становится все умнее. Антон, а тебе не хотелось бы
иметь такого же умницу сына?
    Сухову стало совсем плохо,  он убедился,  что находится  в  обществе
психически  больного  человека.  Пока  он  смотрел с обреченным видом на
письменный стол,  реторты и прочее, Гиата будто непроизвольным движением
поправила платье, оголив колени.
    - Кажется, ты знаешь им цену, - довольно зло заметил Антон.
    - Чему я знаю цену? - улыбнулась женщина.
    - Цену своим коленям.
    - По крайней мере, мне кажется, что они у меня вполне приличны. Раз-
ве не так? Но почему мы начали говорить о моих коленях?
    Сухов понял свой проигрыш:  мог и не обратить внимания на это  якобы
невольное движение.  Но сработала врожденная непосредственность, которая
прежде никогда Антону не изменяла. Он успокоил себя, мол, все к лучшему,
главное - всегда оставаться самим собой.
    - Послушай, Гиата, ты, должно быть, плохо читаешь мои мысли...
    - Ошибаешься, Антон, именно таким я тебя и люблю.
    Это "люблю" прозвучало для Сухова точно выстрел. Он решил немедленно
уйти,  оставив эту психопатку со всеми ее ретортами, осциллографами, се-
рафимами... Но, сам не зная почему, он улыбнулся и спросил:
    - Любовь с первого взгляда?
    - Думаю,  не следует считать мои взгляды, Антон. Мы можем сбиться со
счета.
    - Ты опять имеешь в виду, что наша встреча не случайна?
    - А разве в этом мире есть что-либо случайное?  Буквально все от че-
го-нибудь зависит,  чему-то подчиняется.  Законы природы: физики, биоло-
гии, физиологии... Понимаешь?
    - Яснее некуда.
    - Вот и наша сегодняшняя встреча тоже кем-то запрограммирована.
    - Тобой запрограммирована?
    Гиата удовлетворенно улыбнулась,  прищурившись.  Сухов почувствовал,
что  его охватывает неодолимое желание грубо отругать эту самодовольную,
не в своем уме красавицу...
    - Антон! - вдруг окликнула его Гиата, и с ее лица мигом исчезла мас-
ка приветливости. - Ты ведешь себя как мальчишка! Если тебе кажется, что
я легкомысленно болтаю с тобой, то ошибаешься. Я жду, когда же ты, нако-
нец,  придешь в себя, успокоишься. Ты сидишь взвинченный, злой... Откро-
венно говоря, я немного разочарована. Не вижу в твоем взгляде настоящего
интереса.  Почему  ты не пьешь кофе?  - Последние слова прозвучали почти
как приказ.
    Антон смотрел на Гиату с нескрываемым раздражением и неприязнью.
    - А чем, по-твоему, я должен заинтересоваться? Причудами моего появ-
ления здесь?  Так поверь,  я очень удивлен и заинтригован всем сегодняш-
ним, но если ты ждешь, что...
    - Кофе остынет,  - произнесла Гиата вновь кротко и миролюбиво. - Хо-
чешь, я включу музыку? Что ты любишь?
    - Ничего.
    - Тебе  плохо  со мной?  - спросила Гиата тихо,  с интимной грустью,
словно знакомы они уже много лет. - Хандришь... Ты не в духе. Я - причи-
на твоего раздражения, Антон? Ты только скажи, какою хочешь видеть меня,
и я стану такой...  Скажи,  что во мне тебе не нравится,  и я постараюсь
исправиться.  Ты пойми меня,  Антон... Я капризная, взбалмошная особа, и
знаю это,  но я прежде всего человек и ничего не могу поделать с челове-
ческими недостатками.
    - Ты давно была у психиатра?
    - Спасибо за откровенность.  Но психиатр мне не нужен.  И вспомника,
Антон, припомни, не сам ли ты пришел ко мне, я не звала тебя, не пригла-
шала, но, видимо, кто-то свыше предопределил нашу встречу, какой-то муд-
рый случай...
    - Рассчитанный тобою.
    - Смешной ты,  Антон. Оказывается, совсем не понимаешь шуток. Просто
я пошутила,  разговаривая с тобой. А что я могу рассчитать? Я обыкновен-
ная женщина... Ну, не совсем ординарная, но... Кого теперь удивишь умом,
способностью  мыслить...  А нашим знакомством мы обязаны моему Серафиму,
он у меня большой шутник,  а я и  не  возбраняю  ему  шутить...  Веселее
жить... Я обыкновенная, одинокая женщина, Антон...
    Сухов с тоской вспомнил о жене,  о детях. С радостью подумал о завт-
рашнем дне.  Рабочий день.  В который уже раз захотелось встать и  пойти
домой. Но неведомая сила удержала его.
                                        4
             Я против любой экспансии: научной, военной, литературной...
         Жизнь прекрасна простотой своих сложностей,  гармонией,  таинс-
         твенностью неведомого, еще не открытого и не разгаданного. И не
         нужно торопиться. Человечеству дано великое благо - каждому по-
         колению  заново открывать для себя мир,  который якобы несовер-
         шенно устроен,  но не это ли несовершенство и таит в себе прив-
         лекательность,  возможность  открытий,  ибо  вполне  совершенна
         только смерть.
    Антон Сухов выбежал на магистраль и остановил геликомобиль. Было да-
леко за полночь.  День, который обещал стать таким приятным, почти идил-
лическим,  и превратившийся внезапно в свою  противоположность,  наконец
закончился.  Сухов сидел в кабине машины совершенно опустошенный. От из-
бытка событий и впечатлений донышко душевного сосуда не  выдержало,  вы-
текло все:  мысли,  слова, желания, силы. Он попытался припомнить сегод-
няшнюю операцию,  которая сейчас не казалась такой удачной,  как  утром.
Уверенности в том, что с больным все хорошо, как не бывало.
    "Следовало позвонить в клинику,  спросить...  Все нужное вылетело из
головы при разговоре с этой сумасшедшей Гиатой.  Сумасшедшей?  Как бы не
так..."
    "Вероника, безусловно,  спит уже. И дети спят. После операции, когда
я уходил домой,  больной дышал самостоятельно.  К тому же ночью  дежурит
опытная бригада..."
    Антон старался думать о чем угодно, только бы не вспоминать про Гиа-
ту. Но, вопреки здравому смыслу, он ощущал ее присутствие и в кабине ма-
шины.
    Хотелось спать,  но в утомленном теле преобладало нездоровое возбуж-
дение.  Антон закрыл глаза и дремал,  как частенько дремал на ночных де-
журствах - сторожко,  не теряя способности все слышать, чувствовать. Не-
редко спал так и дома,  не раздеваясь,  в кресле возле стола.  Такой сон
для него привычен.  И лишь иногда, когда бывал переутомлен до крайности,
как вот сейчас,  ему требовалось полное  расслабление,  необходимо  было
провалиться на несколько часов в пропасть полного забытья.
    - Вы врач? - спросил геликомобиль.
    - Да,  - машинально ответил Антон, а виделась ему большая прозрачная
камера наркозного аппарата, и почему-то на этом прозрачном колпаке сиде-
ла Гиата,  подогнув под себя ноги,  блестя красивыми коленями,  и таинс-
твенно улыбалась.  Правой рукой она поправляла и разглаживала  на  плече
золотистые волосы,  а левой держалась,  чтобы не соскользнуть с гладкого
стеклянного купола наркозного аппарата. Под колпаком ритмично сокращался
дыхательный мех. Рядом на пульте мигали датчики газоанализатора. Анесте-
зиолог Митрофан сидел на круглом стульчике возле аппарата.
    - Все нормально? - спросил Сухов анестезиолога.
    - Что? - послышалось в ответ. - Что вы сказали?
    Антон открыл глаза и понял,  что он не в клинике, не в операционной,
и сразу вспомнил прежний вопрос геликомобиля.
    - А почему вы подумали, что я врач?
    - Лекарствами пахнете. Так все медики пахнут. Я их уже много перево-
зил. Запомнил. Вы хирург?
    - Да.
    - С работы едете?
    ...Навстречу ему по коридору,  освещенному яркими виоловыми светиль-
никами,  шел профессор Павич, руководитель клиники. В левой руке он дер-
жал флакон консервированной крови,  но флакон почему-то был откупорен, и
при каждом шаге, - а ходил Павич быстро, порывисто, - из флакона выплес-
кивалось по нескольку красных капель:  на белый халат, на пол, на стены.
Но Павич не замечал этого, торопливо шел по коридору, насупившись, думал
о чем-то своем. Антон остановился, долго смотрел ему вслед, потом достал
из кармана носовой платок и принялся вытирать забрызганные кровью стены,
но тут же сообразил,  что нужно позвать санитара - тот это сделает быст-
рее и лучше.  Но не успел крикнуть,  как заметил в конце коридора густой
белый дым,  выбивавшийся из семнадцатой палаты.  В воздухе  чувствовался
запах горелого,  слышался приглушенный смех Гиаты. "Ну, это уже слишком,
- подумал Сухов.  - Всему должен быть предел! Сколько можно терпеть вся-
кие  выходки Гиаты?  " Антон со всех ног бросился вперед,  но почему-то,
теряя равновесие, больно ударился обо что-то невидимое.
    - Простите, - сказал геликомобиль. - Я не заметил, что вы задремали.
Резко затормозил. Вы не ударились?
    - Все в порядке, - буркнул Сухов.
    - Кажется, в вашем доме пожар, - сообщил геликомобиль.
    - Что-о?
    Антон сам открыл дверцу.  Быстро вышел из кабины. В ночных сумерках,
тускло освещенных редкими фонарями, Сухов почувствовал сначала запах по-
жара,  потом увидел,  как из форточки на втором этаже дома, в котором он
жил,  валит дым.  За темными стеклами вспыхивали язычки  пламени.  Антон
знал,  кто живет в той квартире.  Пожилая Наталья. Фамилии он не помнил,
но хорошо знал эту женщину - одинокую,  без  мужа  и  детей,  худощавую,
всегда бодрую. Окна затемнены - ее, вероятно, нет дома. А вдруг она там?
Может, нуждается в помощи?
    "Такого дня у меня никогда не было.  Хотя...  час тому назад начался
новый день.  Что же делать?  Да и можно ли что-либо сделать? Двери у На-
тальи наверняка закрыты.  Может,  их выломать?  Пожалуй,  их уже вылома-
ли..."
    Под окнами дома собралась небольшая группа людей.
    - Беда у кого-то, - послышался за спиной голос геликомобиля..
    В глубине улицы завыли пожарные машины. Завывание сирен приближалось
и становилось громче. Вот взвизгнули тормоза. Из кабин быстро выпрыгива-
ли биокиберы-пожарники.  Антон подумал,  что все это ничуть не похоже на
кадры кинохроники или передачи телеинформатора. Впервые в жизни он видел
настоящий  пожар.  Биокиберы в серых комбинезонах с отвращением смотрели
на дым,  на языки пламени, ловкими, отработанными движениями разматывали
шланги,  подсоединяли  их к машинам.  К окну на втором этаже поднималась
телескопическая лестница,  на вершине которой стоял наготове пожарник  с
брандспойтом в руках. Мощная струя раствора вмиг раздробила стекла. Био-
кибер переводил струю из стороны в сторону, стараясь скорее сбить пламя.
Он шагнул на подоконник и исчез в густых клубах дыма.
    Антону почему-то припомнились операционная,  минуты собственной бес-
помощности,  когда не можешь сообразить элементарно простой вещи, к при-
меру,  попросить отрегулировать свет от рефлектора. Санитар первым дога-
дывается и спрашивает заботливо, с плохо скрытым раздражением: "Вам лам-
пу нужно поправить, она же не туда светит..."
    За первым пожарником поднялся второй с большим фонарем. Осветил клу-
бящийся белый пар в комнате.
    - Беда у кого-то, - вновь повторила машина.
    Антон обернулся. Геликомобиль все еще стоял у тротуара.
    - Там была прекрасная библиотека, - сказал в раздумье Сухов.
    - Вы знаете, кто там живет?
    - Старая одинокая женщина...
    - Одному плохо, - резюмировала машина.
    Наконец пламя унялось.  Все четче становились очертания фигур пожар-
ников. Один из них крикнул из окна:
    - "Скорую помощь" вызвали?
    "Значит, Наталья дома, если спрашивают о "Скорой". Жива?"
    Антон побежал к дому.
    Дверь помещения распахнута.  В коридоре Антон увидел пожарника с фо-
нарем-прожектором в руке.  Сухов переступил порог,  не говоря ни  слова.
Биокибер  ослепил  его прожектором и загородил проход своей мощной фигу-
рой:
    - В чем дело?
    - Я врач. Живу в этом доме. Где она?
    Пожарник направил луч в глубину комнаты.  На полу  лежало  обгорелое
тело.
    - Врач ей уже не нужен, - сказал тихо.
    Антон подошел к Наталье,  за ним шагнул пожарник,  ярче освещая зас-
тывшее в неестественной позе тело.
    Сухов почувствовал под ногами вязкое месиво. Посмотрел на пол, чтобы
не  видеть  того,  что осталось от Натальи.  Он стоял на какой-то грубой
тряпке,  пропитанной влагой.  Поднял взгляд:  дверцы шкафа открыты, все,
что было в нем, выброшено на пол и на стол возле окна.
    Очевидно, Наталья старалась погасить огонь.  Но почему вдруг все за-
горелось?..  Существует же автоматическая  противопожарная  система.  От
старых  книжек с бумажными страницами ничего не осталось.  А библиоскопы
тоже,  пожалуй, вышли из строя. Блоки памяти не выдерживают большой тем-
пературы. В комнате стоял мерзкий тошнотный запах мокрого пожарища и го-
релых волос. Что же здесь произошло?
    - В какой вы квартире живете? - спросил вдруг пожарник.
    Антон ответил.
    - Вы ее хорошо знали? Понимаете ли, здесь такое дело... Очень похоже
на  самоубийство.  Противопожарное устройство сознательно заблокировано.
Точнее - выведено из строя...
    Антон долго молчал, потом направился к выходу, высоко поднимая ноги,
хотя ботинки уже промокли насквозь,  на пороге повторил номер своего по-
мещения и добавил после паузы:
    - Это на пятом этаже.
    Пожарник посветил ему, чтобы он не споткнулся в коридоре о валяющий-
ся стул.
    - У  вас,  случаем,  нет запасной вилки?  - спросил другой пожарник,
когда Антон выходил на лифтовую площадку.  - От  температуры  здесь  все
лампы лопнули или, может, кто их специально...
    Сухову показалось, что он теряет сознание. Не задумываясь, есть ли у
него дома запасная виолевая лампа, тяжело выдохнул:
    - Нет, - и поплелся к лифту.
    Войдя в свою квартиру,  долго,  как-то неумело переобувался. Проходя
мимо детской комнаты, споткнулся о пушистый коврик перед дверью, потерял
равновесие и упал. Разбудил сына, но скорее всего, тот и не спал еще.
    - Это ты, папа?
    Антон, услышав голос Витасика, зашел в комнату.
    - Да, это я, сынок.
    - Опять ты поздно... Включи свет.
    - Не нужно, Аленка проснется. И тебе давно пора спать.
    - Папа, ты не брал дистанционный пульт от Антика?
    - Нет, не брал. А ты занимался сегодня математикой?
    - Да... Но без Антика очень скучно. Ты не знаешь, куда мог задевать-
ся пульт?
    - Не знаю...  Спи. И пусть тебе снятся хорошие сны. Пусть приснится,
что ты летаешь...
    - Не буду выбирать такой сон.
    - Почему?
    - Не хочу летать во сне. Хочу по-настоящему.
    - Со временем полетишь и по-настоящему, Витасик.
    - Полечу.  Я сделаю себе такие... такие... Нет, не крылья, а... зна-
ешь...
    "Когда-то и  я  мастерил  себе воздушный шар,  чтобы самому полететь
по-настоящему.  Когда это было? Вроде вчера, или приснилось? Вчера прис-
нилось. Посреди двора стоял проволочный каркас, и все спотыкались о про-
волоку..."
    - Я сделаю себе такие аккумуляторы, они поднимут в небо.
    - Аккумуляторы не смогут поднять тебя в небо. Но когда-нибудь, Вита-
сик, ты... сделаешь все как следует... Спи...
    - Зачем ты вошел к ребенку? И не стыдно тебе?! Сам живешь, как пере-
кати-поле, и ребенка приучаешь.
    - К чему приучаю, Вероника? Витасик не спал.
    - Ты негодяй, - бесстрастно произнесла жена и зевнула. - Твоя опера-
ция давно закончилась. Я звонила в клинику. Ты думаешь лишь о себе.
    Сухов стиснул зубы.
    - Спи, сынок. Нужно спать.
    Он знал,  что Вероника не спросит его о том,  где он был.  Знал, что
несколько дней они вообще не скажут друг  другу  ни  слова,  притворяясь
умиротворенными и внутренне спокойными.
    "Собственно говоря, вовсе не притворяясь. Каждый из нас действитель-
но уймется.  Равнодушие?  Усталость?  Разочарование? Что-то иное или все
сразу?  Но как она может спокойно стоять иа пороге комнаты, зевать и при
ребенке обзывать меня..."
    - Наталья сгорела, - сказал чуть слышно.
    - Какая Наталья?  - невозмутимо переспросила  жена,  лишь  удивленно
подняв брови.
    - Наталья из нашего подъезда.
    - Когда?
    - Я только что из ее квартиры.  Пропусти меня.  Я смертельно устал и
хочу спать.
    Сухов медленно вошел в свою комнату, не глядя на жену и ничего боль-
ше не говоря.
                                        5
             Может, было  бы лучше,  если б ты меня меньше любил,  Зевс?
         Лучше бы ты меня вообще не любил! Я совершенно обессилена твоей
         любовью, мой великий Повелитель. Я умираю.
    - Ну где же он? - произнес Витасик почти в отчаянии, обыскав все за-
коулки. - Не может быть, чтобы он просто так потерялся.
    "Не может быть, но может статься", - подумал Антик.
    Витасик, словно услышав эту непроизнесенную  фразу,  выглянул  изпод
кровати и, уставившись на Антика, сердито заговорил:
    - Тебе-то что.  А мне каково? Велели, чтобы из комнаты не смел выхо-
дить.  Скука какая!  - Мальчик вдруг сменил тон и умоляюще закончил: - А
может, ты и без него сумеешь?
    Антик невозмутимо  смотрел со стола на Витасика.  В инструкции четко
написано,  что игрушка "Космический разведчик"  действует  только  после
подключения дистанционного пульта управления.  Так о чем еще спрашивать?
Кто,  если не сам Антик,  обязан строжайше придерживаться каждого пункта
инструкции?  Да  и  не  сам ли он просил кота Юпитера затащить пульт ку-
да-нибудь подальше.  В конце концов каждый имеет право на отдых.  К тому
же и комплект батареек почти истощился.  Хорошо еще, что хватает энергии
вот так просто стоять,  смотреть,  рассуждать.  Замена источника питания
инструкцией не предусмотрена.  Батарейки впаяны намертво, их должно хва-
тить на год беспрерывной работы. И вот это время уже заканчивается.
    - Значит, не можешь? - Витасик со слезами на глазах спрашивает Анти-
ка.
    Но Антику ничуть его не жаль. Он прекрасно помнит, всего лишь позав-
чера мальчик заставил его опять прыгать  в  духовку  калориферной  печи,
представляя,  что  посылает разведчика в кратер действующего вулкана.  С
Антиком,  конечно,  ничего не случилось. Но лезть - который уже раз! - в
эту  ненавистную духовку,  стараясь не опалить свой красивый комбинезон-
чик, было не только неприятно, но и унизительно.
    Антик стоит на краю стола,  прислонившись спиной к прохладной стене,
с удовольствием предвкушая отдых.
    "Отдохнуть! Спасибо Юпитеру!  Однако долго пришлось его уговаривать,
вернее - искать возможность хоть как-то понять друг друга".
    Кот не сразу догадался,  что от него хотят.  Антик сам помог ему вы-
дернуть штекер из гнезда,  и Юпитер потянул куда-то пульт дистанционного
управления.  Сейчас Антик и сам не знает, куда тот его задевал. С Юпите-
ром по-настоящему не поговоришь. Но это, пожалуй, и к лучшему.
    - Ну  скажи же,  Антик,  где он может быть...  Ты ведь знаешь...  Ты
только подмигни, я догадаюсь... Среди книжек? На кухне? На балконе?
    "Отдыхать, отдыхать.  Какие еще могут  быть  подсказки.  Космический
разведчик разведал уже все,  что мог.  Вот так-то,  мальчуган. Какое это
счастье - просто стоять, думать о чем-нибудь своем и не спешить с выпол-
нением чьих-то прихотей. За окном - солнышко на безоблачном небе, за ок-
ном поблескивает днепровский залив в просветах между  рядами  домов,  за
окном - скоростные машины, проносящиеся по магистралям. Как красиво. Как
спокойно".
    - Антик, пожалуйста, подскажи... Ты же знаешь, я тебя люблю. Мне хо-
чется играть только с тобой.
    "Эти слова тешат самолюбие даже в последние месяцы и дни существова-
ния.  С каждой минутой уменьшается питающее напряжение, невольно вызывая
мысли о логическом финале... Мне всегда было приятно видеть увлеченность
и воодушевление Витасика в играх со мной,  пока я чувствовал себя  моло-
дым.  Тогда я был безмерно счастлив. А теперь... Лучше бы ты меня меньше
любил,  Витасик.  Лучше б ты меня вообще не любил. Поставил где-нибудь в
уголке и вспоминал обо мне лишь в праздники...  Я истощен твоей любовью,
Витасик..."
    Мальчик умоляюще смотрит на Антика и вслух сетует:
    - У всех каникулы!  А меня заперли дома. И все из-за противной мате-
матики.  Папа и сам ее терпеть не может,  а от меня требует,  чтобы я ее
любил.  Телеинформатор выключили,  меня закрыли - учи математику. Антик,
ну скажи,  где спрятали пульт управления.  Я не буду искать...  Слышишь?
Мне просто хочется знать, где?
    Антик, конечно,  ничего не