акет и держал его наготове. Мэтта подташнивало,
но он все-таки чувствовал  себя  куда  лучше,  чем  во  время  первого
испытательного полета или когда их "тащили по  ухабам".  Он  надеялся,
что ему удастся сохранить завтрак.
     Из динамика донеслось: "Конец  ускорения.  Начались  четыре  часа
свободного падения."
     Сержант космической пехоты сел.
     - Можете отстегнуть ремни,  -  скомандовал  он.  Через  несколько
секунд  отсек  превратился  в  переполненный  аквариум.  Сотня  юношей
плавала и поворачивалась на разной высоте и в самом разном положении в
пространстве между палубой и потолком. Впрочем,  эти  две  перегородки
больше не казались палубой и  потолком,  поскольку  понятия  "верх"  и
"низ"  исчезли;  они  превратились  в  стены,   которые   медленно   и
беспорядочно вращались для каждого курсанта, тело которого кувыркалось
в воздухе.
     - Эй, парни! - крикнул сержант.  -  Схватитесь  за  что-нибудь  и
слушайте меня!
     Мэтт оглянулся по сторонам, увидел рядом поручень  и  вцепился  в
него.
     - Нужно   овладеть   элементарными   правилами   передвижения   в
невесомости. Это необходимо, иначе вы  постоянно  будете  сталкиваться
друг с другом. Если по пути вам встретится капитан и вы столкнетесь  с
ним, он вряд ли останется доволен. Понятно?
     Сержант поднял покрытый шрамами большой палец.
     - Итак, правило номер один.  Все  наземные  космонавты  -  а  это
относится именно к вам - должны все время держаться за что-нибудь хотя
бы одной рукой. Это правило будет выполняться вами до тех пор, пока вы
не  пройдете  обучение  акробатике  невесомости.  Правило  номер  два:
пропускать всех офицеров, не ожидая, когда они крикнут:  "С  дороги!".
Кроме того, вы обязаны пропускать всех, у кого заняты руки, кто  несет
вахту или выполняет другие служебные обязанности.
     - Если вы двигаетесь в сторону кормы, расходитесь со  встречными,
придерживаясь внутренней -  по  отношению  к  оси  корабля  -  стороны
коридоров. Когда вы перемещаетесь по часовой стрелке, ведя  отсчет  от
носа, то пропускаете встречного у внешней стороны коридора. Независимо
от того, в каком направлении вы двигаетесь, обгоняйте вдоль внутренней
стороны по отношению к нему. Все понятно?
     Мэтт подумал и решил, что понятно, хотя и сомневался,  что  сразу
запомнит  инструктаж  сержанта.  Однако  ему  пришло  в  голову,   что
существует еще одна возможность, которую не упомянул сержант.
     - Послушайте, сержант, -  спросил  он,  глядя  на  него  невинным
взглядом, - предположим, я  двигаюсь  прямо  от  центра  корабля,  как
поступить тогда?
     На лице сержанта  появилась  презрительная  улыбка,  показавшаяся
Мэтту какой-то странной, потому  что  они  с  сержантом  висели  вверх
ногами по отношению друг к другу.
     - Тогда с вами произойдет  то  же,  что  случается  с  теми,  кто
переходит дорогу в неположенном месте. Итак, вы  двигаетесь  наперерез
потоку движения: старайтесь не сталкиваться ни с кем. Это ваша задача.
Еще вопросы?
     Вопросов не было. Сержант продолжал: - Теперь можете отправляться
и осмотреть корабль; только постарайтесь никому не  мешать,  чтобы  не
опозорить нашу третью палубу.
     На  третьей  палубе  нет  иллюминаторов,  однако  "Боливар"   был
космическим кораблем, рассчитанным  на  длительные  перелеты;  у  него
имелись комнаты  отдыха  с  иллюминаторами.  Мэтт  направился  к  носу
корабля, надеясь взглянуть на быстро удаляющуюся Землю.
     Он твердо запомнил, что нужно обгонять остальных вдоль внутренней
стены коридора и расходиться с встречными по внешней, однако некоторые
пассажиры, судя по всему, не получили соответствующий  инструктаж  или
не поняли его смысл. Около каждого люка виднелся затор,  состоящий  из
курсантов, пытающихся выбраться со своей палубы и посетить другую - не
обязательно ту, у которой есть иллюминаторы.
     Как выяснилось, шестая палуба служила комнатой отдыха. Здесь была
корабельная библиотека, запертая сейчас,  а  также  игровые  автоматы,
которые тоже были на замке. Однако в стенах комнаты отдыха  находилось
шесть огромных иллюминаторов.
     При  взлете  в  комнате  отдыха  также  располагались  пассажиры.
Теперь, в состоянии невесомости, сюда постепенно перебрались  курсанты
с остальных палуб. Подобно Мэтту, они надеялись  посмотреть  на  Землю
или хотя бы выглянуть в космос. В  то  же  самое  время  те  курсанты,
которые были размещены на  шестой  палубе  при  взлете,  не  изъявляли
желания покидать ее. Комната отдыха была переполнена. Она была  набита
курсантами до отказа, как корзинка с котятами.  Мэтт  отстранил  рукой
чей-то ботинок, норовивший  влезть  ему  в  левый  глаз,  и  попытался
пробиться к  одному  из  панорамных  иллюминаторов.  Усиленно  работая
коленями и локтями, а так же  не  обращая  ни  малейшего  внимания  на
правила расхождения при встрече, Мэтт сумел добраться до  второго  или
третьего ряда курсантов, уставившихся в иллюминатор. Он  положил  руку
на плечо курсанта впереди себя и постарался отодвинуть его в  сторону.
Возмущенный юноша обернулся.
     - Эй,  послушай!  Ты  чего  это  толкаешься?  А,  это  ты,  Мэтт.
Здравствуй!
     - Привет, Текс. Как дела?
     - Вроде в порядке. Жаль, что тебя не было здесь  несколько  минут
назад. Мы пролетали мимо спутника связи, совсем рядом.  Ты  бы  только
видел, с какой скоростью наш  корабль  промчался  мимо  него.  Спутник
только показался и тут же исчез за кормой. Я даже не успел как следует
рассмотреть его. К тому же, он был от нас милях в десяти.
     - А Землю видно?  -  поинтересовался  Мэтт,  двигаясь  поближе  к
иллюминатору.
     - Конечно. - Текс отодвинулся в сторону, и Мэтт занял его  место.
Угол иллюминатора прорезал середину южной Атлантики. Мэтт видел  дугу,
простирающуюся почти от Северного полюса до экватора.
     Над Атлантикой  царил  полдень.  За  ней  Мэтт  видел  Британские
острова, Испанию и металлический отблеск песков Сахары, залитых  ярким
солнечным   светом.   Коричневые   и   зеленые   цвета   суши    резко
контрастировали  с  темно-пурпурным  океаном.  Еще  резче   выделялись
ослепительно-белые  облака.  Взгляд  Мэтта  переместился  к  отдельной
выпуклой дуге горизонта. Там все  детали  как-то  смывались,  казались
слегка расплывчатыми и создавали  впечатляющий  стереоэффект  глубины,
трехмерной выпуклости -  планета  действительно  была  круглой!  И  не
только круглой, но также зеленой и такой прекрасной! Мэтт заметил, что
у него захватило дыхание. Чувство тошноты бесследно исчезло.
     Кто-то потянул его за ногу.
     - Эй, послушай, ты что, весь день хочешь  здесь  оставаться?  Дай
нам тоже посмотреть.
     С чувством сожаления Мэтт  уступил  место  другому  курсанту.  Он
повернулся, оттолкнулся от иллюминатора, выплыл в  середину  отсека  и
потерял при этом ориентировку. В беспорядочной толпе тел Мэтт  не  мог
отыскать Текса.
     Тут он почувствовал, что его схватили за лодыжку.
     - Я здесь, Мэтт. Давай уйдем отсюда.
     - Хорошо, Текс.
     Они сумели доплыть до люка и переместились на  следующую  палубу.
Поскольку здесь не было иллюминаторов,  она  оказалась  почти  пустой.
Мэтт с Тексом медленно проплыли до стены и схватились за поручни.
     - Ну вот мы и в космосе, - заметил Мэтт.  -  Как  ты  себя  здесь
чувствуешь?
     - Подобно рыбе в аквариуме. И  у  меня  стремительно  развивается
косоглазие оттого, что я все время пытаюсь определить, где верх. Как у
тебя с желудком? В порядке?
     - Нет. -  Мэтт  осторожно  проглотил  слюну.  -  Давай  не  будем
говорить об этом. Где ты был вчера? Я заходил к тебе пару раз, но твой
сосед по комнате сказал, что не видел тебя после ужина.
     - А, ты об этом... - На лице Текса появилось смущенное выражение.
- Я был у мистера Динковски. Между прочим, Мэтт, ну и шутку ты со мной
выкинул!
     - Какую шутку?
     - Помнишь, ты посоветовал мне  обратиться  к  мистеру  Динковски,
чтобы он дал свое распоряжение относительно кофе  в  письменном  виде,
раз у меня возникли сомнения в его правоте. Ты даже не  представляешь,
в каком дурацком положении я оказался!
     - Одну минуту, Текс, я ничего тебе не советовал;  просто  обратил
твое внимание на то, что устав позволяет тебе потребовать это.
     - Все равно, ты завел меня.
     - Да ничего не заводил! Мой интерес был чисто  теоретическим.  Ты
мог поступать, как считал нужным.
     - Ну ладно, забудем про это.
     - Так что же произошло?
     - Вчера за ужином я заказал на десерт пирог. Взял его в  руку,  я
делал так всегда, с того самого момента,  как  подрос  и  мама  устала
шлепать меня по рукам, и принялся есть его, откусывая большие куски  и
засовывая их в рот, счастливый, как щенок на  клумбе.  Динко  приказал
мне прекратить это безобразие и есть пирог вилкой.
     - Вот как? И что было дальше?
     - Я ответил, что мне нужно его письменное распоряжение.
     - После этого он отстал от тебя?
     - Ничуть! Он ответил: "Как  вам  угодно,  мистер  Джермэн"  самым
спокойным голосом, достал записную книжку, написал, что предложил  мне
есть пирог вилкой, поставил отпечаток большого пальца, вырвал страницу
и вручил ее мне.
     - И ты стал есть пирог вилкой. Верно?
     - Разумеется. Но это всего лишь  начало  истории.  Динко  тут  же
написал второе распоряжение и  передал  мне,  попросив  прочитать  его
вслух. Я так и поступил.
     - Что там говорилось?
     - Одну минуту... Где-то оно у  меня  в  кармане.  -  Текс  достал
листок бумаги из сумки. - Вот оно - читай.
     - Курсанту Джермэну, - прочел  Мэтт,  -  немедленно  после  ужина
явиться к вахтенному  офицеру,  захватив  с  собой  первое  письменное
распоряжение, которое я  ему  передал.  Объяснить  вахтенному  офицеру
обстоятельства, которые привели  к  появлению  этого  распоряжения,  и
узнать у офицера, насколько законны устные распоряжения  такого  рода.
Подпись - С. Динковски, курсант Академии, завершивший курс обучения.
     - Вот это да! -  присвистнул  Мэтт.  -  Как  развивались  события
дальше?
     - Я кончил есть пирог - вилкой, как  и  приказал  Динко,  хотя  к
этому времени у меня пропал аппетит. Нужно  заметить,  что  Динко  был
крайне вежлив. Он даже улыбнулся и сказал: "Вы  уж  не  обижайтесь  на
меня, мистер Джермэн. Я поступил так, как требует устав." После  этого
поинтересовался, кто подал мне  такую  мысль  -  потребовать  от  него
письменное распоряжение.
     Мэтт покраснел.
     - Ты сказал ему, что это был я?
     - Ты что, за дурака меня принимаешь? Я просто ответил,  что  один
из курсантов обратил мое внимание на параграф номер девятьсот семь.
     - Спасибо, Текс, - облегченно вздохнул Мэтт.  -  Ты  -  настоящий
друг.
     - О чем ты говоришь? Но он попросил меня передать этому  курсанту
одну фразу.
     - Какую же?
     - "Больше не надо".
     - Что - "не надо"?
     - Не знаю. Просто передать "Больше не надо", вот и все.  Добавил,
что курсанты, увлекающиеся космической юриспруденцией,  часто  кончают
тем, что их вышибают из Патрульной Службы.
     - А-а... - Мэтт задумался. - Ну и как развивались события дальше?
После того, как ты явился к вахтенному офицеру?
     - Я прибыл на мостик, и дежурный курсант  разрешил  мне  войти  в
рубку. Я отсалютовал вахтенному офицеру, назвал фамилию и показал  оба
письменных распоряжения. - Текс замолчал и уставился куда-то вдаль.
     - Ну? Да продолжай ты, ради Бога, не томи.
     - Вахтенный офицер самым вежливым образом сделал  мне  выволочку.
Даже мой дядя Боди не справился бы с этой задачей лучше  его.  -  Текс
снова замолчал, как будто воспоминание  о  случившемся  причиняет  ему
мучительную боль. - После этого вахтенный офицер успокоился и объяснил
мне,  стараясь  выбирать  самые  простые,   доступные   даже   кретину
выражения,  что  параграф  девятьсот   семь   касается   исключительно
нештатных ситуаций и что курсанты-новички обязаны подчиняться  старшим
курсантам при любых обстоятельствах и по всем  вопросам,  если  только
устав не запрещает это.
     - Да неужели? Но послушай, это значит, что мы  обязаны  выполнить
все их распоряжения практически по любому поводу. Ты  хочешь  сказать,
будто старший курсант может диктовать мне, как делать  пробор  в  моей
прическе?
     - Совершенно точно: ты произнес именно те слова,  которые  выбрал
для иллюстрации лейтенант фон Риттер. Старший курсант не  имеет  права
приказать тебе нарушить устав - он не может приказать ударить капитана
и не может приказать тебе покорно стоять, чтобы ему было  удобно  дать
тебе по физиономии. Но  его  права  ограничиваются  всего  лишь  этим.
Лейтенант   фон   Риттер   пояснил,   что   старший   курсант   обязан
руководствоваться  здравым  смыслом  и  благоразумием  и  что  правила
поведения за столом относятся, несомненно,  к  этой  категории.  Затем
приказал мне явиться к Динко и доложить ему.
     - Динко торжествовал?
     - Ничуть. - Текс наморщил лоб и посмотрел  на  Мэтта  озадаченным
взглядом. И вот что странно.  Динко  отнесся  к  этому  случаю,  будто
преподал мне урок в геометрии. Он сказал, что теперь, когда я убедился
в законности его распоряжений, он хочет  объяснить  мне,  почему  счел
необходимым научить меня правильно есть пирог. Динко даже сказал,  что
понимает, будто я могу рассматривать  этот  приказ  как  недозволенное
вмешательство в мою личную жизнь. Я ответил, что у меня уже больше нет
личной жизни. На это Динко возразил, сказав, что личная жизнь  у  меня
есть, просто некоторое время она будет микроскопической.
     - Затем он принялся объяснять причину,  побудившую  его  заняться
моим поведением за столом. Офицер Патрульной Службы,  по  его  словам,
может общаться с представителями самых  разных  слоев  общества;  если
хозяйка дома, куда пригласили офицера, ест  с  ножа,  тогда  и  офицер
должен поступать так же.
     - Ну что ж, это понятно.
     - Далее  он  сказал,  что  кандидаты  приезжают  в  Хэйуорт  Холл
отовсюду. Некоторые из них воспитаны в семьях и обществах, где хорошие
манеры требуют, чтобы все ели из одного  блюда,  пальцами...  как  это
принято у мусульман. Однако существуют общепринятые  правила,  которые
считаются нормальными среди высших слоев общества.
     - Глупости! - возразил Мэтт. - Я сам видел, как губернатор  Айовы
закусывал, держа в одной руке сосиску, в другой кусок пирога.
     - Наверняка это был не официальный  банкет,  отмахнулся  Текс.  -
Нет, Мэтт, мне кажется, что Динко прав. Он говорил, что само  по  себе
поведение за столом или то, как я ем пирог, - не так уж важно,  однако
это  все  складывается  в  общее  воспитание,  умение  держать   себя:
например, нельзя  говорить  о  смерти  на  Марсе  или  в  разговоре  с
марсианином.
     - Неужели? - удивился Мэтт.
     - По крайней мере, так сказал Динко. Он добавил, что со  временем
я научусь, как он выразился, "есть  пирог  вилкой"  при  самых  разных
обстоятельствах и на любой планете. И на этом наш разговор закончился.
     - Значит, он занимался нравоучениями весь вечер?
     - Ну что ты, минут десять.
     - Тогда почему я не мог тебя найти? Я зашел в твою комнату  перед
самым отбоем, и ты все еще не вернулся.
     - Я все еще сидел в комнате у Динко.
     - Чем же ты занимался?
     - Видишь ли, - Текс выглядел смущенным, - я писал. Динко попросил
меня написать фразу "я всегда буду есть пирог вилкой" две тысячи раз.
     Текс  и  Мэтт  решили  осмотреть  весь  корабль  и  действительно
побывали на всех палубах,  открытых  для  посещения.  Однако  машинное
отделение  было  заперто,  и  вооруженный  часовой  не  пустил  их   в
штурманскую рубку.  Они  попытались  снова  заглянуть  в  иллюминаторы
комнаты отдыха, но обнаружили, что там  был  уже  установлен  порядок:
сержант, стоящий у входа на эту палубу, спрашивал у каждого  курсанта,
является ли это посещение комнаты отдыха первым, и если  тот  отвечал,
что  уже  смотрел  через  иллюминаторы,  сержант   не   позволял   ему
задерживаться в отсеке.
     Что касается пассажирских палуб, юноши быстро увидели,  что  одна
ничем не отличается от другой. Бортовые освежители  заинтересовали  их
своей необычной и хитроумной конструкцией, необходимой для нормального
функционирования в космическом пространстве. Однако четыре часа -  это
слишком много, чтобы затратить на осмотр  душей  и  сантехники;  через
некоторое время  друзья  отыскали  спокойное  место  и  в  первый  раз
испытали  наиболее  характерную  черту  космических   полетов   -   их
монотонность.
     Наконец из  корабельных  динамиков  донеслось:  "Приготовиться  к
ускорению, которое начнется через десять минут."
     Юноши, вытянувшиеся на поролоновых матах и пристегнутые ремнями к
палубе,  почувствовали  продолжительные  толчки   включенных   тяговых
двигателей, затем последовало длительное  ожидание  и,  наконец,  едва
заметный толчок.
     - Это нас присоединили к причальному тросу,  -  заметил  сержант,
расположившийся недалеко от Мэтта. - Теперь они подтянут нас  к  себе.
Ждать придется недолго.
     Еще через десять минут последовала громкая  команда:  "Попалубно,
одна за другой, высадить пассажиров."
     - Отстегнуться! скомандовал  сержант  и  встал  у  люка.  Переход
пассажиров с одного корабля на другой - длительный процесс, потому что
они были соединены всего одним шлюзом.  Группа  курсантов,  в  которой
находился Мэтт, ждала, пока перейдут на борт учебного  корабля  четыре
палубы, расположенные перед ними, и  лишь  после  этого  поднялись  по
лестнице на седьмую палубу. Там был  открыт  люк,  но  за  ним  вместо
пустоты космического пространства виднелась гофрированная труба  шести
футов в диаметре. По ее  середине  был  протянут  трос.  Вдоль  троса,
быстро   перебирая   руками,   двигались   курсанты,   в   невесомости
напоминающие обезьян.
     Когда пришла его очередь, Мэтт схватился за трос и  потянул  себя
вперед. В пятидесяти футах за  воздушным  шлюзом  гофрированная  труба
внезапно открывалась в другой отсек, и  Мэтт  оказался  внутри  своего
нового дома, ПРК "Рэндольф".



                   VI. ЧТЕНИЕ, ПИСЬМО И АРИФМЕТИКА


     Патрульный ракетный корабль "Рэндольф" был в свое время мощным  и
современным космическим крейсером. Его длина составляла 900  футов,  а
диаметр - 200. Теперь, будучи учебным кораблем, его масса - шестьдесят
тысяч тонн - была достаточно скромной.
     "Рэндольф" висел в космическом пространстве на расстоянии  десяти
миль от станции Терры и двигался по одной орбите со станцией. Если  бы
"Рэндольф" оставался под влиянием их взаимного притяжения, он начал бы
медленно двигаться по орбите вокруг космической станции, масса которой
была в десять раз больше: однако в целях безопасности кораблей,  то  и
дело  подлетающих  к  станции  и  покидающих   ее,   учебный   корабль
удерживался на постоянном расстоянии от станции.
     Осуществить это  было  несложно.  Масса  Земли  составляет  шесть
биллионов  триллионов  тонн;  масса  космической  станции  Терры  одна
стомиллионбиллионная от массы Земли - всего шестьсот тысяч тонн. "Вес"
учебного  корабля  "Рэндольф",  расположенного  в  десяти   милях   от
космической станции, по отношению к ней равняется приблизительно одной
тридцатой унции, что соответствует на Земле  весу  масла  на  половине
бутерброда.
     Оказавшись  внутри  "Рэндольфа",  Мэтт  осмотрелся  по  сторонам.
Отсек,  в  котором  он  находился,  был  клиновидной  формы   и   ярко
освещенным. Группы молодых курсантов направлялись к выходу из отсека в
сопровождении старших с черными повязками  на  рукавах.  Один  старший
курсант  двигался  к  Мэтту   с   непринужденной   грацией   человека,
чувствующего себя в невесомости как рыба в воде.
     - Девятнадцатый взвод! Кто из вас командир?
     - Я, сэр, - поднял руку Мэтт. - Я командир взвода.
     Старший курсант остановил его  рукой,  держась  второй  за  трос,
вдоль которого двигался Мэтт.
     Я освобождаю вас от исполнения  обязанно