е
страны, вместе взятые. Может быть, когда-нибудь... Посмотрим.
   Живет здесь народ цанк. Они похожи на тибетцев, но язык у них
монгольской группы, близкий к киндзадзинскому ("все пацаки должны цаки
носить"). Они ходят в синих дэли (халатах) и маленьких черных или белых
чалмах, а в жару - в куртках вишневого цвета, словно в Тбилиси времен
провозглашения независимости. Монастыри и дома у цанк сборно-щитовые:
строится каркас из бревен, потом обшивается щитами из досок и ярко
раскрашивается. Крыши кроют большими сланцевыми плитами. Тут пасут
интересную породу скота: коровы серые или буроватые, а быки черные, как у
дикого тура. Заезжаем в парк ХуалонгШи, чтобы посмотреть на цепочку
зеленых карстовых озер, и вниз, вниз... На высоте 3000 м лежит зеленое
озеро Минху с лесистыми берегами. Оно образовалось над завалом 1880 г,
погубившим 20 тысяч человек. Погода стала получше, но дорога в одном месте
уже смыта начисто.
   Пришлось ночевать в джипе.
   12.08. Переползаю смытый участок и добираюсь до Иншуо, а оттуда пилю
вверх по реке Уо. Через десять километров начинается Уолонг (произносится
наполовину как Улун) - чемпион среди заповедников мира по высотному
диапазону: от 450 до 6240 м. Он тянется по Уо на 75 км при ширине 30-40. В
самом низу растут почти тропические леса с трехметровыми папоротниками и
огромными бабочками-парусниками у придорожных луж, с 750 до 1500 м -
широколиственные леса с подлеском из бамбука, до 3500 м - хвойные леса со
вторым ярусом сначала из бамбука, потом из темно-красной березы, а наверху
- из древовидных рододендронов (они, увы, практически отцвели). С 3500 до
4000 м идут высокотравные субальпийские луга, до 4500 - низкотравные
альпийские, а дальше как обычно. По богатству флоры и фауны Уолонг можно
сравнить только с заповедниками Перу. Меня больше всего интересовали
большие и малые панды, чжоу, такины, гимнуры, ринопитеки, трагопаны,
кундыки и землеройкокороты, а также вибриссофоры и коридалы. Впрочем, я
мало надеялся встретиь кого-либо из них.
   Побегав за парусниками, ловлю попутку до центрального поселка на высоте
1500 м.
   Вокруг - темно-зеленые высоченные горы с очень узкими ущельями, все в
нависающих скалах и водопадах. Забираюсь в боковую долинку и ночую на
скале между двумя частями водопада. Метрах в пятистах надо мной - огромная
колония восточных городских ласточек, 5-10 тысяч гнезд. Но ночью они спят.
   13.08. В четыре утра просыпаюсь от грохота: обвалился пласт глиняных
гнезд и вызвал камнепад. Спускаясь в долину Уо, ловлю на тропе
сычуаньского землеройкокрота - странную зверушку с телом землеройки,
лапами крота, хвостом крысы и длинным хоботком. Потом попадается
вибриссофора - типа жабы с усиками.
   Утром поднимаюсь по другой боковой долине. Вся тропа в следах, кого тут
только нет: олени, кабан, гималайский медведь, леопард, волк серый и
красный, и куча незнакомых следов: кто-то типа росомахи (малая панда?),
еще следы типа кошачьих, но с невтяжными когтями (гимнур, виверра или
мангуст?) и, кажется, малайский медведь и харза.
   Дохожу до 2500 м, где пихтово-ложнотсугово-тисово-торрево-сосновые леса
с бамбуком сменяются пихтово-елово-кетлеериево-лиственничными с березой; а
потом до 3000 м, где леса елово-пихтово-тсуговые с рододендронами,
причудливо изогнутые ветви которых словно тают в тумане - к обеду на этой
высоте уже образовались облака. В просветы видно речку в полутора
километрах внизу и противоположный склон в двухстах метрах напротив. Там
на полянках пасутся такины - тяжелые желто-бурые зверюги типа овцебыков,
но с горбоносой сайгачьей мордой.
   Телята у них очень смешные. Пока спустился вниз, насчитал 45 видов птиц.
   По реке Уо тянутся деревни чанг (южных цанк). Они, наоборот, дома
строят из камня, а крыши кроют деревом (тесом). Храмы у них как у сванов -
небольшие каменные "будки" без окон. Пытаюсь, как всегда, помочь
крестьянам в уборке урожая, но кукуруза тут еще незрелая, есть только
яблоки.
   В следующую боковую долинку ведет хорошая тропа, но через пару
километров она начисто срезана оползнем. Обхожу скалы по реке и вижу, что
дальше ходят только звери: ветви смыкаются в метре над землей. Вскоре
выхожу на солонец - сплошь вытоптанную поляну. До темноты успеваю
подняться на 1900-2100м, а потом спускаюсь вниз, обходя смытые участки
тропы по ручью. Он ночью кишит когтистыми тритонами, ужами вроде тигровых
и нектогале - зверьками типа куторы, но с тупой мордочкой.
   Забираюсь на огромное дерево (каштан?) посередине солонца и жду. Из-за
дождя совсем темно, но по звукам и силуэтам можно догадаться, что пришли
олени. В пять утра появляются намеки на рассвет. Вдруг олени испуганно
свистят и отбегают на дальний конец поляны. Некий зверь вроде леопарда
влезает на мой каштан (?) и вскоре оказывается на ветке надо мной. Это уже
слишком! Включаю фонарь и вижу, что это азиатская золотая кошка -
изумительной красоты хищник величиной с рысь.
   Она выгибает спину и шипит с такой яростью, что я чуть не прыгаю вниз в
полной уверенности, что она сейчас вцепится мне в лицо. Но вместо этого
кошечка проводит в такой позе не меньше минуты - я даже набрался смелости
снять ее с ручной выдержкой (увы, ничего не получилось). Потом она утекла,
окончательно распугав оленей, а я задремал на мокрых ветках, завернувшись
в полиэтиленовый плащ.
   14.08. Утром на солонце пасся молодой такин. Испугавшись щелчка
"Смены", он бестолково вломился в кусты на своих кривых ножках. Этот кадр,
как ни странно, получился на славу. Хотел я спрыгнуть с нижней ветки - и
чуть не раздавил сидевшую под каштаном (?) малую панду - пушистого
красного енота с полосатым хвостом и очаровательной мордочкой. Она
практически не боится человека.
   Выбираюсь в долину Уо и ловлю грузовик до перевала на верхней границе
заповедника. На высоте 2500 м въезжаем в облака, на 3500 м из них
выезжаем, и открывается умопомрачительный вид - острые пики, словно
застывшие языки пламени, и озера облаков в долинах. Пока вытаскивал из
полиэтилена фотоаппарат, эти озера "заштормило", и они почти мгновенно
поднялись так, что я успел снять лишь отдельные "острова над морем" во
главе с Сигуангъянгбушанем, "Невидимой горой"
   (она закрыта облаками 350 дней в году).
   На перевале 4700 м холодно и ветрено. Дорога ныряет вниз и исчезает в
тумане. По идее, она идет в Баркам и далее в Ласу. Спуск обратно с
перевала - это парад альпийских цветов (одних эдельвейсов видов десять) и
птиц семейства фазановых:
   4700 м - тибетский улар, 4650 - гималайский, 4500 - восточный кундык,
4000 - полосатая горная куропатка, 3700 - китайский монал, 3600 - белый
ушастый фазан, 3500 - трагопан Темминка, ярко-алый в белых глазчатых
пятнах.
   Впереди появляется нечто, напоминающее россыпи помидоров на овощной
базе.
   Оказывается, это гигантская малина - ягоды размером с небольшую гроздь
винограда и такие нежные, что приходится обкусывать их прямо с веток.
Через час поднимаю глаза и вижу невдалеке чжоу - сычуаньских благородных
оленей. Они медленно уходят, а я спускаюсь дальше под свист, треск и хохот
тимелий (это такое семейство птиц, кошмар для орнитолога, потому что они
все разные и все на кого-то похожи: на пеночек, славок, дроздов, соек,
нектарниц, кукушек и т. д.)
   За зарослями малины начинается лес. Туман иногда рвется, показывая
кусочек пейзажа. На склонах пасутся какие-то косматые серые звери - горалы
или сероу, а может быть, тары или просто кабаны - мне так и не удалось их
толком разглядеть.
   Парад фазановых продолжается: 3200 м - китайский кеклик, 2800 - лесная
куропатка, 2500 - китайская серая (высоты, конечно, на глаз).
   Стоп. Кто это трещит бамбуком на том берегу речки? Ага! Главный "хит"
китайской фауны, большая панда, сидит в кустах, держа в каждой лапе по
пучку бамбука и откусывая от них по очереди. Лихорадочно стаскиваю брюки и
вхожу в реку с фотоаппаратом наперевес. Увы, здесь все-таки не зоопарк,
хотя и очень похоже:
   черно-белый зверь тут же пугается и убегает, прыгая с камня на камень.
   Все, хватит на сегодня. Вот и грузовик сверху катится на дымящихся
покрышках.
   Доезжаю до пандового центра (1400 м) и брожу под фонарями, облепленными
бабочками, в основном бесконечно разнообразными пяденицами. Когда хороший
лет, часто видишь на границе светового пятна козодоев и мелких сов, но тут
пядениц ловит не кто-нибудь, а непальский филин.
   15.08. На рассвете собирать бабочек прилетает стая тимелий, и с ними
гималайские красноклювые сороки - нечто вроде райских птиц, но в
сине-бело-голубых тонах.
   Посмотрев пандовый питомник, иду вниз. Облака скрывают верхнюю половину
гор, но все равно эти темно-зеленые стены выглядят очень красиво. По мере
спуска дождь из холодного становится теплым, появляется южная фауна:
гигантские палочники, гекконы, царственные цикады - зеленое чудо 14
сантиметров длиной; когда проходишь под деревом, где тусовка этих цикад,
звук такой, будто на тебя пикирует штурмовик.
   Когда до границы заповедника остается метров пятьсот, вдруг вижу, что
ветка на той стороне реки как-то подозрительно затряслась. Еще пара минут
- и к реке спускается стая макак и рокселлановых ринопитеков - самых
красивых в Азии обезьян. Они похожи на небольших длиннохвостых йети с
ярко-голубыми лицами и золотой шерстью. Жаль, речку здесь уже не
перейдешь. Выхожу из Уолонга с таким чувством, будто четыре раза подряд
угадал 6 из 36. Желаю каждому зоологу такого везения, какое сопровождало
меня все четыре дня в Уолонге.
   Еду дальше. Вот городок Гуанкщиань, где в III веке до нашей эры был
осуществлен фантастический по тем временам проект: воды реки Минчьжян
разделили надвое и половину направили в пробитый через горы канал. Система
работает до сих пор, орошая поля вокруг Чэнду. В честь автора проекта,
местного правителя Ли Бина, воздвигнуто несколько симпатичных храмов и
пагод. Затем горы резко кончаются, и шофер высаживает меня в Гуаншане,
прелестном городке, наполненном писком летучих мышей, криками каратистов и
звуками ударов (страна смотрит очередной гонконгский боевик), а также
вкусными запахами.
   О еде Сычуани можно написать целый роман. Эта провинция - родина Дэн
Сяопина, здесь крестьянам впервые предоставили относительную свободу, и
местные магазины выглядят не хуже западных. В частности, продаются: дивные
лепешки с медом (в других местах Китая хлеб поразительно невкусный, даже
сдобы и рулеты), чудесные дешевые пирожные, гигантские персики и т. д. Но
вот общепит - это удовольствие на любителя. Сычуаньская кухня - самая
острая в мире. В кафе здесь каждый столик имеет в середине дырку, под
которой стоит на плитке постоянно кипящий котел с красным перцем. В этот
отвар опускают а сеточках лапшу, рис, или что вы там еще закажете. Когда
лапша пропитается перцем, ее вынимают и поливают сверху еще более острыми
специями. Результат едят очень горячим, закусывая шариками черного перца и
чесноком.
   После знакомства с "китайским химическим оружием" приходится купить
дольку арбуза (70 см в длину). Выхожу из Гуаншаня и ночую в поле - на той
стороне города уже равнина, и ночью совсем тепло.
   16.08. Тепло, но влажно - мокрые шмотки так и не высохли. Все 55 км до
Чэнду - рисовые поля с куртинками деревьев вокруг домов. Беру напрокат
велик и катаюсь по Городу Перца. Все улицы, кроме главных - галереи
рынков, в основном специализированных: рынок велозапчастей, рынок тканей,
птичий, рыбный, черепаховый, рынок предсказаний судьбы и рынок певчих
сверчков. В городе несколько красивых буддистских храмов, окруженных
парками. Каждый парк - маленький заповедник, последнее убежище фауны на
забитой людьми равнине центральной Сычуани. Среди дорожек, пагод и
ресторанов водятся 10-15 видов птиц, пресноводные черепахи и
бабочки-парусники.
   Езда на велосипеде здесь - тоже слалом, хотя и проще, чем в Ласе.
Можно, например... ЧЕГО НА ВСТРЕЧНУЮ ПОЛОСУ ВЫЛЕЗ, МУДАК? - извините. Так
вот, можно уцепиться за кузов грузовика или боковой подфарник автобуса и
ехать на халяву, хотя скорость получается почти такая же, как и без
"буксира".
   Вечером двое норвежцев пригласили меня в Змеиный ресторан. Он
расположен на соответствующем рынке, где продают полозов, ужей-динодонов и
огромных, страшноватого вида лягушек. Цены дикие. Норвежцы все заказали,
но есть не могли, а мне, понятное дело, все равно, раз на шару, и я умял
цельного тигрового питона (молодого) и кучу прочей герпетофауны, не всегда
поддающейся определению. И очень даже вкусно!
   17.08. Интересно: в горах спал по два-три часа в сутки, проходил
ежедневно по 50-60 км и был как огурчик, а здесь один раз не выспался - и
весь день не того.
   Ох, и загуляли мы вчера! Обычно китайские города рано отключаются и
рано встают, но Чэнду, согласно путеводителю, единственный город страны,
где есть "ночная жизнь" (на самом деле в Шанхае или Гуанчьжоу наверняка
веселее). Мы были в сычуаньской опере (очень своеобразное искусство, не
имеющее ничего общего с оперой), в десятке ресторанчиков, но особенно
запомнился стриптиз-бар, где стриптиз исполняли восковые фигуры блондинок.
Если бы варяги выдали мне истраченные деньги наличкой, хватило бы до
Москвы.
   Путеводитель, кстати, здорово устарел за пять лет (у меня не последнее
издание).
   Тенденция к обдиранию иностранцев усилилась, закрытых зон и идеологии
стало гораздо меньше (стандартный набор портретов в составе двух бород,
лысого, усатого и косого, раньше висевший во всех магазинах, теперь почти
не увидишь).
   Многие реляции книги довольно сомнительны, особенно потому, что авторы,
как все на Западе, любят тибетцев и не любят китайцев. Но для туристов
"Lonely Planet`s China" - непререкаемый авторитет, и они все время
вставляют фразы оттуда в разговор. Впрочем, книжка весьма полезная -
недаром стоит 25 $. Я ее выменял на остатки пуховки, а потом мне на
штормовку опрокинули бочку мазута, и ее (штормовку) пришлось выбросить -
хорошо, хоть свитер остался. Именно из этого издания взята большая часть
приводимых здесь сведений по китайской истории.
   Еду в Южную Сычуань, к священной горе буддистов Эмейшань (произносится
"Оомейшань", высота 3075 м). По дороге, у города Люшань - 70-метровая
статуя сидящего над речкой Будды. Флора у подножия Эмейшаня почти
тропическая - бананы, орхидеи, маленькие пальмы. С 500 до 2000 м идут
широколиственные леса, дальше - хвойные. Погода отвратительная. Облака
слоями по 200-300 метров в толщину, проходя между которыми, видишь две
плоских поверхности - сверху и снизу, уходящие к горизонту. В фауне -
китайские макаки. Очень красивые храмы, особенно на вершине, куда
взбираюсь в три часа ночи в густом тумане.
   На гору можно за 200 Y подняться на носилках - двое "профи" втащат вас
на высоту 900-этажного дома по крутым ступенькам почти бегом. Платят за
это обычно женщины - видимо, им приятно, что их несут на руках (канатная
дорога всего 20 Y). Я влез на гору с рюкзаком, и в этом тоже есть что-то
героическое. Ночую в маленьком монастыре после часового торга с
испорченными коммерцией монахами (с 250 Y дошли до 4). В прейскурантах на
английском и китайском цены отличаются в 25 раз - пока это рекорд.
   18.08. Такого количества крыс я еще не видел. На священной горе и муху
нельзя убить, не то что крысу. С погодой здорово повезло. Верхняя граница
облаков опустилась ниже вершины как раз в нужный момент, и восход был
просто замечательный. Сотни собравшихся приветствовали его неописуемым
шумом. Особенно они разошлись, когда появился "зовущий Будда" - местный
вариант брокенского видения, оптического эффекта, при котором видишь свою
тень на облаках в радужном кольце. Эту штуку редко удается наблюдать в
горах, но почти всегда - с самолета, правда, там на нее никто не обращает
внимания, тем более, что тень получается самолета, а не твоя. Раньше при
виде "зовущего Будды" старики частенько прыгали с обрыва, уверенные, что
таким образом обретут нирвану. Теперь вдоль края протянуто ограждение, и
приходится ограничиваться криками.
   Китайцы - вообще народ очень шумный. Вышеупомянутый путеводитель даже
утверждает, что китайский язык - единственный, на котором нельзя говорить
шепотом (на самом деле можно). На иностранцев они реагируют так, словно
это снежный человек, даже там, где проходят сотни западных туристов в день.
   Китайские туристы - в основном интеллигенция, и они еще ничего, но вот
трудящиеся... Они либо застывают, открыв рот и выпучив глаза, либо кричат
дурным голосом "хэллоу!" и дико хохочут над собственным остроумием. Когда
слышишь окрик "хэллоу" 3000 раз в день с одной и той же интонацией, может
здорово надоесть.
   Впрочем, тибетцы еще хуже, особенно нголоки (кочевые). Если, допустим,
ты сидишь у дороги в ожидании попутки, прохожий обязательно остановится и
будет два-три часа тебя разглядывать, с интервалом в десять минут
спрашивая что-то, видимо, в надежде, что за эти десять минут ты начал
понимать по-тибетски. Если хоть на один вопрос ответишь - конец. Уже не
отвяжешься до вечера. Ноглоки вообще производят впечатление чуть
дефективных - очевидно, результат тысячелетий родственного скрещивания в
деревнях и практики отправки самых толковых сыновей в монастыри. Объяснить
им что-либо невозможно. Пусть я не очень понятно объясняю, но ведь те же
вопросы с помощью жестов и рисунков китайцы понимают на лету. А может
быть, мозги старшего поколения тибетцев просто не испорчены образованием -
молодежь, особенно монахи, куда сообразительней.
   Спускаюсь по другой стороне горы, где нет ни души. На вершине ландшафт
напоминает северный Кунашир - невысокие кривые пихты с плоскими макушками,
заросли малины и лилий. С 2500 м и ниже лежит Малое Бамбуковое Море - один
из двух сохранившихся в Сычуани участков бамбуковых лесов. Фауна бедная,
но своеобразная - бамбуковая куропатка, скальная белка, бурый дятел. Тропа
совершенно потерялась, и я полдня продираюсь к ближайшему ручью, а затем
быстро спускаюсь по руслу (хорошо, что у меня совсем пустой рюкзак - иначе
бы не прошел). Ниже 1000 м идут леса типа тропических - обедненные,
конечно, зато с южными видами хвойных: аменотаксисами и куннигамиями,
очень красивыми. С 500 м пошли поляны, засеянные анашой, где паслись
алмазные фазаны; с 400 м - капустные огородики, где я пообедал; а с 300 -
кукурузные поля, где поужинал. Ночую в шалаше на окраине первой деревни.
Дождь здесь так и не кончился. Но так тепло, что можно даже ночью под
проливным дождем ходить в трусах, что я и делаю:
   во-первых, приятнее, во-вторых, шмотки зря не мокнут, в-третьих,
моешься бесплатно, а в-четвертых, местные от тебя тащутся независимо от
одежды (особенно "добивают" их волосы на груди и руках).
   19.08. Еду попутками на запад. Ландшафт сплошь заселенный, но довольно
красивый:
   изумрудные рисовые чеки, яркая зелень деревьев, темно-красные обрывы.
Крестьяне пасут огромные стада уток. За Яанем сквозь пелену дождя
проступают склоны гор, а после реки Дадухэ начинается серпантин. Вскоре
толстые серые буйволы на обочинах сменяются рыжими коровами, потом пегими
цзо (гибрид коровы с яком), и наконец, черные яки возвещают близость
перевала через хребет Дясюэшань. Ночуем в Кандине, тибетском городке с
парой красивых монастырей. Это Кам - Восточный Тибет.
   Местные жители, кампа, самые богатые и культурные из тибетцев, особенно
те, кто живет в китайских провинциях, а не в самом автономном районе. Они
носят черные дели и алую чалму в форме обруча. Поймал грузовик, идущий в
Ласу, в котором и сплю. Мокрый снег.
   20.08. Ночью облака рвались, и в свете молодой луны было видно
Гунггашань (7556 м) - белую трехгранную пирамиду, распустившую по
окрестным хребтам длинные щупальца ледников. Утром снова дождь, хотя
облачность вроде бы поднялась, а ветер усилился. Проезжаем еще перевал, но
из-за метели ничего не видно.
   Переплываем на пароме вздувшийся оранжевый Ялунчьжян и поднимаемся на
плато.
   Навстречу идут лесовозы, каждый с 2-5 огромными бревнами. Здесь уже
белые