, как Чезаре Борджа хочет добраться до Петруччи, укрывшегося в Сиене. Я попытался послать ему письмо, чтобы предупредить об опасности. Но письмо перехватили, и я едва успел вскочить на коня и ускакать из лагеря. В лиге от Пьевано лошадь пала. Я намеревался добраться до Сиены, но пешком туда не дойти, а потому, опасаясь, что за мной послана погоня, я переменил свои планы, надеясь найти убежище здесь. Но, господин мой, - он с трудом поднялся, - если вы думаете, что мое присутствие обрушит на вас гнев Валентино, я... - и мессер Панталеоне запахнул плащ, показывая, что он готов тут же покинуть Пьевано.
     - Минуточку, мессер, минуточку, - Альмерико поднял руку, останавливая его.
     - Причем, тут Валентино? - воскликнула девушка. В глазах ее сверкнула злость, обратив их в два огромных сапфира. - Кто его боится? Мы не простим себе, если не протянем руку помощи другу нашего родича. Пока над Пьевано есть крыша, вас здесь никто не тронет.
     Пока она говорила, старый граф ерзал в кресле, что-то бурча себе под нос. Дочь слишком торопится, думал он. Конечно, он и сам не, хотел гнать того, кто пришел просить у него убежища, но говорить незнакомцу, что он может жить в его замке, как у себя дома...
     Одну руку он зябко протянул к камину, второй задумчиво погладил чисто выбритый подбородок.
     - Как вас зовут, мессер?
     - Панталеоне дельи Уберти, - ответил авантюрист. Ему хватало ума не врать там, где могла сойти и правда.
     - Благородная фамилия, - покивал старик. - Ладно. Надеюсь, что ваше пребывание в Пьевано не затянется надолго. Я думаю не о себе, - он пожал плечами, грустно улыбнулся. - Я слишком стар, чтобы бояться за собственную жизнь. Но у меня есть дочь, и если вас тут найдут...
     Договорить мадонна Фульвия ему не дала.
     - Кто рискует по крупному, может не обращать внимания на мелочи! - воскликнула она.
     Мессер Панталеоне жадно ловил каждое ее слово.
     - Клянусь Богом, в этом ты не права, - ответил ей отец. -Нам нет нужды еще более привлекать к себе внимание. Видишь ли...
     И вновь осторожность заставила его замолчать и бросить подозрительный взгляд на Панталеоне.
     Но лицо последнего закаменело, ничем не выдавая охватившую его радость. Ибо он без труда закончил фразу, которую не договорил старый граф. А с ней отпали последние сомнения в том, что Маттео Орсини в Пьевано.
     Чувствуя, однако, что ему все еще не доверяют, Панталеоне решил, что самое время показать, как же он утомлен. И начал заваливаться набок, поднеся одну руку ко лбу и вытянув вторую в поисках поддержки. Он ухватился за край бронзового столика, который наклонился под его тяжестью и отлетел в сторону. А сам Панталеоне во весь рост рухнул на мраморный пол.
     - Сил нет, - простонал он.
     Они бросились к нему, все трое; Альмерико, его дочь и слуга, который ранее стоял у двери, ожидая, когда ему дозволят удалиться. И пока старый граф с трудом нагибался к Панталеоне, чтобы хоть как-то ему помочь, мадонна Фульвия взяла на себя бразды правления.
     - Приведи Марио, быстро, - приказала она слуге. - Пусть принесет вина, растительного масла и полотенца. Бегом!
     Панталеоне приподнял голову, привалился к коленям Альмерико. Открыл затуманенные усталостью глаза, что-то забормотал насчет причиненного беспокойства. Альмерико тронули его слова: в такой момент думать не о себе, но о других. А потому недоверие его растаяло, как снег под апрельским солнцем. Он уже не сомневался, что состояние их гостя критическое, и что могло быть тому причиной, как не гнев и злоба герцога Валентино?
     Пришел Марио, низкорослый, широкоплечий, с лицом цвета глины, столь обезображенным оспой, что оно казалось маской, гротескной карикатурой на человеческий образ. Формально он считался кастеляном Пьевано, но круг его обязанностей был значительно шире. Честный, верный хозяевам, уверенный в себе, нигде не учившийся, он был и хирургом, и ветеринаром, и брадобреем.
     Сопровождали его посланный за ним слуга, служанка монны Фульвии и паж. Звали последнего Рафаэль. Они принесли бутылки, полотенца, серебряный таз. Окружили лежащего Панталеоне, а Марио, опустившись на одно колено, попытался прощупать его пульс.
     На самом деле прощупывание пульса являло собой лишь ритуальное действо, призванное показать глубину познаний Марио. Каким бы ни было отклонение от нормы, метод лечения предлагался один и тот же. Даже когда он прослушивал пульс абсолютно здорового человека.
     - Усталость, - поставил диагноз Марио. - Небольшое кровопускание быстро поставит его на ноги. Шесть унций крови, и он оживет на глазах, - он встал. - Винченцо, помоги мне, отнесем его в постель. Ты, Рафаэль, будешь освещать нам путь.
     Марио и слуга подняли мессера Панталеоне. Паж взял один из стоящих на полу золоченых подсвечников и двинулся первым. Замыкала процессию Вирджиния, служанка мадонны Фульвии. В таком порядке они и проследовали в комнату, отведенную мессеру Панталеоне дельи Уберти в Пьевано.

Глава 3

     Наутро Панталеоне проснулся отдохнувшим и посвежевшим. Потеря шести унций крови, на чем настоял Марио, нисколько не. повредила ему.
     Комнату заливал бледный свет январского дня. Пахло лимонной вербеной, вымоченной в растительном масле. Компанию ему составлял паж Рафаэль, симпатичный паренек с нахальной физиономией и прямыми, цвета темного лютика, волосами.
     - Мужчин у нас не хватает, поэтому к вам послали меня, - объяснил Рафаэль свое присутствие.
     Панталеоне оглядел стройную фигурку в зеленом костюме, обтягивающем пажа, словно вторая кожа.
     - А ты кто? - поинтересовался Панталеоне. - Ящерица?
     - Я рад, что вы поправляетесь, - ответил мальчик. - Дерзость, говорили мне, знак здоровья.
     - И говорили, я не сомневаюсь, часто, ибо у тебя-то здоровье превосходное, - мрачно усмехнулся Панталеоне.
     - О Боже! - Рафаэль закатил глаза. - Пойду доложу моему господину, что вы полностью оправились от болезни.
     - Подожди, - остановил его Панталеоне. - Раз уж тебя определили в слуги, принеси что-нибудь поесть. Христианин я никудышный, хотя и служил в войсках папы. Мне нелегко поститься даже перед пасхой, а в остальное время просто невозможно. И над котелком поднимается такой аппетитный пар. Давай употребим его содержимое по назначению.
     Рафаэль принес котелок с бульоном и тарелочку с краюхой хлеба. Затем - серебряный таз и полотенце. Но Панталеоне оставил их без внимания. Он привык жить в военных лагерях, а не дворцах, и мытье рук перед едой относил к излишествам.
     А потому сразу принялся за еду, не сводя глаз с пажа, ибо решил, что тот может рассказать ему немало интересного.
     - Ты вот сказал, что тебя послали ко мне из-за того, что в Пьевано мало мужчин. Почему так? Граф Альмерико знатен и достаточно богат, чтобы не испытывать недостатка в слугах. В чем же дело?
     Паж уселся на кровать в ногах Панталеоне.
     - Откуда вы родом, мессер Панталеоне?
     - Я? Из Перуджи, - ответил кондотьер.
     - Разве в Перудже не известно, что граф Альмерико превыше всего ценит покой и книги? Его более волнует Сенека, чем какой-либо тиран в Италии.
     - Волнует кто? - переспросил Панталеоне.
     - Сенека, - повторил мальчик.
     - Кто это? - имя это Панталеоне, несомненно, слышал впервые.
     - Философ. Мой господин любит всех философов.
     - Тогда он полюбит и меня, - Панталеоне допил остатки бульона. - Но ты не ответил на мой вопрос.
     - Наоборот, ответил. Я же сказал, что мой господин не содержит двора, приличествующего его высокому титулу. У него только четверо слуг.
     - Пусть так. Одного-то он мог выделить мне.
     - Не получилось. Винченцо, который помогал вам добраться до постели, его личный слуга. Джанноне присматривает за лошадьми. Андреа мадонна послала в предместье по какому-то делу.
     - Ты перечислил трех, а всего-то их четверо.
     - Четвертый Джуберти. Но Джуберти как в воду канул. С неделю как исчез.
     Панталеоне задумчиво разглядывал потолок, отметив про себя, что исчезновение Джуберти по времени совпадает с бегством Маттео Орсини. Отсюда возникал естественный вопрос, а нет ли прямой связи между двумя этими событиями?
     - Ты хочешь сказать, его рассчитали?
     - Вряд ли. В этом-то и загадка. В то утро в замке поднялась суета, а потом Джуберти я не видел. Но его не рассчитали, потому что все его вещи были на месте, когда я заглянул к нему в комнату. И его не отправили из Пьевано с каким-то поручением, потому что лошади остались в конюшне. Более того, и это еще одна загадка, разрешить которую мне не по силам, число их увеличилось на одну. После исчезновения Джуберти я насчитал в конюшне семь лошадей вместо обычных шести. Я пошел пересчитывать их, чтобы удостовериться, уехал Джуберти или нет. В колдовство я не верю, поэтому сомневаюсь, что Джуберти обратился в лошадь. Появись в конюшне осел, я бы поверил в такое превращение, но лошадь слишком умное животное. Так или иначе, мы потеряли двуногого и приобрели четвероногого. Объяснения я не нахожу.
     Панталеоне ничем не показал, сколь важными явились для него новые, пусть и косвенные, доказательства присутствия Маттео Орсини в Пьевано. Он добродушно улыбнулся, поощрив похвалой словоохотливость Рафаэля.
     - Клянусь Богом, внешне ты совсем мальчик, а ум у тебя - мужчины. Откровенно говоря, ты умнее и большинства мужчин, с которыми мне доводилось встречаться. Ты Далеко пойдешь.
     Рафаэль уселся по-турецки, сияя, как медный таз.
     - Ты, я вижу, не упускаешь ни единой мелочи, - добавил Панталеоне.
     - Стараюсь, - в голосе Рафаэля звучало самодовольство. - И могу сказать вам кое-что еще. К примеру, так уж получилось, что исчезла и жена Марио, это наш кастелян, с изрытым оспой лицом. Он укладывал вас в кровать и пускал вам кровь. Жена Марио кухарничала и пропала вместе с Джуберти. И я хотел бы знать, что тому причина.
     - Будь ты постарше, причина эта не казалась бы тебе столь загадочной, - Панталеоне сознательно провоцировал мальчишку, чтобы выжать из него все, что тот знал.
     Рафаэль, естественно, заглотил наживку. Склонил голову, пренебрежительно глянул на кондотьера.
     - Вы же сами сказали, что ума у меня поболе, чем у многих мужчин. Мужчина, естественно, в такой ситуации может подумать только об одном. Не зря говорят, что в голове у них одна похоть. Но, мессер, п