подземные
пространства  для  нужд  цивилизации,   не   требующих   особой   красоты:
существует, например, подземная железная дорога в Лондоне, строятся  новые
электрические подземные дороги и тоннели, существуют подземные  мастерские
и рестораны, все они растут и множатся. Очевидно, думал я, это  стремление
перенести работу под землю существует с незапамятных времен. Все глубже  и
глубже под землю уходили мастерские, где рабочим приходилось проводить все
больше времени, пока наконец... Да разве и  теперь  искусственные  условия
жизни какого-нибудь уэст-эндского рабочего не отрезают его, по сути  дела,
от поверхности земли?
   А вслед за тем кастовая тенденция богатых людей, вызванная все  большей
утонченностью  жизни,  -  тенденция  расширить  пропасть  между   ними   и
оскорбляющей их грубостью бедняков тоже ведет к захвату привилегированными
сословиями все большей и большей части поверхности земли исключительно для
себя. В окрестностях Лондона и других больших городов уже  около  половины
самых  красивых  мест  недоступно  для  посторонних!   А   эта   неуклонно
расширяющаяся   пропасть   между    богатыми    и    бедными,    результат
продолжительности и дороговизны высшего образования и стремления богатых к
утонченным привычкам, - разве не поведет это к тому,  что  соприкосновения
между классами станут все менее возможными?  Благодаря  такому  отсутствию
общения и тесных отношений браки между обоими классами, тормозящие  теперь
разделение человеческого рода на два различных вида, станут в будущем  все
более и более редкими. В конце концов на земной поверхности  должны  будут
остаться   только   Имущие,   наслаждающиеся   в    жизни    исключительно
удовольствиями и красотой, а под землей окажутся все Неимущие  -  рабочие,
приспособившиеся к подземным условиям труда. А раз  очутившись  там,  они,
без сомнения, должны будут платить Имущим дань за вентиляцию своих  жилищ.
Если  они  откажутся  от  этого,  то  умрут  с  голода   или   задохнутся.
Неприспособленные или непокорные вымрут.  Мало-помалу  при  установившемся
равновесии такого порядка вещей  выжившие  Неимущие  сделаются  такими  же
счастливыми на свой собственный лад, как и  жители  Верхнего  Мира.  Таким
образом, естественно  возникнут  утонченная  красота  одних  и  бесцветная
бедность других.
   Окончательный триумф Человечества, о котором я  мечтал,  принял  теперь
совершенно иной вид в  моих  глазах.  Это  не  был  тот  триумф  духовного
прогресса и коллективного труда, который я представлял себе. Вместо него я
увидел настоящую аристократию, вооруженную новейшими знаниями и  деятельно
потрудившуюся для логического завершения  современной  нам  индустриальной
системы. Ее победа была не только победой над природой, но также и победой
над своими собратьями-людьми. Такова была  моя  теория.  У  меня  не  было
проводника,  как  в  утопических  книгах.  Может  быть,   мое   объяснение
совершенно неправильно. Но все же я думаю и до  сих  пор,  что  оно  самое
правдоподобное. Однако даже и эта по-своему законченная цивилизация  давно
прошла свой зенит и клонилась к упадку. Чрезмерная обеспеченность  жителей
Верхнего Мира привела их к постепенной дегенерации, к  общему  вырождению,
уменьшению роста, сил и умственных способностей. Это  я  видел  достаточно
ясно. Что произошло с Подземными Жителями, я еще не знал, но все  виденное
мной до сих пор показывало,  что  "морлоки",  как  их  называли  обитатели
Верхнего Мира, ушли еще дальше от нынешнего человеческого типа, чем "элои"
- прекрасная наземная раса, с которой я уже познакомился.
   Во мне возникли тревожные опасения. Для чего понадобилась морлокам  моя
Машина Времени? Теперь я был уверен, что это они  похитили  ее.  И  почему
элои, если они господствующая раса, не могут возвратить ее мне? Почему они
так боятся темноты? Я попытался было расспросить о Подземном Мире Уину, но
меня снова ожидало разочарование. Сначала она не понимала моих вопросов, а
затем отказалась на них отвечать. Она так  дрожала,  как  будто  не  могла
вынести этого разговора. Когда к начал  настаивать,  быть  может,  слишком
резко, она горько расплакалась. Это были  единственные  слезы,  которые  я
видел в Золотом Веке, кроме тех, что пролил я сам. Я  тотчас  же  перестал
мучить ее расспросами о морлоках и постарался, чтобы с ее лица исчезли эти
следы человеческих чувств. Через минуту она  уже  улыбалась  и  хлопала  в
ладоши, когда я торжественно зажег перед ней спичку.



9. МОРЛОКИ

   Вам может показаться странным, что прошло целых два дня, прежде  чем  я
решился продолжать свои изыскания в новом и, очевидно, верном направлении.
Я ощущал какой-то страх перед этими белыми фигурами. Они походили на почти
обесцвеченных  червей  и  другие  препараты,   хранящиеся   в   спирту   в
зоологических музеях. А прикоснувшись к ним,  я  почувствовал,  какие  они
были отвратительно холодные! Этот страх отчасти объяснялся моей  симпатией
к элоям, чье отвращение к морлокам стало мало-помалу передаваться и мне.
   В  следующую  ночь  я  спал  очень  плохо.   Вероятно,   мое   здоровье
расстроилось. Страхи и сомнения угнетали  меня.  Порой  на  меня  нападало
чувство ужаса, причину которого я не мог понять.  Помню,  как  я  тихонько
пробрался в большую залу, где, освещенные луной, спали маленькие  люди.  В
эту ночь с ними Спала и Уина. Их присутствие успокоило меня. Мне еще тогда
пришло в голову, что через несколько дней луна будет в последней  четверти
и наступят темные ночи,  когда  должны  участиться  появления  этих  белых
лемуров, этих новых червей, пришедших на смену старым. В последние два дня
меня не оставляло тревожное чувство, какое обыкновенно испытывает человек,
уклоняясь от исполнения неизбежного долга. Я был уверен, что смогу вернуть
Машину Времени, только проникнув без страха в тайну Подземного Мира. Но  я
все еще не решался  встретиться  с  этой  тайной.  Будь  у  меня  товарищ,
возможно, все сложилось бы иначе. Но я был так  ужасно  одинок,  что  даже
самая мысль спуститься в мрачную глубину колодца была невыносима для меня.
Не знаю, поймете ли вы мое чувство, но мне непрестанно  казалось,  что  за
спиной мне угрожает страшная опасность.
   Вероятно, это беспокойство и ощущение  неведомой  опасности  заставляли
меня уходить  все  дальше  и  дальше  на  разведку.  Идя  на  юго-запад  к
возвышенности, которая в наше время называется Ком-Вуд, я  заметил  далеко
впереди, там, где в девятнадцатом веке находится городок Бэнсгид, огромное
зеленое здание, совершенно не похожее по стилю на все дома, виденные  мной
до сих пор. Размерами оно превосходило самые большие дворцы. Его фасад был
отделан в восточном духе; выкрашенный блестящей бледно-зеленой  краской  с
голубоватым оттенком, он походил на дворец из  китайского  фарфора.  Такое
отличие  во  внешнем  виде  невольно  наводило  на  мысль  о  его   особом
назначении, и я намеревался получше осмотреть дворец. Но впервые я  увидел
его после долгих и  утомительных  скитаний,  когда  день  уже  клонился  к
вечеру; поэтому, решив отложить осмотр до следующего дня, я вернулся домой
к ласкам приветливой маленькой Уины. На следующее утро я ясно  понял,  что
мое любопытство к  Зеленому  Фарфоровому  Дворцу  было  вроде  самообмана,
изобретенного мною для того, чтобы еще на день  отложить  страшившее  меня
исследование Подземного Мира. Без дальнейших проволочек я решил пересилить
себя и в то же утро спуститься в один из колодцев; я  направился  прямо  к
ближайшему из них,  расположенному  возле  кучи  гранитных  и  алюминиевых
обломков.
   Маленькая Уина бежала рядом, со мной. Она, танцуя,  проводила  меня  до
колодца, но когда увидела, что я перегнулся через край и принялся смотреть
вниз, пришла в ужасное волнение.
   "Прощай, маленькая Уина", - сказал я, целуя ее.
   Отпустив  ее  и  перегнувшись  через  стенку,  я   принялся   ощупывать
металлические скобы. Не скрою, что делал я это торопливо  из  страха,  что
решимость меня покинет. Уина сначала смотрела на меня с изумлением. Потом,
испустив жалобный крик, бросилась ко  мне  и  принялась  оттаскивать  меня
прочь своими маленькими ручками. Мне кажется, ее сопротивление и  побудило
меня действовать решительно. Я оттолкнул  ее  руки,  может  быть,  немного
резко и мгновенно спустился в шахту  колодца.  Взглянув  вверх,  я  увидел
полное отчаяния лицо Уины и улыбнулся, чтобы ее успокоить.  Но  тотчас  же
вслед за тем я должен был  обратить  все  свое  внимание  на  скобы,  едва
выдерживавшие мою тяжесть.
   Мне нужно было спуститься примерно на глубину двухсот  ярдов.  Так  как
металлические скобы были приспособлены для спуска  небольших  существ,  то
очень скоро я почувствовал усталость.  Нет,  не  только  усталость,  но  и
подлинный ужас! Одна скоба неожиданно прогнулась под моей  тяжестью,  и  я
едва не полетел вниз, в непроглядную темноту. С минуту я  висел  на  одной
руке и после этого случая не решался более останавливаться. Хотя  я  скоро
ощутил жгучую боль в руках и спине, но все же продолжал спускаться быстро,
как только мог. Посмотрев наверх, я увидел в отверстии  колодца  маленький
голубой кружок неба, на котором виднелась  одна  звезда,  а  головка  Уины
казалась  на  фоне  неба  черным  круглым  пятнышком.  Внизу  все   громче
раздавался грохот машин. Все, кроме небольшого кружка вверху, было темным.
Когда я снова поднял голову, Уина уже исчезла.
   Мучительная тревога овладела мной. У  меня  мелькнула  мысль  вернуться
наверх  и  оставить  Подземный  Мир  в  покое.  Но  все-таки  я  продолжал
спускаться вниз. Наконец, не знаю через сколько времени, я  с  невероятным
облегчением увидел  или  скорее  почувствовал  справа  от  себя  небольшое
отверстие в стене колодца. Проникнув в него, я убедился, что это был  вход
в узкий горизонтальный тоннель, где я мог прилечь и  отдохнуть.  Это  было
необходимо. Руки мои ныли, спину ломило, и я весь дрожал от  страха  перед
падением. К тому же непроницаемая темнота сильно угнетала меня. Все вокруг
было наполнено гулом машины, накачивавшей в глубину воздух.
   Не  знаю,  сколько  времени  я  пролежал  так.  Очнулся  я  от  мягкого
прикосновения чьей-то руки, ощупывавшей мое лицо.  Вскочив  в  темноте,  я
торопливо зажег спичку и разглядел при  ее  свете  три  сутуловатые  белые
фигуры, подобные той, какую я  видел  в  развалинах  наверху.  Они  быстро
отступили при виде огня. Морлоки, как я уже говорил, проводили всю жизнь в
темноте, и потому глаза их были необычайно велики. Они не могли  вытерпеть
света  моей  спички  и  отражали  его,  совсем  как  зрачки  глубоководных
океанских рыб. Я нимало не сомневался, что они видели меня в  этой  густой
темноте, и их  пугал  только  свет.  Едва  я  зажег  новую  спичку,  чтобы
разглядеть их, как они обратились в бегство и исчезли в  темных  тоннелях,
откуда сверкали только их блестящие глаза.
   Я попытался заговорить с ними, но их язык, видимо, отличался  от  языка
наземных жителей, так что волей-неволей пришлось мне  положиться  на  свои
собственные  силы.  Снова  мелькнула  у  меня  мысль  бежать,  бросив  все
исследования. Но я сказал самому  себе:  "Надо  довести  дело  до  конца".
Двигаясь ощупью по тоннелю, я заметил,  что  с  каждым  шагом  гул  машины
становится все громче. Внезапно стены раздвинулись, я  вышел  на  открытое
место и, чиркнув спичкой, увидел,  что  нахожусь  в  просторной  сводчатой
пещере. Я не успел рассмотреть ее всю, потому что спичка скоро погасла.
   Разумеется, мои воспоминания  -  очень  смутны.  В  темноте  проступали
контуры огромных машин, отбрасывавших при свете спички причудливые  черные
тени, в которых укрывались  похожие  на  привидения  морлоки.  Было  очень
душно, и в воздухе чувствовался слабый  запах  свежепролитой  крови.  Чуть
подальше, примерно в середине  пещеры,  стоял  небольшой  стол  из  белого
металла, на котором лежали куски свежего мяса. Оказалось, что  морлоки  не
были вегетарианцами! Помню, как уже тогда я с изумлением  подумал,  -  что
это за домашнее животное сохранилось от наших времен, мясо которого лежало
теперь передо мной? Все вокруг было видно смутно; тяжелый запах, громадные
контуры машин, отвратительные фигуры,  притаившиеся  в  тони  и  ожидающие
только темноты, чтобы снова приблизиться ко мне! Догоревшая спичка обожгла
мне пальцы и упала на землю, тлея красной точкой в непроглядной тьме.
   С тех пор много раз я думал, как  плохо  был  я  подготовлен  к  такому
исследованию. Отправляясь в путешествие на Машине Времени, я был  исполнен
нелепой уверенности, что люди Будущего опередили нас во всех отношениях. Я
пришел к ним без оружия, без лекарств, без табака,  а  временами  мне  так
ужасно хотелось курить! Даже спичек у меня было мало. Ах, если б я  только
сообразил захватить фотографический аппарат!  Можно  было  бы  запечатлеть
этот Подземный Мир и потом спокойно рассмотреть его.  Теперь  же  я  стоял
там, вооруженный лишь тем, чем снабдила меня Природа, - руками,  ногами  и
зубами; только это да четыре спасительные спички еще оставались у меня.
   Я побоялся пройти дальше в темный проход между машинами  и  только  при
последней вспышке зажженной спички увидел, что моя коробка  кончается.  До
этой минуты мне и в голову не приходило, что  нужно  беречь  спички,  и  я
истратил почти половину коробки, удивляя  наземных  жителей,  для  которых
огонь сделался диковинкой. Теперь, когда у меня оставалось  только  четыре
спички, а сам я очутился в  темноте,  я  снова  почувствовал,  как  чьи-то
тонкие пальцы принялись  ощупывать  мое  лицо,  и  меня  поразил  какой-то
особенно неприятный запах. Мне казалось, что я слышу дыхание  целой  толпы
этих ужасных существ. Я почувствовал, как чьи-то руки  осторожно  пытаются
отнять у меня спичечную коробку, а другие тянут меня сзади за одежду.  Мне
было нестерпимо ощущать присутствие невидимых созданий. Там, в темноте,  я
впервые ясно осознал, что не могу понять  их  побуждений  и  поступков.  Я
крикнул на них  изо  всех  сил.  Они  отскочили,  но  тотчас  же  я  снова
почувствовал их приближение. На этот раз они уже  смелее  хватали  меня  и
обменивались какими-то странными звуками. Я задрожал, крикнул  опять,  еще
громче прежнего. Но в  этот  раз  они  уже  не  так  испугались  и  тотчас
приблизились  снова,  издавая  странные  звуки,  похожие  на  тихий  смех.
Признаюсь, меня охватил страх. Я решил зажечь  еще  спичку  и  бежать  под
защитой света. Сделав это, я вынул из кармана кусок бумаги,  зажег  его  и
отступил назад в узкий тоннель. Но едва я  вошел  туда,  мой  факел  задул
ветер и стало слышно, как морлоки  зашуршали  в  тоннеле,  словно  осенние
листья. Их шаги звучали негромко и часто, как капли дождя...
   В одно мгновение меня схватило несколько рук. Морлоки пытались  втащить
меня назад в пещеру. Я зажег еще  спичку  и  помахал  ею  прямо  перед  их
лицами.  Вы  едва  ли  можете  себе   представить,   какими   омерзительно
нечеловеческими они были, эти бледные лица без  подбородков,  с  большими,
лишенными век красновато-серыми глазами! Как они дико смотрели на  меня  в
своем  слепом  отупении!  Впрочем,  могу  вас  уверить,  что   я   недолго
разглядывал их. Я снова отступил и, едва  догорела  вторая  спичка,  зажег
третью. Она тоже почти догорела, когда мне наконец  удалось  добраться  до
шахты колодца. Я прилег, потому что  у  меня  кружилась  голова  от  стука
огромного насоса внизу. Затем сбоку я нащупал скобы, но тут меня  схватили
за ноги и потащили обратно. Я зажег  последнюю  спичку...  она  тотчас  же
погасла. Но теперь, ухватившись за скобы и рассыпая ногами щедрые пинки, я
высвободился из цепких объятий морлоков и принялся  быстро  взбираться  по
стене колодца. Все они стояли внизу и, моргая,  смотрели  на  меня,  кроме
одной маленькой твари, которая некоторое время следовала за мной и чуть не
сорвала с меня башмак в качестве трофея.
   Подъем показался мне бесконечным. Преодолевая  последние  двадцать  или
тридцать футов, я почувствовал  ужасную  тошноту.  Невероятным  усилием  я
овладел собой. Последние несколько ярдов были ужасны. Сил больше не  было.
Несколько раз у меня начинала кружиться голова, и тогда  падение  казалось
неминуемым. Сам не знаю, как я добрался до отверстия колодца  и,  шатаясь,
выбрался из руин на ослепительный солнечный  свет.  Я  упал  ничком.  Даже
земля показалось мне здесь чистой и благоуханной. Помню, как Уина  осыпала
поцелуями мои руки и лицо и как  вокруг  меня  раздавались  голоса  других
элоев. А потом я потерял сознание.



10. КОГДА НАСТАЛА НОЧЬ

   После этого я оказался еще в худшем  положении,  чем  раньше.  Если  не
считать минут отчаяния в ту ночь, когда я лишился Машины Времени, меня все
время ободряла надежда  на  возможность  бегства.  Однако  новые  открытия
пошатнули ее. До сих пор я видел  для  себя  препятствие  лишь  в  детской
непосредственности миленького народа и в  каких-то  неведомых  мне  силах,
узнать которые, казалось мне, было равносильно тому, чтобы их  преодолеть.
Теперь же  появилось  совершенно  новое  обстоятельство  -  отвратительные
морлоки, что-то нечеловеческое и враждебное. Я инстинктивно ненавидел  их.
Прежде я чувствовал себя в положении  человека,  попавшего  в  яму:  думал
только о яме и о том, как бы из нее выбраться. Теперь же я чувствовал себя
в положении зверя, попавшего в западню и чующего, что враг близко.
   Враг, о  котором  я  говорю,  может  вас  удивить:  это  темнота  перед
новолунием. Уина внушила мне этот страх  несколькими  сначала  непонятными
словами о Темных Ночах. Теперь нетрудно было догадаться, что означало  это
приближение Темных Ночей. Луна убывала, каждую  ночь  темнота  становилась
все непроницаемей. Теперь я  хоть  отчасти  понял  наконец  причину  ужаса
жителей Верхнего Мира перед темнотой. Я спрашивал себя,  что  за  мерзости
проделывали морлоки в безлунные ночи. Я был уже окончательно убежден,  что
моя гипотеза о господстве элоев над морлоками совершенно неверна. Конечно,
раньше жители Верхнего Мира были привилегированным классом, а морлоки - их
рабочими-слугами, но это давным-давно ушло в  прошлое.  Обе  разновидности
людей, возникшие вследствие эволюции общества, переходили или уже  перешли
к  совершенно  новым  отношениям.  Подобно   династии   Каролингов,   элои
переродились в прекрасные ничтожества. Они  все  еще  из  милости  владели
поверхностью земли, тогда как морлоки, жившие в  продолжение  бесчисленных
поколений  под  землей,  в  конце  концов  стали  совершенно  неспособными
выносить дневной  свет.  Морлоки  по-прежнему  делали  для  них  одежду  и
заботились об  их  повседневных  нуждах,  может  быть,  вследствие  старой
привычки работать на них. Они делали это так же бессознательно,  как  конь
бьет о землю копытом или охотник радуется убитой им  дичи:  старые,  давно
исчезнувшие отношения все еще  накладывали  свою  печать  на  человеческий
организм. Но ясно, что изначальные отношения этих двух  рас  стали  теперь
прямо  противоположны.  Неумолимая  Немезида   неслышно   приближалась   к
изнеженным счастливцам. Много веков назад, за тысячи и  тысячи  поколений,
человек лишил своего ближнего счастья и солнечного света.  А  теперь  этот
ближний стал совершенно неузнаваем! Элои  снова  получили  начальный  урок
жизни. Они заново познакомились с чувством страха. Я неожиданно вспомнил о
мясе, которое видел в Подземном Мире. Не знаю, почему  мне  это  пришло  в
голову: то было не следствие  моих  мыслей,  а  как  бы  вопрос  извне.  Я
попытался припомнить, как выглядело мясо. Оно  уже  тогда  показалось  мне
каким-то знакомым, но что это было, я не мог понять.
   Маленький народ был беспомощен в  присутствии  существ,  наводивших  на
него этот таинственный страх, но я был не таков. Я был сыном своего  века,
века расцвета человеческой расы, когда страх перестал сковывать человека и
таинственность потеряла свои чары. Во всяком случае, я мог за