едположим, путч закончился  так,  как  они  хотели?  Вы  -
офицер КГБ. Вас с Собчаком наверняка бы судили.
   - Да ведь я уже не был офицером КГБ. Как только  начался  путч,  я  сразу
решил, с кем я. Я точно знал, что по приказу путчистов никуда не пойду и  на
их стороне никогда не буду.  Да,  прекрасно  понимал,  что  такое  поведение
расценили бы минимум как  служебное  преступление.  Поэтому  20  августа  во
второй раз написал заявление об увольнении из органов.
   - А вдруг ему также не дали бы ход, как вашему первому заявлению?
   -  Я  сразу  предупредил   о   такой   возможности   Собчака:   "Анатолий
Александрович, я писал уже  однажды  рапорт,  он  где-то  "умер".  Сейчас  я
вынужден сделать это повторно". Собчак тут же позвонил Крючкову, а  потом  и
начальнику моего управления. И на следующий день мне  сообщили,  что  рапорт
подписан. Начальник управления у нас был  убежденный  коммунист,  считавший:
все, что делается путчистами, - правильно. Однако он  был  очень  порядочный
человек, к которому я до сих пор отношусь с большим уважением.
   - Вы переживали?
   - Страшно. В самом деле, такая ломка жизни,  с  хрустом.  Ведь  до  этого
момента я не мог оценить всей  глубины  процессов,  происходящих  в  стране.
После возвращения из ГДР мне было ясно, что в России что-то  происходит,  но
только в дни путча все те идеалы, те цели, которые были у меня, когда я  шел
работать в КГБ, рухнули.
   Конечно, это было фантастически трудно пережить, ведь большая часть  моей
жизни прошла в органах. Но выбор был сделан.
 
   ВЛАДИМИР ЧУРОВ:
   Через  несколько  месяцев  после  путча  Дом  политпросвещения,   который
принадлежал коммунистам, был передан городу. И довольно скоро там  заработал
международный  бизнес-центр.  Но  с  коммунистами  поступили  либерально   и
оставили им часть здания: практически целое  крыло  занимали  КПРФ,  РКРП  и
прочие коммунистические организации. На крыше Дома флагшток был.  Коммунисты
решили воспользоваться им по назначению  и  вывесили  красный  флаг.  И  вот
каждый раз, выезжая  из  Смольного,  руководство  города  видело  его.  Флаг
прекрасно был виден из окон  кабинетов  и  Собчака,  и  Путина.  Это  ужасно
раздражало, и Путин решил флаг снять.
   Дает команду - красный флаг  снимают.  Но  на  следующий  день  он  снова
появляется. Путин вновь дает команду - флаг снова снимают. И так борьба  шла
с переменным  успехом.  У  коммунистов  стали  заканчиваться  флаги,  и  они
вывешивали что-то совершенно непотребное, один из  последних  вариантов  был
даже уже не красный, а буровато-коричневый. Это Путина окончательно допекло.
Он  подогнал  кран,  и  под  его  личным  наблюдением  флагшток  был  срезан
автогеном.
 
   - Когда вы вышли из партии?
   - Я не выходил. КПСС прекратила существование, я  взял  партийный  билет,
карточку, положил в стол - там все и лежит.
   - Как Питер пережил 93-й год?
   - Все было почти так же, как в Москве, только не стреляли. Мэрия  к  тому
времени уже сидела в Смольном, депутаты - в Ленсовете.
   - То есть в Питере был практически такой же конфликт,  как  у  Ельцина  с
Верховным Советом?
   - Да. Но важно, что  тогда  уже  не  было,  как  в  91-м,  раскола  среди
правоохранительных органов. Руководство управления ФСБ -  а  возглавлял  его
тогда Виктор Черкесов - с самого начала заявило о своей поддержке мэра.  Оно
провело ряд  мероприятий  по  задержанию  экстремистов,  которые  устраивали
провокации, собирались что-то  взорвать,  дестабилизировать  обстановку.  На
этом все и закончилось.
   "ОН ВЫСОХ В СМЫСЛЕ ДУШИ"
   МАРИНА ЕНТАЛЬЦЕВА,
   секретарь Путина в 1991-1996 годах:
   Первый раз я  увидела  Владимира  Владимировича  из-за  стеклянной  двери
кабинета. Я как раз сидела против нее  и  красила  губы.  Вдруг  вижу  -  по
коридору идет новый руководитель Комитета по внешним связям. Думаю: "Ну все.
Теперь он меня на работу точно не возьмет". Но все обошлось: он сделал  вид,
что ничего не заметил, а я больше никогда не красила губы на рабочем месте.
   Не могу сказать, что он был строгий начальник.  По-настоящему  его  могла
вывести из себя только людская тупость. Именно тупость. Но голоса он никогда
не повышал. Он мог быть строгим и требовательным и не повышая  голоса.  Если
он давал какое-то задание, его не особо волновало, как это сделать, кто  это
сделает, какие могут возникнуть проблемы. Это должно быть сделано - и все.
 
   ВЛАДИМИР ЧУРОВ:
   В 1991 году Собчак решил создать в Ленсовете Комитет по  внешним  связям,
который и возглавил Владимир Путин.
   На тот момент в системе внешней  торговли  города  была  точно  такая  же
ситуация, как и во всей стране:  государственная  монополия,  уполномоченные
государственные  фирмы-монстры  типа   "Ленфинторга"   или   "Ленвнешторга".
Естественно,   при   этом   полное   отсутствие   таможенной,    банковской,
инвестиционной, биржевой и прочих структур.
   Необходимо было срочно создавать условия для сотрудничества с  Западом  в
условиях рыночной экономики.
   Начал комитет с того, что  открыл  в  Санкт-Петербурге  первые  в  стране
представительства западных банков.  При  самом  активном  участии  Путина  в
городе открылись отделения "БМП Дрезднер-банк" и банка "Насьональ де Пари".
   Усилия администрации  города  также  были  сосредоточены  на  привлечении
западных инвесторов. По инициативе Комитета по внешним связям  были  созданы
инвестиционные зоны, которые  и  сейчас  успешно  развиваются,  -  это  зона
"Парнас" и зона в районе Пулковских высот.
   Была разработана оригинальная схема: крупный  инвестор  -  "Кока-кола"  -
осваивает участок  территории,  подводит  на  Пулковские  высоты  инженерные
коммуникации  с  избыточными  возможностями,  заранее  планируя,  что  рядом
появятся еще несколько производств. Так и произошло.
   После  того  как  "Кока-кола"  освоила  этот  участок,  рядом   появились
"Жилетт", потом "Ригли", запустили фармацевтическое производство. Так внутри
города образовалась экономическая зона, объем инвестиций  в  которую  сейчас
существенно превышает полмиллиарда долларов.
   Кроме  того,  при  содействии  комитета  активно  стали   модернизировать
инфраструктуру города, чтобы создать условия для успешного  бизнеса.  Первое
большое  дело,  которое  поддержал   Путин,   -   это   завершение   укладки
оптоволоконного  кабеля  на  Копенгаген.  Этот  суперпроект  начали  еще   в
советское  время,  но  не  справились.  Теперь  попытка  оказалась  удачной.
Обеспечили Петербург  международной  телефонной  связью  на  уровне  мировых
стандартов.
   Наконец возникла проблема кадров: специалистов, знающих язык, было  очень
мало - по инициативе Путина  и  при  поддержке  Собчака  в  ЛГУ  был  создан
факультет международных отношений. В 1994  году  объявили  первый  набор.  А
сейчас выпускники этого факультета уже работают в нашем комитете и в  других
структурах.
 
   - В питерской прессе много говорили и  писали  о  скандале,  связанном  с
поставками продовольствия. В чем там было дело?
   -  Действительно,  в  1992  году,   когда   в   стране   был   фактически
продовольственный кризис, Ленинград испытывал большие проблемы. И тогда наши
бизнесмены предложили следующую  схему:  им  разрешают  продать  за  границу
товары, главным образом сырьевой группы, а они под это  обязуются  поставить
продукты питания. Других вариантов у нас не было. Поэтому Комитет по внешним
связям, который я возглавлял, согласился с этим предложением.
   Получили разрешение председателя правительства, оформили  соответствующее
поручение. Схема начала работать.  Фирмы  вывозили  сырье.  Разумеется,  они
оформляли все необходимые разрешения, лицензии на вывоз. То есть таможня  не
выпустила ничего без соответствующих  сопроводительных  документов,  которые
обычно для этого требуются.
   Тогда много говорили, что якобы какие-то редкоземельные металлы  вывезли.
Ни одного грамма никакого металла вывезено не  было.  То,  что  нуждалось  в
специальном разрешении, таможня не пропустила.
   К сожалению, некоторые фирмы не выполнили главного условия договора -  не
завезли из-за границы продукты или завезли не в полном объеме. Они  нарушили
обязательства перед городом.
   - Была создана депутатская комиссия, возглавляемая Мариной Салье, которая
провела специальное расследование?
   - Да там фактически расследования никакого не было. Да и быть не могло. В
уголовном порядке преследовать было не за что и некого.
   - Тогда откуда взялась вся эта история о коррупции?
   - Я думаю, что этот скандал часть  депутатов  пыталась  использовать  для
воздействия на Собчака, чтобы он меня уволил.
   - За что?
   - За то, что я - бывший кэгэбэшник. Хотя,  я  думаю,  за  этим  стояли  и
другие мотивы. Некоторые депутаты напрямую работали с теми фирмами,  которые
хотели на этих сделках заработать, а им ничего не досталось, вот они и нашли
злого кэгэбэшника, который мешал, и его надо было изгнать. А  на  это  место
хотели поставить своего человека.
   Я считаю, что город, конечно, не сделал всего, что мог. Нужно было теснее
работать с правоохранительными органами  и  палкой  выбивать  из  этих  фирм
обещанное. Но подавать на них в суд было  бессмысленно  -  они  растворялись
немедленно: прекращали  свою  деятельность,  вывозили  товар.  По  существу,
предъявить-то им было нечего. Вспомните то время  -  тогда  сплошь  и  рядом
возникали какие-то конторы, финансовые пирамиды, МММ... Мы просто  этого  не
ожидали.
   Вы поймите, мы же не занимались торговлей. Комитет по внешним связям  сам
ничем не торговал,  ничего  не  покупал,  ничего  не  продавал.  Это  же  не
внешнеторговая организация.
   - А выдача лицензий?
   - Лицензии мы не имели право давать. В том-то все и дело. Лицензии давали
подразделения  министерства  внешнеэкономических  связей.  Это   федеральная
структура, не имевшая никакого отношения к администрации города.
 
   СЕРГЕЙ РОЛДУГИН:
   Володя сильно изменился, когда начал работать в  мэрии.  Мы  стали  редко
видеться. Он очень занят был -  уезжал  из  дома  рано,  приезжал  ночью.  И
конечно, уставал. Даже когда мы шашлыки  жарили  на  даче,  он  ходил  вдоль
забора, о чем-то думал. Он где-то был в другом месте.
   Он с головой ушел в санкт-петербургские дела  и  как-то  высох  в  смысле
души, мне так показалось. Он прагматиком стал.
 
   МАРИНА ЕНТАЛЬЦЕВА:
   У Путиных была собака, кавказская овчарка. Ее звали Малыш. Собака жила на
даче и все время  делала  подкопы  под  забор,  пыталась  выскочить  наружу.
Однажды она все-таки выскочила и попала под машину. Людмила Александровна ее
схватила, повезла в ветеринарную клинику. Оттуда звонит в приемную и  просит
передать мужу, что спасти собаку не удалось.
   Захожу в кабинет к Владимиру Владимировичу и говорю: "Вы знаете...  такая
ситуация... Малыш погиб". Смотрю, а у  него  на  лице  ноль  эмоций.  Я  так
удивилась отсутствию какой-либо реакции, что не удержалась и спросила:  "Вам
что, уже об этом кто-то сказал?" А он спокойно: "Нет, вы первая мне об  этом
говорите". И тут я поняла, что ляпнула что-то не то.
   На самом же деле он очень эмоциональный человек. Но,  когда  надо,  умеет
скрыть свои чувства. Хотя расслабляться тоже умеет.
   "СОПРИКОСНУЛИСЬ С ПРЕКРАСНЫМ,
   ПОРА ОТВАЛИВАТЬ"
   Как-то раз в Гамбурге мы с друзьями пошли на  эротическое  шоу.  Впрочем,
вряд ли его можно было назвать эротическим  -  пожалуй,  покруче.  Но  мы  с
женами  были!  Это  они  начали  уговаривать  меня:  "Ну  давай,  своди  нас
куда-нибудь на что-нибудь такое..." Они первый раз  оказались  за  границей.
"Может, не надо?" - "Надо, надо, мы хотим, мы уже большие!" - "Ну ладно,  вы
сами этого хотели".
   Пришли,  сели  за  столик.  Началось.  Вышли  солисты   афроамериканского
происхождения: негр такой здоровый, метра под два  ростом,  и  негритяночка,
совсем маленькая девочка. И вот они не спеша раздеваются под хорошую музыку,
и началось. Вдруг смотрю, жена моего друга, не отрывая глаз от этой парочки,
поднялась со стула, встала и вдруг - бах! - потеряла сознание. Хорошо, ее  в
последнюю секунду муж поймал, а то ударилась бы головой.
   Привели ее в чувство и повели в туалет - лицо  сполоснуть.  Поднялись  на
второй этаж, идем, а в это время у солистов номер закончился, они  со  сцены
вышли и мимо нее проходят в чем мама родила. Она их  увидела  -  и  опять  -
ба-бах - в обморок!
   Вернулась, села. Я спросил: "Ну, как ты?" Пряча глаза, отвечает: "Видимо,
я съела что-нибудь". - "Я знаю, что ты съела.  Пошли  отсюда".  -  "Нет-нет,
ничего, все нормально, все в порядке,  это  пройдет".  Я  говорю:  "Нет  уж,
пойдем, всего насмотрелись, соприкоснулись с прекрасным, пора отваливать".
   Если что, я там находился в качестве поводыря, знающего немецкий язык.  К
тому же я не первый раз был в Гамбурге  и,  не  поверите,  по  долгу  службы
изучал их злачные места: мы в то время пытались навести  порядок  в  игорном
бизнесе Санкт-Петербурга.
   Тогда я считал, не знаю, правильно или нет,  что  игорный  бизнес  -  это
такая сфера деятельности, в которой должна быть  монополия  государства.  Но
моя  позиция  противоречила  уже   принятому   Закону   об   антимонопольной
деятельности. Тем не менее я попытался сделать так, чтобы государство в лице
города установило жесткий контроль над игорной сферой.
   Для этого мы создали муниципальное предприятие, которое  никакими  казино
не владело, но контролировало 51 процент акций игорных заведений  города.  В
это предприятие  были  делегированы  представители  основных  контролирующих
организаций: ФСБ, налоговой полиции, налоговой инспекции. Расчет был в  том,
что государство, как акционер, будет получать дивиденды с 51 процента акций.
   На самом деле это была ошибка, потому что можно было владеть каким угодно
пакетом акций и при этом ничего не проконтролировать:  ведь  все  деньги  со
столов уходили черным налом.
   Владельцы казино показывали нам только убытки.  То  есть  в  тот  момент,
когда мы подсчитывали прибыль и решали, куда можно будет ее направить  -  на
развитие городского  хозяйства,  на  поддержание  социальной  сферы,  -  они
смеялись над нами и показывали убытки. Это была классическая  ошибка  людей,
которые впервые столкнулись с рынком.
   Позже, особенно во время предвыборной кампании Анатолия  Собчака  в  1996
году, наши политические оппоненты пытались найти какой-то криминал  в  наших
действиях, обвинить нас в коррупции. Мол, мэрия занималась игорным бизнесом.
Смешно было это читать. Все, что мы делали, было абсолютно прозрачно.
   Можно только спорить о том, правильно ли это было с  экономической  точки
зрения. Судя по тому, что схема оказалась неэффективной и с  ее  помощью  не
удалось достичь задуманного, - надо признать, что она была не  продумана  до
конца.
   Но если бы я остался работать в Питере, все равно эти казино додушил  бы.
Я бы их всех заставил работать на нужды общества и делиться с городом своими
прибылями. Эти деньги пошли бы пенсионерам, учителям и врачам.
   "С ОГЛУШИТЕЛЬНЫМ ГРОХОТОМ"
   ВЛАДИМИР ЧУРОВ:
   Неприятный инцидент произошел у нас во время визита  вице-президента  США
Альберта Гора, когда  его  встречали  в  аэропорту.  Сотрудник  генерального
консульства  США  в  Санкт-Петербурге  грубо  повел   себя   с   кем-то   из
руководителей города. Не помню точно, что там случилось,  но,  по-моему,  он
как-то грубо оттолкнул  командующего  округом.  И  после  этого  последовало
официальное заявление Владимира Путина, что мы в администрации города  этого
человека принимать отказываемся.
   Разрешать конфликт приезжал посол Соединенных Штатов Америки в России.  И
через некоторое время отозвали не только этого сотрудника, но и генерального
консула. Путина весь дипломатический корпус очень сильно зауважал.
   Второй такой политический международный скандал  случился  в  Гамбурге  в
марте 1994 года. Президент Эстонии Леннарт Мери, который, кстати, был хорошо
знаком с Путиным и с Собчаком, позволил себе грубые выпады в адрес России  в
публичном выступлении на семинаре  Европейского  союза.  Путин  был  в  зале
вместе с другими российскими дипломатами. После того как  Мери  в  очередной
раз грубо сказал про оккупантов, имея в виду Россию, Путин  не  стерпел.  Он
встал и  демонстративно  вышел  из  зала  после  этих  слов.  Это  выглядело
впечатляюще:  заседали  в  Рыцарском  зале  с  десятиметровыми  потолками  и
мраморным полом, и когда он шел, в полной тишине каждый  его  шаг  отдавался
под сводами эхом. В довершение ко всему огромная кованая дверь  захлопнулась
за ним с оглушительным грохотом. Как Путин сам потом  рассказывал,  он  даже
пытался ее придержать, но не смог.
   Наш МИД потом одобрил этот поступок.
 
   МАРИНА ЕНТАЛЬЦЕВА:
   Меня всегда удивляло, что он совершенно спокойно общается с людьми  очень
высокого уровня, с иностранными делегациями. Обычно же, когда разговариваешь
с большими начальниками, возникает какое-то чувство стеснения, неловкости. А
Владимир Владимирович с любым руководством всегда держался непринужденно.  Я
ему завидовала и думала, как бы мне научиться этому.
   Я даже потом была удивлена, когда его супруга  как-то  сказала  мне,  что
Владимир Владимирович по  натуре  достаточно  стеснительный  человек  и  ему
пришлось очень долго работать над собой,  чтобы  по  крайней  мере  казаться
таким непринужденным в общении с людьми.
   Разговаривать с ним было легко. Хотя на первый взгляд  он  кажется  очень
серьезным, но на самом деле с ним всегда можно было пошутить.  Например,  он
мне как-то говорит: "Позвоните в Москву, конкретно  договоритесь  о  времени
встречи, чтобы потом не сидеть в приемной,  не  терять  черт  знает  сколько
часов". Я ему отвечаю: "Да, точно так же, как у вас в приемной сидят". Он на
меня посмотрел как бы строго, а на самом деле хитро: "Марина!"
   С  его  супругой,  Людмилой  Александровной,  у  нас  тоже  были  хорошие
отношения. Мы с ней общались просто так, как знакомые. Я помню, была у нее в
гостях, сидим на  кухне,  пьем  чай.  Позвонил  Владимир  Владимирович.  Она
говорит: "Мы с Мариной пьем чай".  А  он,  наверное,  задал  ей  вопрос:  "С
какой?" Супруга отвечает: "С какой-какой! С твоей Мариной".
   Мы особенно сблизились, когда Людмила Александровна попала в аварию.
   "БОЛЬНО, И ДИКАЯ УСТАЛОСТЬ"
   В 1994 году я принимал участие в переговорах с  Тедом  Тернером  и  Джейн
Фондой о проведении в Санкт-Петербурге Игр доброй воли. Они приехали к  нам,
и я сопровождал их на всех переговорах. График был очень жесткий.
   Вдруг звонок из моей приемной. Секретарь сообщила мне, что Людмила попала
в аварию. Я спрашиваю: "Серьезное что-то?" - "Нет, вроде ничего  серьезного.
Но на всякий случай "скорая" в  больницу  повезла".  Сказал:  "Я  постараюсь
вырваться с переговоров и туда подъеду".
   Когда  приехал,  поговорил  с  главврачом,  и  он   меня   заверил:   "Не
переживайте, ничего опасного нет.  Сейчас  мы  шину  наложим,  и  все  будет
нормально". Я переспросил: "Это точно?" - Абсолютно". - И я уехал.
 
   ЛЮДМИЛА ПУТИНА:
   Я ехала на наших "Жигулях", как положено,  на  зеленый  свет.  На  заднем
сиденье спала Катя. И  вдруг  в  боковую  стойку  на  скорости  примерно  80
километров в час врезается легковая машина. Я ее не видела  даже.  Ехала  на
зеленый и направо даже не смотрела. Да я бы этот автомобиль и не  разглядела
- он выскочил на красный из-за стоящей у светофора машины.
   Счастье, что он въехал в эту стойку. Если бы он врезался в переднюю или в
заднюю дверь, то кто-то из нас наверняка бы погиб.
   На полчаса я потеряла сознание, потом очнулась, хотела ехать  дальше,  но
поняла, что не могу. Было немного больно и дикая усталость. Когда в "скорую"
укладывали и сделали укол снотворного, я помню, что подумала: "Господи,  вот
отосплюсь-то!" До этого я несколько недель не могла выспаться.
   Первая мысль была, конечно, о дочке. Я сразу спросила: "Что с ребенком? У
мен