ни имели в  виду,  когда  говорили  о  "помощи
Сестричкам", - сказала  она  едва  слышно.  Потом  посмотрела  на  меня  и
спросила: - Они - все?..
     Я кивнул. Тишина и воспоминание о том, что я увидел под  навесом,  не
оставляли никаких сомнений.
     - Наверно, они пришли ночью, и... -  она  закрыла  глаза.  -  О,  как
ужасно, как ужасно!
     В первый раз с тех пор, как я узнал ее, она потеряла спокойствие.
     Я беспомощно стоял, опустив руки.
     Белый парус  на  горизонте  почти  исчез.  Островитяне  плыли  домой,
выполнив свою миссию. Люди, которые хотели уподобиться богам,  встретились
с равным соперником в лице Накаа, Судии. Этот высший законодатель выполнил
просьбу Нокики: на Танакуатуа по-прежнему оставалось лежать табу.



                                    8

     Примерно через неделю или, может быть, дней через десять (мы  немного
сбились со счета) появился самолет.
     Мы с Камиллой были на строительной площадке, пытаясь  достроить  один
из домиков, чтобы сделать его недоступным для пауков.
     Мы  достали  себе  новую  одежду  из  запасов  и  заново  вооружились
пульверизаторами. Инсектицид был менее  сильным  средством,  чем  снадобье
островитян, но достаточно безотказным, к тому же у нас его было  несколько
больших бочек. Первое,  что  мы  предприняли,  обильно  полив  друг  друга
инсектицидом, - обработали полосу в ярд шириной вокруг здания и уничтожили
всех пауков, оказавшихся внутри зоны. Мы лишь отчасти  преуспели  в  этом,
потому  что,  во-первых,  приходилось  каждый  день  заново   обрабатывать
защитную полосу, а во-вторых,  кому-нибудь  из  пауков  время  от  времени
удавалось, засев на  кусте  или  дереве,  перекинуть  паутинку  через  эту
полосу, и тогда они устремлялись по ней, как по мосту.
     Можно было пройти на север по побережью туда, где еще не было пауков,
но тогда сначала пришлось бы прорубить тропу, потом  на  спине  перетащить
туда все припасы. К тому же  мы  не  знали,  сколько  времени  потребуется
паукам, чтобы завоевать и ту часть острова. Не знали мы  толком,  и  когда
кончится сухой сезон, но понимали, что тогда потребуется хорошее  укрытие.
Поэтому мы все  же  решили,  что  лучше  всего  в  нашем  положении  будет
достроить дом, законопатить в нем все щели и  соединения,  сквозь  которые
могут проникнуть пауки, забрать сетями все окна, плотно подогнать  двойные
двери, чтобы иметь возможность  отдохнуть  и  расслабиться  хоть  в  одном
месте.
     Все эти дни мы жили в состоянии непрекращающейся осады, что  порядком
действовало на нервы. То ли наши  перемещения,  то  ли  визг  пил  и  стук
молотков привлекали пауков - сказать трудно, но они приходили и ждали. Они
толпились живой колышущейся массой вдоль защитной линии,  которую  мы  все
время опрыскивали. При нашем приближении они застывали. И  стояли,  плотно
прижавшись друг к другу, как прибрежная галька и столь же  неподвижно.  На
глаз их можно было принять за какую-то неодушевленную массу.  Но  каким-то
иным  чувством,  помимо  зрения,  ощущалось  напряжение  туго   скрученной
пружины, тлеющей невидимой искрой, готовой  сорваться  лавиной.  И  давило
ощущение тысячи глаз, поджидающих подходящего момента для нападения. Можно
было  бросить  в  них  горсть  земли,  но  они  стояли,  не  шелохнувшись,
сгрудившись у невидимого барьера головами вперед,  и  немигающим  взглядом
неотрывно глядели на нас, пока комочки земли постукивали по их спинам. Мне
уже  стало  казаться,  что  они  приготовились  ждать  до  тех  пор,  пока
инсектицид потеряет  силу  и  перестанет  отпугивать  их,  чтобы  ринуться
потоком через линию этого невидимого барьера.
     А мы, со своей стороны, всеми силами  старались  от  них  избавиться.
Вечером стали поливать их бензином. Бензин им пришелся совсем не по  душе,
вносил смятение и панику в их ряды. Но на следующее утро прибывали  новые,
которые поедали подохших накануне. Тогда мы стали поджигать бензин. И  все
равно на следующий день их становилось еще больше...
     Как я уже говорил, их постоянное угрожающее  присутствие  действовало
нам на нервы, я  даже  подумал,  не  может  ли  развиться  на  этой  почве
навязчивое состояние - нечто вроде арахнофобии. Мы не  могли  расслабиться
ни на минуту, не вылезали из защитных костюмов  и  только  иногда  снимали
шляпы с сеткой, когда работали на открытой местности и пауки не  могли  на
нас спрыгнуть ниоткуда сверху. Все  время  нам  приходилось  быть  начеку,
потому что почти каждый день им удавалось навести один-два своих моста  на
нашу  сторону.  Тогда  приходилось  бросать  все  дела  и   хвататься   за
распылители, из которых мы обрызгивали их бензином. На ночь  мы  тщательно
подтыкали москитные сетки вокруг себя, а  утром  первым  делом  надо  было
обыскать весь дом и прилегающий к нему участок, чтобы случайно не оставить
там проникших ночью пауков.
     Но наша работа двигалась. Через  пять  или  шесть  дней  все  углы  и
соединения пола, стен  и  крыши  были  залиты  фиберглассом,  каждое  окно
закрыто сеткой, натянутой приколоченными рейками, а по низу  внутренней  и
внешней  двери  мы  пустили   автоматически   захлопывающиеся   планки   с
уплотнителями.  Наконец  хоть  в  доме  мы  могли   чувствовать   себя   в
безопасности, хотя ночью все  же  продолжали  спать  для  спокойствия  под
сеткой.
     Закончив дом, мы начали перевозить припасы и материалы из  лагеря  на
берегу в поселок. Для перевозки мы могли использовать трактор с  прицепом,
но управиться вдвоем с перемещением, распаковкой, погрузкой  и  разгрузкой
контейнеров было нелегко. Обернуться туда-обратно за день мы не успевали.
     После третьего такого путешествия мы заметили его. Я только  подогнал
трактор к дому и слезал с сиденья, когда вдруг Камилла,  стоявшая  наверху
груженного трейлера, закричала, протягивая изо всех  сил  руку  в  сторону
лагуны. Я вскарабкался к ней, недоумевая, что могло привести  ее  в  такое
состояние, и тут увидел его. На  глади  лагуны  лежал  гидроплан,  на  его
поплавках стояли две фигуры, а рядом болталась надувная лодка.  Тарахтенье
трактора заглушило, наверно, стрекот мотора, поэтому мы и не  услышали  их
приближения.
     Один из прилетевших спустился в лодку и  взялся  за  поплавок,  чтобы
лодка не качалась, пока второй в нее садился.
     Камилла бросилась вниз.
     - Быстрее, - сказала она, - мы не должны дать им высадиться на берег.
     Мы помчались по дороге к лагерю. На одном из поворотов  открылся  вид
на лагуну.  Лодка  преодолела  уже  более  половины  пути  до  берега.  Мы
припустились изо всех сил.
     Когда мы выбежали из-за деревьев, лодка была  уже  на  мелководье,  и
один человек уже начал вылезать из нее. Я остановился и закричал  ему,  но
он был слишком далеко, чтобы услышать. Тогда я снова побежал. Второй  тоже
вылез из лодки, и они шли к берегу по мелководью, ведя лодку за собой.  Мы
с Камиллой закричали вместе. На этот раз они  услышали,  заметили  нас,  а
один из них  приветственно  помахал  нам  рукой.  Мы  отчаянно  кричали  и
пытались жестами показать, чтобы они плыли  обратно.  Они  что-то  сказали
друг другу и радостно замахали нам в ответ.
     Оставив лодку на влажном песке за полосой прибоя, они пошли вверх  по
берегу, не глядя больше на нас. Прямо перед ними виднелось  приближающееся
к ним коричневое пятно.  Мы  завопили  и  снова  попытались  прогнать  их,
показать жестами, чтобы они уходили. Но тщетно. Один из них заметил пятно.
Он что-то сказал своему спутнику и наклонился к пятну,  чтобы  рассмотреть
поближе. Оно достигло его ступней и моментально всего облепило.
     Раздался крик.
     Второй человек застыл на секунду от удивления, потом прыгнул  вперед,
чтобы стряхнуть пауков. Первый начал падать, и его товарищ подхватил  его,
желая  поддержать.  Пауки  сразу  перекинулись  и  на  него.  И  он   тоже
закричал...
     Мы остановились и сидели на каком-то  ящике,  пока  не  почувствовали
себя немного лучше. Потом Камилла, глядя на лагуну, сказала:
     - Вы сможете поднять самолет в воздух?
     - Нет, - ответил я. - А вы можете управлять им на воде?
     - Нет.
     Некоторое время мы продолжали глядеть на самолет.
     - А ведь на нем должно быть радио, да? - спросила она.
     Мы  подошли  к  лодке,  стараясь  не  смотреть  на   тела   погибших.
Действительно, кабина была радиофицирована.  Я  одел  наушники  и  включил
рацию. Искаженный голос что-то неразборчиво вещал. Я подождал, и когда мне
показалось, что он  кончил,  нажал  на  кнопку  с  надписью  "Передача"  и
заговорил. Потом снова переключился на "Прием". Тот же голос продолжал так
же неразборчиво и непонятно что-то вещать. Я так и не понял, услышали меня
или нет.
     - Вы понимаете, как пользоваться этим? - спросил я Камиллу.
     - Нет, - сказала она. Все-таки попробовала, но успеха не добилась.
     Мы решили пока оставить наши попытки и поплыли  на  лодке  обратно  к
берегу. Камилла вошла в  лагерь,  пока  я  занимался  малоприятным  делом,
пытаясь выяснить что-нибудь о погибших.
     Когда я вновь присоединился к Камилле, то сказал:
     - Один из них был пилот Джим Робертс.
     Она кивнула.
     - Я слышала о нем в Уияньи. Он работал на внутренних рейсах  и  возил
между островами в основном почту, иногда перевозя больных, - так  я  тогда
поняла.
     - Второго звали Сомс. Он тоже жил  в  Уияньи.  По-видимому,  был  там
аккредитован как корреспондент агентства новостей, - добавил я.
     - Если бы только они появились, когда мы  еще  не  завели  трактор...
Кажется, я скоро поверю в табу, - сказала Камилла.


     И все же в  тот  день  мы  несколько  приободрились.  Где-то  всерьез
встревожились отсутствием вестей от нас, настолько, что выслали самолет, а
когда и этот самолет не вернется, то конечно  же  начнется  расследование.
Как скоро - это  зависело  от  того,  сообщил  ли  летчик  о  прибытии  на
Танакуатуа по радио  или  нет  -  тогда  много  времени  уйдет  на  поиски
исчезнувшего самолета в море. Нам оставалось только ждать.
     Через  пять  дней  прозвучал  ответ  на  этот  вопрос  в  виде   трех
корабельных гудков, разнесшихся над лагуной.
     Мы  поспешили  на  берег  и  подоспели,  как  раз  когда   небольшое,
окрашенное в серый цвет, судно спускало якорь. Оно было похоже с  виду  на
военное, о том же говорил и белый флаг английского  военно-морского  флота
на корме. Наверно, торпедный катер, - определил я.
     Пройдя мимо лагеря, мы остановились у самой воды и стали  размахивать
руками. С катера уже спустили маленькую шлюпку, куда сели четыре человека.
Завели подвесной мотор, но лодка двинулась не прямо к нам. Сначала сделала
круг, обогнув качающийся на волнах гидросамолет. Затем повернула к берегу.
Мы зашли в воду, чтобы встретить  их.  Дно  лодки  шаркнуло  по  песку,  и
четверо сидящих там людей уставились на нас,  как  бы  отказываясь  верить
собственным глазам, у троих даже рты раскрылись от удивления.
     Мы сняли шляпы с сетками, но это мало помогло.
     - Вы - мистер Тирри? - неуверенно спросил старшина.
     Я отрицательно покачал головой.
     - Тирри мертв, - сказал я. - Все умерли, кроме нас.
     Люди в замешательстве непонимающе смотрели на  нас,  с  невысказанным
вопросом оглядывая  с  ног  до  головы.  Уверен,  что  им  было  бы  легче
воспринять нас, если бы наша одежда состояла из шортов и рубашек или  была
обтрепанной в лохмотья.
     - Это пауки, - сказала Камилла.
     Ответ   не   показался   старшине   ни   что-либо   объясняющим,   ни
сколько-нибудь успокаивающим, и его вполне можно было понять.
     - А, пауки, - без выражения повторил  он,  отведя  взгляд  от  нас  и
стараясь разглядеть на берегу  что-нибудь,  что  помогло  бы  ему  оценить
ситуацию.
     Сначала его взгляд задержала надувная лодка с гидросамолета, потом  -
лежащие на песке два тела. На таком расстоянии они  все  еще  походили  на
тела, если не присматриваться, - на самом же  деле  пауки  ничего  уже  не
оставили, кроме кожи и костей под опавшей одеждой.
     - А эти двое? - спросил он, снова глядя на нас.
     - Пауки погубили и их. Мы пытались остановить... -  начала  объяснять
Камилла.
     - Пауки? - повторил он, пристально глядя ей в глаза.
     - Да, вон они, - сказала Камилла, указывая на берег.
     Он перевел взгляд туда, куда она  указала  и  смог  различить  только
ничем не примечательное коричневое пятно на песке. По выражению  его  лица
можно было ясно  прочитать,  что  он  думает.  Повернувшись  к  одному  из
матросов, старшина обменялся с ним взглядами. Тот понимающе кивнул.
     Старшина принял решение. Он поднялся с места.
     - Я лучше сам пойду и взгляну на них, - сказал он.
     - Нет, - воскликнула Камилла. - Вы не понимаете. Они убьют вас.
     Он перешагнул через борт лодки.
     - Пауки? - глядя на нее, как на  человека  не  совсем  в  своем  уме,
спросил он.
     - Да, - сказала Камилла и обернулась ко мне:  -  Арнольд,  остановите
его, объясните ему!
     Старшина перевел настороженный взгляд на меня. Я понял вдруг, что  он
начал подозревать нас, решив, что у нас есть веские причины, чтобы  никого
не подпускать к телам  для  осмотра.  Тогда  я  попытался  урезонить  его,
подействовать на него логикой.
     - Посмотрите на нас,  -  сказал  я.  -  Не  думаете  ли  вы,  что  мы
вырядились так ради удовольствия? Если вы считаете все же необходимым туда
идти, то примите по крайней мере разумные меры предосторожности.
     Я снял свои перчатки и протянул их вместе со шляпой старшине.
     Он посмотрел на них, готовый отказаться, но Камилла сказала:
     - Пожалуйста, я прошу, возьмите.
     Со снисходительным видом, посмеиваясь про себя, он согласился.  Надел
шляпу, Камилла заткнула ему сетку за воротник,  потом,  присев,  заправила
брюки ему в носки.
     - И перчатки, - сказала она. - Вы не должны снимать их.
     Трое сидевших в лодке сначала наблюдали за ними с усмешкой, но теперь
немного забеспокоились.
     - Поднимитесь, пожалуйста в лодку, - сказал нам старшина  и  взглянул
на матросов, как бы говоря, чтобы нас больше не отпускали.
     Так мы и сделали и сидели,  глядя  ему  вслед,  пока  он  преодолевал
расстояние, отделяющее его от берега, по воде и пошел вверх по пляжу.
     Не меньше трех групп пауков заметили его и устремились навстречу. Тут
примолкли и матросы в лодке.  Они  тоже  заметили,  что  пятна  на  берегу
задвигались. Один из матросов окликнул старшину  и  показал  на  них.  Тот
посмотрел вокруг, но ничего необычного, похоже, не увидел. Помахал рукой в
перчатке и пошел дальше.
     Дойдя  до  лежащих  на  песке  тел,  он  наклонился  к   ним,   чтобы
рассмотреть. Два коричневых пятна приблизились к нему уже почти  вплотную.
Один из матросов снова предупредительно закричал, но старшина  не  обратил
на предупреждение внимания и пристально вглядывался  в  то  тело,  которое
лежало  ближе  к  нему.  Несколько  неуверенно  он  протянул  руку,  чтобы
коснуться его.
     И тут его настигла первая стая пауков.
     Они моментально захлестнули его.  Он  резко  выпрямился  и  попытался
стряхнуть их с  себя.  Но  подоспела  вторая  и  третья  группы.  И  стали
взбираться по его ногам.
     Несколько секунд он стоял весь, кроме шляпы и  перчаток,  облепленный
пауками, тщетно пытаясь от  них  избавиться.  Потом  увидел,  что  к  нему
двинулись и другие группы, и решил отступить.
     Перепрыгнув по пути пару стай, он побежал  к  воде  и  по  мелководью
кинулся к лодке. Но в  нескольких  ярдах  от  нее  одумался  и  свернул  в
сторону. Мы близко увидели шевелящийся поблескивающий панцирь  из  пауков,
покрывших его сплошным слоем.
     На более глубоком месте он с размаху бросился в воду.  Большую  часть
пауков смыло. Но пришлось погружаться с головой еще и еще раз, прежде  чем
удалось избавиться от них совсем.
     Матрос уже запустил мотор, и мы подплыли к нему. Качаясь, он стоял по
пояс в воде. Матросы затащили его через борт в лодку.
     - Мои руки, - простонал  он,  -  о,  Боже,  мои  руки!  -  и  потерял
сознание.
     Мы стянули с него китель. Оттуда вывалились четыре или  пять  пауков,
которых тут же раздавили. Наверно, они забрались под манжеты,  потому  что
на руках до локтя виднелось около дюжины красных пятнышек, уже  начинавших
вздуваться.
     На полной скорости мы направились к катеру.



                                    9

     Так бесславно закончился Проект лорда Ф. как таковой.  Но  надо  было
еще сделать немало для того, чтобы покончить с формальностями.  С  нас,  к
примеру, снимали показания. Представление о множестве подобных  опросов  и
допросов, которым мы впоследствии подвергались, может дать  самый  первый,
устроенный подполковником Джеем,  командовавшим  объединенным  отрядом  на
станции слежения в Оахому. Не то, чтобы он не верил нам - ведь наши  слова
подтверждали показания его собственного старшины, находившегося  теперь  в
изоляторе и мучившегося от сильнейших  болей  в  руках,  -  но  существует
разница  между  доверием  и  способностью   поверить:   наш   рассказ   не
воспринимали как истинный не потому, что испытывали недоверие по отношению
к нам, а потому что не могли поверить нашим словам.  Именно  неспособность
принять эти слова и не давали покоя ему и всем остальным, кто расспрашивал
нас потом.
     - Пауки, - сказал он, размышляя вслух и глядя на нас. - Но  разве  их
нельзя было раздавить, растоптать как-нибудь?
     Мы объяснили, что они охотились стаями.
     - Все равно, - продолжал он, - тогда вы могли установить какой-нибудь
огнемет. Он бы их живо поджарил.
     Мы рассказали, что такой вариант  обсуждался  и  что  в  ограниченных
пределах при благоприятных обстоятельствах  огнеметы  могли  бы  оказаться
полезными и стали излагать наш план огненного  барьера,  который,  как  мы
убедились, не способен был бы все равно уничтожить всех.
     Но как мы ни старались, все же не в состоянии  были  довести  до  его
сознания реальный масштаб  бедствия.  Весьма  трудно  употреблять  в  речи
"миллионы", чтобы собеседник не принял его за  преувеличение,  и,  как  мы
убедились на собственном опыте, лучше совсем избегать  слова  "миллиарды".
Подполковник явно принял  наше  заявление,  что  пауки  уничтожили  в  тех
областях, которыми полностью завладели, всю без  исключения  живность,  за
признание, что других животных мы просто не заметили.
     В завершение беседы он сказал нам:
     - Боюсь, вам придется остаться здесь до тех пор,  пока  я  не  получу
распоряжений относительно вас. Мы постараемся устроить вас поудобнее.
     - Вот, пожалуйста, - сказала Камилла, когда дверь за нами  закрылась,
- дожили. Он считает, что мы, претерпев тяжелые испытания, слегка спятили.
     Однако его докладная, по-видимому, возымела  вес,  потому  что  через
пять дней для расследования прилетела группа их четырех человек.  Один  из
них был из Министерства по  делам  колоний,  другой  -  биолог,  третий  -
фотограф, а четвертый, насколько я мог понять, выступал как  представитель
лорда Фоксфилда. Они задали нам массу вопросов,  но  к  ответам  отнеслись
весьма прохладно.
     На следующий день они на своем самолете перевезли нас на  Танакуатуа,
и я впервые увидел его с  воздуха.  Это  было  впечатляющее  зрелище.  Вид
половины острова, обтянутой покрывалом  из  паутины,  заметно  повлиял  на
наших спутников, и отношение к нам изменилось.
     Когда мы высадились из лодки на берег, с ног до головы в  пропитанном
инсектицидом  обмундировании,  я  повел  троих  к  лагерю,   а   увешанные
коробочками Камилла и биолог пошли вдоль по берегу.
     В лагере я остановился около навеса над бывшей спальней и указал, где
вход тем, кто пришел вместе со мной. Сам я больше туда заходить не имел ни
малейшего желания. Я стоял и ждал, пока они выйдут, и одна стая пауков  за
другой взбиралась по ногам, достигали колен и спрыгивали на землю. Наконец
трое моих спутников вышли из-под