которых  можно
видеть во многих наших музеях?
     Увы, Джоэнис никогда не распространялся на темы культуры.  Зато  в  его
рассказах освещались вопросы куда более важные для того тревожного времени.
     Закончив чтение документов, которое длилось три дня и три ночи, Джоэнис
встал и покинул серую стальную Секретную Комнату и ее стражей с  завязанными
глазами. Теперь он был хорошо осведомлен о состоянии дел не только  в  своей
стране, но и за ее пределами. С трепетной надеждой и  ужасным  предчувствием
вскрыл он конверт с приказом.
     Приказ предписывал Джоэнису прибыть  за  распоряжениями  в  Октагон,  в
комнату 18891, этаж 12, уровень 6, крыло 63, подсекция АДжБ-2. К приказу был
приложен план здания,  чтобы  Джоэнис  не  заблудился  внутри  колоссального
строения. А дальше... дальше все просто: когда Джоэнис доберется до  комнаты
18891,  высокопоставленный  октагонский  чиновник,  известный   только   под
инициалом - мистер М., даст ему последние наставления и организует его отлет
на специальном реактивном самолете.
     Сердце Джоэниса  переполнилось  радостью,  когда  он  прочитал  приказ:
наконец-то ему выпал шанс принять участие в великих  делах.  Он  помчался  в
Октагон, чтобы получить последние инструкции  и  пуститься  в  путь.  Однако
задача, стоявшая перед ним, была не из тех, что решаются с налету и в лоб.


ПРИКЛЮЧЕНИЯ В ОКТАГОНЕ
                       (Рассказано Маубинги с Таити)

     Сгорая от нетерпения, Джоэнис влетел в Октагон и на  минуту  застыл  от
изумления. Он даже не представлял, что на  свете  может  существовать  такое
великолепие. Наконец Джоэнис пришел в себя и устремился вперед по коридорам,
вверх по лестницам, вниз по лестницам, по обходным галереям, по вестибюлям и
снова по коридорам.
     Когда воодушевление несколько улеглось, он наконец сообразил,  что  его
план, мягко говоря, неточен, поскольку указания на нем не носили даже следов
привязки к тому, что он видел вокруг. Казалось, что это план совсем  другого
здания. Джоэнис был теперь в самом центре Октагона. Он понятия не имел,  что
ждет его впереди, и сильно сомневался в своей  способности  вернуться  назад
тем путем, по которому уже прошел. Поэтому Джоэнис засунул план в  карман  и
решил спросить совета у первого встречного.
     Вскоре он  нагнал  шедшего  по  коридору  мужчину  в  форме  полковника
Картографической    Службы.    Он    производил     впечатление     человека
доброжелательного и исполненного достоинства.
     Джоэнис остановил полковника, объяснив, что он заблудился,  и  что  его
план, похоже, никуда не годится.
     Полковник взглянул на план Джоэниса и заявил:
     - О, что  вы,  он  в  полном  порядке.  Это  схема  Октагона  из  серии
А433-321Б, которую моя служба пустила в обращение только на прошлой неделе.
     - Но в ней невозможно разобраться, - сказал Джоэнис.
     - Совершенно верно, черт побери! - гордо ответствовал полковник.  -  Вы
хоть представляете себе, какое важное значение имеет это здание?  Знаете  ли
вы, что здесь размещаются все высшие  государственные  организации,  включая
самые секретные?
     - Я понимаю, - пытался возразить Джоэнис.- Но...
     - Тогда вы можете оценить и то положение, в котором мы  окажемся,  если
наши враги разберутся в структуре  здания  и  размещения  его  кабинетов,  -
продолжил полковник. - В  наши  коридоры  просочатся  шпионы.  Переодетые  в
солдат и конгрессменов, они получат доступ к важнейшей  информации.  Никакие
меры безопасности  не  помогут  изолировать  шпиона,  вооруженного  подобной
информацией. И тогда нам конец, дорогой сэр. А план, который  вы  держите  в
руках, и который собьет с толку любого  шпиона,  -  это  одна  из  важнейших
гарантий сохранности наших секретов.
     - Думаю, что так оно и есть, - вежливо согласился Джоэнис.
     Полковник картографии любовно погладил лист бумаги  с  изображенным  на
нем планом и сказал:
     - Вы даже не представляете себе, насколько трудно составить такой план.
     - Да что вы?! - изумился Джоэнис. - Я-то думал, что это  очень  просто:
достаточно нарисовать план воображаемой территории.
     - Непрофессионалы всегда так думают. Только наш брат  картограф  -  или
шпион! - способен должным  образом  оценить  наши  проблемы.  Создать  план,
который  ничего  не  раскрывает  и  в  то   же   время   вызывает   ощущение
правдоподобия, - это, дружище, требует высочайшего искусства!
     - Не сомневаюсь, - сказал Джоэнис. - Но зачем вам  вообще  понадобилось
создавать фальшивый план?
     -  В  целях  безопасности,  -   ответил   полковник.   Это   объяснение
окончательно завело Джоэниса в тупик, и некоторое время  они  с  полковником
стояли в полном молчании. Наконец Джоэнис вымолвил:
     - И часто вы вылавливаете шпионов в Октагоне?
     - До настоящего времени, - сказал полковник, - ни один  шпион  не  смог
совладать с нашими наружными мерами безопасности и проникнуть внутрь здания.
     Должно быть, полковник уловил  тень  разочарования  на  лице  Джоэниса,
потому что он быстро добавил:
     - Поверьте, шпионы еженедельно попадаются в сети нашей наружной охраны.
     - Я не заметил вообще никакой охраны, - сказал Джоэнис.
     - Конечно, не заметили. С одной  стороны,  вы  -  не  шпион.  С  другой
стороны, служба безопасности хорошо знает свое дело и не обнаруживает своего
присутствия. Она действует только по необходимости. По  крайней  мере,  ныне
дела обстоят именно так. Но, предвидя, что в будущем появятся более коварные
шпионы, мы в Картографии заготовили фальшивые планы.
     Джоэнис кивнул. Теперь ему не терпелось  заняться  своими  собственными
делами, но он не очень-то понимал, куда направить стопы.  Решив  действовать
окольным путем, он спросил полковника;
     - Вы убеждены, что я не шпион?
     - Любой человек в каком-то смысле  шпион,  -  сказал  полковник.  -  Но
поскольку вы вкладываете  в  это  слово  конкретный  смысл,  отвечу:  да,  я
убежден, что вы не шпион.
     - Тогда сообщаю вам, что я нахожусь  здесь  в  соответствии  с  особыми
инструкциями и обязан явиться в определенный кабинет.
     - Могу я взглянуть на эти ваши инструкции? - попросил полковник.
     Джоэнис передал ему бумагу. Полковник изучил документы и вернул их.
     - На вид - в полном порядке, - сказал  он.  -  Вам  следует  немедленно
явиться в указанный кабинет.
     - Тут-то и зарыта собака, - сказал  Джоэнис.  -  По  правде  говоря,  я
заблудился. Я пытался воспользоваться одним из ваших блистательных фальшивых
планов и, вполне естественно, так никуда и не пришел.  Поскольку  вы  теперь
знаете, что я не шпион, и видите, что нахожусь здесь по служебному  вопросу,
я был бы в высшей степени признателен, если  бы  вы  оказали  мне  посильную
помощь.
     Джоэнис сформулировал свою просьбу в осторожных и окольных  выражениях,
полагая, что это более соответствует строю мыслей полковника.  Но  полковник
отвел глаза, на его лице отразилось сильнейшее замешательство.
     - Боюсь, что не смогу вам помочь. Я не имею ни малейшего  понятия,  где
расположен  тот  самый  кабинет,  и  даже  не  могу  посоветовать,  в  каком
направлении вам надлежит двигаться.
     - Не может быть! - вскричал Джоэнис. - Вы ведь  картограф!  И  хотя  вы
чертите в основном фальшивые планы, я уверен, что вы создаете  и  подлинные,
поскольку это заложено в самой природе вашей профессии.
     - Все, что вы говорите, совершенно правильно,  -  сказал  полковник.  -
Ничто не может удержать настоящего картографа от создания истинных  карт.  Я
стал бы заниматься этим, даже если бы мне строго-настрого запретили.  Но,  к
счастью, никто ничего подобного не запрещал. Более того, я получил  на  этот
счет точный приказ.
     - От кого? - спросил Джоэнис.
     - От высшего начальства в этом здании, - ответил полковник. -  Те,  кто
возглавляют службу безопасности, пользуются подлинными планами, чтобы  легче
было дислоцировать и размещать вверенные им силы. Но, разумеется,  подлинные
планы служат им только для удобства  -  это  всего  лишь  клочок  бумаги,  с
которым сверяются столь же небрежно, сколь небрежно мы поглядываем на  часы:
сколько там натикало - полчетвертого или без двадцати  четыре.  Если  нужно,
они могут обходиться вовсе без планов, полностью  полагаясь  на  собственные
знания и власть.
     - Если вы чертите для них настоящие  планы,  -  сказал  Джоэнис,  -  то
наверняка можете подсказать мне, в какую сторону надобно двигаться.
     - Нет, не могу, - возразил полковник. - Только высшие  чины  знают  это
здание настолько хорошо, чтобы ходить, куда им вздумается.
     Полковник поймал недоверчивый взгляд Джоэниса и добавил;
     - Я знаю, что мои слова кажутся вам неправдоподобными, но,  видите  ли,
за один прием я вычерчиваю лишь небольшую часть всего здания. Никакой другой
метод не дает благоприятных результатов, ибо здание очень велико и запутано.
Чертеж я посылаю в вышестоящую инстанцию со специальным  курьером.  Затем  я
вычерчиваю следующую секцию, и так далее. Вероятно, вы думаете, что  я  могу
мысленно  объединить  мои  знания   об   отдельных   секциях   и   составить
представление о всем  здании  в  целом?  Скажу  вам  сразу:  нет,  не  могу.
Существуют еще и другие картографы; они вычерчивают те части здания, которые
я так никогда и не видел. Но, даже если бы я лично собрал  по  кусочкам  всю
структуру здания, я ни за что не смог  бы  сложить  все  части  в  целостную
картину. Любая секция здания  кажется  доступной  моему  пониманию,  и  я  с
величайшей точностью отображаю ее на бумаге. Но, когда речь заходит  о  том,
чтобы  охватить  разумом  все  вычерченные  мною  бесчисленные   секции,   я
совершенно теряюсь и не могу отличить одну от другой. А, если я размышляю об
этом слишком долго, у меня пропадают сон и аппетит, я начинаю много  курить,
ищу утешения в выпивке, и это плохо сказывается  на  моей  работе.  Порой  я
допускаю ошибки и не осознаю нанесенного ущерба, пока начальство не спускает
мне часть плана  на  переработку.  Это  подрывает  мою  веру  в  собственные
способности, и тогда я погружаюсь в работу: продолжаю мастерски  вычерчивать
по одной секции в один прием и не мучаюсь домыслами  о  здании  в  целом.  -
Полковник сделал паузу и потер глаза. - Я говорил  уже,  что  секции  общего
плана, которые мы вычерчиваем, иногда возвращают  нам  для  переработки.  Но
когда мы - картографы - обмениваемся мнениями, то  порой  обнаруживаем,  что
двое из нас чертили одну и  ту  же  секцию,  причем  каждый  запомнил  ее  и
отобразил по-своему. Разумеется, подобные ошибки - в природе человека, и  их
следует ожидать. Но что приводит нас в замешательство - так это  те  случаи,
когда начальство  принимает  обе  версии.  Можете  вообразить  себе  чувства
картографа, когда он узнает о чем-либо подобном!
     - У вас есть какие-нибудь объяснения этому? - спросил Джоэнис.
     - Ну, с одной стороны, у каждого картографа свой индивидуальный  стиль,
свои особенности метода; а отсюда  -  и  вполне  объяснимые  расхождения.  С
другой стороны, даже самая блестящая память - ненадежный инструмент, поэтому
вполне вероятно, что мы чертили  совсем  не  ту  секцию.  Однако,  по  моему
разумению,  этих  объяснений  недостаточно,  и   только   одно   соображение
представляется здравым.
     - Какое же? - спросил Джоэнис.
     - Мне думается,  что  рабочие,  выполняя  приказ  высокого  начальства,
постоянно перестраивают отдельные части здания. Я даже мельком видел  людей,
очень похожих на рабочих. Но если бы я и не видел их, то  все  равно  считал
бы, что этим все объясняется. Вы  только  вдумайтесь.  Начальство  озабочено
соображениями безопасности, а лучшая из возможных мер безопасности - держать
здание в постоянном тонусе  перемен.  Далее,  если  бы  здание  пребывало  в
статике, достаточно  было  бы  провести  одну-единственную  картографическую
съемку, между тем мы только и делаем, что чертим да перечерчиваем.  Наконец,
чем занимается большое начальство? Оно пытается управлять  очень  сложной  и
постоянно меняющейся мировой системой. Следовательно, если меняется система,
то должно меняться и здание. Кое-где ремонт  делается  открыто,  у  всех  на
глазах, но иные перестройки совершаются  сугубо  в  тайне.  Именно  по  этим
причинам охватить структуру здания в целом совершенно невозможно.
     - Как же вы  отыскиваете  дорогу  в  собственный  кабинет?  -  удивился
Джоэнис.
     - Увы, стыдно признаться, но в данной ситуации опыт картографа  мне  не
помощник. Я нахожу свой кабинет таким же образом, каким все здесь отыскивают
свои кабинеты, - руководствуясь, особым чутьем,  которое  сродни  инстинкту.
Большинство сотрудников не подозревает об этом. Они считают,  что  в  выборе
дороги каким-то образом участвует интеллект,  что  память  подсказывает  им:
"поворот направо",  "поворот  налево".  Вы  расхохотались  бы,  а  может,  и
разрыдались, если бы послушали, что эти люди твердят о нашем здании, хотя ни
один из них в жизни не осмелился высунуть нос дальше  коридора,  ведущего  к
его кабинету. Только я, картограф, брожу по всему  зданию,  ибо  такова  моя
работа. Иногда на территории, которую я уже миновал, происходят  грандиозные
перемены, неузнаваемо  преображающие  ее  облик.  Что  делать?  Каким  путем
возвращаться? И тогда какое-то чувство - не разум и не знание  -  направляет
меня к кабинету, точно так же, как управляет оно и прочими чиновниками.
     - Понятно, - произнес Джоэнис, хотя на самом деле  ничего  не  понял  и
пребывал в полном замешательстве. - Значит,  вы  не  знаете,  как  я  должен
поступить, чтобы попасть в указанный кабинет?
     - Не знаю.
     - Может быть, вы посоветуете, на  что  я  должен  обращать  внимание  в
поисках дороги? Может быть, есть какие-нибудь ориентиры?
     - Я крупнейший знаток этого здания, - грустно промолвил полковник. -  И
мог бы рассказывать о  нем  целый  год,  ни  разу  не  повторившись.  Но,  к
несчастью, я не знаю  ничего  такого,  что  могло  бы  помочь  вам  в  вашей
исключительной ситуации.
     - Как вы думаете, я найду когда-нибудь кабинет, в который меня послали?
- спросил Джоэнис.
     - Если поручение,  ожидающее  вас,  на  самом  деле  важное,  -  сказал
полковник, - и если большое начальство заинтересовано в том, чтобы вы  нашли
этот кабинет, - я уверен, перед вами не возникнет никаких трудностей. Но,  с
другой стороны, может статься, что ваше дело  представляет  важность  только
для вас самих и больше ни для кого другого,  -  тогда  поиски,  вне  всякого
сомнения, затянутся надолго. Правда, у вас есть официальные инструкции, но я
подозреваю, что  большое  начальство  время  от  времени  посылает  людей  в
воображаемые  кабинеты,  -  просто  чтобы  проверить  надежность  внутренней
системы безопасности. Если вас постигла такая участь - тогда, действительно,
шансы на успех крайне малы.
     - Так или иначе, перспективы у  меня  не  очень-то  радужные,  -  уныло
произнес Джоэнис.
     -  Ну,  дорогой мой, это риск, на который в данных условиях должен идти
каждый  из  нас,  - сказал полковник. - Шпионы подозревают, что руководители
посылают  агентов  с опасными заданиями только для того, чтобы избавиться от
них,  а  картографы  подозревают, что их заставляют чертить планы только для
того,  чтобы  занять  их  работой и отвратить от злонамеренной праздности. У
каждого  -  свои сомнения, и я могу только у пожелать вам успехов и выразить
надежду на то, чтобы ваши сомнения никогда не подтвердились,
     Сказав все это, полковник учтиво поклонился и пошел дальше по коридору.
     А Джоэнис отправился куда глаза глядят. И пока он,  движимый  надеждой,
бродил по коридорам, его не оставляла  мысль,  что  тому  отрезку  пути,  по
которому он недавно прошел, уже придали новый вид.
     Джоэнис шагал по  огромным  залам,  вверх  по  лестницам,  по  обходным
галереям, по вестибюлям и холлам, и снова по коридорам. Он подавлял  в  себе
желание свериться с замечательным фальшивым планом, но в то же время не  мог
заставить себя выкинуть эту бумажку.
     Непонятно, сколько прошло времени, но в конце-концов Джоэнис смертельно
устал. Теперь он находился в старинной части здания. Полы здесь были большей
частью из дерева, а не из мрамора,  доски  сильно  прогнили,  и  каждый  шаг
грозил опасностью. Стены, покрытые скверной штукатуркой, облупились,  в  них
зияли дыры. В некоторых местах обнажилась проводка было видно, что  изоляция
превратилась в труху, - того и жди пожара.
     Даже потолок не внушал  доверия:  местами  он  угрожающе  вспучился,  и
Джоэнис опасался, что перекрытия обрушатся прямо ему на голову.
     Когда-то здесь размещались различные отделы и  службы,  но  теперь  все
исчезло, и помещения срочно нуждались в капитальном  ремонте.  Джоэнис  даже
углядел на полу брошенный рабочими молоток. Это вселяло надежду на  то,  что
ремонтные работы когда-нибудь возобновятся, но пока он не встретил ни одного
рабочего.
     Окончательно заблудившись и крайне устав, он растянулся во весь рост на
полу и через минуту заснул глубоким сном.

РАССКАЗ ТЕЗЕЯ

     Джоэнис проснулся от неясного беспокойства и тут же вскочил на ноги. Он
услышал чьи-то шаги, а затем увидел человека, идущего по коридору.
     Это был высокий мужчина  с  умным,  но  очень  нервным  лицом,  которое
выражало крайнюю подозрительность. Мужчина  держал  в  руках  большой  моток
тонкой проволоки, насаженный на спицу. Двигаясь по коридору,  он  разматывал
проволоку, которая ложилась на пол и змеилась там, тускло поблескивая.
     При виде Джоэниса лицо его исказилось гневом, на нем  пролегли  жесткие
складки. Мужчина вдруг выхватил из-за пояса револьвер и прицелился.
     - Стойте! - закричал Джоэнис. - Я не сделал вам ничего плохого!
     С видимым усилием взяв себя в руки, человек засунул револьвер за  пояс.
Глаза его, еще секунду назад безумно горевшие, обрели нормальное выражение.
     - Извините великодушно. По правде говоря, я принял вас за другого.
     - Я так похож на него? - спросил Джоэнис.
     - Не совсем, - сказал мужчина. - Но  в  этом  чертовом  здании  у  меня
что-то распустились нервы и появилась привычка  сначала  стрелять,  а  потом
думать. Впрочем, моя миссия имеет настолько важное значение, что эти  порывы
горячей и чувствительной души, конечно же, простительны.
     - Какова же ваша миссия? - поинтересовался Джоэнис.
     - Моя миссия, - гордо заявил незнакомец, -  заключается  в  том,  чтобы
принести людям мир, счастье и свободу.
     - Немало, - заметил Джоэнис.
     - Меньшим я бы ни  за  что  не  удовлетворился,  -  сказал  человек.  -
Хорошенько запомните мое  имя.  Меня  зовут  Джордж  П.  Тезей.  Без  ложной
скромности я надеюсь  остаться  в  людской  памяти  как  герой,  сокрушивший
диктатуру  и  освободивший  народ.  Мой  подвиг  навеки  останется  символом
мужества и по праву  будет  считаться  добродетельнейшим  и  справедливейшим
деянием.
     - Какой подвиг вы намереваетесь совершить? - спросил Джоэнис.
     - Я собираюсь собственноручно убить тирана, -  сказал  Тезей.  -  Этому
человеку удалось добраться до вершин власти, и множество легковерных дураков
считают его благодетелем, потому что он отдает приказы о строительстве  дамб
на строптивых реках, и финансирует медицинскую помощь страждущим, и  раздает
пищу голодающим, и творит множество других подобных дел. Кое-кого это  может
обмануть, но меня вокруг пальца не обведешь.
     - Если он действительно все это делает,  -  заметил  Джоэнис,  -  тогда
получается, что он на самом деле благодетель.
     - Вы попались на удочку тирана, - сказал Тезей с  горечью.  -  Но  смею
надеяться, что вы перемените свою точку зрения. Я не силен в науке убеждать,
между тем как у этого человека состоят на службе лучшие  пропагандисты.  Мой
единственный защитник -  это  будущее.  В  данный  же  момент  я  могу  лишь
рассказать вам, что знаю  сам,  -  рассказать  правду,  какой  бы  грубой  и
оттал