дочерна и пришел в хорошую форму от возни
с вилами, лопатой и тачкой. По ночам я исследовал каньоны над Хай Баром.
Песок там достаточно плотный, чтобы ездить на велосипеде, правда, из-за
акациевых колючек шины приходилось заклеивать каждый день. Чего только не
видел я в эти колдовские ночи, при убывающей луне! Брачные игры редких и
очень осторожных афганских лисичек, охоту пустынной неясыти на рогатую
гадюку, жуткую драку двух самцов-гиен из-за самки... Жизнь и смерть
призрачных существ, вцепившихся в безводную и, кажется, совершенно
непригодную для существования пустыню.
   На этот раз труп нашла Аила, привлеченная криками рыжеголовых воронов.
Плача, она принесла в контору крошечного, еще не обсохшего после рождения
детеныша газели. Избалованный даровым угощением волк придушил его по
привычке, но есть не стал.
   - Тони, - сказал я, - скоро весна. У этой пары будут волчата. Если не
убить самца, они останутся здесь и перережут нам весь молодняк.
   Тони молча отвернулся и вытащил из сейфа капкан.
   Мы с Шломи, тоже молча, закинули его в джип и поехали в саванну.
Возвращаться пришлось уже в сумерках. Вдруг мы заметили за акациями
полоску пыли. Кто-то быстро двигался нам наперерез. Шломи нажал на газ
(это он умел), джип взревел, проломил с разгона кусты тамариска, и в сотне
метров перед нами мы увидели беременную самку дикого осла, отчаянно
пытавшуюся уйти от пары волков.
   Я не охотник. Когда всю жизнь изучаешь диких животных, много узнаешь
про них, убить кого-то из них становится таким же неприятным делом, как
ударить друга. А к крупным хищникам, включая волков, я вообще отношусь с
большой симпатией. Но тут просто не оставалось другого выхода. Все трое
уже исчезали за кустами, поэтому я быстро взял с заднего сиденья винтовку
и выстрелил в волка-самца. Я целился в плечо, но джип дернулся, и пуля
попала в шею. Бедняга взвизгнул и покатился по песку. Самка сначала даже
не обернулась в азарте погони, и я уже передернул затвор, но тут она вдруг
затормозила, посмотрела на нас и побежала в противоположную сторону.
   - Стреляй, ну! - заорал Шломи, но я знал на иврите только второе слово,
а стрелять не собирался все равно.
   Когда мы подъехали к волку, он был уже мертв. Две яркие метки нелепо
торчали в ухе.
   - Скажем, что это я стрелял, - сказал Шломи, перейдя на английский. -
Тебя за такое уволят, а я все равно выкручусь.
   Все знали, что Шломи сидел за рулем, но никто не стал докапываться до
правды.
   Пограничники, примчавшиеся на выстрел, забрали у нас волчицу (она
попалась в капкан, когда пыталась уйти с территории - мы поставили его в
дырке под изгородью). Они отвезли ее к египетской границе и выпустили на
ту сторону проволоки. Самца закопали в яму, которую вырыли перед конторой
два года назад, никто не помнил, зачем. Я должен сознаться (думайте про
меня, что хотите), что больше переживал из-за этого несчастного волка, чем
из-за нескольких бандитов, которых мне как-то пришлось застрелить (они
напали на автоколонну, с которой я ехал по Внутренней Монголии). Стихи из
"Книги Джунглей" Киплинга, которую мне в свое время довелось переводить на
русский, засели у меня в голове и никак не уходили.
   - Смелый охотник, с удачей ли ты?
   - Долго, брат, ждал я среди темноты.
   - Где же добыча, что взята тобой?
   - Брат, она в джунглях пасется живой.
   - Где ж твоя сила, что в теле была?
   - Брат, она с кровью из раны ушла.
   - Что ж так спешишь, куда хочешь успеть?
   - В логово, брат, чтобы там умереть...
   Только возвращение Бени вернуло мне хорошее настроение. Он приехал, как
всегда, веселый, с запасом свежих анекдотов, шуток и интересных историй, и
в тот же день устроил пьянку. Я с нетерпением ждал приезда Анки. Она
появилась, стройная, прелестная, все в той же шелковой рубашке, завязанной
узлом на животе, и символической мини-юбке поверх черного купальника. Но
на мое приветствие она ответила очень прохладно и в дальнейшем
демонстративно старалась меня не замечать.
   Я, конечно, многим девушкам не нравлюсь - ничего удивительного в этом
нет. У меня и юмор специфический, и характер нетипичный, и образ жизни
любую заставит настрожиться. Но ее поведение казалось мне несколько
искусственным, и потом, чем объяснить столь резкую перемену? Когда гости
разошлись, я спросил Беню, не знает ли он, что произошло.
   - Нет, - сказал он, - но, собственно, чего ты ожидал? Эмигрантский
комплекс, желание закрепиться в новой стране любой ценой. У женщин он
всегда так проявляется.
   - Как? - я все еще не понимал.
   - Ты от Анкиных ножек совсем поглупел. Все приезжие женщины мечтают о
местном мужике. Жены бросают мужей, с которыми прожили десять лет, ради
первого же козла-израильтянина. Ты что, сам об этом не слышал?
   - Слышал, конечно. Но при чем тут...
   - Да ты на себя посмотри! Ни кола, ни двора, оклад позорный, морда
черная, как у араба... Естественно, она от тебя старается держаться
подальше...
   - Но в прошлый раз...
   - Пьяная была. Неконтролируемое выделение влагалищной смазки на фоне
торможения отрицательных рефлексов...
   Беня, когда выпьет, начинает все на свете объяснять в биологических
терминах. К этому надо привыкнуть. Впрочем, должен признать, что обычно у
него получается хоть и цинично, но довольно убедительно.
   Назавтра я с ужасом обнаружил, что думаю об Анечке каждые несколько
минут.
   Отчаяние мое трудно передать. Нет ничего хуже безнадежной любви, а я
человек увлекающийся. И тут же я понял, что единственный выход - добиться
своего любой ценой.
   Беня сообщил мне, что теперь я буду обедать и ужинать у него.
   - Грустный ты стал, - сказал он. - Нечего тебе в твоем сарае страусиные
яйца грызть.
   Я промолчал, отметив про себя, что языки у сотрудников Хай-Бара длиннее
страусиной шеи.
   - Только не думай, что я тебя буду кормить на халяву, - строго
предупредил он. - Чего стоишь, вали за продуктами.
   Я вышел из кухни, перешел парковочный сквер, набрал в холодильнике
зоопарка ящик фруктов и овощей, отрезал газелью ногу и вернулся к Бене.
   - Вот, теперь другое дело, - кивнул он. - А ну, повеселее! Завтра едем
в киббуц!
 
   О Бениных приключениях во всех киббуцах Аравы сотрудники Хай-Бара
слагали легенды, так что следующего вечера я ждал с нетерпением. До
киббуца Йотвата было всего пять километров от моего дома и семь - от
Бениного. К моему удивлению, вместо стаи удалых нимфоманок нас встретили
вполне приличные люди, довольно скромные. Бенина девушка оказалась
симпатичной москвичкой, прежде инженером, а ныне начальником почты. Что
касается двух других друзей Бени, Алика и Кэти, это была оригинальная
пара. Алик, ленинградский врач, эмигрировал в США в 80-е годы и женился на
очаровательной дочери директора лучшей больницы Техаса - человека, мягко
говоря, не бедного. Представьте себе его ужас, когда его молодая жена,
проникнувшись идеями сионизма, утащила его в Израиль, да к тому же в
киббуц!
   - Мне-то что, - сказал он нам, когда Кэти вышла на кухню, - я врачом
был, врачом остался. Правда, Кэти теперь не старший менеджер
фармацевтической фирмы, а заведующая коровником. Но это ее проблемы. Мне
пофигу. Главное, что у нас осталось американское гражданство, и мои дети
тоже будут Гражданами Соединенных Штатов!
   Сейчас Кэти трудно было представить менеджером, да и на зав. коровником
она мало походила. Зато о том, что она из Техаса, свидетельствовали
клетчатая ковбойка и джинсы - правда, обрезанные так,что получились
предельно короткие шорты.
   После ужина Беня и его подруга испарились, оставив меня за
интереснейшей беседой о различии менструального и эстрального цикла с
точки зрения гормональной саморегуляции. Вдруг Кэти встала и посмотрела на
часы.
   - Ну, парни, вам пора, - сказала она. - Иначе тебе, Вови, придется идти
три мили пешком, а Алекс вообще сегодня в Иерусалим не уедет.
   Тут она, к моему восторгу, нацепила настоящую ковбойскую шляпу, которая
очень шла к ее серым глазам и стриженым под мальчика каштановым волосам,
взяла пакет с мусором и пошла проводить нас на автобусную остановку. Я
смутно помнил, что мой автобус проходит минут на двадцать позже, но мне и
в голову не пришло, что из этой разницы что-то следует. Кэти быстро
вправила мне мозги. Не успел двухэтажный "чемодан" с Аликом укатить в
сторону Иерусалима, как она быстро оглянулась по сторонам и обняла меня.
   - Сейчас автобус на Эйлат придет, - сказала она, - пойдем домой. Я не
хочу, чтобы нас видели.
   Но зайти в дом мы не успели: прямо за калиткой она потянула меня за
руку, и мы упали в густую прохладную траву газона под пальмой.
   "Ну и ну, - успел только подумать я, - а вдруг это мой ребенок будет
Гражданином Соединенных Штатов?"
   Ночь была не очень теплая, поэтому Кэти не позволила мне снять с себя
рубашку, только шортики. Мне это не нравилось, к тому же на спину все
время сыпались холодные финики, и вскоре я отнес ее в дом, но в темноте не
нашел ни выключателя, ни кровати, только ковер, на котором мы и
провозились до утра. Тело у Кэти было крепкое и упругое, но нежное, а
язычок быстрый, как маленькая рыбка.
   Она оказалась очень активной, но я тоже не ленивый, так что шуточная
борьба из-за того, как лучше устроиться, занимала у нас больше времени,
чем сам секс.
   Особенно мне нравилось гладить мягкий ежик ее пушистых волос, когда она
делала мне очередной минетик. Когда стало светать, мы с Кэти достигли
такого удивительного взаимопонимания, что я едва не начал верить в идеи
сионизма.
   Утром коллеги по работе внимательно оглядели наши с Беней морды (а что,
вполне бритые и свежие), многозначительно переглянулись и ничего не
сказали, по крайней мере в глаза.
   Этьен в этот день уехал, а фотографий, которые он обещал мне прислать,
я так и не дождался, хотя видел в журнале National Geographic снимок,
сделанный в моем присутствии и по моей наводке: два белых орикса
самозабвенно фехтуют смертоносными рогами в клубах пыли.
   Когда мы с Беней на минутку остались наедине, я толкнул его локтем и
посмотрел вопросительно. Он понял, что меня удивляло.
   - Ты бы видел, какая у Алика в Иерусалиме молдаванка, - сказал Беня, -
не удивлялся бы, что на жену его не хватает.
   - Но Кэти - она такая...
   - Такая, сякая - все это лирика. Вот ты мне скажи, только честно, ты
хотел бы ежедневно спать с зав.коровника?
   Ну, я-то человек без предрассудков, и ничего против не имел. Конечно,
про каждый день и речи не было, но пару раз красный Катенькин "Форд"
парковался на ночь у моего балка. Увы, как я ни старался наводить там
чистоту, как ни украшал цветами лорантуса и страусовыми перьями, для
встреч с менеджером фирмы он мало подходил.
   А вот для заведующей коровником - в самый раз.
   Перед рассветом Кэти уезжала, а я скатывал свой спальный мешок и шел на
работу по тихой саванне, и черные глаза газелей следили за мной из-за
деревьев.
 
 
   Утренняя песня волчьей стаи 
 
   Р. Киплинг, перевод опять мой 
 
   Пока ночь темней, не видно теней 
   Под кроной густых ветвей.
   Светлей каждый миг, и вот он возник -
   Бегущий за мной двойник.
   В тумане холмы, черны и немы,
   Охотник домой спешит; 
   И песня слышна: "Всем доброго сна, 
   Кто Джунглей Закон хранит!"
   Скользя по земле, мы таем во мгле:
   По логовам нам пора,
   И отдыха час приходит для нас, 
   Пока не спадет жара.
   А люди, пыля, выводят в поля
   Упряжки сонных быков, 
   И свежий рассвет растит алый свет 
   За стаями облаков.
   Хо! Солнце взошло, и стало светло
   Даже в глуши лесной.
   Но мы жарким днем во тьме отдохнем:
   Волки - народ ночной.
   Подсохла роса, и птиц голоса
   Громко звенят везде.
   Уходим мы прочь, ведь есть для нас ночь,
   Для человека - день.
   А над головой зеленой листвой
   Ветер прошелестел.
   Но нам тишина ночная нужна:
   Шум - помеха для дел.
   Цветы чуть шуршат, раскрыться спешат,
   Тихо бамбук звенит, 
   И песня слышна: "Всем доброго сна, 
   Кто Джунглей Закон хранит!"
 
 
 
 
 
                          6. Строительный рабочий 
 
   Сообщаю Вашему превосходительству, что в ходе археологических
исследований мы вынуждены были очистить от турецких войск порт Акаба и
окружающие его пустынные области. Потерь со строны вспомогательных рабочих
нашей экспедиции (численностью в данный момент около пятисот сабель)
удалось избежать.
 
   Томас Эдуард Лоуренс, член Археологического общества Ее Величества.
   Телеграмма, 1913 год.
 
 
   Ночи стали настолько холодными, что мне пришлось достать из рюкзака
ветровку.
   Если утром вставать пораньше, можно было успеть увидеть налет снега на
вершине Джебель Мухаммеда, самого высокого из иорданских вулканов.
Маленькие тучки изредка заглядывали к нам с севера, но быстро таяли в
жарком полуденном небе.
   Самцы страусов стали принимать за самку все, что движется на двух
ногах: когда я шел с работы, они бежали за мной по ту сторону изгороди и
время от времени начинали танцевать, раскинув крылья. Они необыкновенно
красивы, но с головой у них неважно: я не очень удивился, когда прочитал
статью в палеонтологическом журнале, доказывавшую, что страусы - не птицы,
а одна из групп динозавров. Все наши самки лис забеременели, а у волчицы
наступила ложная беременность, и теперь, когда я входил в клетку, она
рычала и пыталась подкрадываться ко мне, если я смотрел в другую сторону.
   Шломи так и не стал начальником, потому что проштрафился. Он разложил
по змеиным ящикам мышей, но забыл забрать на следующий день тех из них,
кого не съели. В результате рогатой гадюке мыши отгрызли два сантиметра
хвоста, и мы с Беней долго ее лечили.
   Сыну Тони Ринга исполнилось тринадцать. По еврейским обычаям, это
большой праздник, но Тони вообще отказался его отмечать в знак протеста
против религиозного мракобесия в стране. Насчет мракобесия он, в общем-то,
прав, но тут, на мой взгляд, несколько увлекся. Впрочем, это его дело.
   Мы все теперь ходили с оружием, потому что пограничники обнаружили на
контрольно-следовой полосе чьи-то следы, ведущие из Иордании. Оттуда
иногда приходят террористы, но чаще просто всякие темные личности, которые
пересекают узкий в этом месте Израиль и исчезают в Египте. Так я впервые
обнаружил, что граница страны "на замке" только на словах, но в тот момент
меня это мало интересовало.
   Ночные засидки позволили мне выяснить, что каждое утро, часа в четыре,
за выложенными мною цыплятами приходят два каракала. Теперь я выкладывал
цыплят все позже с каждым днем, пока звери не стали приходить, когда уже
светало. Они сидели под окном, словно домашние кошки, а когда я кидал им
цыплят, тут же начинали драться, сколько бы цыплят ни было. Я взял у
Давида фотоаппарат и немного поснимал их. Каракала иногда называют
пустынной рысью, но поведением он больше напоминает большого камышового
кота. У него короткая золотисто-кофейная шерсть, голубые глаза и такие
длинные черные кисточки на ушах, что издали они кажутся антеннами.
   Однажды утром я шагал в контору с фотоаппаратом на плече и внезапно
увидел в двух шагах от дорожки притаившегося за камнем леопарда.
Сообразив, что он просто спрятался и ждет, когда я уйду, я сделал вид,
будто его не заметил, а когда поравнялся с ним, то украдкой
сфотографировал.
   В этот вечер к Бене приехали две девушки откуда-то с севера - эфиопские
еврейки, совсем чернокожие, но очень хорошенькие. Мы как раз собирались
перейти к неофициальной части встречи, когда вечернюю тишину расколол
оглушительный дуэт:
   наша леопардиха громко рычала, а пришедший самец вторил ей еще более
мощным басом. Потом вдруг послышалось отчаянное мяуканье и короткое
рявканье. Схватив фонарь, мы с Беней помчались к вольерам. Упав на
последнюю клетку, луч фонаря высветил два припавших к земле черных силуэта
с горящими глазами. С одной стороны вольер огораживала наклоненная внутрь
бетонная стена со смотровым стеклом - видимо, по ней самец и забрался к
нашей старушке.
   Мы тут же погасили фонарик, и леопарды, забыв о нашем присутствии,
занялись друг другом. Мы долго сидели у решетки, наблюдая за их играми, а
когда вернулись, то обнаружили, что наши девушки все доели и допили,
позанимались любовью (они были бисексуалочки) и мирно спят в обнимку. Нам
стоило большого труда разбудить их и растащить по комнатам.
   Это был почти единственный в моей практике случай, когда мне удалось
переспать с негритянкой, поэтому я не стану делать обобщений. Но в целом
мне очень понравилось. У девушки было смешное имя Мини, изящная фигурка,
прелестная мордашка и такие тугие груди, что они не растекались по бокам,
когда она лежала на спине. Я даже заподозрил, что они силиконовые, но, к
счастью, они были самые настоящие и к тому же очень чувствительные. Стоило
мне положить на них ладони и, прижав, немного помассировать, как Мини
мгновенно начинала дрожать, целовать меня взасос и, схватив за ягодицы,
тащить к себе. Утром я едва не проспал начало рабочего дня.
   Тут выяснилось, что леопард-самец выбраться из клетки не может. На мясо
звери не обращали внимания, и заманить кого-нибудь из них в соседний
вольер не удавалось.
   Просто открыть дверь мы не могли, потому что тогда они бы выскочили
оба, а самка вряд ли выжила бы в саванне после пяти лет на всем готовом. Я
предложил открыть дверь и зайти в клетку - глядишь, самец испугается и
убежит в соседнюю, тут кто-нибудь его там и закроет.
   - А кто будет входить? - быстро спросил Ивтах.
   - Ну, я...
   - Тебя съедят, - возразил Тони, - а меня посадят.
   - А я далеко не войду, только дверь открою.
   Вскоре сотрудники выстроились вдоль решетки с лопатами, вилами и
ведрами с водой. Шломи принес винтовку.
   - Разряди ружье, - потребовал я на всякий случай.
   Звери нервничали и кругами ходили по клетке, рявкая на нас. Едва я
открыл дверь и шагнул внутрь, как самец сломя голову кинулся в другой
вольер, а самка молча прыгнула ко мне. Кажется, она еще не приземлилась, а
я уже снова запер клетку снаружи. Ивтах между тем закрыл дверцу между
клетками. Мы подержали самца взаперти пару дней, пока у самки не кончилась
течка, а потом выпустили. К сожалению, котят мы от нее так и не дождались
- возраст не тот.
   Следующим событием нашей монотонной жизни был международный съезд
б„рдвотчеров.
   Birdwatching примерно переводится как "наблюдение за птицами". Это
немного странное околонаучное увлечение стало своего рода национальным
спортом в большинстве развитых стран, особенно в Англии и Голландии.
Каждый уик-энд тысячи фанатов с биноклями выезжают на болота и морские
побережья, вооружившись полевыми определителями птиц. Задача - увидеть в
природе как можно больше видов и проставить галочки напротив их названий в
списке. Нам трудно себе представить, насколько все это серьезно: в
экономике некоторых туристических местечек birdwatching tourism играет
весьма значительную роль. В Эйлате даже построен международный BW-центр,
который занимается обслуживанием BW-туристов и учетами перелетных птиц, у
которых здесь один из основных перекрестков миграционных путей. Вообще
многие фанаты BW со временем становятся орнитологами-любителями.
   BW-центр представляли его директор, обаятельный Реувен, и группа
волонтеров. В основном это были приблатненные англичане ПТУшного возраста
и вида, а один оказался индусом. Парень звался Шари и внешне напоминал
покойного Раджива Ганди.
 
   У Центра было маленькое общежитие в Эйлате, и Реувен неосторожно
предложил мне пожить там, если возникнет необходимость. Общага (Беня
называл ее притоном)
   пустовала до середины января, когда начнется весенняя миграция. Эйлат
особенно славится в BW-мире мартовским пролетом хищных птиц - через Араву
летят почти все хищники Восточной Европы и Западной Сибири, зимующие в
Африке и Аравии. В это время в Израиль съезжаются орнитологи-любители и
проводят учет мигрантов, перегородив всю страну цепью из двухсот-трехсот
наблюдателей (ширина Израиля не больше 100 км).
   Предложение Реуве