оохотиться на некую странную птицу... Вы верите
в ангелов, Мендхем? В настоящих ангелов?
   - Я  здесь  не  затем,  чтобы  обсуждать  вопросы  теологии.  Я  супруг
оскорбленной женщины.
   - Но то, что я вам сказал, не фигура  речи:  это  действительно  ангел,
настоящий ангел - с крыльями. Сейчас он в соседней  комнате.  Вы  меня  не
поняли, и потому...
   - Ну, знаете, Хильер...
   - Говорю вам, это правда, Мендхем. Клянусь,  что  правда.  -  В  голосе
Викария зазвучало раздражение. - Не знаю,  за  какие  грехи  мне  пришлось
принять в свой дом и одеть небесного гостя. Знаю только, что -  хоть  это,
безусловно, может показаться неподобающим - сейчас у меня в гостиной сидит
ангел, одетый в мой новый костюм, и допивает свой чай. Он погостит у  меня
- по моему приглашению -  неопределенный  срок.  Я,  спору  нет,  поступил
неосмотрительно. Но не могу я, понимаете  ли,  выгнать  его  только  из-за
того, что миссис Мендхем...  Я,  может  быть,  и  слабоволен,  но  все  же
джентльмен.
   - Ну, знаете, Хильер...
   -  Уверяю  вас,  это  правда.  -  В  голосе  Викария   задрожала   нота
истерического отчаяния. - Я выстрелил в него, приняв за фламинго, и  попал
ему в крыло.
   - Я думал, это случай, когда должен  вмешаться  епископ.  Но  здесь,  я
вижу, будет уместней вмешательство психиатров.
   - Пойдите и посмотрите, Мендхем!
   - Но ангелы не существуют.
   - Мы учим людей другому, - сказал Викарий.
   - Не существуют как материальные тела, - уточнил Помощник.
   - Все-таки пойдите и посмотрите сами.
   - Не хочу я смотреть ваши галлюцинации... - начал Помощник.
   - Я ничего не смогу объяснить, пока вы не пойдете и  не  посмотрите  на
него, - сказал Викарий. - Ничто другое на небе или на земле так не  похоже
на ангела, как этот человек. Вы просто должны  увидеть  его,  если  хотите
понять!
   - Я не хочу ничего понимать, - сказал Помощник. -  Не  хочу  по  доброй
воле идти на то, чтобы меня морочили. Скажите сами, Хильер, что это,  если
не попытка меня обморочить?.. Фламинго! Как бы не так!


   Ангел допил чай и теперь стоял у окна, задумчиво  глядя  вдаль.  Старая
церковь в глубине долины, озаренная заходящим солнцем, казалась ему  очень
красивой, но он не мог понять, что означают могильные камни, выстроившиеся
рядами по косогору  за  церковью.  Когда  вошли  Мендхем  с  Викарием,  он
обернулся.
   Мистер Мендхем мог с полным удовольствием нагрубить своему патрону, как
он грубил прихожанам, но не тот он был человек, чтобы нагрубить приезжему.
Он поглядел на Ангела, и версия о "неизвестной даме" сразу отпала. Красота
Ангела была слишком явно красотою юноши.
   - Мистер Хильер сообщил мне, что вы изволите... э... как ни  странно...
называть себя Ангелом?
   - ...Что вы Ангел, - поправил Викарий.
   Ангел поклонился.
   - Вот я и пришел, - сказал Мендхем. - Как-никак любопытно поглядеть.
   - Очень, - сказал Ангел. - Черный цвет и самая форма.
   - Простите, как?
   - Черный цвет и хвостатая одежда, - повторил Ангел. - И нет крыльев.
   - Именно, - сказал Мендхем, хотя и  был  в  полном  недоумении.  -  Мы,
естественно, любопытствуем узнать, как и почему вы появились в  деревне  в
таком оригинальном костюме.
   Ангел поглядел на Викария. Викарий схватился за подбородок.
   - Понимаете... - начал Викарий.
   - Пусть он сам объяснит, - сказал Мендхем. - Прошу вас.
   - Я только хотел помочь... - начал снова Викарий.
   - А я не хочу, чтобы вы помогали.
   - Тьфу ты! - буркнул Викарий.
   Ангел переводил взгляд с одного на другого.
   - У вас пробежало по лицам такое шершавое выражение! - сказал он.
   - Видите ли, мистер... мистер... не  знаю,  как  вас  зовут,  -  сказал
Мендхем уже не столь медоточивым голосом. - Дело обстоит  так:  моя  жена,
или, точнее говоря, четыре дамы играли в лаун-теннис,  когда  внезапно  вы
наскакиваете  на  них;  да,  сэр,  вы  наскакиваете  на  них   из   кустов
рододендрона в полном неглиже. Вы и мистер Хильер.
   - Но я же... - вмешался Викарий.
   - Знаю. В неглиже  был  этот  джентльмен.  Я,  разумеется  (это  -  мое
естественное право), должен потребовать объяснений! -  Голос  его  загудел
органом. - И я требую объяснений!
   Ангел тихо улыбнулся на его гневный тон, на грозную позу, когда Мендхем
вдруг скрестил руки на груди.
   - Я в этом мире недавно... - начал Ангел.
   - Девятнадцать лет по меньшей мере, - сказал Мендхем. -  В  такие  годы
пора бы знать приличия! Это не оправдание!
   - Могу я сперва задать вам один вопрос? - сказал Ангел.
   - Да.
   - Вы думаете, я Человек - подобно вам самим? Как подумал тот клетчатый?
   - Если вы не человек...
   - Еще один вопрос. Вы никогда не слышали об ангелах?
   - Не советую вам подносить мне эти россказни!  -  предупредил  Мендхем,
возвращаясь к своему привычному крещендо.
   - Но, Мендхем, - вмешался Викарий. - У него же крылья!
   - Очень вас прошу, дайте мне поговорить с ним, - оборвал его Мендхем.
   - Какой вы смешной!  -  сказал  Ангел.  -  Что  я  ни  скажу,  вы  меня
перебиваете.
   - Что же вы хотите сказать? - снизошел Мендхем.
   - Что я в самом деле ангел...
   - Чушь!
   - Вот и опять!
   - Вы  лучше  расскажите  мне  по  чести,  как  вы  очутились  в  кустах
рододендрона в саду Викария Сиддермортонского прихода в том виде, в  каком
вы были. И в обществе самого Викария! Будьте любезны забыть  вашу  нелепую
выдумку!..
   Ангел пожал крылами.
   - Что с ним, с этим человеком? - спросил он Викария.
   - Мой милый Мендхем, - сказал Викарий, - я мог бы в двух словах...
   - Кажется, мой вопрос достаточно ясен.
   - Но вы не говорите, какой вам нужен от меня ответ, а  если  я  отвечаю
другое, вам не нравится.
   - Чушь! - снова буркнул Мендхем. Потом опять повернулся к Викарию.
   - Откуда он взялся?
   Викарию стало страшно. К этому времени его вновь одолели сомнения.
   - Он говорит, что он Ангел! - сказал Викарий. - Почему вы не хотите его
выслушать?
   - Ангел никогда не напугал бы четырех дам...
   - Ах вот что вас так огорчило! - сказал Ангел.
   - Достаточная, по-моему, причина! - объявил помощник Викария.
   - Но я же не знал, - сказал Ангел.
   - Нет, уж это слишком!
   - Я искренне сожалею, что напугал тех дам.
   - Еще бы вам не жалеть! Но я вижу, мне ничего от вас  не  добиться,  от
вас обоих. - Мендхем направился к двери. - Я уверен, в этом  деле  кроется
что-то постыдное. А то почему бы вы не рассказали напрямик все  как  есть?
Сознаюсь, вы меня озадачили. Чего ради  в  наш  просвещенный  век  вы  мне
рассказываете вдруг эту фантастическую, эту  неправдоподобную  историю  об
ангеле, не возьму в толк! Какая вам польза от нее?
   - Но постойте же и взгляните на его крылья! - молил Викарий.  -  Уверяю
вас, он крылатый!
   Мендхем уже взялся за ручку двери.
   - С меня довольно и того, что я видел, - сказал он. - Вы,  может  быть,
просто затеяли глупую шутку, Хильер?
   - Ну что вы, Мендхем! - укорил Викарий.
   Помощник остановился в дверях и поглядел через плечо на Викария. Он дал
волю всему, что накопил против него за долгие месяцы.
   - Не понимаю, Хильер, почему вы решили стать священником? Хоть убей, не
понимаю! В воздухе носятся  всевозможные  веяния  -  социальные  движения,
экономические преобразования, женское равноправие, рационализация  одежды,
воссоединение  христианских  церквей,  социализм,   индивидуализм,   права
личности - все  эти  волнующие  вопросы  дня...  Мы  все  -  последователи
Великого Преобразователя. А вы, вы набиваете птичьи чучела и повергаете  в
ужас дам своим полным пренебрежением к...
   - Что вы, Мендхем... - начал Викарий.
   Помощник не желал его слушать.
   - Вы позорите свой сан вашим  легкомыслием!..  Но  это  -  пока  только
предварительное следствие, - добавил он с угрозой в зычном голосе и тут же
(громко хлопнув дверью) вышел вон.


   - Люди все такие странные? - спросил Ангел.
   - Я в  трудном  положении,  -  сказал  Викарий.  -  Понимаете...  -  Он
запнулся, ища помощи у подбородка.
   - Начинаю понимать, - сказал Ангел.
   - Никто не поверит.
   - Понимаю.
   - Будут думать, что я говорю неправду.
   - И что же?
   - Мне это будет очень больно.
   - Больно!.. Боль, - сказал Ангел. - Нет, я надеюсь, не будет.
   Викарий покачал головой. Уважение прихожан составляло до  сих  пор  всю
радость его жизни.
   - Понимаете, - сказал он, - все бы выглядело куда более приемлемо, если
бы вы говорили, что вы просто человек.
   - Но я не человек, - сказал Ангел.
   - Да, вы не человек, - подтвердил Викарий. - Так что не выйдет...
   ...Здесь, знаете, никто никогда не видел ангела, не слышал об  ангелах,
кроме как в церкви. Если бы вы избрали для своего дебюта церковную кафедру
во время воскресной службы, - все могло бы повернуться  иначе.  Но  теперь
уже не изменишь... (Тьфу ты!) Никто, решительно никто в вас не поверит!
   - Надеюсь, я вам не доставляю неудобства?
   -  Нисколько,  -  сказал  Викарий.  -  Нисколько.  Вот  только,  что...
Разумеется, может выйти не совсем удобно,  если  вы  станете  рассказывать
слишком неправдоподобную историю. Я  бы  позволил  себе  посоветовать  вам
(Гм!)...
   - Да?
   - Видите ли, люди в этом мире, поскольку они сами люди, почти неизбежно
будут видеть в вас человека. Если вы станете утверждать другое, они просто
объявят, что  вы  говорите  неправду.  Только  исключительные  люди  ценят
исключительное. В Риме  следует...  ну...  немного  считаться  с  римскими
предрассудками и говорить на латыни. Увидите,  так  будет  лучше  для  вас
же...
   - Вы предлагаете мне делать вид, будто я превратился в человека?
   - Вы сразу уловили мою мысль.
   Ангел смотрел на любимые мальвы Викария и думал.
   - Может случиться, - медленно проговорил он, - что в конце концов  я  и
впрямь превращусь в человека. Я не стану утверждать, что  это  невозможно.
Вы говорите, ангелов в этом мире нет. Кто я такой, чтобы противопоставлять
себя вашему опыту? Всего  лишь  однодневка...  для  этого  мира.  Если  вы
говорите, что здесь ангелов нет, значит, я должен быть чем-то иным. Я  ем,
тогда как ангелы не едят. Я, быть может, уже стал человеком.
   - Во всяком случае, это удобная точка зрения, - сказал Викарий.
   - Если она удобна для вас...
   - Вполне удобна. А теперь подумаем, как нам объяснить ваше  присутствие
в доме?
   Ну, скажем, - продолжал Викарий после минутного раздумья, -  скажем,  к
примеру, вы  самый  обыкновенный  человек,  который  любит  купаться;  вам
вздумалось выкупаться в Сиддере, и, скажем,  у  вас  украли  одежду,  а  я
застал вас в этом крайне  неудобном  положении.  Если  я  предложу  миссис
Мендхем такое объяснение, то  в  нем  хоть  не  будет  сверхъестественного
начала. В наши дни сверхъестественное все считают совершенно неуместным  -
даже на церковной кафедре. Вы просто не поверите...
   - Жаль, что дело было не так, - сказал Ангел.
   - Конечно, - сказал Викарий. - Очень жаль, что не так.  Но,  во  всяком
случае, вы меня весьма обяжете, если не  будете  выставлять  на  вид  вашу
ангельскую природу. Обяжете всех - не меня  одного:  установилось  мнение,
что вещей такого рода ангелы не делают. А ничто не доставляет худшей боли,
могу вас заверить, чем отказ от привычного мнения.  Установившиеся  мнения
можно назвать - и во многих смыслах - нашими духовными зубами. Я со  своей
стороны (Викарий провел рукой перед глазами), я верю, не могу  не  верить,
что вы ангел... Как мне не верить собственным своим глазам?
   - Мы нашим верим всегда, - сказал Ангел.
   - Мы тоже - в известных пределах.
   Часы на камине прозвонили семь, и почти одновременно  миссис  Хайниджер
объявила, что обед подан.



ПОСЛЕ ОБЕДА

   Ангел с Викарием сидели  за  столом.  Викарий,  заправляя  салфетку  за
воротник, наблюдал, как Ангел бьется над супом.
   - Вы скоро сладите с этим делом, - сказал Викарий.
   С ножом и вилкой гость уже кое-как управлялся - неуклюже,  но  успешно.
Ангел украдкой поглядывал на Делию, маленькую служанку. Потом,  когда  они
сидели и щелкали орехи (что Ангелу пришлось вполне  по  нраву)  и  девушка
ушла, Ангел спросил:
   - Это была тоже дама?
   - Как вам сказать, - ответил Викарий (Крак!)  -  Нет...  не  дама.  Она
служанка.
   - Это видно, - сказал Ангел, - у нее и сложение более приятное.
   - Не вздумайте сказать это при миссис Мендхем! -  предупредил  Викарий,
втайне обрадованный.
   - У нее не  выпирает  так  сильно  под  ключицами  и  на  бедрах,  а  в
промежутке ее больше. И цвета ее одежд  не  такие  несогласованные  -  они
просто безразличные. А лицо...
   - Миссис Мендхем и ее дочери  играли  перед  тем  в  теннис,  -  сказал
Викарий, сознавая, что не должен слушать дурное даже о  своем  смертельном
враге. - Вам эти штучки нравятся, эти орехи?
   - Очень! - ответил Ангел. (Крак!).
   - Видите ли, - продолжал Викарий  (ням-ням-ням).  -  Сам  я  нимало  не
сомневаюсь, что вы ангел.
   - Да! - сказал Ангел.
   - Я вас подстрелил, я видел, как вы взлетели. Тут все бесспорно. В моем
сознании.  Я  допускаю,  что  это  необычно  и  идет   вразрез   с   моими
установившимися  понятиями,  но  -  в  практическом  плане  -  я  убежден,
совершенно убежден, что виденное мною я действительно видел. Но,  судя  по
поведению моих посетителей... (Крак!) Я просто не вижу,  как  нам  убедить
людей. Люди в наш век очень уж придирчивы по части доказательств. Так  что
я полагаю, многое можно сказать в пользу избранной вами  линии  поведения.
Временно хотя бы, мне думается, вам самому будет лучше действовать, как вы
наметили, - по возможности держаться так, как будто вы  человек.  Впрочем,
неизвестно, когда и как вы получите  возможность  вернуться.  После  всего
приключившегося (буль, буль, буль, -  Викарий  наполняет  свою  рюмку),  -
после всего приключившегося я бы не удивился, когда бы у  меня  на  глазах
распались стены комнаты и воинство небесное явилось забрать вас отсюда или
даже забрать нас обоих. Благодаря вам мое воображение так  расширилось!  Я
долгие годы забывал Страну Чудес. И все-таки...  Несомненно,  будет  умнее
подготовить их постепенно.
   - Ваша жизнь, - сказал Ангел, - ...Она еще темна для меня. Как вы здесь
начинаетесь?
   - Ах, подумать только! - вздохнул Викарий. - Еще и  это  объяснять!  Мы
свое  существование  начинаем,  знаете,  младенцами,  беспомощным  розовым
комочком, завернутым в белое, пучеглазым, жалобно пищащим в купели.  Потом
младенцы  подрастают,  становятся  даже  красивыми,  если  их  умыть.  Они
продолжают расти до известного размера. Они становятся детьми - мальчиками
и девочками, юношами и девушками (Крак!)... молодыми мужчинами и  молодыми
женщинами. Это лучшая пора жизни, по мнению большинства, во всяком случае,
самая красивая. Она полна великих надежд и мечтаний,  смутных  волнений  и
неожиданных опасностей.
   - Это была девушка? - спросил Ангел, указав на дверь, в  которую  вышла
Делия.
   - Да, - сказал Викарий, - девушка. - И задумался.
   - А потом?
   - Потом, - продолжал Викарий, - очарование блекнет, и жизнь  начинается
всерьез. Молодые мужчины и молодые женщины разбиваются на пары -  в  своем
большинстве. Они приходят  ко  мне,  робкие,  застенчивые,  в  праздничной
уродливой одежде, и я венчаю их. А  потом  у  них  появляются  розовенькие
младенцы, и многие  из  прежних  юношей  и  девушек  делаются  толстыми  и
грубыми; а другие - худыми и сварливыми; их милый румянец  пропадает,  они
внушают себе ложную и  нелепую  мысль  о  своем  превосходстве  над  более
молодыми, и вся красота и радость уходит из их жизни. Вот они  и  начинают
называть  красоту  и  радость  в  жизни  младших  Иллюзией.  А  потом  они
превращаются понемногу в старые развалины.
   - Превращаются в развалины? - сказал Ангел. - Как нелепо!
   - Волосы у них лезут, приобретают тусклую окраску или пепельно-серую, -
продолжал Викарий. - Взять, к примеру, меня. - Он  нагнул  голову  вперед,
показывая круглую сияющую лысинку величиной в  флорин.  -  И  зубы  у  них
выпадают. Лица дряблеют, становятся сухими  и  морщинистыми,  как  печеное
яблоко. Вы сказали про мое: "помятое". Они все больше думают о  том,  чего
бы им поесть и попить, и все меньше - о прочих радостях жизни. Суставы рук
и ног становятся у них вихлявыми, сердца слабеют;  а  бывает  и  так,  что
легкие у них выкашливаются по кусочкам. Боль...
   - Ах! - простонал Ангел.
   - ...Боль все верней завладевает их жизнью. И тогда они уходят. Они  не
хотят, но должны уходить... из мира. Уходят они очень  неохотно,  цепляясь
под конец за самую боль его, лишь бы остаться в нем подольше...
   - Куда они уходят?
   - Когда-то я думал, что знаю. Но теперь я постарел и знаю, что этого  я
не знаю. Есть у нас легенда... а может,  она  и  не  легенда.  Можно  быть
священнослужителем и не верить в нее. Стоке утверждает, что ничего  в  ней
нет... - Викарий покачал головой, печально глядя на бананы.
   - А вы? - спросил Ангел. - Вы тоже были маленьким розовым младенцем?
   - Не так давно и я был маленьким розовым младенцем.
   - Вы были тогда одеты так же, как теперь?
   - О нет! Что за дикая мысль? На мне, надо думать, как на них  на  всех,
были длинные белые одежды.
   - И потом вы стали маленьким мальчиком?
   - Да. Маленьким мальчиком.
   - А потом юношей в блеске красоты?
   - Боюсь, я не блистал красотой.  Я  был  хилым,  был  слишком  беден  и
сердцем был робок. Я упорно учился и корпел над умирающими  мыслями  давно
умерших людей. Так я упустил свою золотую  пору,  и  ни  одна  девушка  не
пришла ко мне, и до времени настала скука жизни.
   - А есть у вас свои маленькие розовые младенцы?
   - Ни одного, - сказал Викарий после еле  уловимой  заминки.  -  Но  все
равно я тоже, как видите, понемногу превращаюсь в развалину. Уже и спина у
меня начала клониться, точно стебель вянущего цветка. А  там  пройдет  еще
две-три тысячи дней, и я совсем одряхлею, и тогда я уйду из этого  мира...
Куда, я не знаю.
   - И вы должны есть вот так каждый день?
   - Есть, и добывать одежду, и сохранять крышу над головой. В нашем  мире
есть очень неприятные вещи, по названию  Холод  и  Дождь.  Прочие  люди  -
слишком долго объяснять, как и почему, - сделали меня чем-то вроде припева
в песне их жизни. Они приносят ко мне своих розовых младенцев, и я  должен
наречь младенцу имя и произнести известные слова над каждым новым  розовым
младенцем. Когда мальчики и девочки вырастают  в  юношей  и  девушек,  они
опять приходят, и я совершаю над ними обряд конфирмации.  Со  временем  вы
все это поймете лучше. Далее, перед тем, как они соединятся в пары и у них
появятся их собственные розовые младенцы, они должны прийти ко мне вновь и
прослушать то, что я прочту им из некой книги. Если девушка  заведет  себе
розового младенца, не дав мне сперва почитать над нею  минут  двадцать  из
той моей книги, то ни одна другая девушка  в  деревне  не  захочет  с  нею
разговаривать и она будет отверженной среди  людей.  Это  чтение,  как  вы
увидите, необходимо. Как ни странно вам это покажется. А позже, когда  они
обратятся в развалины, я стараюсь внушить им веру в некий странный мир,  в
который я и сам не очень верю, - мир, где жизнь совершенно отлична от той,
какая им выпала на долю или какой они желали  себе.  Под  конец  же  я  их
хороню и читаю из моей книги для тех, кому тоже скоро настанет черед  уйти
в неведомый край. Я стою подле них на заре, и в полдень, и  на  закате  их
жизни. И каждый седьмой день я, который и сам -  человек,  я,  который  не
вижу дальше, чем они, говорю им о Жизни Грядущей, о жизни, про которую  мы
ничего не знаем. Если только она вообще существует. И, ее предвещая, сам я
медленно превращаюсь в развалину.
   - Какая странная жизнь! - сказал Ангел.
   - Да, - повторил Викарий. - Какая странная жизнь! Но то, что делает  ее
странной для меня, возникло лишь совсем недавно. Я принимал в ней все  как
должное, пока в мою жизнь не вступили вы.
   - ...В нашей жизни все та