лучшими ягодами,  чтобы они
услаждали ей путь в пещеру,  где обитают души умерших.  Ее трупик зашили в
волчью шкуру и зарыли у подножия тиса,  завалив маленькую могилку большими
камнями, чтобы волки и гиены не разрыли ее. По старому обычаю каждый аймат
положил на  могилу по камню.  Встречая даже чью-нибудь неизвестную могилу,
айматы всегда клали на нее камни.
     В  конце  обряда  женщины  и  дети  под  жалобную,   заунывную  песню
протанцевали погребальный танец.
     Наутро никто  больше не  вспоминал о  маленькой Руте.  Обычай айматов
запрещал в течение недели говорить об умерших и предписывал отцу покойника
скрывать от всех свое горе.
     Жизнь пошла своим чередом. Через окруженную дикими скалами долину Улу
айматы направились к Длинной реке.
     В  долине жило  родственное им  племя,  счастливое тем,  что  почти у
самого входа  в  их  пещеру протекали ручьи,  необыкновенно богатые рыбой.
Вождем этого племени был умный и отважный Раксо, друг Руля.
     Услышав от вождя Тульки о пришлых калатах, Раксо сказал спокойно:
     - Если калаты будут теснить нас, мы удалимся на озера. Там, на озере,
жить лучше, веселее; там больше людей.
     - А мне бы было тяжело покинуть мои горы... - говорил Руль с печалью.
     Руль  предложил Раксо  отправиться дальше вместе.  Раксо согласился с
радостью.
     На  рассвете следующего дня  племя  Улы  было  готово в  путь.  После
роскошного угощения форелями, караван снова тронулся, в путь.
     У  широкой и  быстрой Длинной реки айматы раскинули новый лагерь;  им
предстояло переправиться на другой берег.
     С  давних пор  в  прибрежных камышах айматы хранили несколько плотов.
Многие  из  плотов уже  никуда не  годились;  многие пришлось основательно
чинить;  на постройку новых и  на починку старых плотов понадобилось целых
три дня.
     Переправившись не  без  страха через  широкую реку,  айматы двинулись
вдоль берега до ручья Канзы и через его долину к Озеру Сомов.


                                 Глава 12

                           ДВА МЕСЯЦА НА ОЗЕРЕ

     На  берегу Озера  Сомов  племя  Тульки встретилось с  родственным ему
племенем озерных айматов. Это слабое и мирное племя питалось исключительно
рыбой.  Обилие  рыбы  позволяло им  делать запасы не  только для  себя  на
длинную зиму,  но  и  для  продажи.  Зимой поселение озерных айматов имело
жалкий вид:  большую часть  года  снег  покрывал всю  местность на  высоту
человеческого роста; из-под него еле виднелись жиденькие хижины айматов, и
только дым,  поднимавшийся из отверстий в снегу, указывал на существование
человеческих жилищ.  На  льду  озера,  на  высоких  сваях,  стояли  особые
постройки для  хранения сушеной рыбы,  а  к  сваям были привязаны челноки,
выдолбленные из толстых кусков дерева.
     Летом все оживало.  И  хоть снежные вершины по прежнему белели вдали,
но  вблизи зеленела роскошная трава  лугов,  а  за  ними  чернел громадный
сосновый бор.  Айматы перебирались тогда в хижины, построенные на сваях, и
все дни проводили на рыбной ловле,  скользя в челноках с легкостью чаек. А
на песчаном берегу блестела как стекло разложенная для просушки рыба.
     Сети для ловли рыбы были сделаны у  них из  лыка и  ремней;  крючки и
гарпуны были роговые,  очень искусно загнутые.  Кроме того, озерные айматы
часто ловили рыбу  с  помощью особых больших корзин,  сплетенных из  дикой
виноградной лозы.  В такие корзины попадались жирные угри,  налимы, раки и
всякая  мелкая  рыба.   Для   лососей,   форелей  и   других  крупных  рыб
употреблялись крючья,  привязанные к лесам,  свитым из кишок животных. Щук
ловили особой петлей,  стараясь зацепить ее под грудные плавники,  а чтобы
петля  легче  опускалась  на  дно,   где  дремали  спокойно  щуки,  к  ней
привязывали камень.  Но  самой заманчивой добычей для  айматов были  сомы,
целыми стаями плавающие у болотистых берегов озера. Сомы зарывались днем в
ил,  и айматам приходилось бить их гарпунами по ночам, когда они выплывали
при свете луны на поверхность воды. И если удавалось убить сома, нередко в
несколько саженей длиною,  племя устраивало праздник,  как  после убийства
медведя.
     Озерные  айматы  обменивали свою  рыбу  горным  племенам на  каменные
топоры, на шкуры оленей, на роговые изделия и разную утварь.
     Дети  тех  и  других постоянно состязались в  ловкости:  дети озерных
племен превосходили горных в плавании и гребле,  а горные -  в стрельбе из
лука, в метании копий и лазании по деревьям.
     Руламан вместе с  другими показывал свою  удаль;  он  убивал из  лука
налету серых и  белых чаек  и  лебедей,  водившихся в  прибрежном камыше в
громадном количестве,  и смеялся над озерными мальчиками,  ловившими птицу
на крючок, словно рыбу.
     Однажды черный ворон Парры отважился полететь над озером;  стая чаек,
возмущенная таким вторжением в  их  водное царство,  окружила его и  стала
бить  крыльями и  клювами;  черные перья ворона закружились над  водой,  и
несчастная птица с  жалобным карканьем поспешила назад на берег.  Руламан,
увидев эту  картину,  рассердился и  стал стрелять поочередно в  каждую из
чаек.  Озерные мальчики смотрели, разинув рты, как одна за другой падали в
воду острокрылые птицы, и дивились чудесному искусству стрельбы.
     Но  кто сразу занял у  озерных айматов выдающееся положение,  так это
Ангеко,  пришедший вместе со своим племенем к зеленым берегам Озера Сомов.
Здесь более, чем на родине, верили в его чародейство. Его хижина, покрытая
красными и черными шкурами оленей,  бросилась в глаза еще издали;  со всех
сторон несли к ней больных,  которые иной раз часами ждали своей очереди у
лечившего их  Ангеко и  лежали у  входа  перед  шестом,  где  сидел филин.
Торжественный бой  барабана и  пение Ангеко заставляли биться в  суеверном
страхе и  благоговении их сердца.  В  благодарность за лечение в  кладовые
Ангеко сыпались обильные приношения свежей и сушеной рыбы.


                                 Глава 13

                              РУЛАМАН И ОБУ

     Еще со времени охоты на буррию было, по-видимому, решено, что Руламан
займет после Руля его место предводителя племени.  Все  были  рады  этому;
только один юноша Обу, который был старше Руламана на четыре года и должен
был,  казалось,  раньше  его  получить  копье,  завидовал  сыну  Руля.  По
правилам, он должен был все-таки подчиняться Руламану, как уже получившему
копье.  Обу было трудно примириться с этим,  и часто он  старался  обидеть
Руламана.
     Только  поздней  осенью  вернулись айматы  в  пещеру  Тулька,  тяжело
нагруженные сушеной рыбой.  Плоды тиса покраснели за  время их отсутствия;
лес по-старому шумел и стонал,  а солнце хотя еще светило и ярко, но грело
мало.
     Однажды молодежь упражнялась перед  входом  в  пещеру  в  стрельбе из
лука.  Мишенью для  юношей  служил старый пень,  которому довольно искусно
была  придана форма  медведя,  сидящего на  земле.  После  стрел  мальчики
перешли к  метанию дротиков;  медведь был  весь утыкан стрелами и  копьями
снизу доверху,  но  никому еще ни разу не удалось попасть в  сердце зверю,
отмеченное черным пятном величиною в ладонь.
     - Руламан!  -  закричал Обу сыну Руля,  сидевшему в  стороне,  у  ног
Парры, - медведь еще жив, а начальник не должен давать промаха...
     Руламан молча принял вызов,  взял лук,  прицелился, и каменное острие
стрелы глубоко вонзилось в черное пятно на пне.
     Мальчики кругом в восторге захлопали в ладоши, но Обу промолчал.
     Началась другая игра.
     Обу  взял  длинную веревку из  виноградной лозы  с  петлей на  конце,
крепко обмотал ее  вокруг одной из  верхних веток тиса,  спустил свободный
конец вниз  почти до  самой земли и  стал на  ней  качаться.  Его  примеру
последовали другие мальчики.  Один за  другим влезали они на ветку тиса и,
ухватившись за конец веревки,  качались в воздухе от нижних ветвей тиса до
скалы и обратно.
     Когда  очередь  дошла  до  Руламана,  ворон,  сидевший безучастно над
головой Парры,  с  громким криком перелетел на  самую  верхнюю ветку дуба,
простиравшуюся над пропастью.
     Обу, увидев это, со смехом сказал Руламану:
     - Ну, маленький начальник, если ты долетишь до ворона и схватишь его,
то я поцелую тебе ноги.
     Руламан не  выдержал,  посмотрел сердито на  насмешника и,  подумав с
минуту, одним громадным прыжком подскочил к веревке, влез при ее помощи на
одну из нижних ветвей тиса и, раскачавшись на веревке, перелетел через всю
площадку к дубу.  Он спокойно,  словно орел,  уселся на его суку над самой
пропастью.
     Дети,  разинув  рты,  смотрели снизу  на  Руламана.  Женщины в  ужасе
бросили работу и  визжали,  простирая к  нему  руки;  одна  Парра радостно
хлопала в ладоши и кричала:
     - Белка!.. Белка!..
     Ворон по  зову  Руламана доверчиво сел  ему  на  плечо,  и  маленький
начальник сильным  размахом веревки вернулся с  ним  назад  и  спустился к
подножию тиса.
     Он подошел к Обу и сказал ему гордо:
     - Ну, целуй мои ноги!
     Сконфуженный Обу  смиренно  поклонился  до  земли  и  готов  был  уже
исполнить унизительный обряд,  как  вдруг  Руламан  схватил его  за  руку,
приподнял и, протянув ему свой лук, сказал:
     - Возьми его от меня, Обу, и в знак дружбы дай мне твой.
     С тех пор Обу не только примирился с Руламаном,  но на всю жизнь стал
его лучшим другом.


                                 Глава 14

                           ОБУ УБИВАЕТ МЕДВЕДЯ

     Руламан знал,  что  заветной мечтой Обу было получить копье;  но  для
этого надо было убить медведя. Руламан обещал помочь ему.
     За  день ходьбы от  Тульки,  на  лесной прогалине у  дикой яблони Обу
увидал раз пестуна с двумя маленькими медвежатами; по их следам он нашел и
берлогу медведицы.
     Поздней осенью,  не говоря никому ни слова, оба друга ушли из пещеры.
К рассвету мальчики достигли прогалины,  где стояла яблоня. Они спрятались
в кустарнике и стали ждать медведицу. День был холодный, и ни один медведь
не  вылезал из  своей  берлоги.  Руламан и  Обу  вышли из  засады и  стали
исследовать свежие следы под яблоней. Земля под ней была сильно утоптана и
усеяна  множеством  мелких  желтых  яблочек,  слегка  надкушенных  недавно
медвежатами; кое-где на стволе дерева висели клочки шерсти: это медвежата,
видимо, терлись о кору.
     Охотники решили отложить охоту на ночь. Стараясь не оставлять следов,
они ушли в  сторону,  убили по дороге несколько диких голубей и,  разложив
огонь, стали их жарить.
     Вдруг они  услышали чьи-то  голоса.  Из-за  деревьев к  ним подходила
девушка с двумя детьми. Увидев чужих, девушка испугалась и готова была уже
бежать. Но Обу остановил ее, ласково спросив:
     - Не ты ли прекрасная Ара из пещеры Налли?
     - Меня  зовут  Арой,   -  покраснев,  ответила  девушка  и  прибавила
застенчиво: - Наргу из пещеры Налли мой прадед.
     Обу с  восторгом смотрел на  нее.  Ара совсем не  походила на  других
айматских девушек:  кожа ее была белее,  чем у  них;  волосы мягкой волной
сбегали по  плечам  на  спину,  поддерживаемые на  голове блестящим медным
обручем; на ней была красная шерстяная юбка из неизвестной ему ткани.
     Руламан тоже с любопытством разглядывал девушку и потом спросил:
     - Откуда у тебя этот блестящий обруч и такое красивое платье?
     - Это мне дал мой дед Наргу,  - ответила Ара. - У него много красивых
вещей в  гроте,  он получает их от калатов,  к  которым посылает на восток
послов.  У него много таких обручей и ожерелий,  и острых копий, и топоров
из  такого же  <солнечного камня>.  Но  дед  не  любит показывать эти вещи
никому, кроме меня.
     Девушка скоро разговорилась. Охотники угостили ее и детей голубями, а
потом все пятеро развеселились и стали плясать.
     К  вечеру Ара  заторопилась домой.  Обу подарил ей  на  прощанье свое
ожерелье из зубов и она ушла, ласково поблагодарив его.
     Наступило самое  удобное время  для  охоты.  Друзья  снова  залегли в
кусты.
     Опустилась темная  ночь.  Кругом было  тихо.  Синеватое сияние месяца
осветило  прогалину  и  на  ней  одинокую  яблоню.   С  замиранием  сердца
вглядывались юноши в  глубину лесной чащи,  ставшей редкой и  прозрачной в
это время поздней осени.
     - Скорее приготовь стрелу! - прошептал Руламан, - они идут.
     Послышался шорох листьев и тяжелые шаги; потом прозвенел резкий крик.
     - Это пестун выдрал за ухо медвежонка за то,  что тот побежал вперед,
- чуть слышно объяснил Обу.
     На  прогалине показались три тени:  одна широкая -  пестуна,  другие,
круглые и мохнатые - медвежата.
     Пестун сначала осмотрел внимательно прогалину,  обойдя ее  по  опушке
леса кругом, потом стал на задние лапы и понюхал воздух. Это был еще очень
молодой медведь, но уже внушительной величины, ростом выше человека.
     Медведь  не  чуял  людей,  так  как  ветер  дул  в  обратную сторону.
Успокоившись,  он направился к яблоне;  медвежата с жадностью бросились на
валявшиеся яблоки  и,  громко  чавкая,  поедали  их.  Наевшись вволю,  они
шаловливо стали  кататься по  земле,  а  пестун  продолжал бродить вокруг.
Вдруг,  почуяв присутствие людей,  он мгновенно поднялся и  потянул в себя
воздух.  В  эту минуту засвистела стрела Обу;  ему по  правилу принадлежал
первый выстрел.
     С отрывистым ревом пестун упал навзничь, перевернулся, дрогнул лапами
и затих, - стрела попала ему в сердце.
     С визгом бросились медвежата к убитому,  зарылись в его густую шерсть
и  выглядывали из  нее  в  смертельном страхе.  Все смолкло.  Вдруг издали
раздался глухой рев.
     Как коршуны бросились охотники на  свою добычу.  Медлить было нельзя.
Берлога медведицы была близко, и страшный зверь мог явиться каждую минуту.
     С быстротой молнии они отрубили пестуну голову, связали ремнем одного
медвежонка,  вырвали из тела пестуна стрелу и пустились бежать домой.  Обу
нес голову медведя, а Руламан медвежонка.
     Пробежав с сотню шагов,  они остановились,  с трудом переводя дух под
слишком тяжелой ношей, и прислушались, но все было тихо.
     Пробежав еще немного,  друзья опять остановились. До них донесся визг
оставшегося медвежонка и  страшный рев  медведицы.  Охотники хорошо знали,
что сейчас она бросится за ними,  но они ни за что на свете не оставили бы
свою добычу.
     Руламан и  Обу  бросились снова бежать,  но  оглянувшись,  увидели за
собой громадную тень медведицы.  Из  предосторожности они  бежали большими
зигзагами, что замедляло бег метавшейся из стороны в сторону медведицы. Но
с  каждой минутой расстояние между нею и ими быстро уменьшалось.  Охотники
бросились к молодой,  стройной ели, достаточно прочной, чтобы выдержать их
тяжесть и натиск зверя,  и настолько тонкой,  что медведице нельзя было на
нее взобраться.  Они наскоро привязали голову пестуна и медвежонка к ветке
ели,  а сами засели среди ее хвои, натянули луки и приготовились встретить
врага.  Медведица,  потеряв у дерева следы охотников,  разом остановилась,
понюхала воздух и, заметив над собой людей, испустила страшный рев ярости.
Ей  жалобно  ответил  привязанный  медвежонок.   Не  обращая  внимания  на
сыпавшиеся сверху стрелы,  медведица изо  всех сил тряхнула ель.  Охотники
едва удержались в  ее ветвях.  Медведица навалилась всей своей тяжестью на
дерево;  ель трещала, гнулась, но не поддавалась. В бессильной злобе зверь
стал грызть и царапать кору, потом, утомившись, опустился на землю, фыркая
и издавая по временам отрывистый рев.
     Стрелы сыпались одна за другой. Медведица или не обращала внимания на
них вовсе, или выдергивала лапой и досадливо бросала на землю.
     Вдруг одна из  стрел угодила ей  прямо в  глаз.  Зверь содрогнулся от
боли и со стоном вырвал стрелу.
     - Один глаз долой, - закричал Обу. - Если бы теперь пробить и другой,
то мы были бы спасены.
     В  это  время  к  медведице подбежал второй медвежонок,  которого она
оставила у  тела пестуна,  и радостно прыгнул на тело матери;  несмотря на
множество ран,  мать  обняла его,  стала  ласкать и  с  жалобным ворчанием
лизала ему  мордочку.  Привязанный медвежонок откликнулся на  эту  ласку и
стал звать мать жалобным визгом.  Медведица,  пошатываясь, подошла опять к
дереву и стала подрывать и грызть его корни. Уже слышался зловещий треск у
самого основания ствола.  А  стрелы у  охотников все  были истрачены.  Они
наскоро сделали себе несколько кольев из сучьев и  приготовились к  новому
нападению.
     Медведица, навалившись всем своим грузным телом, снова качнула ель, и
Руламан, стоящий с колом наготове, свалился на землю.
     - Притворись мертвым!.. - закричал Обу.
     Руламан  затаил  дыхание  и   замер.   Медведица  бросилась  к  нему,
перевернула его несколько раз и понюхала в лицо. Руламан закрыл глаза и не
дрогнул.
     Обу  схватил  похищенного ими  медвежонка  и  швырнул  его  в  кусты.
Медведица оставила  Руламана  и  побежала на  визг  детеныша.  Расчет  Обу
оказался  верен.   Медведица  на  некоторое  время  занялась  медвежонком,
стараясь  развязать ремни,  связывающие его  лапы.  Это  дало  возможность
охотникам взобраться на другое дерево,  собрав предварительно разбросанные
стрелы.
     Облизав и успокоив медвежонка, медведица снова бросилась к охотникам;
новое дерево было  гораздо толще первого,  так  что  ей  удалось влезть на
него;  она  старалась  отыскать  врагов  своим  единственным  глазом.  Обу
спустился к  ней со стороны ее раненого глаза,  прицелился в  здоровый,  и
почти в упор ударил в него колом.  Медведица с яростью замахнулась на него
лапой, но он увернулся, а зверь с ревом скатился вниз.
     Охотники были в восторге:  убежать от слепой медведицы было вовсе уже
не трудно. Но им хотелось принести домой обе медвежьи головы.
     Они  слезли  почти  бесшумно  с  дерева  и  подкрались к  животному с
поднятыми топорами.  Но  медведица почуяла их  приближение и  стала бешено
метаться;  наткнувшись на  дерево головой,  она  в  отчаянии повалилась на
землю.
     Обу  решил задушить зверя.  Из  всех имеющихся у  него и  у  Руламана
ремней он сделал крепкую петлю и канат. Эта работа заняла почти целый час;
обессиленное животное,  казалось, стало глухо к редкому повизгиванию своих
детенышей.
     Перекинув канат через толстый сук дерева, Обу накинул петлю на голову
медведицы;  но она, разом встрепенувшись, успела снять петлю. Обу бросился
с  петлей снова к  зверю,  но  тот  словно ждал  этого,  вскинул лапами и,
обхватив ошеломленного Обу, подмял его под себя.
     Руламан с ужасом смотрел на эту картину, уверенный, что его друга уже
нет в живых.  Он бросился к лесу,  чтобы отыскать тяжелое бревно,  которым
было бы можно разом расшибить голову зверю.
     Вернувшись с пудовой дубиной,  Руламан ахнул. Медведица повалилась на
спину и  громко хрипела,  а на ней без признаков жизни лежал Обу.  Руламан
изо всех сил ударил медведицу бревном и,  не  дав ей опомниться,  нанес ей
ножом  глубокую рану  в  шею.  Кровь  ключом брызнула из  раны;  медведица
вздрогнула и затихла: она была мертва.
     С  криком  отчаяния  бросился  Руламан  к  телу  Обу  и  зарыдал.  Он
попробовал приподнять его и протащить несколько шагов.  Но Обу был слишком
тяжел; Руламан понял, что ему не дотащить его до пещеры.
     Тогда он приготовил в густом кустарнике ложе из мха,  положил на него
друга лицом к  востоку и  накрыл его тело ветками.  Потом он снял с дерева
голову пестуна и положил ее у ног Обу.
     - Неужели Обу умер! - думал в отчаянии Руламан.
     Он  опустился на  колени и  приложил ухо  к  груди  друга:  сердце не
билось.
     Руламан  схватил холодную руку  юноши  и  заплакал,  потом  вскочил и
быстро побежал прочь.
     Но  неужели  оставить добычу?  Руламан  вернулся,  с  трудом  отрезал
огромную голову медведицы,  привязал ее  ремнем к  спине и,  убитый горем,
зашагал по направлению к Тульке.


                                 Глава 15

                       БОГАТЫЙ НАРГУ И ПЕЩЕРА НАЛЛИ