ет персики и арбузы - живем! Постепенно появляется
трава, а с ней звери.
   Самые красивые - оронго, тибетские сайгаки. Дикие ослы - чьянги
пересекают дорогу стадами в две тысячи голов - из-за пыли не видно, куда
ехать. На столбах в ожидании арбузных корок сидят парочки огромных
воронов. А над бесчисленными разноцветными озерами вьются гигантские стаи
буроголовых чаек, питающихся насекомыми-ручейниками.
   Дорога бесконечно длинная и немного однообразная, так что шофера то и
дело засыпают. Тут и там валяются разбитые машины. Если едешь в кабине,
приходится зорко следить за шофером и толкать его в бок; если в кузове,
надо быть готовым выскочить в любую минуту.
   14.07. На советских картах в Нгари - Западном Тибете не обозначено ни
одного города. Поэтому я был очень удивлен, когда после сотен километров
безлюдных плато передо мной вдруг возник довольно приличный город с
дымящимися трубами и пятиэтажным зданием отеля.
   - Али, - сказал шофер.
   Всех туристов, прибывающих в этот молодой городок, встречает мистер Ли
- офицер "международной полиции". Как его зовут на самом деле, не знаю.
Китайцы, которым часто приходится общаться с иностранцами, часто
представляются "Ли", потому что это почти единственное имя, которое нам
легко правильно произнести.
   Из Али в Лхасу идут две дороги: северная и южная. Обе закрыты для
туристов, но южная - более закрытая. Там находятся буддистские святыни -
озеро Манасаровар и гора Кайлас, а также мертвый город - Гугэ, столица
исчезнувшего королевства.
   Задача мистера Ли - пускать туда только тех туристов, кто оплатит
аренду джипа с шофером, а остальных отправлять в Лхасу по северной трассе.
Меня это вполне устраивало - север менее изучен, там больше попуток, к
тому же летом южную дорогу постоянно размывают реки, стекающие с Гималаев.
Поэтому с Ли мы сразу подружились. Поскольку я был первым гражданином
России в Али, меня покормили ужином и обещали помочь с попуткой.
   15.07. Исследую скалы над Индом. Здесь очень сухо, травы почти нет.
Вдали виден хребет Ладак, северо-западная ветвь Гималаев, но туда не
проедешь. Где-то между Али и Ладаком проходит спорная китайско-индийская
граница, но на всех картах она показана по-разному. Пересекать ее
разрешено только паломникам к священному озеру Манасаровар и горе Кайлас.
   Стрельнул у одного туриста путеводитель по Тибету и быстро прочел.
Дорога из Ечена там названа самой жуткой в мире. Половина книги посвящена
тому, как обманывать китайскую полицию. Вечером ловлю попутку до какой-то
военной базы в северном Тибете, где и ночую - это втрое дешевле, чем в
сельском отеле.
   16-17.07. Добираюсь пешком до Янь-Ху, Соленого Озера. Ландшафт типа
Казахского мелкосопочника. Оронго на таких плоских участках не водится,
зато много газелей, тибетских дзеренов. От озера можно поймать машину с
солью в любую часть Тибета.
   Приятно ехать в кузове по степи, развалившись на мешках с солью и
укрываясь брезентом от коротких дождиков. Словно плывешь на яхте по
бескрайнему морю ярко-желтой травы и бурого щебня, а сурки и зайцы -
вместо дельфинов. Ночью в лучах фар дорогу перебегают курчавые зайцы,
хомячки и изредка коты-манулы.
   18.07. Быт кочевых тибетцев напоминает киргизский - летовки, кошары,
каймак (по-английски "yak yogurt"). Только вместо комфортабельных
просторных юрт - убогие палатки. Из Г„рцзе - сравнительно большого поселка
(~100 домов) - делаю вылазку на ближайший хребет. На обратном пути вижу
странную тучу - небольшую, черную, всю в молниях. Что-то в ней не то.
Невольно ускоряю шаг. За километр до поселка становятся видны висящие под
тучей черные и белые полосы - это мамматокумулюс, градовый заряд. Едва
добегаю до первого дома (естественно, кафе), как начинается град размером
с абрикос. Он проходит полосой в полкилометра шириной и выпадает слоем в
5-10 см. После града население выбегает на улицу - занавешивать выбитые
окна и подбирать мертвых птиц и зайцев. На ужин - зайчатинка.
   19-20.07. Иду на юго-восток через хребет Алинг-Гангри. Грязь и нищета
тибетцев просто ужасают. Конечно, все кочевники живут просто, но у казахов
и киргизов в юртах все-таки чисто, а нищий с виду пастух-туркмен может
уплатить за невесту для сына калым в размере стоимости "Мерседеса". У
тибетцев большие стада, но они питаются чаем с ячьим маслом и цзамбой -
ячменной мукой, которую разводят водой до чего-то среднего между глиной и
цеметом. Холодной водой здесь не пользуются из принципа, а чтобы
вскипятить чайник, надо полчаса нагнетать мехами воздух в кучку дымящегося
овечьего навоза. Палатки крошечные и топятся по-черному. О гостеприимстве
говорить не приходится - в лучшем случае угостят кипятком из грязного
термоса. Моются ниже шеи тибетцы раз в году, во время специального
праздника. Зато у любого постоянного дома - спутниковая антенна.
   Поймал бабочку Oeneis budda на рекордной высоте - почти 6000 м.
Странно, что ночи здесь не очень холодные - на Памире на такой высоте
давно бы дал дуба.
   Погода неустойчивая - то и дело льет дождь. Фауна совсем непуганая,
звери подпускают на 50-100 м и неторопливо убегают: оронго - танцующей
иноходью, дзерены - длинными скачками, чьянги - звонким галопом, дикие яки
- тяжелой рысью, медведи-пищухоеды - походкой пьяного матроса, а курчавые
зайцы не убегают вообще. На одного я в буквальном смысле наступил. Птицы
не боятся залетать в гнезда и кормить птенцов-слетков в двух шагах от
меня. Гнездятся они в основном в норах пищух. Осторожны только волки,
архары и сокола-шахины.
   21.07. В подобном маршруте каждая вещь - маленький друг, потеря
которого - серьезная неприятность. Потерял ручку и кепку. Бедный нос!
Ручка есть другая.
   Весь день шагаю от поселка Цоч„н вверх по реке к перевалу через
Гандисышань (старое название - Трансгималаи). Я уже настолько привык к
высоте и дальним переходам, что прохожу 60 км с набором высоты 600 метров
и почти не устаю. Ночую у озера с огромной колонией горных гусей - всю
ночь не давали спать. Видел падение метеорита, почему-то ярко-зеленого
цвета (точнее, света). До земли он не долетел, взорвался. Под утро выпал
снег - почти четверть метра.
   22.07. Снег испарился на солнце к полудню. Едва зашел в палатку
пастухов тяпнуть тибетского чая (кажется, я единственный путешественник,
которому он нравится), как меня догнал грузовик с тремя австралийскими
туристами в кузове. Типовой разговор с шофером на смеси тибетского и
китайского:
   - Та-ши-де-ле, коре! (Здравствуй, друг!)
   - Та-ши-де-ле.
   - Лхадзе ма? (В Лхадзе едешь?)
   - Лах-со (Да).
   - То-ла? (Сколько?)
   - Ибай квай (100 юаней).
   - Ла-мех, эр-чи (Нет, 20).
   - Лю-чи (60).
   - Сань-чи (30).
   - У-чи (50).
   - Хао, та-чи-чен (Хорошо, спасибо).
   Поехали. По пути - красивые озера, маленькая долина гейзеров и ледники.
Выезжаем на южную дорогу из Али в Лхасу. Ночуем в маленьком монастыре,
переоборудованном в ночлежку.
   23.07. Здесь совсем другая страна - глубокие ущелья, нормальная трава,
ячменные поля, ивы вдоль арыков, глинобитные домики с орнаментом,
сторожевые башни на скалистых отрогах и масса птиц, из них самая красивая
- черношейный журавль. Это Цанг - Южный Тибет.
   Мы пересекли на пароме Цангпо (верхнюю Брахмапутру), проехали развилку
на Катманду и Эверест, и вот я схожу на очередной развилочке и иду 26 км
до поселка Сакья, куда добираюсь уже к вечеру. После бескрайних равнин,
населенных убогими кочевниками, первый из центров тибетской культуры
выглядит настоящим чудом.
   В Тибете есть две группы буддийских сект - старые (красношапочные) -
Ньингмапа, Кагьяпа и Сакьяпа; и новые (желтошапочные), из которых главная
- Гелукпа, в просторечии ламаисты. Желтошапочные секты возникли в VII-IX
вв, вероятно, под влиянием несторианства. Сейчас передо мной монастырь
Сакья, центр Серой секты, Сакьяпа.
   Представьте себе реку, текущую под высоким скалистым обрывом. Все скалы
облеплены серыми и коричневыми кубиками домов со слегка сходящимися
стенами и плоскими крышами. На более пологом берегу - белые домики с
черной окантовкой окон и флажками на крышах, а среди них - нечто вроде
кремля с четырьмя высоченными квадратными башнями по углам. Внутри высоких
стен - храм с золочеными фризами и кельи монахов. Все окрашено в серый
цвет с парами вертикальных полос - белой и красно-коричневой. В храме -
сплошь золото, ярчайшие фрески с очень сложными сюжетами и тысячами фигур,
невероятно красивые гобелены и прочие чудеса.
   Более веселой и приветливой публики, чем здешние монахи, я еще не
видел. Ну конечно, я здесь первый "урусу", и меня представляют главе
секты, настоятелю монастыря. Вылитый персонаж средневековой китайской
гравюры "Пять добрых богов - веселых старцев". Ночую в келье. В окне -
луна в первой четверти, светящиеся окошки на верхних этажах башен и
перезвон колокольчиков на ветру. а ночь теплая, хоть и 3800 м.
   24.07. Еду попуткой в Шигацзе. На перевале мотор перегрелся, и пришлось
заливать в радиатор чанг - тибетское пиво, нечто среднее между хорошей
брагой и плохой медовухой. Шигацзе - прелестный городок. Первый раз вижу
место, где тибетцы заходят в китайские ресторанчики и наоборот, а
китайский и тибетский кварталы не разделены. Над городом, под скалистой
горой - сказочный дворец монастыря Лабранг. Это второй в мире по значению
ламаистский монастырь и летняя резиденция панчен-ламы, своего рода
вице-короля ламаистского мира.
   Вхожу в ворота и поднимаюсь по крутому мощеному двору к золотым крышам
храмов. - Хэллоу! - кричат монахи. - Та-ши-де-ле! - Where are you from? -
У-ру-су.
   Что тут началось! Последними российскими гражданами в Шигацзе были
буряты Гамбоев и Цыбиков, но про них за 90 лет все забыли. Я удостаиваюсь
аудиенции у настоятеля. Он такой же симпатяга, как все ламы. Рассказываю
ему про Кирсана Илюмжинова, провозгласившего Калмыкию буддистской
республикой. Потом переводчик, монах лет 12, ведет меня в сокровищницу
монастыря.
   Главная драгоценность - 26-метровая статуя Майтрейи, Будды Грядущего,
из чистого золота. Храм устроен так, что, когда входишь, статуя смотрит на
тебя сверху вниз, но не пугает и не подавляет благодаря чудесной улыбке на
лице. В другом храме хранятся 100000 золотых статуэток всех воплощений
всех лам, в третьем - мумии предыдущих панчен-лам (все как живые). В
Тибете есть пять видов похоронных обрядов - предание огню, земле, воде,
воздуху и времени. Панчен-ламы подлежат преданию времени, т.е.
бальзамированию. О предании воздуху см. ниже.
   Я отказался от ночлега и пошел гулять по городу, отъедаясь после
девятидневной полуголодовки. Пытался поймать попутку в Гьянцзе, но было
слишком поздно.
   Переночевал в картофельной борозде за околицей.
   25.07. Вот уже три дня дожди, только после обеда проглядывает солнце, и
тогда довольно жарко. В Гьянцзе - монастырь, принадлежащий сразу трем
сектам, со ступенчатой белой пирамидой, и красивая крепость на горе.
Тибетский квартал на сотню лет отличается от китайского. Дети боятся
фотографироваться. Родители тоже не одобряют. То есть они, конечно, знают,
что это не опасно, но, когда речь идет о собственном ребенке, кому
захочется рисковать? Соглашаются только дети, работающие нищими, но за 1
jao (0,01 $). Пришлось наворовать для них мелочь из-под статуй демонов.
   За этот месяц, оказывается, случилась неприятность: юань поднялся
вдвое! Вчера чудом сменял 8 $ на 50 Y, но вообще-то уже 1 $ = 5Y.
   26.07. Интересно: здесь, всего в 100 км от тропических лесов Непала,
почти все птицы - те же, что в Альпах или Подмосковье, в крайнем случае -
среднеазиатские.
   Китайский вид всего один, и несколько эндемиков - земляные сойки,
снежные воробьи и т.д.
   Просыпаюсь утром от рева монастырских труб, накупаю в дорогу всяких
вкусностей (особенно интересно покупать консервы - никогда не знаешь, что
окажется в банке:
   тушенка, грибы или, например, ананасовый компот). Раннее утро, по
городу шляются только красно-рыжие собаки-парии.
   Пытаюсь добраться в Ярдонг, на сиккимскую границу. Удалось отъехать
всего километров на 40, под перевал через Гималаи. Забираюсь в пещеру над
дорогой и жду, когда появится машина, выйдет солнце или упадет проклятый
юань. Дождь льет не переставая. Метрах в 500 внизу на берегу реки стоит
деревня. На моих глазах река размывает берег, и дома один за другим
сползают в воду. Жители переносят шмотки в прикрытую кирпичной стенкой
пещеру над деревней. К вечеру остается два дома. Снизу приходят грузовики
и всех увозят. Фауна здесь представлена уларами и мокрым гималайским
медведем. Ночью такой ливень, что вода бежит по склонам сплошным потоком.
   27.07. Утром в двухстах метрах от пещеры - рысь. Я ее еле узнал -
здоровенная, золотисто-коричневая, кисточки на ушах длинные - вылитый
каракал. Вообще, наши звери тут не похожи на себя. Волк - как
серовато-желтая лайка; гималайский медведь - маленький, с узкой лисьей
мордочкой; бурый медведь - вдвое меньше лесного, с лохматыми ушами, белой
полосой на груди и овечьей шерстью серого или черного цвета. К. В.
Станюкович однажды видел такого на Памире и принял за гималайского.
   Дождь все льет. Вечером сверху спустился джип с двумя гонконгскими
туристами и китайским полковником. Оказывается, в Непале, Бутане и
Северной Индии сильнейшее наводнение, вызванное муссонными дождями, каких
не было уже 50 лет. Все дороги и мосты смыло к чертовой матери.
Возвращаюсь на джипе в город. На улицах по колено воды.
   28.07. Положение критическое. Денег стало вдвое меньше, погода
отвратительная, дороги размывает одну за другой. Еду на той же машине в
Лхасу (на самом деле Ласу) по объездной трассе. Каждые несколько
километров приходится останавливаться и засыпать камнями промоины.
Полковник реквизировал у аборигенов пару лопат и кирку, но все равно
движемся медленно.
   За высоким перевалом, где ледопады начинаются прямо от обочины,
глинобитные хижины и телеграфные столбы сменяются соответственно каменными
и деревянными.
   Это уже Ю, Центральный Тибет. Подъезжаем к озеру Джаринам-Цо, огромному
лабиринту глубоких заливов-фьордов. По всему озеру маячат плавучие гнезда
чомг.
   Полкаш кидает в воду динамитную шашку, и всплывают две рыбины, нечто
среднее между карпом и маринкой. Жарим их на примусе и едем дальше через
второй перевал.
 
   Дождь кончился, и горы видны до вершин. Спускаемся в долину Ярлунг,
часть каньона Брахмапутры, где в IV-V веках зародилась тибетская культура.
Дорога завалена свежими оползнями, и мы расчищаем ее лопатами и динамитом.
В долине четыре монастыря, похожих на крепости с высокой сторожевой
башней. Особенно красивы Миндолинг - центр секты Ньингмапа, и Ярболинг -
первый буддистский монастырь в Тибете (VII в). Надвигается гроза, стало
так темно, что их даже нельзя сфотографировать.
   Высаживаем туристов в аэропорту. На прощание они угостили меня батоном
колбасы.
   Я так устал сидеть на рисе, лапше, армейских галетах и чае, что съел ее
всю за час пути до Ласы. Жевал и вспоминал Ивана Денисовича: "съел - и нет
ее..."
   На мосту через Брахмапутру вода уже шла через верх - еле успели
проскочить. Под проливным дождем я нашел Банак-отель, который мне
рекомендовали встречные туристы. Это типовой тибетский дом с внутренним
двориком, куда ведет длинная арка. В арке три человека подряд спросили
меня "Smoke hash?", и я понял, что место стоящее. Но это завтра, завтра...
   29.07. Да, отель клевый. Самый дешевый из "европейских" или самый
комфортабельный из "китайских". Есть даже душ! Теплый! И всего 15 Y в
день! Беру напрокат велик и отправляюсь в город.
   Ездить по китайской части Ласы одно удовольствие: всюду велосипедные
дорожки, машин мало, вот только канализационные люки и решетки украдены,
да внезапное появление черных "Волг" и "Побед", на которых катается
местное начальство, очень действует на нервы. По пригородам ездить хуже:
там сплошные горки и ухабы, а велик тяжелый и с плохой амортизацией. Для
путешествия из Ласы в Катманду (20 дней) туристы привозят горные
велосипеды с переключением скоростей - сейчас все они торчат в Ласе,
потому что ту дорогу тоже смыло. Вот тибетская часть города - это нечто.
Она застроена, как большая трехэтажная тибетская деревня с узкими
улочками, где приходится лавировать между велорикшами, коровами,
стариками-паломниками, лавочками (почти все население Ласы - лавочники и
мелкие торговцы), навозными лепешками и бедными щуплыми тибетцами, которые
едва удерживают руль велосипеда. К тому же велик с ручным тормозом (почти
не работающим), а я по старой привычке, машинально пытаюсь тормозить
ногой. Плюс окрики со всех сторон: "Hello!", "Where are you from?",
"Dalay-lama pictures?", "Smoke hash?", да еще воды на многих улицах по
колено. Но все равно здорово.
   Заезжаю в Йоканг - главный ламаистский храм, вокруг которого чередой
ползут на коленях паломники; в Норбулинку - летнюю резиденцию Далай-ламы;
и, наконец, в Пота-лу. Вход в нее стоит 6 $, но "великого писателя"
пускают за 0,5. Впрочем, она интересней снаружи, чем изнутри. А я-то
думал, что красивее Кельнского собора архитектуры не бывает. Правда, здесь
уж очень выигрышный фон - горы, небо в рваных тучах, старый город...
Объекты всенародного поклонения в Пота-ле - кровать, кресло и портреты
Далай-ламы.
   А в общем, Ласа - один из немногих городов, по которым приятно просто
походить (или поездить).
   30.07. Единственный день недели, когда открыт международный телеграф.
Даю первую в истории телеграмму из Тибета в Россию. По этому поводу
сотрудники телеграфа устроили маленький банкет. Потом еду в монастырь
Сера. Перед ним каждое утро производится предание умерших воздуху.
Считается, что так быстрее реинкарнируешься. С трупа снимают кожу, затем
вынимают кости и, измельчив их специальными жерновами, смешивают все это с
ячменной мукой, а потом раскладывают на площадке, куда слетаются грифы,
орлы, коршуны, курганники и вороны. Смотреть на это можно только издали,
но редкого здесь индийского грифа я все же углядел.
   Рядом есть еще два монастыря, Дзетонг и Недонг. Все они похожи, но
расписаны от пола до потолка так, что можно бродить по ним всю жизнь. Плюс
золотые статуи, библиотеки, кладовые музыкальных инструментов...Особенно
интересен маленький Недонг, он посвящен злым силам. Там все фрески "под
Босха", но краски, конечно, эффектней. Оказывается, черный фон в живописи
придумал первым не Караваджо, а тибетцы. Или это влияние древнегреческих
краснофигурных ваз? По улочкам монастырей бродят сотни собак. Говорят, это
реинкарнации плохих монахов. В Сера у монахов своя школа боевых искусств,
и собаки там злые. На священной горе над Дзетонгом полно живности: агамы,
тимелии и даже кабарга.
   Вечером осматриваю Остров Воров, где нет воров, но полно китайских
проституток, и возвращаюсь в чудесный отель с его замечательным
рестораном. Ура! Юань начал падать! Оказывается, просто меняли министра
финансов. Мост через Брахмапутру вчера снесло. Южный и Западный Тибет
объявлены зоной бедствия. Надо смываться, пока открыта северная дорога.
   31.07. В Ласе я немножко отдохнул и отмылся, что очень кстати. В
последнее время все чаще ловлю себя на том, что оборачиваюсь, когда вижу
на улице европейца, и все они кажутся мне на одно лицо - белобрысыми и
долговязыми. Еду на автобусе в монастырь Цюрфу, где состоится явление
народу Будды Кармапа, живого бога, главы секты Кагьяпа. Нынешнему Будде на
вид лет 10-12. Огромная толпа паломников выстроилась в длиннющую очередь,
чтобы он дотронулся им до головы кисточкой. Сам он, по-моему, относится к
происходящему с некоторым юмором - когда я ему подмигнул, он мне ответил.
Монастырь очень красивый, хотя во время культурной революции подвергался
артиллерийскому обстрелу.
   Из Цюрфу заворачиваю на Тенги-Нур, самое высокогорное крупное озеро в
мире (4750 м) и самое большое в Тибете. Очень красиво, несмотря на дождь:
облака все же выше, чем вершины гор. К вечеру добираюсь в Янгбачен, где
есть монастырь религии