ре,  это
была еще одна трапеза, которая не отразилась на моем кармане.
 
 
 
                                    5 
 
     На следующий день я хотел уехать как можно раньше. Перед завтраком  я
принял душ. Пока я спал, мою одежду привели в порядок. Я  схватил  рюкзак,
как  только  мы   поели,   наспех   попрощался   и   понесся   к   выходу.
Лэпторны-старшие были шокированы  моей  стремительностью,  но  Ив  тут  же
вызвалась довезти меня до станции. Едва ли я мог отказаться.
     - К чему такая спешка? - поинтересовалась она. - Я думала, что  вы  с
радостью останетесь у нас на несколько дней.
     - Может быть. Но не здесь. Неудобно. Все же мне надо найти работу.
     - Это будет нелегко.
     - Это необходимо, - сказал я решительно. Она вопросительно посмотрела
на меня. Я рассказал ей об уловке компании "Карадок".
     - Вчера вы об этом ничего не сказали.
     - А зачем? Это не имеет никакого отношения к вашему брату. Э,  да  вы
ведете машину, как космический пилот.
     Одна рука на руле, другая на рычаге  передач.  Большинство  водителей
все время держат руль двумя руками, но пилоты привыкли пользоваться  двумя
панелями управления. Она не обратила внимания на мое замечание о ее манере
вождения и сказала:
     - Мы, возможно, смогли бы вам помочь.
     - Я полагаю, ваш папочка вручил бы двадцать тысяч без тени  сомнения,
- сказал я насмешливо. - Просто так, ради былых времен его сына.
     - У нас есть кое-какие связи на линии звездолетов, - сказала она.
     - Меня не взяли бы работать на лайнер. Я -  вольный  торговец.  Но  в
любом случае, спасибо. Каким образом у  старика  оказались  связи  в  этой
области? Играет в гольф с членами экипажей лайнеров?
     Мои слова раздражали ее, и она не попыталась  объяснить.  Она  только
сказала:
     - Это мои знакомые, а не его.
     Больше она ничего не добавила, и я  сделал  вывод,  что  у  нее  есть
дружок среди космонавтов. Если бы немного  дольше  поразмышлять  над  этим
вопросом и дать ей возможность  рассказать,  я  мог  бы  избежать  больших
недоразумений в дальнейшем. Но я этого не сделал.
     Я сказал:
     - Послушайте, вам незачем беспокоиться обо мне. Я ничем не  отличаюсь
от трех или четырех сотен других, путешествующих по  Течению,  болтающихся
по порту и пытающихся найти корабль. Для вас я никто, если не считать, что
я оказался в том месте, где умер ваш брат. Это не делает меня героем,  как
он считал. Это не делает меня чем-то вроде бедного родственника для  семьи
его. Вы мне ничего не должны за его часы и солнцезащитные очки. Как бы  то
ни было, не более того -  папочка  уверен,  что  я  получил  свои  чертовы
деньги. Хватит,  чтобы  добраться  до  Сеймура.  Я  смогу  снова  получить
оплачиваемую работу в течение года.
     - Но ведь вам не будут платить,  -  заметила  она.  -  Будут  платить
только компании "Карадок". Паршиво. Но это лучше, чем доживать свои дни на
той черной горе.
     - Вы и в самом деле  лучший  пилот  Галактики,  мистер  Грейнджер?  -
спросила она. Я не мог определить, смеется она надо мной или нет.
     - Нет, - ответил я. - Есть тысячи таких же, как и я,  и  даже  лучше.
Просто получилось, что я один из тех, о ком говорят. Не мое умение  летать
принесло мне репутацию, а те безумные места, в которые заманивал ваш брат.
     - Мог бы какой-нибудь пилот, лучший, чем вы, избежать крушения?
     Опасная почва. Будь осторожен.
     - Никто не мог, - сказал я. Корабль вырвало из моих рук на скорости в
двадцать пять тысяч. Пыль оторвала броню - это ерунда. Но повреждение, или
что там было, лишило меня любого шанса.
     - Полагаю, вы и до этого  сталкивались  с  пылью  и  искривлением,  -
сказала она задумчиво.
     - Конечно, сталкивался. Послушайте, я не убивал вашего  брата.  Я  не
мог бы спасти его. Никто не мог бы, наверное. О'кей. Я не лучший пилот  из
существующих ныне. Но я, черт возьми, намного лучше тех, которых выпускают
школы, чтобы нянчиться с  лайнерами.  Я  не  тратил  время  на  то,  чтобы
выучить, что нужно делать, если порвется цепочка в туалете капитана.  Свои
молодые годы я провел,  изучая  моторы  и  пытаясь  научиться  чувствовать
корабль. Когда заклинило рычаги управления "Джевелин", со мной от  малости
едва не произошел серьезный приступ. Сейчас вы мне верите?
     - Я вам верю, - сказала она прямо. - Где мне вас найти, если я подыщу
вам работу?
     - Забудьте об этом, - сказал я.
     - Вы не хотите никакой помощи, так?
     - Ага.
     - Но это не потому, что вы слишком гордый. Вы просто не хотите  иметь
ничего общего с нами. Вы хотите забыть нас, стереть нас в своей памяти.
     - Я выполнил то, ради чего приехал сюда. Я не хочу быть героем вашего
брата или его тенью. Я отдал вам его вещи. Он умер - я должен жить дальше.
Лэпторн умер. Он больше не играет роли.
     - Вам нравился мой брат?
     Последовала  пауза,  во  время  которой  она  ставила  скайрайдер   у
монорельсовой платформы. Я выбрался наружу,  она  тоже,  следом  за  мной.
Поезд должен был выйти не раньше, чем через десять минут. Она не уходила.
     - Мы были очень разные, - сказал я.
     - Вам он нравился? - настаивала она.
     - Конечно, нравился. Мы впихнули себя  в  один  и  тот  же  маленький
корабль на пятнадцать лет, не так ли? Вы думаете,  мы  выдержали  бы  это,
если бы не могли выносить друг друга?
     Возможно, и нет. Пятнадцать лет - большой срок. Но первая часть  была
ложью. Нет, мне  не  нравился  Лэпторн.  Никогда.  И  никогда  не  мог  бы
понравиться. Но ей я этого говорить не собирался.
     Она прошла несколько ярдов вдоль платформы, затем повернулась ко мне.
Странно, что можешь не замечать кого-то на расстоянии двух футов -  всегда
умудряешься смотреть мимо них или рядом с ними. Но на расстоянии пяти  или
шести ярдов они всегда в поле твоего зрения. Ты не  можешь  смотреть  мимо
них. Ты должен их узнавать. Сейчас мне пришлось смотреть на Ив  Лэпторн  -
может быть, впервые.
     Она не была хорошенькой, если судить  по  стандартам  нашей  планеты,
хотя на Венце и казалась бы славной. Она была очень похожа на своего отца,
но не слишком на брата. В ее  манерах  проглядывала  холодная  деловитость
отца, у нее было его решительное выражение на лице, его  скучная  поза.  В
ней, может быть, и было немного  от  Майкла  Лэпторна,  но  двигалась  она
иначе.
     У нее не было его способности ориентироваться в  окружающем  мире.  У
нее было направление и импульс,  но  только  прямо.  Никаких  взглядов  по
сторонам, никакого любопытства. Застывший ум.
     - Где мне вас найти? - снова спросила она.
     Я дал ей адрес Хэролта.
     - Я поживу немного там, - сказал я.  -  Я  остановился  у  одного  из
рабочих, обслуживающих корабли на Земле. Его зовут Джонни Сокоро. Но  если
я найду работу, я покину Землю не прощаясь.
     - Я свяжусь с вами, - сказала она. В этом я не сомневался. Затем  она
повернулась и пошла  прочь.  Скайрайдер  поднялся,  грациозно  и  небрежно
скользнул на пустую дорогу. Она не помахала мне на прощанье.
     Я сел на поезд, идущий в Чикаго. Мне предстояло шесть часов  пути  по
сравнению с получасовым полетом, но я больше не  спешил  и  мог  позволить
себе израсходовать пожертвование Лэпторна разумным образом, так как сейчас
оно принадлежало полностью мне и не было связано никакими обязательствами.
     Когда я добрался до мастерской Хэролта,  я  позвонил,  но  ответа  не
получил.  Я  вспомнил,  что  Джонни  работает  на   "Аббенбруке".   Я   не
представлял, когда он вернется. Я швырнул рюкзак в мастерскую и  побрел  в
поисках какой-нибудь еды.
     Молекулярная еда все еще имела довольно приятный вкус. Жители  Земли,
которые не могут позволить  себе  натуральную  пищу  чаще  раза  в  месяц,
утверждают, что могут почувствовать водоросли и протеин, что бы с ними  не
делали,  но  жители  Земли  вечно  жалуются,  что  с  их  желудками  плохо
обращаются. Я провел слишком большую часть своей жизни на  овсянке,  чтобы
жаловаться на что-либо, имеющее вкус.
     Пока я ел, один из космонавтов, которые торчали в баре, подошел и сел
ко мне за столик. Я всматривался в него пару минут и узнал  члена  экипажа
П-шифтера, который доставил меня под арестом с Холстхэммера на Новый  Рим,
а затем отвез меня на Землю. Он не разговаривал со мной во  время  полета,
но я пару раз видел его в коридорах и за едой.
     - "Карадок" обошлась с вами по-свински, да? - сказал он. Этот  шедевр
не казался мне дипломатическим способом начинать дружеский разговор, но  я
проворчал, что согласен.
     - Во всем виноват Циран, - сказал он. -  Он  заставил  так  поступить
нашего шкипера. Совет поддержал его, но если спросят меня, то я скажу, что
не только в этом дело. Макс - наш шкипер - мог бы свести вас с  Советом  и
уговорить их дать вам  такую  работу,  где  вы  могли  бы  заработать  эти
двадцать тысяч. Это было бы дешевле, чем получать эти деньги из заработной
платы другой компании. Циран не может подлить масла в огонь.  Он  все  еще
рыщет в Течении в поисках русалок.
     - Вам не кажется, что к этому времени шутка обросла бородой, - сказал
я. - Я не стал бы работать на "Карадок" после всего этого.
     Он пожал плечами, как бы прося  прощения  -  это  черт  знает  что  -
работать на человека, который только что нанес тебе удар в спину.  Но  для
вас это единственный способ избавиться от долга. Я  всего-навсего  пытаюсь
вам помочь.
     - Все пытаются мне помочь, - сказал я. - Спасибо всем  вам.  Но  мне,
наверное, пришлось посоветоваться с врачом по поводу моей головы, если  бы
я позволил "Карадок" обделать это  дельце.  Рабский  труд  не  хорош.  Мое
призвание в жизни заключается не в том, чтобы толкать рэмроды через грязь,
которая накапливается в Течении Алькионы. Или вы собираетесь  использовать
меня в  очередном  публичном  трюке?  Типа  кругосветного  путешествия  по
Вселенной или недолгой посадке на мега-П6? А может быть, завоевание Земли?
     Он понял намек, осушил свой стакан и встал, чтобы уйти.
     - Если вы передумаете, - сказал он,  -  "Тахини"  вернется  на  Землю
через неделю, он совершает обычный челночный полет.
     В его голосе не чувствовалось враждебности или уязвленного самолюбия.
Он действительно считал, что ко мне плохо отнеслись.  И  он  действительно
считал, что единственный выход - кормить собаку, которая меня укусила.
     - Спасибо,  -  сказал  я  ему,  когда  он  уходил.  Несмотря  на  все
благодарности, которые я расточал в последнее время, я, казалось, проявлял
крайне мало подлинной признательности.
 
 
 
                                    6 
 
     Через три дня у двери Джонни остановился дель Арко. Это  был  крупный
мужчина - думаю, что не менее шести футов ростом, - и крепко сбитый. Ходил
он медленно и плавно. Я  даже  не  могу  себе  представить,  чтобы  кто-то
согласился с ним драться. В волосах поблескивала седина, но он был  моложе
меня. Он жил на Земле - поэтому состарился быстрее.
     - Джонни нет, - сказал я ему. - Пришел корабль.
     - Я - Ник дель Арко, Грейнджер, и пришел к вам.
     - Я вас не знаю, - сказал я.
     - Конечно, - согласился он.
     - Вас прислала Ив Лэпторн?
     - Она объяснила, как вас найти. Но послала меня не она.  Мои  хозяева
просили разыскать вас.
     Мы все еще стояли в дверях.
     Легким кивком он показал, что хочет войти, и я отошел, пропуская его.
Мы поднялись в верхние комнаты. Он удобно расположился на стуле, которым я
неизменно пользовался, когда смотрел видеофон.
     Видеофон был включен, но он не обратил на это  внимания.  Я  даже  не
потрудился его выключить - просто сел на другой стул и стал  ждать,  когда
он повернется ко мне.
     - Вы, кажется, враждебно настроены, Грейнджер, - заметил он. - Что же
я такого сделал?
     - Ничего.
     - Вы хоть сколько-нибудь заинтересованы в том, что я намерен сказать?
     - Не знаю, пока не услышу. Может быть.
     Он пристально посмотрел мне  в  глаза.  -  Конечно,  вам  не  за  что
благодарить меня, - сказал он. - Я не помочь вам пытаюсь. Просто мне нужен
пилот. А вы свободны и у вас прекрасная репутация.
     - Это что касается Венца, - заметил я. - А здесь я не летал.
     - Вы когда-то работали на  Новую  Александрию.  Они  о  вас  высокого
мнения.
     "Очень мило с их стороны", - подумал я. А вслух сказал:
     - Я слушаю.
     - Я построил корабль, и мне поручили организовать его первый рейс.  Я
хочу, чтобы  вы  стали  его  первым  пилотом.  Это  довольно  своеобразный
корабль. Он летал в атмосфере, но это ерунда.  С  ним  нужно  очень  умело
обращаться, чтобы лететь туда, куда нам надо. Нам нужен пилот получше тех,
что летают в Кольце.
     - Что же такого особенного в этом корабле? - спросил я.
     - Синтез. Новая  Александрия  несколько  лет  работала  над  синтезом
технологии и теории человеческой и хормонской. У них уже есть  подрядчики,
которые работают над выявлением разнообразных технологических возможностей
этого синтеза. Этот корабль - один из них. Новоалександрийцы надеются, что
этим совершат революцию в науке, и дела у них опять пойдут по  восходящей.
Потому что со времен  повального  нашествия  на  звездные  миры,  в  делах
застой. Даже до переселения наука не могла  сдвинуться  с  мертвой  точки.
Новые формы и новые масштабы, но не новые принципы. А мы думали, что у нас
есть все. Но хормонский синтез позволил взглянуть на все это по-новому.
     Мы построили корабль, который действительно умеет летать,  Грейнджер.
Не как пуля, а подобно птице. У него есть суставы и мускулы. У него  самая
совершенная и самая чувствительная  нервная  система,  которая  когда-либо
была у механического устройства. Он быстро реагирует и способен  поглощать
энергию собственной реакции. Эта птичка умеет  маневрировать  на  скорости
более 20 тысяч.
     - Это невозможно, сказал я.  -  Даже  мельчайшую  частичку  вещества,
обладай она  такой  скоростью,  как  эта  машина,  ничто  не  в  состоянии
заставить повернуть. Любой корабль  разорвется  на  две  части  под  таким
напряжением, с суставами  он  или  без.  Какие  бы  хитрые  штучки  вы  не
использовали, чтобы  преодолеть  барьер  Эйнштейна  -  тахионный  перенос,
вероятностное перемещение, пространственный скачок - все  это  равносильно
одному - если что-то встанет на вашем пути, вы должны будете пройти  через
это. А повернуть вы не сможете. Во всяком случае не на двадцати тысячах.
     - Это сейчас, - спокойно сказал дель Арко.
     - Вы действительно его еще не испытывали?
     - В атмосфере он маневрирует хорошо.
     - Стрекозы тоже. Вы хотите, чтобы я  первый  повел  его  в  глубинный
космос?
     - Вот именно.
     - Я вижу, зачем нужен вам. Да ни один штурман  не  дотронулся  бы  до
него и мачтой своей посудины. Не уверен, что и я  соглашусь.  Да  и  никто
другой, как бы заинтересован он ни был. Это же чертовски рискованно.
     - Я тоже полечу. Я его строил.
     - Так вы гордитесь своей работой, - сказал  я.  -  Весьма  похвально.
Вручим же строителю золотую звезду. Но ведь не вы  проектировали  корабль,
не так ли?
     - Я и не должен был. Лучшие  умы  Новой  Александрии  соединили  свои
усилия  и  мысли.  Большие  Деньги  из  Новой  Александрии   финансировали
постройку корабля. Они знают, он взлетит - и я тоже.
     - Каков принцип движения?
     - Масс-релаксация.
     - И ваше управление рассчитано на двадцать тысяч? Если  это  так,  то
достижение замечательное.
     - Я сказал, что  он  повернет  на  двадцати  тысячах.  А  полетит  на
пятидесяти. Это же настоящий корабль, Грейнджер, а не консервная  банка  с
часовым  механизмом.  Он  металлизирован  -  у  него  имеется  нечто  типа
экзокаркаса. Но не сплошной металл. Остальное - молекулы органической цепи
- пластики  всех  типов.  Пластик  и  металл  сращены  органометаллическим
синапсисом, чертовски приближенным к идеальному. Вы ничем не управляли  до
этого, подобным этому. Нейронная стыковка  настолько  совершенна,  что  вы
станете частью корабля. Вы летаете наощупь, правда? Так,  как  сейчас,  вы
никогда не чувствовали корабля. Вы чувствовали его кожу, но  это  была  не
ваша кожа. Вы чувствовали мощь управления, но  она  была  вне  вас  -  все
внутри падало. На моем корабле его корпус станет вашей кожей, а управление
будет внутри вас. Настолько хороша чувствительность сцепления. А по  своей
реактивности - он лучше всего, что было раньше. Он может поворачивать,  он
может двигаться в полете. Он может  справиться  с  пылью,  с  искривлением
пространства. Единственное, что может доставить ему хлопоты - это  широкий
поток радиации. От узкого он может уклониться. Грейнджер, он может  пройти
полосу препятствий на пятистах единицах. Он может пройти через лабиринт на
тысяче.
     - Если бы у свиньи были крылья, она бы проделала то же самое.
     - Вы все сказали?
     - Нет. Почему вы думаете, что  я  смогу  научиться  летать  на  таком
корабле? Ничего подобного я раньше не встречал. Почему я нужен вам больше,
чем кто-либо другой?
     - Потому что вы летаете естественно. Вы  летите  с  кораблем.  Вы  не
оставляете грязную работу машинам. Вы - пилот, а парни с Пенафлора -  нет.
Им коляски толкать.
     - Ну, - сказал я, - хоть в этом мы придерживаемся одного мнения.
     - И вы видели больше загрязненного пространства, чем  кто-либо  иной,
кого мы могли бы раздобыть. Вы знаете, с чем мы столкнемся,  если  корабль
оправдает возложенные на него надежды и долетит туда,  куда  не  летал  ни
один корабль.
     Вот это, я полагаю, было правдой.  Пыль  и  искривления  на  Венце  в
изобилии. Но он не весь в помойных ямах, как  Течение  Алькионы.  Я  видел
намного больше, чем мой  напарник.  Да  благословит  бог  Лэпторна  и  его
пионерство за это.
     - Ваше предложение? - спросил я у дель Арко.
     - Новая Александрия заплатит завтра  ваши  двадцать  тысяч,  если  вы
подпишете двухгодичный контракт на работу в качестве пилота этого  корабля
и при условии, что я буду его капитаном.
     Внезапно я начал что-то подозревать. - И если я отказываюсь во  всеми
условиями...
     - Да.
     - Не получится, - сказал я. - Вы не нанимаете меня, вы меня полностью
покупаете.
     Как я могу работать, если все это будет висеть надо мной, как  чертов
Дамоклов меч? Это рабский труд без единого шанса выбраться. Знаете,  я  не
могу пойти на это.
     - Я знаю, что ничего иного вы себе позволить не можете.  В  противном
случае остаток жизни вам придется потратить на  то,  чтобы  заработать  на
оплату этого билета. Это не так уж  плохо  -  ваши  права  работающего  по
контракту защищаются законом Нового  Рима.  Вы  не  раб  -  разве  что  по
отношению к этим двадцати тысячам, и то, если не попытаетесь избавиться от
них.
     - У меня безошибочное чувство,  что  закон  Нового  Рима  значительно
ухудшился за то время, что меня здесь не было, - сказал я. -  Каждый  раз,
когда я слышу цитаты из него, я вижу, что  его  слегка  перекрутили.  Ваше
предложение отвратительно. Я ни за что не соглашусь на него, даже если  бы
всю свою оставшуюся жизнь ходил без работы.
     - Очень жаль, Грейнджер, - сказал он, - но оно исходит  не  от  меня.
Новоалександрийцы были очень привередливы в выборе того, кто  будет  вести
корабль и на каких условиях. Это однозначное предложение и очень  выгодное
в смысле денег. Вас же не посылают в  урановую  шахту.  Другие  люди  тоже
полетят вместе с вами. Я - первый и, по крайней мере, еще двое.  Мы  будет
подвергаться тому же риску, что и вы... но именно от  вас  будут  зависеть
наши жизни. Я думаю, что это хорошее предложение.
     - Ну, вы полагаете, что я дурак, если по-настоящему так думаете. Если
мне надо будет сдать на два года в аренду свою душу, то я обращусь прямо к
дьяволу. Он дает за это намного больше - и придумал это первым.
     После того, как этот здоровяк ушел - в каком-то дурном настроении - я
перенес себя  на  место,  где  он  сидел  и  снова  бездумно  уставился  в
видеоэкран.