одородная ловушка  -  надувная  конструкция,  отдаленно
напоминающая рыболовный трал.  Почти двести дней  этот  трал -  в  час  по
чайной ложке - отлавливал из космоса водород.
     На  пульте,  кроме приборов,  которые будут регистрировать все  этапы
работы системы Серова, руками Калантарова смонтирован примитивный звуковой
сигнализатор - свисток. Зальется он веселой трелью, значит, пошла энергия.
     - Старинное,  но надежное средство сигнализации,  -  убеждал во время
монтажа приборов Георгий Калантаров командира.  -  Им  еще  в  Тмутаракани
пользовались!
     - Дай  тебе  волю,  ты  для  экспериментов в  космосе и  новгородский
вечевой колокол приспособишь,  - сказал Виктор Сергеевич. Однако возражать
не стал. Это даже интересно: ядерная энергия, космос и... свисток!
     Загорается сигнальная лампочка - система готова к работе. Натраленный
ловушкой водород собран в накопителе, количество его достаточно для начала
реакции.
     В полной тишине Карпенко нажимает пусковую кнопку.
     - Да  будет  свет!  -  провозглашает Акопян,  но  на  шутку  никто не
обращает внимания.
     Хронометры равнодушно отсчитывают время:  семь секунд,  восемнадцать,
двадцать девять...
     И  вдруг в рабочем отсеке межпланетного корабля,  на обзорных экранах
которого виден  приближающийся Марс,  зазвучали чистые,  хрустальные звуки
флейты...
     "И на Марсе будут яблони цвести..."  -  старательно выводила знакомую
мелодию флейта.
     - Что это? - изумленно спросила Марина.
     - Свисток!
     - Пошла... Пошла-а! - закричал Карпенко.
     Калантаров скромно улыбался.  Все  смеялись,  хлопали друг  друга  по
плечам, пожимали руки.
     И  тут,  преодолев огромное расстояние,  из  динамиков громкой  связи
вырвался срывающийся от волнения и восторга голос академика Серова:
     - Голубчики... родные... получилось!


                               Г Л А В А  9

                             НА МАРСЕ - БУРЯ

                         - Температура  поверхностных  слоев на освещенной
                    стороне - триста двадцать градусов Кельвина!
                         - Вращение  вокруг  оси  приблизительно  двадцать
                    суток.
                         - Локаторы дают наличие воды и суши.
                         - Толщина атмосферы - тысяча семьсот километров.
                         - Уточненная масса - сорок три целых, две десятых
                    земной.
                         Сообщения поступали    непрерывно,   и   характер
                    планеты становился все яснее...

                              И в а н  Е ф р е м о в. Туманность Андромеды


     Семь месяцев пути...
     И не вспомнишь сразу всего, что было.
     После  того  как  в  самом  начале  марсианской  экспедиции  отказала
кислородная система,  случались и другие происшествия - иногда пустяковые,
а  порой и весьма серьезные.  Однако с каждым днем росла уверенность,  что
полет завершится благополучно и программа экспедиции будет выполнена.


     Двести девятнадцатые сутки полета

     Сегодня последняя по трассе коррекция.
     Сергей    Меркулов   сосредоточенно   проверяет   расчеты   штурмана,
проигрывает их  на  бортовой  вычислительной машине.  До  наземных  антенн
Центра управления полетом сейчас примерно 47  миллионов километров.  Самое
трудное  -  учесть  влияние поясов  радиации и  магнитных бурь.  Последняя
коррекция совершается без помощи Земли, самостоятельно.
     - Виктор Сергеевич, все в порядке.
     Виктор  Сергеевич одобрительно улыбнулся,  положил  ладонь  на  плечо
второго пилота.
     - Действуй!
     Начинается маневр  выхода  на  расчетную трассу.  Корпус космического
корабля мелко вибрирует.  Марс на  командном экране медленно плывет вверх,
смещается вправо и наконец застывает неподвижно.
     - Трасса расчетная!  - докладывает Меркулов. - Завтра утром переходим
на орбитальный полет.
     Непривычен,  странен  горизонт близкой планеты.  Яркая  синяя  полоса
высвечивает верхний полукруг Марса,  от нее в космос расходятся лучи, тоже
синие,  но более прозрачные, мягкие. Эти удивительной красоты голубые лучи
уходят далеко-далеко и словно тают в черной пустоте космоса.
     Ночь  наступает  быстро.  Контуры  Марса  расплываются.  Еще  кое-где
выступают желто-синие  пятна самых высоких кратеров,  но  и  они  прямо на
глазах исчезают, будто проваливаются куда-то в глубь планеты.
     Восход солнца чем-то похож на земной.
     Причудливо  изгибаясь,   движется   по   поверхности  планеты   линия
терминатора -  границы,  отделяющей день от  ночи.  Она  напоминает узкий,
медленно   поворачивающийся  серп.   Освещенная   поверхность   неудержимо
увеличивается.  Полюс еще в тени, а облака над ним уже светятся. Над самым
полюсом они белые-белые, так и слепят глаза.
     Справа и  чуть  выше полюса одно-единственное облако.  Очень плотное,
почти красное...  Кажется,  на  него можно сесть,  как на ковер-самолет из
детских сказок. Приборы подтверждают: красные облака в десять раз плотнее,
чем белые, полярные.


     Двести двадцатые сутки полета

     До Марса немногим более тысячи километров.
     Включились тормозные двигатели.
     Нарастают перегрузки...
     Кажется,  что они длятся бесконечно,  но проходят считанные минуты, и
вот земной корабль "Вихрь" становится спутником Марса.
     Теперь до Марса рукой подать. Весь экипаж в командном отсеке у самого
большого экрана.
     Чудесные картины Марса открывались в большом иллюминаторе. Он занимал
большую  часть  поля  зрения.  Оранжевые материки  и  черные  пятна  морей
переплелись.  Где-то вправо,  вверху,  как глаз циклопа, проплывает белая,
ограниченная голубой каймой снеговая шапка полюса. Тихо, медленно меняется
картина.  Четко видны марсианские каналы, которые долгое время принимались
землянами за  искусственные сооружения марсиан.  Каналы уже  видны не  как
прямые паутинные линии,  а  как гряды одинаковых правильных кратеров 150 -
200  километров в  диаметре.  Уже не  так пустынен Марс.  Нет,  марсиан не
видно,  но  вот  редкое,  сероватой,  а  то  и  коричневой окраски  облако
пересекает поле зрения.  Над полюсом - гряды густых курчавых облаков. Вода
на  Марсе есть,  это  уже известно,  и  один из  экспериментов,  выполнить
который  готов  был  Карпенко,  -  это  получить воду  в  суровых условиях
марсианской реальности.
     Экипаж трудно оторвать от этого чудесного вида!  Они смотрят на Марс,
они любуются им,  они живут им.  Каждый думает о своем, но каждый думает о
нем, о Марсе! Как он их встретит?
     Непривычен,  странен сумеречный горизонт Марса.  Сумерек как  таковых
почти нет.  Солнце на  экваторе заходит быстро,  бесследно.  Синяя,  очень
насыщенная  полоса  около  минуты  задерживается у  видимого  края  Марса,
посылая вверх расходящиеся лучи тоже синего,  но  менее насыщенного цвета,
они,  кажется, идут далеко-далеко, почти достигая высоты корабля, и вдруг,
как будто бы  кто-то  закрыл затвор фотокамеры,  проваливаются,  темно.  В
некоторых местах марсианских материков светится почва. Это минуты, а затем
- полная  темнота.  Гряды  гор  сменяются  волнистыми плато...  Проплывает
участок планеты,  густо усеянный кратерами.  Марсианские кратерные воронки
очень похожи на лунные.  У  некоторых точно в  середине центральная горка.
Внешние склоны кратеров в глубоких морщинах.  Еще бы! Какие неистовые бури
проносятся здесь над ними!
     - Ой,  что  это?  -  Палец  Марины указывает на  темное продолговатое
насекомое, скачками несущееся по бугристому склону кратера.
     - Это тень нашего корабля.
     - Мы  отбрасываем тень  на  Марс!  -  не  может  успокоиться Марина и
по-детски радостно смеется.  -  Наша тень! Товарищи, мы же не видели живой
тени вот уже больше семи месяцев...
     - Бросить тень на бога войны Марса?..  - Акопян притворно хмурится. -
Не знаю... Не знаю, как встретит он этот вызов!
     - Не мы одни осмелились!  -  подхватывает шутку Карпенко. - Смотрите,
наша тень догоняет кого-то...
     По  поверхности планеты бегут две тени:  продолговатая,  с  короткими
ножками бортовых антенн  -  тень  космического корабля "Вихрь" и  круглая,
похожая  на  футбольный мяч  -  тень  вечного спутника Марса  -  маленькой
планеты Фобос.
     ...На  третьем  витке  орбитального полета  погода  на  Марсе  начала
портиться.  Как на Земле,  невесть откуда нагнало облаков, багровых, очень
плотных. Они почти полностью затянули место посадки - Хеллас.
     Начиналась первая увиденная глазами землян марсианская буря.


     Двести двадцать первые сутки полета

     Облака  поднялись над  Марсом  на  восемнадцать-двадцать  километров.
Планета  словно  утонула  в  багровом океане.  В  редких  разрывах облаков
мелькают  причудливо изрезанные склоны  ущелий,  вершины  горных  хребтов,
желтые равнины плоскогорий...
     Атмосфера Марса сильно разрежена. Днем почва на экваторе прогревается
до  тридцати градусов тепла,  за  ночь температура падает до  минус ста  и
ниже.  Такие  температурные скачки  вызывают резкие колебания атмосферного
давления. А это ветры, бури, колоссальной силы смерчи, поднимающие десятки
тысяч тонн пыли и песка на высоту в несколько километров...
     Работавший на  ЭВМ Калантаров закончил расчеты и,  глядя на  бумажный
листок, озадаченно пробормотал:
     - Сто девяносто метров в секунду...
     - Скорость нашего "Вихря"?  -  не  отрывая глаз от  экрана,  спросила
Марина.
     - Скорость ветра на  Марсе.  Ураган,  по  сравнению с  которым земной
двенадцатибалльный шторм приятный ветерок!


                              Г Л А В А  10

                                К ФОБОСУ!

                         Луна соединена  с  Землей  неразрывно,  уменьшает
                    мрак наших продолжительных ночей,  управляет приливами
                    и отливами океана, производит перемены в тяжести нашей
                    атмосферы.
                                                  Ш. Б а л ь и. Астрономия


                         Чтобы жители Марса заметили  даже  очень  большое
                    пламя на Земле,  они должны иметь сильные трубы.  Если
                    даже зажечь целый город,  и то  им  едва  будет  виден
                    свет.
                                             Из старой книги по астрономии


     Двести двадцать вторые сутки полета

     - Ну как? - спросил утром Виктор Сергеевич.
     Карпенко сидел у пульта и рисовал цветочки на листке миллиметровки.
     - Сидим у моря и ждем погоды...
     Свирепствует марсианская буря.  Скорость  ветра  доходит  до  двухсот
пятидесяти метров в секунду!
     Сергей  Меркулов  деловито расхаживает по  внешней  обшивке  "Вихря",
проверяет замки  люков,  крепления солнечных батарей,  водородную ловушку.
При посадке все выступающие части будут втянуты в корабль.
     От   ботинок   Меркулова  на   магнитных  дорожках   следы:   обшивка
космического корабля обросла, как обрастают ракушками днища морских судов,
мельчайшими серыми,  желтыми,  черными песчинками.  "Вихрь" на  своем пути
пересек три  больших метеоритных потока.  Регистрировавшие удары  счетчики
показывали,  что  метеоритные  осколки  попадали  в  корабль  один  раз  в
полторы-две минуты.
     - Много  налипло?   -   спросил  Виктор  Сергеевич,   наблюдавший  за
действиями Меркулова у телеэкрана командного пульта.
     - Как пыли в холостяцкой квартире!  Ничего,  войдем в атмосферу, все,
как наждаком, снимет.
     - Наполни два контейнера и возвращайся.


     Двести двадцать третьи сутки полета

     За обедом Георгий Калантаров,  не доев второе, принялся писать что-то
на бумажной салфетке.
     - Вот  и  Жора  стихи сочиняет,  -  прокомментировал потерю штурманом
аппетита  Акопян.   -   Ох,   уж  это  мне  поэтическое  вдохновение!  Оно
обрушивается неожиданно, как буря на Марсе!
     Обычно, когда подтрунивали над Георгием, он краснел. Сейчас же он был
так увлечен,  что даже не  услышал шутки Акопяна.  Наконец он сунул руку в
карман куртки, поднял голову и тихо сказал:
     - Завтра в  пятнадцать сорок восемь до  Фобоса по  прямой будет ровно
четыреста пятьдесят километров.
     Виктор  Сергеевич мельком взглянул на  штурмана и  отодвинул от  себя
пустую тарелку.
     - Ну и что?  - как всегда первой откликнулась Марина. - Экспедиция на
Фобос в  нашей программе не  запланирована.  Мы  должны беречь топливо для
главных двигателей. Мало ли что может случиться.
     - Буря на Марсе может продолжаться еще неделю!  -  от волнения громко
сказал Калантаров. - Так и будем ждать погоды?
     - У  нас  же  есть  одноместная  ракета  "Аннушка",  -  уловив  мысль
штурмана,  быстро заговорил Акопян. - В оба конца топлива "Аннушки" должно
хватить без  подзаправки.  Да  и  по  размерам Фобос чуть больше волжского
арбуза.  Сутки на  нем  всего семь  часов тридцать девять минут.  Облететь
вокруг него займет совсем немного времени.
     - А почему бы не сесть на него?  -  Калантаров так разволновался, что
даже встал из-за стола.  - Масса у Фобоса маленькая, притяжение ничтожное.
На посадку и взлет "Аннушки" топлива уйдет мизерное количество.
     - Виктор Сергеевич,  что же  вы  молчите?  -  накинулась на командира
Марина.  -  Разведка на  Фобосе может стать прекрасной репетицией основной
высадки на Марсе!
     - Я жду...  -  Виктор Сергеевич невозмутимо размешивал сахар в чайной
чашке.  -  Жду,  когда вы прекратите гадание на кофейной гуще! Приготовьте
подробные расчеты. И без всякой салфеточной математики!
     Через  минуту  работа  кипела.  Калантаров  перелистывал справочники,
выписывал сведения о  Фобосе.  Акопян вводил эти  данные в  вычислительную
машину.  Все, что касается "Аннушки" и ее динамических характеристик, было
известно ЭВМ,  но  знаний о  спутнике Марса ей  явно не  хватало.  Слишком
приблизительными были сведения о массе Фобоса, об орбите, по которой Фобос
вращается вокруг Марса.
     ЭВМ  должна  выдать  точный  ответ:  хватит ли  "Аннушке" топлива для
торможения,  посадки и  взлета с Фобоса,  а также для стыковки с "Вихрем".
Сколько энергии потратит "Вихрь",  если ему  придется подходить к  Фобосу,
чтобы выручить "Аннушку"?
     Сергей Меркулов не принимал участия в этой работе. Он продолжал есть.
     - Слушай,  -  к нему обратилась Марина,  -  такое дело решается, а ты
ешь.
     - Ну и что,  - продолжая освобождать большую кость от мяса, - отвечал
Сергей.  -  Фобос -  спутник Марса.  Маленький.  О  них до  сих пор лекции
читают,  пишут стихи,  сочиняют сонеты.  У  Марса два спутника,  две своих
собственных луны. Но таких маленьких лун не имеет ни одна планета, Фобос -
25 x 21 километров,  а его меньший брат совсем крохотный - всего лишь 12 x
13 километров!  И  история этих спутников очень оригинальная.  Их открытие
принадлежит американскому астроному Асафу Холлу,  который в  год  великого
противостояния,  в 1877 году,  обнаружил около диска планеты две маленькие
звездочки, вращающиеся вокруг нее в плоскости экватора. По традиции он дал
им имена двух сыновей бога войны Флюоса и  Деймоса (Страх и Ужас).  Но как
ни  странно,  Джонатан Свифт в  своем фантастическом памфлете "Путешествие
Гулливера" их "открыл" еще в  1726 году.  В  1752 году о них писал великий
Вольтер.  И вот,  -  несмотря на тон гротеска,  Марина внимательно слушала
Сергея,  -  в 1952 году наш советский ученый И. Шкловский предположил, что
Фобос пустотелый.  Именно эта гипотеза и небольшие размеры марсианских лун
и  послужили  основой  почти  фантастической  идеи:   а  может  быть,  эти
искусственные тела -  исторические памятники давно минувших лет,  когда на
Марсе существовала высокоразвитая цивилизация,  и искусственные спутники -
станции Марса дело их рук?
     - Виктор Сергеевич,  чьи данные на пилотирование будем вводить в ЭВМ?
- с подчеркнутым безразличием спросил Акопян.
     - Конечно, "среднего оператора", - словно не понимая маневра Акопяна,
спокойно ответил командир.
     - Есть,  -  вздохнул бортинженер.  Он  даже не  пытался скрыть своего
разочарования. "Аннушка" его конек. Кому же еще лететь на ней, как не ему,
Акопяну?  Однако психофизиологические габариты бортинженера "не вмещались"
в характеристику "среднего оператора".
     Ответа ЭВМ пришлось ждать недолго:
     "Задача решаема. Степень риска две тысячных. С сохранением аварийного
запаса топлива возможны четыре посадки, три взлета".
     - Сурен,  нам  нужен  развернутый ответ.  Включи  динамик.  -  Виктор
Сергеевич сел в кресло, закрыл глаза.
     Приятным,   хорошо   поставленным  женским  голосом  машина  изложила
детальный план экспедиции на Фобос. Повторила еще раз.
     Все члены экипажа,  как по команде,  принялись уговаривать командира,
словно заранее знали,  что он будет против,  - все-таки маленький, но риск
был!
     Уже после первого,  общего вывода машины Виктор Сергеевич решил,  что
упускать  возможность полета  на  Фобос  нельзя.  Времени  в  запасе  было
достаточно -  по  прогнозам,  буря на Марсе продлится еще несколько суток.
Оставалось решить,  кому  из  экипажа доверить такой сложный эксперимент -
первая высадка человека на Фобосе...
     "Конечно,  лучше всего послать Акопяна,  - думал командир. - Сурен на
"Аннушке" -  виртуоз.  Как-никак участвовал в ее создании.  Но он будет на
планете один.  Один на неисследованной планете!  А  ведь именно он один из
всего экипажа не выдержал и поскользнулся у "барьера отчуждения".
     Сергей Меркулов...  Нет! Корабль нельзя оставлять без второго пилота.
И без штурмана...  Карпенко - научный работник, с "Аннушкой" знаком лишь в
объеме общей подготовки.
     Значит, Акопян?
     Фобос -  загадка не менее сложная, чем Марс. При первом знакомстве на
него можно и не выходить -  кибернетические "жуки" соберут образцы грунта,
сделают  анализы  пород...   Решай,   командир!  Пролететь  почти  пятьсот
миллионов километров,  справиться с десятками непредвиденных случайностей,
оказаться в  одном шаге  от  открытия и...  Нет,  ты  уж  хоть от  себя не
скрывай.   Не  воспользоваться  реальной  возможностью  -  это  называется
"струсить"!
     Кто-то из нас должен побывать на Фобосе! Кто?.. Акопян".


     Двести двадцать четвертые сутки полета

     Земля экспедицию на Фобос одобрила.
     Конечно,  и в Центре управления полетом были проделаны многочисленные
расчеты. Были и споры и сомнения. Окончательное решение вынес руководитель
Центра Игорь Петрович Волновой. Командир "Вихря" получил согласие Земли на
изменение программы.
     Ни  Акопян,   ни  Меркулов,   ни  Калантаров  не  спрашивали  Виктора
Сергеевича,  кто  полетит.  Знали,  что  уговоры бесполезны,  что решение,
которое он примет, будет самым рациональным.
     А  Виктор Сергеевич и  Марина тем временем просматривали во врачебном
отсеке  данные  медицинских наблюдений над  бортинженером в  последние три
месяца полета. Эти данные были совсем неплохими.
     Когда командир и Марина вошли в рабочий отсек,  он напоминал школьный
класс.  Словно  не  выучившие урок  ученики,  космонавты отводили глаза  в
сторону, пытаясь придать своим лицам независимое выражение.
     - Сурен  Акопян,  к  доске!  -  не  смог  удержаться от  шутки Виктор
Сергеевич. - Тебе первому придется решать задачу со многими неизвестными.
     Глаза у  бортинженера сверкнули так,  словно в них отразилась вспышка
электросварки. Через секунду Сурен справился с волнением и сказал коротко:
"Есть".
     Все-таки  ему  было  чуточку неловко перед Калантаровым и  Меркуловым
слишком бурно выражать свою радость -  они  тоже могли и,  главное,  очень
хотели лететь на Фобос.


                              Г Л А В А  11

                             ОДИССЕЯ АКОПЯНА

                         После Солнца  Луна,  украшение неба,  заслуживает
                    наибольшего внимания.
                                             Из старой книги по астрономии