- Не знаете, Милосердов дома?
     -  Наверно,  дома.  Полчаса  назад  какой-то  чумной  парень  к  нему
приходил, - не отрываясь от своего занятия, сердито ответила старуха.
     - Почему "чумной"?
     - Выскочил, обормот, из подъезда, как угорелый, чуть  внучку  мою  не
растоптал.
     Бирюков  мгновенно  сосредоточился  и  присел  на  скамейку.  Старуха
оказалась не особо разговорчивой. Оживилась она  только  после  того,  как
Антон умышленно поинтересовался предстоящим сносом дома.
     - К концу  лета  твердо  обещают  снести.  Раньше  в  этот  "особняк"
желающих не было. Теперь учуяли,  что  снос  близко,  отбою  не  стало  от
предложений на обмен, - иронично проговорила  старуха.  -  Взять  того  же
Милосердова - из благоустроенной комнаты  в  центре  города  перебрался  к
черту на кулички в нашу развалюху.
     - Тихо живет?
     - Как мышка-норушка. Толком и в лицо не знаю. То на работе пропадает,
то куда-то ездит.
     - Друзья к нему часто ходят?
     - Никто сюда не ходит. Только тот, заполошный, последнее  время  чуть
не каждый день домогался, когда, дескать, сосед из отпуска вернется.
     - Как он выглядит?
     - Парень?.. Так себе, плюгавенький парнишка.
     - Одет во что?
     - Коричневая куртка, вроде с чужого плеча, на голове - шляпа зеленая,
больше - ничего приметного.
     - Не заметили, куда направился?
     - Черт его знает, куда.  Тут,  в  многоэтажках,  запутаешься,  как  в
глухом лесу,
     Бирюков почувствовал необъяснимую тревогу.
     - Где Милосердова квартира? - спросил он.
     - Внизу. С крыльца - сразу направо, - старуха кивком показала на одно
из окон. - Вон единственное окошко в его квартире.
     Переглянувшись    с    оперуполномоченными,    остановившимися    для
подстраховки у угла дома, Антон вошел в пахнущий древесной плесенью  узкий
коридор. Постучал в правую дверь. За дверью послышался шорох, но никто  не
ответил. Пришлось стукнуть резче. Через незначительную паузу тихий мужской
голос, как показалось Антону, заискивающе спросил:
     - Кто?..
     - Милосердов здесь живет? - уклонился от ответа Бирюков.
     - Кто спрашивает?
     - Милиция. Откройте.
     На этот раз пауза затянулась. Затем все-таки щелкнул замок,  и  дверь
приоткрылась на длину запорной цепочки. Все тот же мужской голос откуда-то
из-за двери попросил:
     - Покажите, пожалуйста, документы,
     Бирюков  раскрыл  удостоверение  личности.  Через  несколько  секунд,
звякнув цепочкой, дверь отворилась. Па  пороге  стоял  щеголевато  одетый,
бледный, как полотно, молодой мужчина. По зеркальным очкам и забинтованной
руке Антон догадался, что перед ним Милосердов. Строго спросил:
     - Почему не открывали?
     - Не мог...  не  знаю...  недавно  был  грабитель...  -  перепуганным
голосом невнятно забормотал мужчина.
     - Вы Владимир Олегович Милосердов?
     - Да.
     - Я из уголовного розыска, Бирюков.
     Антон,  не  дожидаясь  приглашения,  шагнул  в   небольшую   комнату,
заставленную старинной мебелью, словно антикварный магазин. Повернувшись к
застывшему у порога, будто изваяние, Милосердову, сказал:
     - Объясните, Владимир Олегович, что с вами случилось.
     - Не знаю, не могу понять... каким-то чудом я остался жив...
     Милосердов затряс короткими рыжими  кудрями.  Выглядел  он  настолько
перепуганным, что, казалось, никак не может прийти в себя.
     "Или  способный  актер,  или  совсем  недавно   здесь   действительно
произошло что-то ошеломляющее", - подумал Антон и предложил:
     - Давайте присядем, надо серьезно поговорить.
     Милосердов,  как  ванька-встанька,  закивал  головой.   Он   угодливо
предложил Бирюкову старинный стул с гнутыми, ножками. Сам же,  будто  враз
обессилев, почти упал в кресло-качалку.  Видимо,  стараясь  взять  себя  в
руки, принялся медленно раскачиваться. При  каждом  движении  назад-вперед
зеркальные очки вспыхивали солнечными зайчиками. Это раздражало  Бирюкова,
однако Антон терпеливо ждал.
     Кое-как успокоившись, Милосердов мало-помалу заговорил. По его словам
выходило, что минут сорок назад в квартиру буквально  ворвался  незнакомый
парень в легкой куртке и шляпе. Угрожая пистолетом, стал требовать деньги:
"Чем больше, тем лучше!" Перепуганный Милосердов стал объяснять налетчику,
что отпускные потратил на поездку в деревню,  а  других  денег  у  него  в
квартире нет. Парень, не  выпуская  из  рук  пистолета,  начал  обшаривать
квартиру. В это время зазвонил телефон. Милосердов ответил. Кто-то  ошибся
номером,  но  Владимир  Олегович  быстро  нашелся  и  сказал   в   трубку:
"Пожалуйста, приезжайте. Я давно жду вас". Налетчик  сразу  спросил:  "Кто
там названивает? Кого ждешь?" - "Следователь  сейчас  приедет",  -  солгал
Милосердов. Парень пригрозил: "Если вякнешь про меня, под землей  найду  -
прикончу!" И сразу выбежал из квартиры.
     Бирюков попросил хотя бы в общих чертах обрисовать  форму  пистолета.
Милосердов с помощью пальцев изобразил нечто похожее на наган. Заметив  на
безымянном   пальце   Владимира   Олеговича    свежую    ссадину,    Антон
поинтересовался:
     - Чем повредили?
     - Палец?.. - Милосердов поморщился. - Грабитель сорвал перстень.
     - Серебряный, с бирюзой? - почти наугад спросил Антон.
     - Да, да,
     - Где и когда этот перстень покупали?
     - У знакомой девушки, недавно.
     - Владимир Олегович, называйте имена  и  фамилии  своих  знакомых,  -
сказал Бирюков.
     - Собственно, зачем такие подробности?.. -  Милосердов  уставился  на
Антона непроницаемыми стеклами  очков.  -  Допустим,  у  Лели  Кудряшкиной
купил. Вам это о чем-то говорит?
     - О многом. Сколько заплатили?
     - Пятьсот рублей. Можете проверить - Кудряшкина не  отопрется.-  "Уже
проверял - отпирается", - озабоченно подумал Антон, а вслух спросил, почти
равнодушно:
     - Геннадия Митрофановича Зоркальцева знаете?
     - Пару раз, кажется, видел на квартире у одних знакомых, - по инерции
уклончиво ответил Милосердов и сразу извинился: - Простите,  у  Харочкиных
видел. Зоркальцев готовит их дочь к поступлению в институт.
     Сказал "готовит", а не "готовил", как будто не знал, что  Зоркальцева
уже нет в живых. Это не ускользнуло от внимания Бирюкова и он  без  всяких
обиняков спросил:
     - Вы действительно собираетесь жениться на Анжелике Харочкиной?
     На лице Милосердова появилось не то удивление, не  то  растерянность,
однако ответил он очень спокойно:
     - Действительно.
     - Знаете, что у них произошло с Зоркальцевым?
     - Знаю - ничего не произошло Это очередная глупость Людмилы Егоровны.
Думаю, она исправит свою ошибку. Зоркальцев ни в чем не виноват.
     - Уверены в этом?
     -  Стопроцентно.  Анжелика  клянется,  что  мама  нафантазировала  на
репетитора.
     - У вас с Анжеликой приличная разница в возрасте...
     Милосердов опустил голову:
     - Это не имеет существенного значения.
     -  Позвольте  нескромный  вопрос.  Почему  вы,   человек   с   высшим
педагогическим образованием, работаете официантом?
     Переставший было раскачиваться Мнлосердов  вновь  засверкал  стеклами
очков и, видимо, решил отделаться шуткой:
     - Судьба играет человеком...
     - Хотелось бы, Владимир Олегович, услышать от вас серьезный ответ,  -
сказал Бирюков.
     Милосердов резко остановил кресло-качалку, уставился  очками  в  пол.
После некоторого раздумья заговорил:
     - Свою педагогическую карьеру я испортил в зародыше, когда,  закончив
институт, вместо школы пошел работать переводчиком в "Интурист". Намерения
были серьезные. Хотелось в совершенстве овладеть языком, так сказать,  при
постоянном живом разговоре с иностранцами. Не получилось. Друзья  подвели.
Одному я, хотелось иметь импортные джинсы, второму -  свитер,  третьему  -
пачку зарубежных сигарет. По легкомыслию молодости я старался всем друзьям
угодить и... пришлось с "Интуристом" распрощаться.  Работать  в  школе  не
рискнул -  многое  из  педагогики  забыл.  А  куда  еще  с  педагогической
специальностью  устроишься?..  Случайно   попалось   объявление:   "Тресту
ресторанов требуются официанты". Рассчитывал  поработать  временно,  чтобы
иметь кусок хлеба, но в конце концов решил кормиться  по  принципу:  лучше
синица в руках, чем журавль в небе.
     - И как эта "синица" кормит?
     - Не жалуюсь, концы с концами свожу... - Милосердое чуть улыбнулся  и
вдруг сменил тему: - Если я правильно запомнил, ваша фамилия Бирюков?..,
     - Да, моя фамилия Бирюков, - подтвердил Антон,
     - Вы родом не из Березовки?
     В заставленной мебелью комнате было душно.  Бирюков,  чтобы  вытереть
вспотевший лоб, потянул из кармана пиджака носовой платок и  услышал,  как
об пол стукнулась расческа. Нагнувшись за ней, Антон  заметил  под  столом
блеснувшую целлофановой оберткой коричневую  книжицу.  Вместе  с  выпавшей
расческой поднял ее - это было водительское удостоверение Зоркальцева.
     - Так... - хмуро проговорил Бирюков. - Объясните, каким образом  этот
документ оказался у вас?
     Милосердов тревожно сверкнул стеклами очков.
     - Наверное, у парня из кармана... - внезапно заволновался он.  -  Да,
конечно же!.. Парень, когда выхватил пистолет, стоял на этом самом  месте,
возле стола. Честное слово. Не верите?..
     - Верю, - сказал Антон,  решив,  что  пора  начинать  разговор,  ради
которого пришел сюда. - Владимир Олегович, где находится дача Зоркальцева?
     - Представления не имею! - торопливо выпалил Милосердов,  видимо,  не
ожидавший столь быстрой смены разговора.
     - О том, что дача сгорела, конечно, знаете?
     - Следователь говорил. Даже выписанный мною счет показывал.
     - Не вспомнили тех клиентов?
     - Не вспомнил.
     Очень  быстрый  ответ   насторожил   Бирюкова.   Антон   еще   острее
почувствовал раздражающее влияние поблескивающих зеркальных очков,  сквозь
которые совершенно не просматривались глаза собеседника, и спросил:
     - Почему, Владимир Олегович, даже в комнате не снимаете темные  очки?
Здесь не так уж много света...
     - Глаза болят. В деревне помогал родственнику  строить  гараж  и  так
насмотрелся на электросварку, что врачи строго  предупредили:  без  темных
очков - ни шагу.
     Милосердов крепко сжал сцепленные в пальцах руки. Внешне "и  выглядел
спокойно, и это показалось Бирюкову неестественным"
     По  наблюдениям  Антона,  люди,  подвергшиеся  нападению  вооруженных
грабителей, как правило, очень долго ве могли прийти в себя.
     - Какие деньги требовал от .вас парень? - опять задал вопрос Бирюков.
     - Не знаю.
     - Задолжали ему?
     - Я совершенно незнаком с ним.
     - Как он выглядел?
     - Ростом - средний. Куртка  нараспашку,  джинсы,  шляпа  и...  темные
очки. Словом, типичный бандит. Цвет- одежды, естественно, назвать не  могу
- у самого очки с темными стеклами...
     Милосердов, видимо машинально, хотел  показать  Бирюкову  цвет  своих
очков. На  какой-то  миг  он  приподнял  очки,  но,  спохватившись,  сразу
водворил их на  прежнее  место.  Однако  Антон  успел  заметить,  что  на,
воспаленных веках Владимира. Олеговича нет ресниц.
     - Что с вашими глазами? - быстро спросил Бирюков.
     - Говорю, электросварки нахватался.
     - Так сильно, что даже ресницы сожгли?
     - Это врачи так... лечили...
     - Первый раз встречаюсь с таким лечением,  -  недоверчиво  проговорил
Бирюков, осененный внезапной догадкой: - Владимир Олегович,  ведь  это  вы
сожгли дачу Зоркальцева.
     - Ошибаетесь, - очень-спокойно  ответил  Милосердов,  но  от  взгляда
Бирюкова не ускользнуло, как у того задрожали руки.
     - В какой поликлинике лечили глаза? - пошел в наступление Антон.
     Руки Милосердова задрожали сильнее:
     - Какая разница?
     - Сейчас позвоню, и врачи наверняка подтвердят, что у вас был ожог, -
Антон протянул руку к телефону. - Так где лечились?
     - Нигде не лечился, - вроде бы со  злостью  сказал  Милосердов  после
долгого молчания. - А глаза на самом деле обжег... У костра, на рыбалке.
     - Кто может подтвердить? .
     - Со мной никого не было. Разжигая костер, плеснул бензина...
     - Зачем же об электросварке и врачах солгали?
     - Неудобно было в собственной неловкости признаться.
     Бирюков интуитивно почувствовал, что Милосердов изворачивается.  Надо
было действовать решительно. Антон молча набрал номер Шахматова. Услышав в
телефонной трубке знакомый голос начальника отдела розыска, сказал:
     -   Виктор   Федорович,   звоню   из   квартиры   Милосердова.   Есть
предположение, что около часа назад здесь побывал  вооруженный  грабитель.
Приезжайте срочно со следователем и прокурором.  Видимо,  придется  делать
обыск...
     - Не надо! Не позволю! - Милосердое внезапно вскочил с кресла-качалки
и резко протянул руку к трубке, словно хотел вырвать ее у Бирюкова.
     Антон отстранился:
     - Почему не позволите? Дело очень  серьезное,  мы  не  самодеятельный
спектакль разыгрываем.
     - В моей квартире нечего искать! Ищите бандита,  который  хотел  меня
ограбить.
     - Виктор Федорович, срочно приезжайте, - сухо сказал Антон и, положив
трубку  на  аппарат,   встретился   взглядом   с   непроницаемыми   очками
Милосердова. - До приезда следствевно-оперативной группы у вас есть  время
искренне рассказать всю правду. Поймите, что с вами не в бирюльки играют и
что  у   юристов   существует   определение,   называемое   чистосердечным
признанием...
     Милосердов обмякше опустился в  кресло.  Какое-то  время  он  в  упор
глядел на Антона. Затем его будто прорвало:
     - Я действительно поджег дачу Зоркальцева. Из ревности  поджег!  Хочу
жениться  на  Анжелике  Харочкиной,  а  Зоркальцев  роман  с  ней   завел,
увеселительные вечера стал на даче устраивать!  У  меня  разум  помутился,
взял канистру с бензином... Когда поджигал, пламя опалило  лицо.  Я  готов
возместить Зоркальдеву причиненный ущерб. Все заплачу, все... - И заплакал
по-детски, навзрыд.
     Зрелище было яе из приятных. Бирюков поморщился:
     - Извините, не могу поверить в такую версию.
     - П-почему?!
     - Потому что вы не из тех людей, которые  способны  терять  разум  от
ревности. Не тяните время. В чем истинная причина поджога?..
     Милосердов уткнулся лицом в ладони, глотая слезы, обреченно выдавил:
     - Таня Зоркальцева заплатила мне двести рублей. Она сильно  ревновала
Геннадия и попросила уничтожить дачу... Клянусь, это чистая правда.
     "Удивительный тип. В погоне за деньгами ничем не брезгует", - подумал
Антон и быстро спросил:
     - Куда исчез Зоркальцев, знаете?
     - Честное слово, не знаю. Последний раз он заезжал ко мне, не соврать
бы... Одиннадцатого июня. Да, да! Одиннадцатого...
     - Зачем?
     - Чтобы купить... - Владимир Олегович показал рукой  через  плечо,  -
этот старинный гарнитур.
     - Не сторговались?
     Милосердов достал из кармана пижамы носовой платок  и  стал  вытирать
щеки под очками.
     -  Сторговались  на  семи  тысячах.  Геннадий  утром  свозил  меня  к
нотариусу, чтобы заверить расписку в получении от него денег, потом привез
деньги. Сказал, вечером пригонит за покупкой грузовик, но до  сих  пор  не
приезжает.
     - В какое время он был у вас?
     - К нотариусу мы ездили после девяти утра, а деньги  Геннадий  привез
где-то... в двенадцатом часу.
     - В машине с Зоркальцевым никого не было?
     - Утром не было. А когда деньги привез, я машиву  не  видел.  Бирюков
обвел взглядом мебель:
     - Не много ли семь тысяч за такое старье? Вы ведь сказали,  будто  за
бесценок купили...
     - Это же антикварные вещи! - Милосердов вроде  бы  оживился.  -  Семь
тысяч - дешевизна. Вот Зоркальцев и уговорил меня уступить  ему  гарнитур.
Он наверняка продал бы его в два раза дороже.
     - Чтобы компенсировать убыток от пожара?
     Владимир Олегович промолчал, и Антон снова спросил:
     - Полученные от Зоркальцева деньги у вас?
     - У меня.
     - Покажите.
     Милосердов очень  тяжело,  словно  это  стоило  ему  больших  усилий,
поднялся из кресла, втиснулся в узкую щель между инкрустированным шкафом и
купеческим  буфетом,  дольше  минуты  чтото  там  передвигал  и   наконец,
выбравшись оттуда, положил перед Бирюковым на стол  семь  денежных  пачек,
упакованных крест-наврест банковскими  обертками.  Одна  из  оберток  была
разорвана. Дрожащим пальцем Владимир Олегович указал на нее:
     - Из этой тысячи я отдал пятьсот рублей Леле Кудряшкиной за бирюзовый
перстень.
     - Где Кудряшкина его взяла?
     - Говорила, подарок, но чей - не сказала.
     - Не эти ли деньги требовал у вас "грабитель"?
     - Да, эти.  Кричал:  "Выкладывай  семь  кусков,  которые  полутал  от
Зоркальцева!" Откуда он разнюхал про них, не  представляю.  Кроме  меня  и
Геннадия,  о  нашей  сделке  никто  не  знал.  Какое-то  роковое  стечение
обстоятельств...
     - Но хоть что-то можете объяснить?
     - Не могу! Я ничего не знаю...
     На улице послышался шум  мотора.  Бирюков  глянул  в  окно  и  увидел
оперативную машину. При  официальном  допросе,  в  присутствии  прокурора,
Милосердов полностью признал себя виновным в подхоге дачи  Зоркальцева  и,
по его словам,  готов  был  возместить  причиненный  ущерб  или  нести  за
совершенное преступление  уголовную  ответственность.  Когда  же  разговор
зашел о самом Зоркальцеве, Владимир Олегович так слезно  начал  доказывать
прокурору свою непричастность к исчезновению Геннадия  Митрофановича,  что
на него неприятно стало смотреть.


                                 ГЛАВА ХI

     Вернувшись в отдел, Бирюков с Шахматовым принялись обсуждать внезапно
сложившуюся ситуацию. Неожиданно из  дежурной  части  сообщили,  что  туда
обратилась  гражданка,  утверждавшая,  будто  на  расклеенной  по   городу
листовке опознала своего бывшего ученика Жору Коробченко.
     - Направьте ее ко мне, - сказал дежурному Шахматов.
     Вскоре в кабинет вошла  высокая  пожилая  женщина  с  седыми  коротко
стриженными волосами. Она медленно села на предложенный Шахматовым стул  и
тяжело вздохнула:
     - Моя фамилия Юдина, зовут  Марией  Федоровной,  Сорок  лет  в  школе
учительствовала, теперь пенсионерка... -  женщина  опять  тяжело  перевела
дыхание. - Час  назад  из  гастронома  вышла.  Вижу,  милицейский  товарищ
листовку приклеивает, где... разыскивает милиция.  Подошла  -  батюшки!  -
Жору Коробченко  ищут.  А  я  в  начале  этого  месяца  встречала  его  на
барахолке, то есть на вещевом рынке. Понимаете,  в  воскресенье  пошла  на
рынок, чтобы купить пряличный воротник к зимнему пальто. В  мастерской  по
пошиву мне лишь искусственный мех предложили... И вот на рынке столкнулась
с Жорой,  только  что  купившим  у  какого-то  мужчины  прекрасную  шкурку
голубого песца...
     -  Внешность  того  мужчины  запомнили?  -  воспользовавшись  паузой,
спросил Шахматов.
     - Пожалуй, в пенсионном  возрасте,  щупленький,  лысый...  Одет,  как
раньше говаривали, по-крестьянски, но в собствейной машине ездит,
     - Какой марки машина?
     - "Жигули" или что-то в этом роде. Новешенькая, вишневого цвета.
     Шахматов переглянулся с Бирюковым:
     - Кажется, Тюленькин. - И опять спросил Марию Федоровну: - Коробченко
при вас покупал шкурку?
     - Нет, я встретила Жору уже с песцом.
     - Почему решили, что он у того - щупленького, лысого - мужчины  купил
песца?
     - В тот день на рынке больше ни у кого песцов не было. По-  пробовала
поторговаться - не по карману. Пятьсот рублей шку- рочка!..  Видимо,  Жора
дешевле сторговался.
     - Зачем ему понадобился песец?
     - Ох уж этот Жора... - Юдина грустно покачала головой. - Как  всегда,
вдохновенно стал лгать, дескать, невесте в подарок. Да какая у него  может
быть невеста, если он только-только из колонии вышел. Еще прихвастнул, что
работает в геологоразведке, хорошо зарабатывает, не пьет  теперь.  У  него
все несчастья из-за пьянки...
     - Давно его знаете?