ествия среди звезд! - И вновь зазвучали струны.
     Лежа в  чрезвычайно замысловатой позе на полу,  я прислушался к узнал
балалайку.   Очевидно,  неутомимый  Петр  Евсеевич  нанял  для  фонограммы
соседей-заволокинцев,  сэкономив таким образом казенные суммы. "Интересно,
что он им дал взамен напрокат?" - думал я, остервенело выдирая ногу из-под
кресла.
     Звуки струн действовали умиротворяюще,  и  я принялся размышлять,  не
прикорнуть  ли   прямо  здесь  на   полу  рубки.   Но  врожденное  чувство
собственного достоинства не дало уснуть. Я поднялся, сел в кресло и окинул
хозяйским взором обилие кнопок,  переключателей, индикаторов - словом, все
богатство пульта управления прогулочным звездолетом типа "Дредноут".
     Надо  заметить,   что  богатство  это  составляет  один  из   главных
аттракционов путешественников, особенно на семейных кораблях.
     Отец семейства,  облаченный в серебристо-белый скафандр,  восседает в
кресле пилота практически безотлучно.  Сюда домашние приносят ему  еду  на
подносе и  с  волнением следят,  как он  пощелкивает тумблерами,  время от
времени властно запрашивает у  робота  курс,  -  тысячу раз  проверенный и
утвержденный в двадцати трех инстанциях.
     Жена  и  дети  кружком стоят  вокруг  и,  затаив дыхание,  смотрят на
могучего  папу-космонавта,  чья  тоненькая  итээровская  шея  болтается  в
воротнике списанного скафандра,  как  ложечка  в  стакане.  Кстати,  такие
скафандры  носят  обычно  сотрудники санитарно-эпидемической службы  -  те
самые,  что  перед  полетами  опрыскивают пассажирские каюты  средством от
тараканов.
     Домочадцы этого не  знают,  а  папа-космонавт,  вглядываясь в  экран,
устало бросает через плечо:
     - Шли  бы  вы,  в  самом деле,  в  каюту,  что ли...  У  меня шаровое
скопление на  дороге.  Мария,  немедленно уведи  детей  из  ходовой рубки!
Займитесь делом в конце концов!..
     Руки   могучего  папы   возлежат  на   штурвале  ручного  управления,
прикрепленного к шарниру с изнанки панели управления (и больше ни к чему).
Картина эта  по-своему значительна и  величава,  а  посему незамедлительно
фиксируется на  пленку младшим сыночком,  очкастым подобием папы,  будущим
итээровцем и туристом...
     Итак,   я   обозрел  пульт   управления,   ткнул  пальцем  в   кнопку
"робот-информатор" и строго поинтересовался:
     - Почему не открывается дверь в спальную каюту?
     Молчание было мне ответом.  Мигали жульнические лампочки, попискивали
и  пощелкивали  многочисленные приборы  (спрашивается,  зачем  попискивать
исправному прибору?  Если он работает нормально, попискивать и пощелкивать
совершенно" незачем.  Тоже  одни  фокусы  и  обман  доверчивых  туристов).
Корабль летел сквозь просторы Галактики, и звезды медленно перемещались по
экрану, равнодушно глядя на "Драндул„т-14".
     Я требовательно нажал кнопку еще раз.
     - Повторяю вопрос.  Почему спальня закрыта?  Эй, чего вы там молчите?
Робот-информатор, ответьте на вызов!
     На  прокатном  прогулочном корабле  все  может  быть.  Поэтому  я  не
удивился бы,  если робот-информатор внезапно заговорил бы  со мной голосом
Петра Евсеевича и  произнес что-то  вроде:  "Э,  батюшка,  где же закрыто,
нигде и не закрыто,  вы ключиком в скважине-то поворочайте,  она и отойдет
себе..."  Но молчание продолжалось.  Я  уже собрался прибегнуть к древнему
средству,  помогшему  профессору-историку  в  его  путешествии за  смыслом
жизни, то есть к методу кулачной расправы над оборудованием. В это время в
динамике что-то  щелкнуло (все у  них  щелкает,  ужас какой-то!)  и  голос
информатора произнес как бы спросонья:
     - Н-ну?..
     Этот коротенький вопрос прозвучал сухо и,  мне показалось, с оттенком
неприязни.  Я  также  не  нашел оснований рассыпаться в  любезностях перед
железкой и столь же сухо предъявил свои претензии:
     - Спать негде,  вот вам и ну!  Дверь откройте! Вообще, что за штучки?
Головой трахнулся...
     Робот отреагировал несколько неожиданно.
     - "Здрасьте" надо сказать?  -  спросил он.  -  Поздороваться, говорю,
надо - нет?
     Я осекся на полуслове.
     - Простите, э-э-э... в самом деле. Добрый вечер!
     - То-то, - сказал информатор. - Без гонора-то оно лучше.
     - Мне,  видите ли,  необходимо выспаться, - неуверенно продолжал я. -
А, видите ли, дверь...
     - Во-во,  -  безжалостно продолжал робот.  - Сразу дрыхнуть. А ручное
управление?  А курс?  Как бы это нам во время сна с курса не сбиться...  -
добавил он ядовито.
     Я уже оправился от неожиданности и в корректной форме объявил, что на
ручное управление переходить не желаю,  ибо знаю,  что это липа, и за курс
опасений не испытываю. Единственная проблема - сон...
     Последнее слово  я  произнес унизительно тоненьким голосом.  Не знаю,
какие были на то причины. Наверное, сработал рефлекс, выработанный у людей
во многовековой борьбе со сферой обслуживания, - борьбе, в которой сначала
покупатель, а затем человек как таковой потерпели полное поражение. Роботы
удивительно   быстро  усвоили  заносчивые  манеры  стародавних  продавщиц,
официанток,  вахтеров и прочей надменной публики.  По этому поводу в наших
газетах  часто  появляются  громовые статьи с душераздирающими примерами и
призывами   внедрить   вежливость   любыми    способами,    лучше    всего
насильственными  ("Я  сорок  лет  отработал  на  производстве,  имею шесть
благодарностей,  а это металлическое хамло на  мой  вопрос,  почему  булка
надкусана,  имело наглость ответить,  что сам я... и т. д."). На страницах
журналов регулярно собираются "круглые столы",  то есть приходят  солидные
люди числом не менее десятка и начинают рассказывать друг другу то,  о чем
и без них давным-давно всем известно. Тема та же: "Доколе?!" Выпустив пар,
уважаемые  люди  расходятся  по  домам  и  продолжают терпеть,  - но уже с
чувством  выполненного  долга.  Рядовой  же  читатель,   наэлектризованный
гневными  выступлениями,  терпеть  долее  не желает и ввязывается в борьбу
путем перебранок и мелких пакостей.  В результате он неизбежно попадает  в
общественный  суд  ("С  какой  целью  вы  нанесли  удар  правой  ногой  по
автомату-продавцу   бутербродов?")   и   приговаривается   к    порицанию.
Небезынтересно,  что решение суд принимает с помощью робота-юрисконсульта,
так как никто не знает,  что именно за такой проступок положено давать.  В
результате  поборенный  клиент войну со сферой обслуживания прекращает,  а
заодно навсегда перестает подписываться на уважаемые журналы, которые, тем
не менее,  продолжают собирать "круглые столы", полные гневных монологов и
раздирательных примеров из жизни.
     Если я по натуре и борец, то не со сферой обслуживания. Поэтому слово
"сон"  я  произнес голосом исключительно кротким,  лишенным строптивости и
даже как бы заранее благодарным.
     Но робот, скотина, почувствовать этого не пожелал.
     - Чего  там  сон,  -  небрежно  заметил  информатор.  -  А  то  давай
поболтаем? Скукотища тут, очумеешь.
     Он как-то сразу перешел на "ты".
     - Послушайте,  това...  -  я  подавился  словами  "товарищ  робот"  и
продолжал с  прежней кротостью.  -  Дело  в  том,  видите  ли,  что  после
напряженного  дня   вполне   естественно  хочется   немного   передохнуть,
расслабиться. И потому моя просьба о...
     - Стоп-машина! - скомандовал информатор.
     - Это вы в каком смысле?
     - В таком,  что хватит уже.  Нет,  это просто мило!  Не успеют войти,
сразу:  давай, давай! Хозяин прибыть изволили... А "добрый день" сказать -
нет, это не в их манерах, как же...
     - Позвольте, - осмелился я подать голос. - Но Петр Евсеич уверял, что
будут созданы все...
     Зря я  подбирал  слова.  Не спасла униженная интонация.  Разгневанный
робот-информатор поступил так же,  как поступали обиженные  кассирши  -  в
каком-нибудь  задрипанном  XX веке,  - захлопнул окошко и более продолжать
беседу не пожелал.
     В  динамике щелкнуло,  поперек  смотрового экрана  появилась радужная
надпись: "Счастливого пути!" и вновь полилась струнная музыка.
     Ночевать, следовательно, было негде.


                                 Глава 5

                        "Будь здоров, не кашляй!"

     Человек,  один на пустом космическом корабле.  Жуткий психологический
клубок. Драма. Что написать о ней после многотонных (виноват, многотомных)
психологических  романов?   Классики  нашего  века   плюс   фантасты  века
предыдущего извели  на  описание этой  драмы  столько бумаги,  что  теперь
оставаться в  одиночку на  звездолете просто неприлично.  Что бы ни сделал
несчастный одиночка,  как бы ни изощрялся в своих поступках и думах -  все
уже описано и разработано! И как ни повернись, сразу раздаются голоса: ну,
братец, это уже было! банально, голубчик! старо! неинтересно!
     Что сказать на это?  Нечего сказать.  Остается только склонить голову
перед величием классиков,  в космос хоть и не летавших, но предусмотревших
решительно все.  На  то  они и  классики,  чтобы время от времени поражать
своим величием обыкновенного серенького человека.
     Но с  другой стороны,  в  определенных ситуациях все мы становимся до
ужаса банальными.  Как, позволено будет спросить, вести себя оригинально и
свежо, если очень хочется поспать? Или покушать? Нет, право слово, во всем
этом есть что-то от лукавого. Приходится выбирать: или лишний раз проявить
перед читателями свою недюжинную натуру,  или проглотить яичницу.  Я лично
сторонник второго пути,  и  никто не убедит меня в обратном.  Возможно,  я
обыватель;  возможно, никогда не обернется мне вслед взволнованная девушка
в легком платьице и не подбежит на улице подросток за автографом, - но все
свои  поступки  я  предпочитаю совершать только  плотно  позавтракав.  Или
поужинав, смотря по обстоятельствам.
     Теперь,  надеюсь, понятно, почему прежде всего я отправился на поиски
кухни.  Вслед  мне  из  рубки  звучала  струнная музыка.  Аппетита она  не
портила.
     Во  избежании  недомолвок  сразу  объясняю:  разгуляться  на  корабле
особенно негде.  Нету и в помине узких таинственных переходов,  по которым
при  тусклом  свете  аварийных ламп  должен  пробираться главный  герой  в
поисках  товарищей,  погибших при  катастрофе.  Не  раздается таинственных
звуков.  Ниоткуда не капает.  Не попадаются на пути помещения, уставленные
приборами,  хранящими в  своих недрах память об аварии,  но при катастрофе
почему-то не разбившимися.
     Ничего такого на корабле нет,  а таинственные звуки раздаются, только
если  забарахлит водопровод.  А  есть  длинный  кольцевой коридор,  сплошь
утыканный дверями  и  табличками,  способными объяснить все  даже  идиоту.
Первая же  такая табличка предостерегала меня от выхода в  открытый космос
без скафандра.  Я  внял страстной мольбе и пообещал не выходить в открытый
космос никогда.  Признаться,  я  уже не раз пожалел,  что попал в закрытый
космос, то бишь на этот проклятый звездолет.
     Далее надписи следовали в таком порядке:

                               ____________

                                НЕ КУРИТЬ!
                                НЕ СОРИТЬ!
                               ____________

                    __________________________________

                                   ДУШ
                         работает с 8 до 15 час.
                     кроме воскресенья и понедельника
                    __________________________________

                           ___________________

                            холодной воды нет
                           ___________________

                     _______________________________

                      О ПОЖАРЕ НЕМЕДЛЕННО СООБЩАЙТЕ
                              КУДА СЛЕДУЕТ!
                     _______________________________

                     ________________________________

                                 ТЕЛЕФОН
                      (размен монет не производится)
                     ________________________________

                                _________

                                 САНУЗЕЛ
                                _________

                      ______________________________

                       К НАМ С МОРОЖЕНЫМ НЕ ВХОДЯТ!
                      ______________________________

                 _______________________________________

                                РЕАКТОРНАЯ
                  посторонним вход строжайше воспрещен!
                 _______________________________________


     Последние слова были  криво перечеркнуты углем,  а  сверху подписано:
"Вход через бойлерную".  Бойлерной поблизости не оказалось,  зато я увидел
уже знакомую спальную каюту и с удовольствием пнул дверь ногой.  Затем шел
сучковатый красный щит,  увешанный баграми,  ломами и  ведрами,  еще  один
призыв не курить, и наконец бросилась в глаза симпатичная табличка

                         ________________________

                               БЛОК ПИТАНИЯ
                          Помоги, товарищ, нам -
                            Убери посуду сам!
                         ________________________


     Сбоку была нарисована тарелка с аппетитно дымящимися сосисками.
     На этом наглядная агитация кончилась, и я вошел в царство сосисок.
     Иллюзии тешут человека!  С  мечтами рождаемся мы на свет,  живем весь
отпущенный  срок,  с  ними  же  и  умираем.  Знал  же,  знал  я  очевидней
очевидного,  что раз написано что-то,  значит ничего такого близко быть не
может! Знал, но поддался иллюзиям, и был наказан за это незамедлительно.
     Конечно,  никаких сосисок и  в  помине не было.  То есть,  в меню они
значились,   и   даже  в   четырех  различных  видах.   Но   после  набора
соответствующего кода  пищевой  агрегат  мгновенно выдал  на-гора  тарелку
манной каши.
     Поругав себя  за  невнимательность,  я  снова набрал код,  нажимая на
клавиши осмотрительно и как бы фиксируя их на мгновение.  Результатом была
еще одна тарелка манной каши, на сей раз суповая.
     Я быстро набрал бифштекс с луком. Манная каша.
     Компот из консервированных вишен. Она, проклятая.
     Борщ по-украински, кабачки, фаршированные мясом, заливное. Она.
     Часть тарелок пришлось составить на  пол,  так  как  на  столе они не
умещались.  В  тот момент,  когда я нервно выстукивал на клавишах код "азу
по-татарски с  солеными огурцами",  сзади  послышалось хихикание.  Я  живо
оглянулся и  осмотрел пространство камбуза,  тесно  уставленное тарелками.
Никого не было.
     Как и всякий нормальный человек, в привидения я не верю, но их боюсь.
На этот раз,  впрочем, я бы охотно познакомился с парочкой выходцев с того
света,  чтобы узнать,  чем они питаются тут,  на этом чертовом корабле,  и
сколько раз в день.
     Недоразумение разъяснилось тут же.  В  динамике булькнуло и  знакомый
голос информатора язвительно посоветовал:
     - Слышь,  турист!  Шашлык  по-карски попробуй.  И  эту...  как  ее...
индейку с яблоками. - И снова противно захихикал.
     Я  стоял  посреди камбуза с  тарелкой в  руке  и  боролся с  желанием
залепить манной кашей весь динамик до самого нутра. Но тут какое-то новое,
непонятное ощущение  заставило  меня  насторожиться.  Что-то  менялось  на
корабле.  Изменился ли ровный и глухой шум работающего двигателя, пронесся
ли тихий странный сквознячок от приоткрытой двери по ногам -  не знаю.  Но
мой    настороженный   вид    сразу   привлек   внимание   подглядывавшего
робота-информатора.
     - Эй, ты чего?
     Интонации у него как-то сразу подызменились.
     - Слышь, друг! Чего ты? Случилось что, а? Чего молчишь-то?
     - Тихо ты, - сказал я. - Не шуми. По-моему, у нас курс меняется.
     И  тут же резкий толчок сбил меня с  ног.  Я  упал на пол,  обливаясь
манной кашей. Робот орал в полный голос:
     - Курс! Куда? Так нельзя!.. Стоп-машина!..
     По-моему, он испугался куда больше пассажира.
     Ни  секунды не медля,  я  помчался обратно через коридор -  в  рубку.
Пробегая мимо душа,  задел рукавом табличку "Холодной воды нет".  Табличка
подпрыгнула,  перевернулась,  и  на свет божий явилась надпись на обратной
стороне:

                             ________________

                              И горячей нет!
                             ________________


     На  смотровом  экране  творилось  что-то  невообразимое.   Звезды  то
раскачивались из  угла в  угол,  то принимались быстро скользить куда-то в
сторону.  От  перегрузок темнело  в  глазах.  Двигательная установка глухо
взревывала (как видно,  автопилот изо всех сил пытался выйти на положенный
курс).  В  конце концов двигатель взвизгнул и  умолк.  В рубке стало тихо.
Звезды  прекратили скачку,  успокоились и  плавно двинулись по  смотровому
экрану в одном направлении. Нас вела неизвестным курсом неведомая сила.
     - Сдох, - сказал я безнадежно.
     - Кто сдох? - испуганно переспросил робот-информатор. - Все живы!
     - Двигатель сдох.
     На мгновение в информаторе проснулась прежняя сварливость.
     - Не может он сдохнуть. Он вечный!
     - Э,   милый,  -  возразил  я.  -  Мне  известны  восемь  безотказных
конструкций таких двигателей. Все вечные. До первого ремонта.
     Робот горестно вздохнул и не ответил.
     - Ты  бы  хоть  новый курс  вычислил,  -  посоветовал я.  -  Куда нас
несет-то? Может, на сверхновую? Или в дыру?
     - Нет тут дырок, - помолчав, ответил он. - А несет нас во-он туда.
     - Куда? Ты толком объясни!
     - А вон пятнышко виднеется. Это корабль.
     - Час от часу не легче! Чей тут корабль? Инопланетный?
     - А черт его знает, - мрачно ответил робот. - Сейчас увидим...
     До  инопланетного корабля летели часа два.  Робот-информатор грустил,
временами  заводил  печальные  песни  из  репертуара  заволокинцев и  даже
рассказал,  какая не  в  пример спокойная жизнь была на  Земле,  во  дворе
монастыря. Я плотно поужинал манной кашей и придавил пару часиков в кресле
пилота под горестные воспоминания товарища по путешествию.
     Проснулся я от удивленного возгласа робота.
     - Слышь, друг, вставай! Ошибочка вышла. Это не корабль вовсе!
     - Как не корабль! Мать честная, штуковина-то какая!..
     Я  вглядывался в экран,  пытаясь разобраться в увиденном.  Перед нами
предстала  неровная  сфера,   диаметром  сотни  метров,   составленная  из
множества фрагментов.  Это  было невообразимое смешение кусков отслуживших
металлических конструкций,  обломков межпланетных кораблей и  транспортных
спутников,  переходных модулей,  искореженных труб,  солнечных  батарей...
Словно кто-то громадный собрал в космосе все остатки и обломки и огромными
ладонями  слепил  из  них  бугристый шар.  Поверх  шара,  наподобие венка,
возлежала  исключительно  мятая   и   продырявленная  оранжерея,   точнее,
металлический остов стандартной кольцевой оранжереи, какими снабжены почти
все крупные звездолеты.
     Нас затягивало в самый центр этого бублика.
     - Инопланетяне! - орал робот.
     Я машинально потянул ручку экстренного торможения, но тут же плюнул с
досады,  вспомнив,  что  это  бутафория.  Драндул„т  начало  разворачивать
боком...
     Еще  секунда,   и  мы  обрушились  на  поверхность  сферы.   Я  успел
пристегнуться  и   поэтому  только  прикусил  язык.   Паникеру-информатору
пристегиваться было незачем,  но он причитал и всхлипывал так громко,  что
закладывало уши.  В  момент  удара  из  камбуза  донесся грохот  семейного
скандала -  в спешке я не успел последовать призыву "Помоги, товарищ, нам"
и не убрал посуду сам.
     Раздался оглушающий лязг металла о металл. Робот взревел белугой.
     Все было кончено. Мы вляпались.
     Время  тянулось  медленно,  как  в  приемной  дантиста.  Из  динамика
доносилось  негромкое  хныкание  робота.   Как  единственному  на  корабле
человеку и мужчине, действовать надлежало мне.
     Первым делом я призвал к порядку паникера.
     - Слышь  ты,  нюня!  Кончай скулить!