о...
     Была же,  в конце концов, теория, что Луна оторвалась от Земли! Может
быть, Фобос тоже...
     Неизвестные,  исполинской силы  процессы  оторвали  от  Земли  глыбу,
осколок. Блуждая в тысячелетиях, скитается этот осколок неведомыми путями,
обдуваемый всеми космическими ветрами,  сталкиваясь с другими скитальцами,
постепенно принимая форму, какую он имеет сейчас.
     А что, собственно, могло удержать его именно около Марса?
     Из  всех  планет  солнечной системы  у  Марса  самая  малая  скорость
движения по орбите... Нет, это не объяснение!"
     Сигнал радиовызова оторвал Марину от размышлений.
     - Отзовись,  Марина!  -  донесся  из  динамика веселый голос  Виктора
Сергеевича. - Где ты? Ау!..
     - Я здесь, командир. Как дела?
     - Станцию мы  установили.  Сообщи на Землю,  примерно в  километре от
нас,  на  противоположном  склоне,  очень  интересный  участок  местности.
Проедем туда,  посмотрим вблизи да  и  пробы возьмем.  Жди  нас часа через
полтора. Ты про ужин не забыла? Мы голодны как волки!
     - Не забыла, Виктор Сергеевич. Жду!
     Она  тут  же  связалась с  Землей,  но  о  своих  последних открытиях
рассказывать не стала: надо еще подумать.
     Марина готовила ужин с  удовольствием.  Накрывая на  стол,  поминутно
отходила в  сторону,  критически осматривая свое творение.  А  были здесь,
помимо всего прочего,  и оранжерейные огурцы,  и помидоры,  и много всякой
зелени. Сегодняшний ужин не простой - праздничный.
     Миллионы  километров  разделяли  две   планеты.   Земляне,   сидя   у
телевизоров,   смотрели  вечернюю  программу:  Генеральный  секретарь  ООН
подходит  к  микрофону,  произносит торжественную речь.  Девушки  в  ярких
костюмах, символизирующие планеты солнечной системы, подводят Генерального
секретаря к убранному цветами пульту. Секретарь нажимает одну из клавиш...
По   флагштоку,   установленному  на  одном  из  невысоких  холмов  Марса,
поднимается ввысь голубой флаг Организации Объединенных Наций!
     А  красный  советский флаг  поднимали над  Марсом  двое  -  мужчина и
женщина, Виктор Панин и Марина Стрижова.


     За  ужином  экипаж  "Вихря" обсуждал события прошедшего дня.  Краткое
сообщение Марины о  том,  что  производительность труда каждого космонавта
примерно на  тридцать процентов выше,  чем  предполагалось при составлении
программы  исследований,   вызвало  не   столь  бурную  реакцию,   как  ее
взволнованный доклад о  следах органической жизни  на  Марсе и  Фобосе.  О
первом космонавты уже  и  сами догадывались,  так  как  ежедневно успевали
сделать  гораздо больше  запланированного.  А  вот  на  Земле  вздохнули с
огромным  облегчением:  программа исследований на  Марсе  будет  выполнена
полностью!


     Бурение марсианской коры.
     Место для скважины выбрано на  дне небольшого,  около десяти метров в
диаметре,  кратера -  естественного укрытия,  словно специально созданного
природой для размещения в  нем буровой установки.  Наружные склоны кратера
пологие,  внутренние -  отвесные.  Прямо  на  север -  узкая щель.  Совсем
немного усилий и работы -  грунт не очень твердый,  похож на спрессованный
песок,  -  и щель превращена в довольно-таки сносную дорогу,  по которой и
прибыла на место буровая установка.
     По  ходу  бурения через  каждые  пятнадцать метров  будут  замеряться
плотность и  температура грунта:  через  двести  метров  по  лифту  станут
подниматься на  поверхность пробы,  упакованные в  герметическую оболочку.
Если потребуется,  на  любой глубине специальное приспособление образует в
грунте шаровидную полость -  камеру диаметром около двух  метров.  Цветные
телевизионные изображения срезов пород можно будет рассмотреть и здесь, на
Марсе, и более тщательно на Земле.
     Около  буровой установки в  податливом песчаном грунте кратера вырыта
пещера.  Через несколько дней,  когда с  делами на  Марсе будет покончено,
здесь разместится склад инструментов и вездеходы. Следующей экспедиции уже
не придется все это оборудование брать с собой.


     ...Выбрав несколько свободных минут,  Марина "раскрыла окно" и ахнула
от удивления: за "окном" она увидела себя!
     Именно такой -  в  вязаной шапке,  легкой спортивной куртке и  лыжных
брюках -  она  в  конце прошлого года приезжала в  Сивково,  чтобы немного
отдохнуть и побыть одной.
     В лучах низкого зимнего солнца блестит снег.  Марина стоит у дерева и
протягивает  руку  к  птичьей  кормушке.  На  стволе  вниз  головой  висит
поползень.
     Сменился кадр.
     Заснеженный сад.  Лыжня,  сбегающая к реке. На противоположном берегу
над белыми крышами неподвижно стоят белые столбы дыма.


     Последний день пребывания на Марсе.
     Ну и ну! Это совсем непохоже на Сергея Меркулова - бегает по кораблю,
суетится,  покрикивает на  всех.  С  Марса на Землю будет доставлено около
пяти тонн груза.  Его  надо распределить,  как следует закрепить,  сделать
так,  чтобы во время полета к  отдельным пробам,  особенно к тем,  которые
взяты для биологических исследований, можно было свободно подходить.
     Последний медосмотр перед полетом. Получилось что-то вроде консилиума
- Марине на этот раз активно помогали земные ученые. Зря они волновались -
все в порядке.


     Последний вечер.
     По стихийно родившейся на Марсе традиции постояли после захода солнца
у  корабля.  Молча смотрели на далекую Землю -  маленькую голубую планету,
давшую всем им жизнь.
     Последний праздничный ужин прошел тихо,  без обычных споров и  шуток.
Слишком,  слишком много всего... Завтра утром предстояло прощание - первое
прощание человека с Марсом, пока еще необитаемым островком в беспредельном
океане космоса.  Все  знали,  что человек еще вернется на  этот остров,  в
самое ближайшее время сделает его обитаемым,  познает многие из  его тайн,
но  разлука с  тем,  чему  ты  отдал годы жизни,  что  надолго стало твоей
мечтой,  всегда вызывает печаль,  и  привыкнуть к  ней  невозможно.  Таков
Человек Земли.


                                    IV


                              Г Л А В А  21

                                 НА ЗЕМЛЕ

                         Во тьме   висел  огромный  водяной  шар,  залитый
                    солнцем.  Голубыми  казались  океаны,  зеленоватыми  -
                    очертания  островов,  облачные поля застилали какой-то
                    материк.  Влажный шар  медленно  поворачивался.  Слезы
                    мешали глядеть. Душа, плача от любви, летела навстречу
                    голубовато-влажному столбу света. Родина человечества!
                    Плоть жизни! Сердце мира!
                         Шар Земли  закрывал  полнеба.  Лось   до   отказа
                    повернул  реостаты.  Все  же  полет  был стремителен -
                    оболочка накалилась, закипел резиновый кожух, дымилась
                    кожаная   обивка.  Последним  усилием  Гусев  повернул
                    крышку люка.  В щель с воем  ворвался  ледяной  ветер.
                    Земля раскрывала объятия...

                                      А л е к с е й  Т о л с т о й. Аэлита


     День четыреста пятьдесят третий

     Солнце еще  только оторвалось от  горизонта,  но  уже жарко.  Асфальт
парит, будто солнце и не заходило.
     Через каждые полкилометра тенистая роща и  пруд с  проточной водой из
подземной магистрали, охлаждающей шоссе. Справа и слева от дороги за тремя
рядами рослых каштанов желтые пески.
     Лет  двадцать назад  в  этих  местах можно  было  встретить разве что
суслика. Да еще верблюд подойдет к шоссе, посмотрит на этот черный "арык",
подозрительно понюхает "воду",  поставит на  асфальт копыто,  а  когда оно
начнет увязать в вязкой, расплавленной солнцем черной массе, отдернет ногу
и уйдет опять в свои пески.
     Теперь в рощах поют птицы.  Ночью можно увидеть и лису, и антилопу, а
если повезет,  то и кенгуру, недавно завезенных сюда для акклиматизации из
Центрального заповедника.
     Электромобиль  легко  скользит  по  шоссе.  В  машине  два  человека.
Черноволосый мужчина средних лет,  оживленно жестикулируя, о чем-то горячо
спорит с водителем.
     - Игорь Петрович, поверьте, так будет лучше! - Истощив запас доводов,
пассажир откинулся на спинку сиденья и умолк.
     Игорь  Петрович  Волновой  -  руководитель Центра  управления полетом
первой  марсианской экспедиции,  через  несколько  дней  возвращающейся на
Землю.  Мнением Семена  Тарханова,  начальника психофизиологической службы
Центра управления полетом, Игорь Петрович очень дорожит. Но сейчас...
     - Да пойми ты,  Семен,  люди возвращаются с Марса.  С Мар-са! Их надо
встретить как самых близких,  родных нам людей.  А  ты предлагаешь гипноз.
То-то будет веселенькая встреча!
     - Экипаж  "Вихря" привык  к  гипнозу как  способу снятия  психических
нагрузок. Ни одного сеанса в полете не пропущено...
     - То в полете! Люди пятнадцать месяцев не видели Земли!
     Волновой переключил управление машиной на  автомат.  Автошофер тотчас
воспользовался   предоставленной   ему   свободой   и    поднял   скорость
электромобиля до двухсот десяти километров в  час -  это позволяла и  сама
дорога, и обстановка на ней.
     - Мы  должны  подготовить к  земным  условиям психику космонавтов!  -
Тарханов снова  начинает горячиться.  -  Прошло то  время,  когда  прямо с
корабля попадали на  бал.  Да  и  о  ком  говорится в  этой пословице?  Об
аристократах с  белыми манжетами,  а  не о  продубленных солнцем и  ветром
простых матросах!
     Игорь Петрович молча глядел в колеблющуюся от зноя даль. Он-то хорошо
знал  цену  встречи после  долгой разлуки,  радость улыбки на  лицах людей
после долгих месяцев трудной и  опасной работы.  В  свое  время,  когда он
руководил Службой испытания новых  космических аппаратов,  почти все,  что
летало и подчинялось управлению в космосе,  прошло через его руки. Вот уже
пять  лет  Игорь  Петрович носит  над  правым  карманом форменного пиджака
маленькую золотую ракету.  На  ракете выгравирована цифра  12.  Двенадцать
рекордов в космосе. Это кое-что да значит.
     - Нет,  встречать  первую  экспедицию,  побывавшую  на  Марсе,  будем
по-людски!  С  цветами,  с  оркестром,  с  хлебом-солью на рушнике...  как
когда-то встречали челюскинцев,  Папанина,  Гагарина. Пойми, Семен, первых
марсиан ждем не только мы с тобой.  Их ждет вся страна,  весь мир. - Игорь
Петрович положил  руку  на  плечо  Тарханова.  -  Придется твоей  медицине
потерпеть до окончания торжественной встречи.
     Семен хотел что-то сказать, но лишь махнул рукой и отвернулся к окну.
     Дорога  оживилась.  Зеленая полоса  вдоль  обочин стала  шире.  Среди
деревьев  замелькали  белые  придорожные строения,  цветные  пятна  одежды
пешеходов.  Электромобиль заметно  снизил  скорость,  нырнул  в  туннель -
залитую ярким  светом  подземную улицу.  Около  одного из  перекрестков он
плавно затормозил и  остановился.  На приборном пульте водителя засветился
экран.
     - Куда подать машину, Игорь Петрович?
     Сегодня  дежурил выпускник Бауманского училища,  талантливый инженер.
Только он,  и  никто другой,  мог разобраться в хитросплетениях управления
потоками людей и информации.
     - В двадцатый сектор, пожалуйста.
     Электромобиль  пересек  перекресток,   въехал  в  бокс.  Двери  лифта
неслышно захлопнулись,  машина  с  пассажирами поплыла наверх.  На  нужном
этаже   электромобиль  плавно  съехал  с   грузовой  площадки,   осторожно
продвинулся вперед и замер у широкой стеклянной двери.
     Игорь Петрович твердым шагом прошел в кабинет.  Вошедший за ним Семен
тотчас принялся крутить рукоятки кондиционера.
     - Не трудись,  -  Игорь Петрович повернул голову к Семену,  - автомат
кондиционера настроен на  режим корабля.  Можешь считать это причудой,  но
вот уже две недели в моем кабинете микроклимат рабочего отсека "Вихря".
     Только сейчас Тарханов заметил, что в кабинете неяркий, матовый свет,
неподвижный,  какой-то  неживой воздух.  Термометр показывал двадцать пять
градусов.
     "Что ж,  - подумал Семен, - Волновой верен себе: чтобы лучше понимать
своих подопечных, старается переживать те же трудности".
     Тем временем Игорь Петрович устроился за письменным столом и  включил
видеоэкраны.  На  одном  из  экранов  появилось лицо  дежурного по  Центру
управления полетом.
     - Новости есть?
     - Время  одиннадцать часов  шестнадцать минут.  Работа по  программе.
Самочувствие экипажа...
     - Подожди,  сам узнаю.  -  Он  переключил тумблер и  веселым,  полным
бодрости голосом стал вызывать "Вихрь":  - "Гранит", "Гранит", я "Аврора"!
Как меня видите? Как слышите? "Аврора" приветствует "Гранит"!
     Второй экран осветился ярче.  На  нем  хорошо просматривалось рабочее
место вахтенного космического корабля. На вахте был Сергей Меркулов.
     - Петрович, принимаю вас отлично!
     Последние дни  у  экипажа "Вихря" появилось какое-то  особое  веселое
настроение.  На  Земле никто из  космонавтов,  даже за  глаза,  никогда не
называл Волнового Петровичем.  С  некоторых пор  во  время  сеансов связи,
словно  сговорившись,  вахтенные на  корабле  забывали  кодовые  позывные,
заменяя их  отчествами или  веселыми кличками товарищей,  ведущих связь  с
"Вихрем".  Никто на Земле не обижался на эту фамильярность. Все понимали -
"домашние шутки" помогают космонавтам не чувствовать себя изолированными в
"четырех стенах" космоса.
     - Петрович,  у нас все хорошо.  Карпенко и Акопян,  как сурки, спят в
своих  каютах.  Марина  сторожит,  чтобы  они  не  проспали  обед.  Виктор
Сергеевич и  Жора  ведут наблюдения по  программе.  Как  видите,  все  при
деле...
     Игорь Петрович улыбнулся и показал большой палец - прекрасно!
     Еще  месяц назад он  не  поверил бы,  что  подобный доклад вахтенного
может сделать Сергей Меркулов. Он знал Сергея как очень серьезного, слегка
флегматичного парня,  у  которого,  бывало,  слова не вытянешь,  не то что
шутку.
     - Сергей, не жарко ли у вас?
     - Имитируем Сочи.  Всего двадцать пять градусов.  У  вас в  Центре на
солнышке, наверное, уже под тридцать?
     - В тени!  - Волновой старался говорить как можно спокойнее, чтобы не
проскользнуло и  нотки  тревоги.  -  Не  слишком  ли  вы  экономите запасы
жизнеобеспечения?
     - Лишний запас карман не  оттягивает,  как  говорит наш  командир!  -
Меркулов приблизил лицо к  телекамере и  хитро подмигнул.  -  Признайтесь,
Петрович, не дает вам покоя предстоящий эксперимент "Гравитация"?
     - Ошибаешься,  Сережа!  - Волновой заставил себя улыбнуться. - У меня
пульс шестьдесят. Могу надеть датчик, чтобы ты убедился.
     - У меня тоже шестьдесят!
     - Значит, мы в резонансе. Привет всем. До встречи!
     Игорь Петрович щелкнул тумблером. Экраны погасли.
     Выражение лица Волнового сейчас могло обмануть кого угодно, только не
Семена Тарханова. Кто-кто, а он знал, что бодрый вид Главного - это маска.
Маска,  под  которой  скрывается огромная  озабоченность судьбой  экипажа,
программами полета и  той  целью,  на  осуществление которой затрачено так
много сил, энергии, таланта руководителя привлекать на свою сторону людей,
убеждать их в необходимости тех или иных поступков.
     В   самом   конце  полета  "Вихрю"  предстояло  провести  эксперимент
"Гравитация".  Экипаж  должен применить принципиально новый,  опробованный
лишь  в  непилотируемых полетах  способ  торможения при  входе  на  земную
орбиту.  При составлении программы марсианской экспедиции,  как само собой
разумеющееся,  предполагалось  провести  торможение  с  использованием сил
гравитации в автоматическом варианте управления кораблем.  Мало кто знает,
что  стоило Волновому и  Тарханову доказать,  что эксперимент "Гравитация"
должны провести люди, а не автоматы.
     Через   три   дня   экипаж   "Вихря"  начнет  этот   эксперимент.   В
непилотируемых полетах все проходило гладко. А через три дня?
     Семен  поднял  телефонную трубку  и  попросил  секретаря  отвести  на
кабинет Главного канал связи психофизиологической службы.
     На  телеэкране огромный  приборный  щит,  на  котором  регистрируется
состояние жизнедеятельности организма каждого члена экипажа "Вихря". Семен
мельком просматривает показания отдельных приборов.  Сейчас его интересует
обобщенная информация.
     Для большей наглядности и быстрой оценки состояния экипажа обобщенный
критерий  К   изображается  графически  в  виде  шестилепестковой  фигуры,
напоминающей цветок.  Каждый  лепесток цветка  окрашен  в  цвет  скафандра
космонавта и является графическим показателем его самочувствия.  Очертания
лепестка,  имеющие форму  правильного круга,  соответствуют ста  процентам
надежности,  то есть единице,  а принявшие вид тонкой прямой линии - нулю.
Перед  полетом каждый  лепесток был  почти  правильным кругом.  Сейчас они
имели вид разновеликих по площади эллипсов.
     Семен  пригляделся  к  цифрам:   0,78;  0,84;  0,75;  0,68...  Потеря
надежности  не   превышает  допустимой.   И   все  же  завтра  нужно  дать
внеочередной сеанс гипностимуляции.
     Семен  Тарханов  был  уверен,  что  эти  показатели не  соответствуют
объективной  действительности.   Нет,   электронно-вычислительные  машины,
подсчитывающие  надежность  каждого  космонавта,   не  ошибались.  Но  ЭВМ
оперирует предполетной информацией о состоянии организма и сравнивает с ее
теперешними показателями. Люди же были в космическом полете много месяцев.
Если на Земле за нормальную температуру тела принято считать 36,7 градуса,
то при длительном малоподвижном образе жизни -  гиподинамии -  нормой надо
считать  37,0  -  37,1  градуса.  Следствием  расхождения в  оценках,  что
принимать за  норму,  а  что за отклонение,  является как бы искусственное
занижение показателей надежности.
     Необходимо учитывать и  другой  фактор.  В  длительном полете  падает
биоэлектрическая активность мозга.  Это тоже сигнал,  учитывая который ЭВМ
выдает  заниженный  показатель надежности.  На  самом  деле  именно  такой
уровень  активности свойствен  человеческому организму,  адаптированному к
полету.  Повышение уровня было бы чем-то чрезвычайным и,  наверное, только
мешало бы космонавту справляться с нагрузками.
     - Ну  как,  профессор,  каково твое просвещенное мнение?  -  шутливым
тоном Игорь Петрович пытается скрыть беспокойство.
     - Думаю,  справимся и с "Гравитацией",  - Семен не отрывает взгляд от
приборов на экране.
     - Думаешь или уверен?
     - Уверен!
     Они  не  сговаривались,  но  вот  уже  в  течение двух лет собирались
ежедневно,  чтобы поговорить о состоянии экипажа,  его надежности, немного
поспорить,  помечтать.  Семен знал его талант, но не переставал удивляться
блеску его знаний.  Откуда все это?  Он  знал,  что Игорь Петрович -  член
четырех  или  пяти  академических  обществ,   но  очень  редко  выступает,
довольствуясь только тем,  что после каждого заседания получает фонограмму
докладов, внимательно прослушивает их, выделяя при этом наиболее значимые,
нужные ему  сведения.  Говорить с  ним было интересно,  но  трудно.  Игорь
Петрович схватывал твою  мысль на  лету и,  не  дав  договорить до  конца,
высказывал свое мнение.  Если ошибался и ему об этом говорили,  не спорил,
не  доказывал.   Немного  задумавшись,  или  признавал  свою  ошибку,  или
оставался при  своем мнении.  Сила ума,  помноженная на  опыт,  давала ему
право ограничить круг возможных решений двумя-тремя наиболее вероятными.
     - Значит, уверен?
     - Конечно, Игорь Петрович.


                              Г Л А В А  22

                             ЧТО-ТО СЛУЧИЛОСЬ

                         Счастлив тот,   чей   гороскоп   составлен    под
                    благотворным влиянием Венеры;  но горе родившемуся при
                    грозном появлении кровавого Марса.

                                       Из очень старой книги по астрономии