- Ну и местечко!
     -  Всего лишь  частица пестрого узора природы, любимая. - Харбен  допил
кофе, насладился его теплом и отложил банку. - Пойду  поставлю камеры, чтобы
случайно ничего не прозевать.
     - А я останусь здесь и набросаю заметки для статьи. - Сэнди выдавила из
себя улыбку. - Мне бы тоже не мешало заработать.
     Харбен кивнул.
     -  Никуда не отлучайся. Чем меньше мы будем оставлять следов и запахов,
тем лучше.
     Он вынул  из рюкзака  четыре  автоматические камеры, забросил за  плечо
винтовку  и  направился  к  формациям.  Облака  спустились  так  низко,  что
закрывали верхушки  деревьев, но  у  поверхности воздух  был  прозрачен  как
стекло. Харбен не  отрывал взгляда  от безобразных на вид камней. Интересно,
чувствуют ли  эти  затаившиеся под землей  удивительные создания вибрацию от
его шагов, не предвкушают  ли они приближающуюся  к ловушке добычу? "Тебе не
повезло, камнесьминог, - подумал он. - Не я тебя буду кормить, а ты меня".
     На противоположных сторонах интересующего его участка как  нельзя более
кстати росло по дереву, и Харбен, проверив зону обзора, укрепил камеры на их
стволах. Третью камеру он установил севернее, на вершине небольшой скалы, на
которую  легко  можно  было  подняться  с  внешней  стороны.  С  юга  удачно
располагались два крупных валуна. Он выбрал тот, что поближе  к глубокому на
вид озерцу, -  вдруг квазиантилопы  подойдут к воде, тем самым  предоставляя
ему  лишний  материал. Голографическая система давала неограниченную глубину
фокуса и очень широкий угол съемки. Следовательно, панораму, общие и крупные
планы  можно  было  монтировать позже,  произвольно,  в  процессе подготовки
фильма.  Харбен  прислонился  к  валуну  и  разглаживал  основание  присоски
штатива, когда почувствовал, что рядом стоит Сэнди.
     - Чего  тебе  надо?  -  не скрывая  раздражения, спросил  он. Ответа не
последовало. Харбен  повернулся, чтобы  отчитать Сэнди  за отлучку, но рядом
никого не было.  Все  его чувства  внезапно  обострились:  насыщенный влагой
воздух  стал   холоднее,   журчание  ручейков   -  громче.  Ремень  винтовки
соскользнул  с  плеча,  тяжесть  оружия переместилась в  руку,  одновременно
Харбен внимательно осматривал  местность - спрятаться негде.  Так  он  стоял
начеку  целую  минуту,  но  вокруг  ничего  не  двигалось,   кроме  медленно
колышущихся, ползущих вниз щупалец тумана.
     Наконец напряжение понемногу  спало,  и  он закончил установку  камеры.
Проверив дистанционное управление,  Харбен задумчиво  побрел  к палатке. То,
что с  ним  произошло, вполне объяснялось  расшалившимися  нервами - в конце
концов пребывание на  чужой планете кого  угодно может  вывести из себя.  Но
допустимо   и   другое:   присутствие   в  атмосфере   веществ,   вызывающих
галлюцинации.
     Взятые  при официальном  обследовании  пробы  воздуха показали  обычную
смесь газов,  но это не исключало  местных или временных  отклонений. Харбен
решил  несколько часов последить за своими ощущениями, прежде чем рассказать
о них Сэнди.
     Как  только он пришел, Сэнди включила автотермический  лоток, и впервые
на Хассане-IV они поели по-настоящему. Время от времени Харбен посматривал в
бинокль на открывающийся с севера проход и пытался определить, нормально  ли
он воспринимает  окружающее.  Казалось, все было в порядке, но  порой, когда
Харбен,  расхаживая  по лагерю,  невольно  ослаблял самоконтроль,  наплывало
ощущение, что за ним наблюдают. Это чувство было столь смутным и неуловимым,
что Харбен  приписывал его своей  нервозности  и вскоре перестал обращать на
него внимание. Работающую с диктофоном Сэнди ничто не беспокоило.
     Ближе к  вечеру Харбен,  заметил движение  в серых скалах  и,  пыхтя от
волнения,  изготовил свою камеру. Через несколько минут в  проходе появилось
два  смахивающих  на  антилоп  животных,  грациозно  выбирающих  путь  среди
нагромождения камней. Одно  из них было самкой,  и даже на таком  расстоянии
было видно, что она скоро родит.
     Харбен  снимал  их   приближение   из   укрытия.   Когда  квазиантилопы
поравнялись с ним, стало  ясно: то, что он принимал за хвост самки, на самом
деле - пара длинных  тонких  ножек рождающегося детеныша. Животные подошли к
ровной местности,  где  затаились  петраформы, и  сердце Харбена возбужденно
заколотилось. Он нажал кнопку на пульте дистанционного управления, привел  в
действие четыре автоматические камеры и приник к видоискателю, наблюдая, как
квазиантилопы достигли смертоносных округлых формаций.
     Словно ведомые могучим  инстинктом, животные миновали коварную зону, на
метр  оставив  в стороне ловушку,  и побежали  на  юг по  безопасному плато.
Харбен выключил  камеры и подумал мимоходом, разделяют  ли его разочарование
три затаившихся под землей хищника. Он повернулся к Сэнди, которая наблюдала
за происходящим в бинокль.
     - Плохо. Хотя вряд ли стоило ожидать успеха с первого раза.
     Сэнди бросила на него серьезный взгляд.
     - Бернард, самка рожала?
     - Практически да.
     - Но это ужасно! Почему они не останавливаются для отдыха?
     Ее участие вызвало у Харбена улыбку и в то же время напомнило, как мало
Сэнди знает о повадках диких животных.
     -  Быстрые  ноги  -  единственный  козырь квазиантилоп.  Они  постоянно
находятся в  движении,  особенно если  чувствуют  опасность.  У  родившегося
детеныша будет от силы пять минут, чтобы научиться ходить, - и снова в путь.
     Сэнди перевела взгляд и поежилась.
     - Мне здесь не нравится.
     - То же происходит на всех планетах земного типа.  Да и в  Африке можно
увидеть аналогичную картину.
     - Все равно, я рада, что она спаслась. Если бы чудовища поймали...
     Это было не  самое лучшее  время для спора, но Харбен решил,  что нужно
помочь  Сэнди  увидеть  вещи  в правильном  свете,  прежде  чем  она  станет
свидетелем удачной охоты.
     - У природы нет  никаких чудовищ,  - сказал  он.  - Нет ни  плохих,  ни
хороших.  Каждое создание  вправе добывать себе пищу, и  не имеет  значения,
малиновка это или камнесьминог.
     Сэнди сжала губы и покачала головой.
     - Нельзя сравнивать малиновку с одной из этих... тварей.
     - Питаться нужно всем.
     - Но малиновка лишь...
     - Не с точки зрения червяка.
     - Мне холодно, - отвернувшись, произнесла Сэнди.
     Внезапно она показалась  ему такой  маленькой и беззащитной, что Харбен
почувствовал угрызения  совести от того,  что согласился  взять ее  в  столь
чуждый ей мир.
     Остаток  дня прошел без  происшествий. Когда стало  смеркаться,  Харбен
уложил вокруг палатки  сторожевой провод. Сэнди почти  сразу забралась в  их
искусственную  пещерку, а он еще с час сидел снаружи, глядя в кромешную тьму
и прислушиваясь к сложному многоголосью перешептывающихся ручейков. Один раз
у  него возникло ощущение,  что за ним  наблюдают, но  ни одна из светящихся
зеленых  стрелочек на пульте  сторожевой системы  даже  не шелохнулась, и он
отнес это чувство на счет разгулявшихся нервов.
     Харбен  улегся,  и  Сэнди  прижалась  к  нему  всем  телом.  Физическая
близость,  которая  утром  им  обоим   казалась  желанной,  помогла  бы  ему
успокоиться и заснуть,  однако Харбен, чуткий к настроению Сэнди, сдержался.
Он  бесконечно   долго  лежал  с  открытыми   глазами,  нетерпеливо   ожидая
наступления утра.

     Дневной  свет,  аромат  горячей  пищи  и  кофе,  обычная  хозяйственная
суета-все это оживило Сэнди, и Харбену тоже  стало легче. Он много двигался,
разминая затекшее  тело, и больше  чем нужно распространялся об их планах на
следующие несколько  лет. Сэнди если  и догадывалась о том, что  он пытается
таким путем повлиять на ее отношение к  работе в целом и к этой экспедиции в
частности, то недовольства не проявила. Она даже пошутила, что  собирается в
своей статье для журнала путешествий описать Хассан-IV как роскошный курорт.
     Харбена больше всего беспокоила облачность, которая за  ночь спустилась
до самой  земли.  Во время завтрака  он  внимательно  наблюдал за  ней  и  с
облегчением убедился,  что  прослойка чистого  воздуха под лучами невидимого
солнца постепенно  расширяется,  открывая верхушки деревьев.  Ему  казалось,
будто  он находится  на дне стакана с газированной  водой,  которая медленно
проясняется  снизу  вверх.  Когда  на  севере  стали прорисовываться  склоны
холмов,  Харбен поднес к глазам  бинокль  и сразу  увидел  среди скал  стадо
квазиантилоп.
     - По-моему, начинается,  - сказал он, продевая руку в ремешок камеры. -
Тебе, пожалуй, лучше оставаться здесь.
     Харбен  пригнулся  и побежал к  холмику,  укрывшись  за которым  он мог
наблюдать за равниной и живыми  окружностями. Взгляд на пульт дистанционного
управления сказал  ему, что автоматические  камеры готовы к работе, и, чтобы
не забыть  потом в  горячке, Харбен включил их заранее. Он почувствовал, как
сзади подошла Сэнди, но был слишком занят, снимая общий план приближающегося
стада.  Из  прохода  выходили  квазиантилопы,  и  вожаки  вели  их  прямо  к
поджидающим округлым формациям.
     В увеличивающий  изображение  видоискатель  Харбен наблюдал, как  стадо
голов в двадцать начало пересекать опасную зону. И вновь, словно оберегаемые
неким  инстинктом,  животные  обходили  каменные  окружности.  Он  уже  стал
опасаться, что ни  одно  из  них не  совершит  гибельной  ошибки,  как вдруг
крупный самец, за которым следовала  беременная самка,  вступил в  ближайшее
полукольцо.  У Харбена пересохло во  рту,  когда  животное, не подозревая об
опасности,  переступило через углубление,  обозначающее  восьмую  конечность
камнесьминога.  Оно пересекло полукольцо камней, которые не были камнями, и,
двигаясь с  величавым  безразличием,  благополучно  вышло с  противоположной
стороны.
     Харбена  охватило  разочарование.  "Неужели камнесьминог мертв?  Может,
надо искать другое место?"
     Он снова застыл, когда  увидел,  как по следам самца  в кольцо вступила
самка. Внезапно  у входа что-то  забурлило.  Тонкий черный  язык  взметнулся
кверху и с отчетливым щелчком обвился вокруг ножек полуродившегося детеныша.
Самка испустила отчаянный крик и замерла.
     "Я буду богат!" -  возликовал Харбен, вскакивая на ноги, чтобы изменить
угол съемки.
     Крик  боли  и  страха  вспугнул  стадо, и все,  за  исключением  самца,
помчались  к югу.  Стих  топот  копыт,  и наступила тишина, прерываемая лишь
жалобным блеяньем и  фырканьем попавшей в западню самки. Самец с безопасного
расстояния  беспомощно  взирал  на нее.  По мере того как камнесьминог тянул
сильнее,  грозя  вытащить  детеныша  из  утробы,  самка,  переставляя  ноги,
понемногу  пятилась  назад.  Она, конечно, могла  спастись,  но  материнский
инстинкт не позволял ей жертвовать потомством. Харбен не спускал с нее глаз,
стремясь  запечатлеть все  перипетии  поединка. Положение  самки  ухудшалось
прямо  на глазах - гигантскими змеями зашевелились  другие семь  конечностей
камнесьминога. Ожившие  "валуны" взрыхляли  влажную почву, оцепляя пойманное
животное.
     - Бернард!  -  издалека донесся крик Сэнди, и вскоре стало слышно,  как
она  бежит.  Подсознательно  Харбен  удивился.  - он был  уверен,  что Сэнди
находится рядом, - но внимание его приковывала разыгрывающаяся на его глазах
драма.
     - Бернард! - тяжело дыша проговорила Сэнди. - Ты должен что-то сделать!
     - Я все делаю, - отозвался он. - Я ничего не упускаю.
     Почувствовав   себя   в   кольце   выходящих   из   земли   конечностей
камнесьминога, самка судорожно рванулась, и на  свет появились  две  ножки и
голова детеныша. Сэнди глухо всхлипнула и шагнула вперед. Краем глаза Харбен
уловил поблескивание  винтовки в ее руках.  Он на секунду рискнул оторваться
от видоискателя и вырвал у нее оружие.
     - Ты должен помочь ей, Бернард! - Сэнди в отчаянии замолотила кулачками
по его плечу. - Я никогда не прощу тебе, если ты ей не поможешь!
     -  Это  лишено  смысла.  -  Он  отвел  ее  руки,  про себя  думая,  что
подрагивание  камеры можно будет  убрать  при  обработке фильма.  -  Так  уж
устроено самой природой. Камнесьминог должен позаботиться о себе. То, что ты
видишь, происходило  миллионы раз  до нас  и  будет происходить  столько же,
когда нас здесь не будет.
     - Все равно! - взмолилась Сэнди. - Хотя бы сейчас...
     - Боже мой, Сэнди, гляди! - вскричал Харбен.
     Через  видоискатель  было   видно,  как  под   ногами  у  самки   стала
разверзаться  земля.  Камнесьминог  приготовился к приему пищи. Когда  почва
задрожала  и  поползла, смелость  покинула самку,  и она  рванулась  вперед.
Детеныш выпал и в момент  рождения  исчез в  разинутой пасти. Освободившаяся
квазиантилопа  легко   перемахнула  через  тянувшиеся   к   ней   конечности
камнесьминога, помчалась к самцу, и вскоре они оба исчезли из виду.
     - Я должен это заснять!
     Не  обращая внимания на всхлипывания Сэнди, Харбен побежал  мимо дерева
на равнину, чтобы снять зев хищника. Сэнди  держалась рядом, пытаясь вырвать
оружие из его левой руки.
     Харбен на ходу оттолкнул ее, но что-то с кошмарной силой вдруг обвилось
вокруг его запястья и едва  не  вывернуло  руку  из сустава.  Сэнди  вновь с
отчаянием выкрикнула его имя.  Харбен  яростно повернулся  и увидел, что его
схватил и приковал к земле тонкий черный шнур. Не веря  своим глазам, Харбен
подергал за  него,  и  тут же  вокруг лодыжек  захлестнулся  другой шнур. За
секунду тело Харбена  оплели жадные  щупальца. Он кинул затравленный  взгляд
через плечо и увидел, как  Сэнди  опускается  на колени,  опутанная такой же
сетью щупальцев.
     - Винтовка!  - ее голос сорвался на визг. - Сожги их!  Будто поняв  эти
слова, новые путы обвили  оружие и вырвали его из рук. Харбен едва сознавал,
что происходит, потому  что  все  пространство вокруг трех каменных формаций
ожило  змеящимися  щупальцами,  колышущимися,  словно  трава  на  ветру.  И,
довершая ужасную картину, стали изменять форму, стягиваться внутрь деревца и
булыжники,  образующие  внешнее  кольцо.  Даже  поверхность  темного  озерца
сгорбилась студенистой псевдоножкой.
     Когда земля под ногами поползла и  стала разъезжаться, Харбен наконец-с
опозданием!  -  понял:  весь  участок  был  огромным,  сложноорганизованным,
голодным хищником.
     Поблескивающие  шнуры  затянулись  туже.   Харбен  упал  на   колени  и
почувствовал, как его засасывает в  образующийся провал. Сэнди уже  почти не
было  видно  за  клубком  черных нитей. Странное траурное  гудение наполнило
воздух.
     В последний раз изливая  страх  и отчаяние,  Харбен  запрокинул голову,
взглянул  вверх, и  предсмертный  крик замер в  его груди: что-то...  что-то
невероятное двигалось в облаках.
     То   была    человекоподобная    фигура,   неестественно   высокая,   с
расплывчатыми,  колышущимися очертаниями.  Окутанная  переливающимся светом,
она держала странные сверкающие предметы.  Бело-голубая молния ударила вниз,
и Харбен скорее  почувствовал,  чем услышал, крик,  пронзивший все  существо
исполинского организма под ногами. Внезапно густая сеть черных нитей исчезла
в скрытых порах, и он оказался на свободе.
     Харбен поднялся на  ноги, схватил  Сэнди за руку,  и  они,  спотыкаясь,
устремились к твердой  безопасной почве  за кругом булыжников  и деревьев. У
причудливо изогнутого,  но  сейчас  застывшего  дерева  Харбен  оглянулся  и
мельком увидел а вихрящихся облаках  пульсирующую  радужную  фигуру.  И хоть
глаз не было видно, Харбен чувствовал, что существо смотрит прямо на него, в
него, сквозь него.
     ЗНАЙ, ЧТО ТЫ НЕ ПРАВ, МОЙ ДРУГ.  Открылась заслонка в горнило разума, и
огонь опалил мозг Харбена.  Я ТОЖЕ НАБЛЮДАТЕЛЬ, НО БЕСКОНЕЧНО ОПЫТНЕЕ  ТЕБЯ.
ЭНТРОПИЯ  ДИКТУЕТ:  ВСЕ  ЖИВОЕ  ДОЛЖНО  УМЕРЕТЬ. НО  ЖИЗНЬ  ПРОТИВОДЕЙСТВУЕТ
ЭНТРОПИИ - КАК В ЦЕЛОМ, ТАК И В ЧАСТНОСТИ. УТРАТИТЬ СПОСОБНОСТЬ ПЕРЕЖИВАТЬ -
ЗНАЧИТ ОТМЕЖЕВАТЬСЯ ОТ САМОЙ ЖИЗНИ...
     Затем пространство сместилось, и фигура исчезла.

     Когда  Харбен стал собирать вещи,  местность, где они едва  не погибли,
выглядела уже  совсем как  прежде.  Деревья,  булыжники и  озерцо  ничем  не
отличались от естественного ландшафта, а в центре  равнины мирно застыли три
кольца  камней. Моросящий дождь постепенно стирал с  верхнего слоя почвы все
следы недавней трагедии.
     Сэнди приняла успокоительные средства  и больше не  дрожала, но лицо ее
было бледным и хмурым, когда она смотрела на обманчиво мирную равнину.
     - Ты думаешь, это единый организм?
     - Вряд ли, - ответил Харбен, открыв выпускной клапан  палатки. - На мой
взгляд, эти три в центре находятся в симбиозе с большим хищником.
     - Не понимаю, почему они пропустили стадо и набросились на нас.
     - Я тоже - пока. Может быть, потому, что они изголодались по минералам,
а  на нас столько  металла. Смотри, во что превратился  в считанные  секунды
материал  наших  костюмов. -  Палатка  упала на землю, и Харбен поднялся  на
ноги. - Сумеешь сложить?
     Сэнди кивнула, остановив встревоженный взгляд на его лице.
     - Куда ты идешь?
     - За автоматическими камерами.
     - Но...
     - Не волнуйся, Сэнди. За пределами окружности я в полной безопасности.
     Она подошла и взяла его за руку.
     - Собираешься забрать пленки, Бернард?
     - Ты еще не пришла  в  себя, малышка, -  Харбен недоверчиво рассмеялся,
убирая  руку.  - Да  им цены  нет,  особенно  если там запечатлен наш гость.
Конечно, я заберу их.
     - Но... разве ты не помнишь, что он сказал?
     -  Я не уверен, что он  вообще что-то  говорил, да и в любом  случае не
вижу в его словах особого смысла.
     - Он сказал, что нам всем придется умереть - но не на потребу публике.
     - Повторяю, не вижу смысла.
     - Очень просто, Бернард. - Ее глаза  были затуманены лекарствами, и все
же в них  светилась  решимость.  - Направляя  камеру на  любое  существо, ты
выделяешь его из прочих. Ты привлекаешь к нему симпатии миллионов  зрителей,
и если наша симпатия не стоит ни гроша... то чего стоим мы?
     - Никогда себя не оценивал.
     - Он тоже снимал, но не позволил нам погибнуть.
     - Сэнди, это лишь...  - Харбен  пошел было прочь, но увидел,  что Сэнди
плачет. - Послушай, - сказал он. - Детеныш погиб, и тут ничего не поделаешь.
Причем заметь, ОН не убил хищника. Зверюга уже опомнилась и будет продолжать
питаться единственным доступным ей способом. Между прочим, можно представить
себе, какая судьба постигла группу "Визекса".
     - Как жаль, что ты не мог снять и это.
     - Ты успокоишься, когда мы улетим, - сказал Харбен.
     Он повернулся и пошел за упавшими камерами, внимательно следя, чтобы не
переступить пределов опасного круга. Последняя реплика Сэнди задела Харбена,
но вскоре его мысли заняли планы на  будущее. Не говоря уже о  быстротечной,
но  сенсационной встрече  с  могущественным  естествоиспытателем,  Хассан-IV
оказался  настоящей сокровищницей. Черпать из нее можно  не один год. Так же
ясно, что  Сэнди не  желает и  думать  об этом,  и, следовательно,  перед их
брачным соглашением возникали серьезные трудности.
     Позже, уже на подходе к радиомаяку, Харбен внезапно  понял, что решение
принято. К своему удивлению, он испытывал неловкость - тяжелый разговор в то
время, когда  Сэнди так глубоко потрясена... Но он вступал в решающую стадию
своей карьеры, и настала пора учиться твердости.
     -  Сэнди,  -  тихо произнес  Харбен,  беря ее под  локоть, -  тщательно
обдумав...
     Она отвела его руку, не поворачивая головы.
     - Хорошо, Бернард. Я тоже не хочу оставаться твоей женой.
     Харбен на секунду  опешил. Глядя на  ее удаляющуюся спину, он испытывал
странное чувство, в котором смешались удивление и облегчение. Затем поправил
сумку с камерами и зашагал по влажной серой глине.


   Боб Шоу.
   Обратная связь


     Перевод В.Баканова
      Файл    с     книжной     полки     Несененко    Алексея
http://www.geocities.com/SoHo/Exhibit/4256/