утешать,  доктор.  Я не пришел бы к вам, если бы... А
Луизе я ничего не говорю,  выдумываю,  что в голову взбредет, тяну, пока
сам не разберусь... Но вижу, самому не разобраться".
    "Слушаю вас".
    "Впервые он пришел ко мне года полтора назад.  Точно не  помню,  но,
думаю,  это не так важно.  Тогда я не придал этому значения.  Сон,  да и
только.  Страшный сон.  Чего только не приснится? Проснувшись, поворачи-
вайся на другой бок и смотри себе следующий...
    Но в следующую ночь он снова пришел.  И сказал то же самое,  слово в
слово..."
    "Что именно?"
    "Он сказал: "Привет! Ты меня хорошо слышишь?"
    "Как выглядел ваш ночной визитер?"
    "Худощавый мужчина в респектабельном костюме какого-то  неопределен-
ного цвета,  землистое, морщинистое лицо. Во вторую ночь я тоже не испу-
гался,  только помню,  что и во сне удивился, вновь услыхав те же слова:
"Ты меня хорошо слышишь?" Это надо же, думаю, чтобы сны так повторялись.
Ничего не ответил тому худющему. Проснулся, выкурил сигарету. И в третью
ночь  опять  он.  Вроде бы шел я по степи,  а он выходит из густой травы
навстречу.  И опять за свое:  "Привет!  Ты меня хорошо слышишь?" А  меня
словно слепень укусил,  крикнул ему, мол, какого черта ко мне пристал. А
тот усмехнулся:  "Наконец-то ты заговорил.  А мне казалось, что ты дейс-
твительно меня не слышишь".  Я понимаю, что это мне снится, но так ясно,
как наяву все происходит. "Вижу, с характером ты. Трудновато нам с тобой
придется. Но как говорится у вас: плохая рыбка - поганая юшка. А из тебя
хорошую юшку можно сделать,  - худой деланно засмеялся, положил мне руку
на плечо и спросил:  - Как тебе живется?" - "Спасибо, - говорю. - Кто вы
такие?" - "Твои друзья. И запомни это раз навсегда. Заруби себе на носу,
что мы желаем тебе лишь добра, иначе ты плохо кончишь, парень". Я тогда,
помнится, рассмеялся истерично, будто расплакался, и проснулся".
    "Следующей ночью он тоже приходил?"
    "Да".
    "Тот человек похож на кого-то из ваших родных?"
    "Нет. Не похож".
    "Не напоминает ли он вам кого-либо из сотрудников?"
    "Нет! Нет!  Он ни на кого не похож. Он вообще не похож на живого че-
ловека. Он похож лишь на искусно изготовленный манекен".
    "Где вы видели манекен, похожий на того человека?"
    "Нигде я не видел,  доктор, манекен, похожий на того человека, но ко
мне во сне приходит человек, похожий на манекен".
    "Понятно. Рассказывайте дальше".
    "Понимаете ли,  доктор,  мне больше не о чем рассказывать.  Все  это
продолжается полтора года. Не думаю, что стоит рассказывать подробно мои
ночные несуразицы".
    "Ошибаетесь, ваша мнимые образы,  конкретные действия  могут  мне  о
многом сказать. Как вы себя чувствуете днем?"
    "Чудесно. Я тороплюсь на работу как на праздник. Но с ужасом думаю о
приближающейся ночи".
    "Он приходит каждую ночь?"
    "Нет. Но от этого не легче.  Ожидание в "свободные ночи"  изматывает
еще больше".
    "С Луизой вы часто встречаетесь?"
    "Вообще-то часто...  Но тут такое вот дело, доктор, с Луизой. Где-то
через месяц тот...  Извините,  но я буду говорить о видении как о  живом
человеке..."
    "Он не сказал, как его зовут?"
    "Как-то я сам спросил его об этом, но он ответил уклончиво: "Называй
меня просто маргоном".
    "Так... Вижу, что у вас, дружок, все это очень похоже на модную ныне
болячку".
    "Что вы говорите, доктор?"
    "Говорю, что все течет, все изменяется, но с новыми явлениями прихо-
дят новые болезни...  Но поверьте мне,  друг, по опыту знаю, что все это
не очень серьезно.  Рассказывайте,  пожалуйста,  дальше. Вы сказали, что
примерно через месяц..."
    "Да, через месяц тот манекенный человек..."
    "Называйте его маргоном,  и вам и мне будет проще. Что с вами? Прос-
тите, почему вы так смотрите на меня?"
    "Он тоже  просил называть его маргоном.  Но я его маргоном не назвал
ни разу. И не назову!"
    "Вот как? Простите".
    "Тот человек сам начал со мной разговор о Луизе.  Я спросил,  откуда
он знает о моей дружбе с Луизой.  А он ответил, что все знает задолго до
того, как оно произойдет, а какая-то Луиза для него - пустяк, безделица.
Я вполне учтиво возразил,  что не какая-то Луиза,  а девушка,  которую я
люблю и уважаю.  Знаете,  во сне частенько впадаешь в патетику, и она не
режет слуха... А тот человек лишь улыбнулся, будто оскалился, и вынимает
из кармана фотографии: "Вот, посмотри на свою Луизу". Я понимаю, что это
только сон, но мне не хотелось бы говорить о тех фотографиях".
    "Да, безусловно, химерные видения..."
    "Чрезмерно химерные...  А потом он говорит:  "Кстати,  она больна, у
нее спарасис".  - "Она мне никогда не говорила об этом".  - "Скажет,  не
волнуйся,  она тебе скажет, когда уже не сможет скрывать". Я отвечал ему
что-то,  а сам,  понимая, что это сон, лишь ждал, когда же проснусь... А
потом тот человек говорит:  "Я прекрасно понимаю, что тебе нужно от жиз-
ни. Оставь свою Луизу. Мы, благодетели великого космоса, сделаем для те-
бя все, что тебе нужно. Без Луизы... Ты сможешь иметь сына или дочь, ко-
го захочешь.  Они будут твоим непосредственным продолжением, твоими пре-
данными друзьями...  Скажи только нам,  что ты сможешь их полюбить и со-
держать сам,  без Луизы,  и завтра же утром ты станешь счастливым отцом.
Не волнуйся ни о чем,  о деталях мы позаботимся сами,  ни у кого не воз-
никнет даже вопроса, откуда у тебя появились... появился младенец".
    Юрий Георгиевич выключил фонозапись.
    - Это лишь небольшой фрагмент. Но достаточно красноречивый. Для всех
этих странных психозов характерно то, что воображаемый человек неопреде-
ленного возраста,  худощавый, называющий себя маргоном, в конечном итоге
предлагает "взять на воспитание",  "усыновить", "родить", "найти" ребен-
ка.  Следует отметить, что каждый раз маргоны играли на самых лучших че-
ловеческих чувствах.  Сейчас приведу несколько страничек-копий из одной,
далеко не случайной, истории болезни. За прошедшую неделю я познакомился
с бесчисленным множеством людей,  пересмотрел множество видео- и фоноза-
писей и сейчас демонстрирую вам самые характерные, типичные, которые, по
моему  мнению,  лучше всего подтверждают мою версию.  Вот посмотрите эти
строчки.
    На экране появился текст:
    "Санитарной машиной СГ-16-д-5 она была доставлена в стационар.  Воз-
буждена,  негативистична,  делала много лишних движений, бредила, о себе
ничего конкретного рассказать не сумела,  но много рассуждала  на  общие
темы, больной себя не считала, от осмотра категорически отказалась.
    При дальнейшем  обследовании  соматических  отклонений  не выявлено.
Больная много времени проводит в кровати.  Неспокойна, часто возбуждает-
ся, с подозрением оглядывает всех, кто ее окружает. В первый день лежала
спокойно и шептала что-то неразборчивое, потом вскочила с кровати, нада-
вала пощечин соседке и затем умиротворенная возвратилась в кровать.  Она
правильно называла дату,  когда ее привезли к нам, однако не могла долго
понять,  где она,  называла больницу институтом, школой, храмом, музеем,
театром.
    Каждый раз от обследования отказывается,  непритворно, искренне сты-
дится,  но  без  малейшей неловкости и даже с удовольствием всегда стоит
обнаженная перед группами студентов.  На все их вопросы отвечает многоз-
начительными намеками.  Скажем,  когда ее спросили, где она раньше жила,
она сказала:  "Жила?  Жизнь - очень абстрактное понятие".  Когда студент
спросил,  где она вычитала такую мудрость, больная не задумываясь заяви-
ла:  "В семнадцатом веке,  в семнадцатом  дневнике,  семнадцатая  строка
сверху". Отношение к врачам предубежденное, боязливое.
    По словам самой больной, она может "вызвать" для беседы любого чело-
века на планете, может "лечить гипнозом на расстоянии", может предсказы-
вать будущее и тому подобное.  То и дело больная к чему-то прислушивает-
ся,  что-то шепчет. Сама себя считает исключительно одаренной личностью,
почти гением,  но "к сожалению, не может спасти планету от надвигающейся
катастрофы.  Гибель близка".  На вопрос, о какой катастрофе она говорит,
отвечает: "Увидите сами. Все равно изменить ничего уже нельзя. Мы проиг-
рали. Все, что я могу вам сказать, только ускорит смерть". Больная часто
жалуется,  что  на  нее воздействуют какими-то волнами,  и она вынуждена
постоянно отгонять те волны и поэтому "у нее дрожат руки". Больная часто
сидит, закинув ладонь на затылок, потому что именно так ей удается лучше
всего "защищаться от электронных волн, которые входят внутрь через заты-
лок". Держится больная со всеми свысока, говорит преимущественно приказ-
ным тоном,  порой становится откровенно циничной, эротичной... На втором
месяце болезни она имитировала роды: принимала характерные позы рожениц,
требовала, чтобы весь персонал приготовился, и кричала: "Я должна родить
маргона!"
    Юрий Георгиевич отключил проектор, экран погас.
    - Если  бы  не последняя фраза о маргоне,  эти строчки можно было бы
принять за выписку из обычной истории болезни.  Шизофрении. Но даже вос-
поминание о маргоне не самое важное...  Я разговаривал с лечащим врачом.
Произошла уникальная случайность, что среди сотен историй болезни, в ос-
новном  однотипных,  я натолкнулся как раз на эту и почему-то интуитивно
заинтересовался личностью больной.  Скажу сразу,  это Луиза Хенкель. Да,
та самая Луиза, о которой говорилось в предыдущей фонозаписи. Санитарную
машину за Луизой Хенкель вызвали случайные люди, которых удивило поведе-
ние молодой женщины,  она стояла на берегу реки и кричала:  "Алло! Алло!
Говорите громче!  Я вас плохо слышу!" Когда Луизу Хенкель насильно  при-
везли в больницу,  у нее нашли небольшую записную книжку, а в ней что-то
вроде дневника.  Записи ее оказались для врачей лишним подтверждепие  ее
болезни, а для меня... Вот посмотрите хотя бы одну страничку:
    "...он опять  приходил.  Я уже боюсь засыпать.  Иногда кажется,  что
схожу с ума.  Боюсь встречаться с Игорем. В прошлом году мы договорились
пожениться,  но я сознательно оттягиваю срок,  жду,  чем все это со мной
закончится...  Прошлой ночью он мне говорил: "Скажи Игорю, что ты больна
спарасисом. Должна же ты как-то проверить его чувства. Если он испугает-
ся этого,  то какая же тогда у него любовь". Я не могла не согласиться с
ним во сне... Какой это ужас, реальное и воображаемое сливается для меня
воедино..."
    - Вот такая запись,  - продолжал Юрий Георгиевич.  - Лично для  меня
она  поставила точку в спорах о природе неопознанных психозов.  Бессмыс-
ленно искать физические, химические, иные факторы. Имеем дело с коварным
сознательным вторжением.  Почти каждый больной называет своих "посетите-
лей" "маргоном" или "маргонами", а в конкретном случае с Игорем и Луизой
наблюдаем  типичную  провокационную  игру.  Надеюсь,  нет  необходимости
что-то еще объяснять или в чем-то убеждать?
    Юрий Георгиевич, замолчав, обвел взглядом присутствующих.
    - И еще одно.  Увеличение числа вундеркиндов в последние  годы  тоже
следует  связать с пребыванием на земной орбите неведомого объекта.  Ду-
маю, в этом вопросе тоже возражений не будет. Личностями вундеркиндов мы
обязаны заняться самым серьезным образом,  активно,  но как можно тише и
спокойнее,  с максимальной решительностью и пониманием возможной их  аг-
рессивности и вообще трудно представить чего еще. Об усилении патрулиро-
вания по всей Солнечной системе и о немедленном создании специальной ко-
миссии говорить тоже не приходится,  это понятно. У меня, товарищи, все.
Что скажете по этому поводу?
                                       11
             Пусть принесет вам счастье темно-синяя  шея  Шамбху!  Когда
         Парвати  припадает  к  груди  своего мужа,  то обвивает его шею
         влюбленными взглядами, будто петлей!
    - Тебе не кажется,  что мы совсем разленились?  - Дирар  вздохнул  и
медленно скатился с полукруглого сиденья, облегавшего его тело.
    - Отдыхать не только приятно,  но и необходимо.  Отдых - непременная
часть и продолжение работы. К тому же, откровенно говоря, с каждым годом
я все меньше возлагаю надежд на успех.
    - Напрасно, все прекрасно задумано.
    - Но слишком медленно развивается.  На этой планете нам никак не ве-
зет. Лично мне все это опостылело. Эти проклятые "гомо сапиенсы"!
    - Вызвать тебе замену? Ты устал?
    - С чего мне устать? От пятилетнего безделья? - Мар громко рассмеял-
ся и беззаботно сплел все верхние щупальца вместе,  смеялся долго и неу-
держимо,  так,  что его всегда бледно-зеленое тело порозовело и все  три
глаза закрылись пленкой.
    - Ну и чудак же ты! Я не сказал ничего смешного.
    - Безусловно,  - согласился Мар и тут же успокоился. - Не смеялся бы
я тогда,  если б ты сказал что-либо остроумное.  Зачем смеяться, когда и
так смешно? А вот когда какой-то Дирар хочет тебе окончательно испортить
настроение, можно и посмеяться. Над ним. Не так ли, коллега?
    - Ты действительно переутомился. Нервное истощение...
    - Ну вот что. Если ты вызовешь замену, я тебя выверну наизнанку. По-
нял?  Эта замена станет твоей заменой! Я скажу, что ты не выдержал чрез-
мерных положительных эмоций.
    Они слишком хорошо знали друг друга, чтобы обижаться в спорах.
    - Ну, согласись же, Мар, что все-таки наш эксперимент проходит впол-
не удачно.
    - Ты кого убеждаешь?  Меня или себя?  Я уже распух от наших неудач и
просчетов.
    - Ты не прав.  Никаких неудач я не вижу. Просто очень затянулся экс-
перимент... С землянами ужасно трудно работать.
    - С ними просто невозможно работать! - вдруг истерично закричал Мар.
- Я начинаю терять контроль над своими поступками после каждого перевоп-
лощения,  после каждой встречи с ними.  Большинство землян научились чи-
тать мои мысли. Это меня просто обезоруживает. Я уже не знаю, кто на ко-
го больше воздействует - мы на них или они на нас?
    - Оставь,  ты всегда склонен преувеличивать. Никто из землян понятия
не имеет о нашем с тобой пребывании на орбите.
    - Пять земных лет! - кричал Мар. - Ничего себе - пребывание! Преуве-
личение!
    - Не вопи!
    - Дуралеем следовало тебя назвать,  а не Дираром! Будто на собствен-
ной шкуре ты ничего не чувствуешь.  Быстрой и  блистательной  победы  не
состоялось.  Наших каров не берут, по крайней мере в том количестве, ко-
торое могло бы обеспечить наш успех.  Меня всего выворачивает после каж-
дого перевоплощения,  а ты хочешь, чтобы земляне узнали о нашем пребыва-
нии здесь!  Не уверен,  обошлось ли недавнее происшествие.  Вне  всякого
сомнения, нас заметили, хотели вызвать на контакт. Теперь они начнут еще
усерднее вести контроль. И вполне возможно...
    - Нет, они не станут атаковать. Ведь мы не проявляем никаких призна-
ков агрессивности. - Маргон зловеще рассмеялся. - Никакой агрессивности.
Кому-то из нас нужно выйти и тщательно прозондировать,  что они  о  нас,
оставшихся невидимыми, подумали...
    - Четвертый у Гиаты еще не обозначился?
    - Кажется,  еще нет.  Крепкий орешек.  А Гиата гениальна. Не так ли?
Она его приручит.
    - Так говоришь,  будто его приручение что-либо кардинально решит. Не
верю я в возможность быстрого его приручения,  а чтобы выйти на его бра-
та, который в Высшем Совете, нам и жизни не хватит.
    - Замолчи, болван! Иначе я доложу Чару о твоей полной деградации.
    - Попробуй,  попробуй. Хотел бы я посмотреть на тебя после этого. Ну
ладно, хватит. Просто мы оба вконец обленились.
    - Нашей вины в этом нет.  После того,  как нас заметили,  нам просто
необходимо было затаиться на некоторое время.  Вот мы и отлеживались без
дела. И не нашли ничего лучшего, как поссориться.
    - Кажется  мне,  что  мы несколько беспечны.  Перед этой планетой мы
практически безоружны.
    - Не думаю.  В случае,  если не окажется выхода, можно даже выйти на
контакт.  Но  сейчас  для нас единственным законом жизни является приказ
нашего Чара.  А он однозначно требует сохранить в полной тайне наше пре-
бывание на орбите.
    - Чар далеко,  а мы, к сожалению, можем рассчитывать только на собс-
твенные силы.
    - Безусловно.  Очень жаль,  что земляне находятся на высокой ступени
развития. Не было бы никаких проблем, если б они пребывали в дикости. Но
что поделаешь... Мы малость запоздали в наших поисках.
    - Да и кары появились у нас сравнительно недавно.  А без  них  очень
трудно колонизировать планеты,  даже населенные дикарями.  Ну а с карами
мы справимся и здесь.  Пройдет не более года-полутора,  вот увидишь, все
произойдет  так же,  как и на Дираузе - тихо и мирно расширятся владения
Чара, наши владения.
    - Да,  если мы удачно выполним программу,  до конца дней своих ни  в
чем не будет у нас недостатка.
    - Конечно,  пока не прилетят наши.  А когда они освоятся, то и здесь
придется ограничиться заслуженным Бункером Счастья.
    - Можно опять отправиться в поиски новых миров,  для расширения вла-
дений Великого Чара.  Согласись - пока что-то ищешь, до тех пор и счаст-
лив.
    - Мы с тобою уже постарели. Успеть бы пустить корни здесь.
    - Напрасно так рассуждаешь.  Да что впустую болтать. Скоро мы встре-
тимся  с  Гиатой  и Ровичем.  Да и всем остальным следует больше уделять
внимания.  Тем более после нашего вынужденного безделья.  К Гиате, пожа-
луй, я выйду в ближайшее время. А может, ты?
    - Деградируем мы с тобой.  Разленились. Слишком вжились в образ зем-
лян, земной антураж. Сами едва в землян не превратились! С огнем играем.
    Дирар рассмеялся, оттолкнулся сразу тремя нижними конечностями и под
самым потолком сделал красивый пируэт:
    - Нужно бы еще немного уменьшить гравитацию,  не возражаешь? - спро-
сил из-под потолка.  - Ты же знаешь,  как мне нравится состояние невесо-
мости.
    - Оставь эти разговоры!  - закричал Мар.  - Я терпеть не могу, когда
не ощущаю массы своего тела. Я перестаю тогда сам себя уважать.
                                       12
                 Дегенерат с чувством собственного достоинства.  Что мо-
             жет быть ужаснее?
    Она была в простом пестром халате,  распахнутом на груди, улыбалась,
что-то дожевывая, когда Сухов открыл на сигнал свою дверь.
    - Приятного аппетита, - пошутил Антон, удивленно рассматривая одетую
по-домашнему Гиату.
    - Спасибо.  Привет! Как видишь, мы уже соседи. Почему не приглашаешь
войти?
    - Да, безусловно, входи.
    - Жена дома?
    - Нет. Никого нет.
    - Жаль.  Мне хотелось бы повидать твою жену. Вот возьми для детей. -
Гиата ткнула Сухову два батончика "Мечты". - А дети где?
    - Они пошли в театр. У Витасика каникулы... А я отсыпаюсь после ноч-
ного дежурства.
    - Я тебя разбудила?  Прости,  - долго застегивала пуговицу халата. -
Поверь,  я не знала,  что ты отдыхаешь. Пойдем, посмотришь мою лаборато-
рию. Я уже все привела в порядок и очень довольна.
    - Гиата...
    - Ты словно боишься меня.  - Она рассмеялась так чарующе,  что Сухов
заставил себя улыбнуться, чтобы не показаться совсем негостеприимным.
    - Я очень устал, Гиата. И хочу спать.
    - Вот не думала,  что ты такой соня.  Не поспал одну ночь и уже рас-
кис. Пошли. Мне нужна твоя помощь.
    Антон, ругая себя в душе за слабоволие и внутренне протестуя  против
бесцеремонного вторжения этой женщины, все же послушно буркнул:
    - Я сейчас, - и обречено добавил: Только переоденусь.
    - Зачем? К чему такие формальности? Чувствуй себя со мной совершенно
свободно.  К слову - это на будущее - пусть тебя не  удивляют  всяческие
предложения и мои авантюры.  Скажем, я могу спросить тебя, не хочется ли
тебе переспать со мной,  или - не хочешь ли ты сменить работу,  или... в
общем - что угодно... Воспринимай все это как обычный вопрос. Прости, но
такой у меня характер. Я очень импульсивна и непосредственна. Когда меня
что-либо  заинтересует  или  в  голову придет забавная мысль,  я не могу
ждать ни минуты, тут же должна удовлетворить свое любопытство. Так пусть
тебя ничто не удивляет. Договорились? - Гиа