угрозы  собственному  существованию,  ослабляли
гибельные для людей электрические потенциалы.
     - Что они ослабляли свои поля, не доказано, Рой.
     - Зато доказано, что они послали на звездолет харибдянина - эту самую
Олли. Запись: "Вручную люк очень трудно..." говорит о том, что  астронавты
впустили Олли на корабль, а она  пыталась  вывести  потерявший  управление
звездолет из опасной зоны. И если бы экипаж не  изнемог  от  терзаний,  ей
удалось бы это и в  историю  человечества  была  бы  вписана  новая  яркая
страница  -  установление  контакта  с  цивилизацией  развитых,   рыцарски
благородных существ.
     - А как ты объясняешь, что Олли нашли распростертой на теле Борна?
     - Думаю, она знала о всплеске напряженности  поля,  когда  заработают
аннигиляторы,  и  пыталась  своим  телом  защитить   штурмана.   Возможно,
харибдяне обладают свойствами электрических экранов. А дальше все  просто.
Увидели погибший экипаж, парализованного штурмана,  обезьянку,  вспомнили,
что на звездолете имелся шимпанзенок, и без долгих  раздумий  отождествили
харибдянина с животным. А сама Олли не захотела раскрывать свою природу  и
так, не узнанная человечеством, окончила свой недолгий  век  на  Земле.  У
тебя имеются возражения против такой концепции?
     - Давай присядем, - сказал Генрих.
     Несильный ветер раскачивал ветви, деревья  шумели.  Генрих  рассеянно
любовался яркими листьями, сыпавшимися на землю. После короткого  молчания
он заговорил:
     - Мне кажется, против твоей концепции могла бы возразить  сама  Олли.
Что значит - не узнанная человечеством? Джексон знал, что она не обезьяна.
Мне кажется, разгадка последующей жизни Олли у Джексона много драматичней.
Это печальная история, Рой. Не могу сказать, чтобы люди того времени  вели
себя наилучшим образом.
     - Мы, выходит, дошли до обвинения  всего  человечества?  Как  назовем
судебное дело: "Харибда против Земли"?
     - Не надо насмешек, Рой. Я не хочу обвинять.  Я  хочу  разобраться  в
событиях столетней давности. И я не согласен,  что  Олли  послали,  только
чтобы вызволить попавший в беду звездолет. Она была полномочным послом,  а
не техником по авариям. Она должна была завязать отношения с  людьми,  так
безрассудно вторгшимися в их  электрическое  царство.  Поэтому  она  и  не
покинула звездолет, когда он стал удаляться от Харибды.
     - Но почему же она тогда не раскрыла себя на Земле?
     - Причин много было. Еще  на  звездолете  Олли  узнала,  что  люди  -
существа иной физической природы, чем  харибдяне.  Нужно  было  не  просто
вступить в контакт, а  предварительно  разработать  систему  безопасности,
чтоб общение не стало для обеих сторон гибельным. А  экипажу  было  не  до
контактов, они жаждали одного - спастись! И умная электрическая  обезьянка
с грустью убедилась, что новыми  ее  знакомыми  -  Борн  был  единственным
исключением - страсти души руководят сильнее логики разума.
     - А на Земле, Генрих? Человечество  в  целом  ведь  не  погибало,  не
впадало в панику, как экипаж звездолета!
     - Вероятно, она хотела раньше изучить людей и лишь потом  раскрыться.
Она, конечно, знала, что электрические бури стирали все журнальные  записи
и что диктофоны не работали, - догадаться,  кто  она,  было  непросто.  Не
сомневаюсь  также,  что  Джексону  она  объявилась  сразу  и  что  все  ее
последующее поведение - плод взаимного согласия Джексона и Олли.
     - Так ли, Генрих?
     - А вспомни голос Джексона, его лицо, вспомни все, что знаем  о  нем.
Это   был   обаятельный   человек,   добрый,   увлекающийся,   обуреваемый
фантазиями... Он, не сомневаюсь, пылко сочувствовал бедственному положению
Олли, он сделал все, чтобы  скрасить  ее  существование  на  Земле.  И  он
уступил ее настоянию - никому  не  раскрывать,  что  за  существо  у  него
обитает.
     - Но почему, Генрих, почему?
     - Помнишь книги, которые  читала  Олли?  Она  пыталась  сама  изучить
возможности безопасного общения между людьми и харибдянами. Ей было  ясно,
что люди на Харибде жить не могут. Сама она на Земле чахла. А что было бы,
если  бы  человечество  узнало  тогда  о  цивилизации  на  Харибде?   Одно
космическое открытие сменялось в те годы  другим,  мироздание  становилось
своим, близким. Немедленно были бы снаряжены новые экспедиции на  Харибду,
и, плохо подготовленные - а в те времена их и нельзя было готовить  лучше,
- они стали бы источником бед для нас и  харибдян.  Изучая  людей  и  нашу
науку, Олли поняла, что не пришло еще время для тесного общения ее  народа
с нами, и обрекла себя на добровольное затворничество. И если бы я сегодня
так сурово не разговаривал со старым роботом, мы и не узнали бы, что  Олли
умела объясняться  по-человечески,  что  она  читала  книги  и  любовалась
телезрелищами, что гостям  Джексона  казалось,  будто  забавная  обезьянка
прислушивается к их беседе...
     - И  сновидение  Джексона,  переданное  в  эфир,  было   единственной
информацией, которую она разрешила дать человечеству?
     - Совершенно верно. Придя к выводу, что информировать человечество  о
реальной обстановке на Харибде рано, Джексон Петров  изобретательно  нашел
такой не слыханный еще способ сообщения. А может, его подсказала Олли - не
исключено,  что  на  Харибде  сновидения  включены  в  сферу  общественной
информации. Но на Земле ориентация  была  на  потомков,  странные  видения
Джексона Петрова могли оценить лишь  в  будущие  века.  Именно  для  такой
далекой  цели  он  и  воспользовался  только  что   изобретенной   записью
сновидений. Джексон, возможно, и не подозревал, что этой передачей  кладет
основание новой отрасли искусства - художественного снотворчества. Он  мог
и  не  видеть  того  сна,  все  это  были  рассказы  Олли,   выданные   за
художественный бред. Снотворцем он стал  после  триумфального  успеха  его
первой телепередачи.
     - Вероятно, все-таки это был  сон,  -  сказал  Рой.  -  Замечательной
особенностью Джексона было как раз то,  что  мозг  его  непрерывно  рождал
поразительно яркие сны. Захваченный событиями на Харибде, он думал о них и
наяву, и в постели. Но почему он потом не включал это  сновидение  в  свои
сборники?
     - А  потому,  что  Олли  интересовалась  телезрелищами.  Я  видел  на
регуляторах стереоэкрана следы ее  коготков.  Она,  конечно,  внимательней
всех на Земле смотрела ту передачу.
     - Логика   тут   есть:   неожиданный    успех    сновидения    грозил
преждевременным раскрытием  тайны,  и  она  упросила  Джексона  больше  не
транслировать эту картину. А он, чтоб отвлечь внимание от первой передачи,
согласился и дальше опубликовывать свои сны  и,  можно  сказать,  поневоле
стал создателем нового художественного жанра.
     - Да, наверно, так.
     Братья  замолчали.  Ветер  усиливался,  липы  и  клены  шумели.  Небо
потемнело, в гуще листвы загорались светильники. Генрих больше всех времен
года любил сухую холодную осень и такие вот вечера на  аллеях,  освещенных
призрачно сияющими деревьями.
     Рой вернул брата к теме разговора:
     - Мы не все выяснили, Генрих. Я  бы  даже  сказал,  тьма  сгустилась.
Правильно, мы  узнали  много  нового  о  Джексоне  Петрове,  созданном  им
искусстве и  обезьянке  Олли.  Анализом  полузабытых  фактов  мы  доказали
существование в ближних районах Галактики некоей разумной цивилизации, и с
ней можно будет возобновить связи, основанные на взаимной безопасности.
     - По-твоему, это не значительно?
     - Значительно. Но эти факты - попутные открытия. А то, ради  чего  ты
предпринял поиск, не выяснено.
     - Ты говоришь о сновидении Артемьева?
     - Да.  Почему  очень  важная,  как  мы  теперь  понимаем,  информация
Джексона, нечто вроде закодированной межзвездной ноты, возобновилась через
сто лет в путаном сознании какого-то...
     - А разве ты не предложил заранее  решение  этой  загадки?  -  Генрих
зевнул: он после болезни быстро уставал. - Врет Артур, знает он Джексона.
     - Теперь я отказываюсь от такой  упрощенной  гипотезы.  В  сновидении
содержится столь важная  информация,  что  любая  поверхностность  опасна.
Существуют особые причины, почему человечеству напомнили о давнем событии.
     - Если бы Олли была жива... Что, если она не умерла, Рой?
     - Можно проверить. Место ее захоронения, наверно, известно. Но  я  бы
обследовал Артемьева.
     - Зачем?
     - Получить полную  картину  его  мозговой  деятельности  -  структуру
излучений, подсознательную сферу...
     - Попросить  его,  конечно,  можно.  Если   снотворец   по-серьезному
заинтересован, он даст согласие на любое  обследование...  Что  случилось,
Рой?
     - Мыслепередача от Армана! - Рой выхватил из кармана передатчик.
     - Да что там? - Генрих в испуге вскочил.
     Рой побледнел, передатчик в его руке дрожал.
     - С Андреем беда! Нас просят немедленно прилететь.



              Глава четвертая. Далекое шаровое скопление...


                                    1


     Лаборатория Андрея занимала один из  корпусов  Института  космической
физики.  Здесь  размещались  командные   механизмы,   операционные   залы,
центральная щитовая.  Шифровальные  аппараты  были  вынесены  в  отдельное
здание, на девять десятых  погруженное  в  землю.  Когда  Рой  с  Генрихом
подбежали к щитовой, где Андрей устроил свой рабочий  кабинет,  около  нее
стояла группа работников  лаборатории,  среди  них  директор  института  и
Арман.
     - Андрей жив, но плох, его сейчас вынесут, - сказал Арман.
     Он еще не оправился от перенесенного потрясения, темное его лицо было
пепельно-серым.
     Никто толком не знал, что произошло. Арман находился  в  операционном
зале, когда в щитовой грохнуло. Взрыв  был  несильный,  его  покрыл  вопль
Андрея: "Какой ужас!" Сотрудники ринулись в щитовую. Андрей лежал на  полу
без сознания. Вызванные врачи удалили из помещения всех.
     К щитовой подошел президент  Академии  наук  Боячек  и  отвел  Роя  в
сторону.
     - Несчастья одно за другим, - сказал он, очень расстроенный. - Попали
в полосу невезений. С Марсом еще не прояснилось?
     Рой хмуро смотрел  на  подавленного  президента  -  тому  приходилось
нелегко: от него требовали ясных результатов, а он все надежды возлагал на
исследование, зашедшее в тупик.
     - Нет ли связи между этими событиями? -  продолжал  Боячек.  -  Я  не
физик, но мне кажется, что одно событие как-то корреспондирует другому.
     - Возможно, связь есть, - сдержанно ответил Рой, - но мы ее  пока  не
открыли. Правда,  мы  нашли  интересные  факты  о  незнакомых  инозвездных
цивилизациях, о них я вас информирую позднее.
     Из щитовой выкатилась койка, на ней лежал Андрей. Президент остановил
врача, шедшего позади.
     - Сильное  нервное  потрясение,  таков  предварительный  диагноз,   -
ответил врач. - Я бы сказал - нервный взрыв.
     - Корытин будет жить?
     - Пока удается поддержать жизнь - и это уже хорошо.
     Койка покатилась дальше. Боячек спросил директора, можно ли входить в
щитовую или подождать, пока произведут фотографирование. Директор ответил,
что во всех помещениях установлены обзорные теледатчики. Корытин,  правда,
свой выключал: он объяснял, что не может  сосредоточиться,  когда  за  ним
наблюдают. Но сейчас каждая мелочь многократно  зафиксирована  на  пленке.
Президент первый шагнул внутрь.
     - Повреждений не вижу, - сказал он, осматриваясь.
     Щитовая  получила  название  от  щитов  с   приборами,   дублирующими
командные аппараты операционных залов. В отличие от лаборатории Роя  с  ее
множеством механизмов, у Андрея не было ничего, кроме стола,  стереоэкрана
над  ним  и  самописцев  на  щитах,  да  еще  стоявшего  посреди   комнаты
четырехугольного  сооружения  с  телескопическим  глазом   и   вращающимся
креслом.
     - Корытин  редко  прибегал  к  экрану,  он   предпочитал   оптический
искатель. - Директор  показал  на  аппарат  с  телескопическим  глазом.  -
Несчастье произошло во время расшифровки сигналов из скопления Кентавр-3.
     - Здесь все? - Боячек обвел глазами вошедших сотрудников лаборатории.
- Давайте восстанавливать картину происшествия.
     - Прослушаем запись, - предложил директор.
     Обзор щитовой был выключен, но звуковая связь поддерживалась. Корытин
голосом отдавал распоряжения.
     Генрих присел около  щита,  рядом  встали  Рой  и  Арман.  На  экране
появилось изображение операционного зала: сотрудники работали за пультами.
Изредка голос  невидимого  Андрея  требовал,  чтоб  ослабили  или  усилили
сигналы.  В  четыре  часа  тридцать  две  минуты,  когда  шла  интенсивная
обработка  непрерывно  принимаемого  светоизлучения  Кентавра-3,  внезапно
раздался восхищенный голос Андрея: "Наконец-то!", еще через  минуту:  "Вот
это да!", почти непосредственно за этим новое восклицание, в нем слышалась
досада: "Нет, не успели!", и еще после трех минут молчания  вопль:  "Какой
ужас! Помогите же!" Вопль был полон отчаяния и так невнятен, словно Андрея
что-то зажало.
     Генрих приподнялся и вновь опустился - все в нем рванулось бежать  на
этот прорыдавший короткий призыв. Рой молча положил руку на плечо брата.
     - И это все, - хмуро сказал  директор.  -  Первый  же  расшифрованный
сигнал  оказался  гибельным.  К  счастью  для   остальных,   Корытин   вел
расшифровку один. Он недавно подал мне рапорт, что,  пока  не  убедится  в
безопасности приема, никого в щитовую не допустит.
     - Запись  сигнала,  расшифровка  которого   привела   к   катастрофе,
сохранилась? - спросил Боячек.
     - Да, конечно.
     - И ее можно снова попытаться расшифровать?
     - Да, конечно.
     - В той же последовательности, в том же темпе?
     - В той же последовательности, в том же темпе. И, вероятно, с теми же
результатами: новый наблюдатель пострадает так же загадочно, как Корытин.
     Президент задумался.
     - И, однако, нужно повторить расшифровку.  Сигналы,  судя  по  всему,
генерирует  высокоразвитая  цивилизация.  Возможно,  она  враждебна  всему
живому и, как сказочный джинн, платит гибелью каждому, кто пытается с  ней
познакомиться. Но даже в этом случае мы должны знать  характер  опасности,
угрожающей человечеству.
     Он посмотрел на Роя. Рой нахмурился:
     - Вы хотите поручить и эту задачу  нашей  лаборатории?  Не  много  ли
заданий?
     - А  кто  другой  может  провести  такие  исследования?   -   спросил
президент. -  Вы  как-то  специализировались  на  неожиданностях  космоса,
другие лаборатории работают по заранее определенной тематике.
     Рой колебался недолго.
     - Хорошо, мы займемся этим.  Андрей  -  наш  друг,  несчастье  с  ним
касается нас близко. И я  согласен,  что  беды  последнего  времени  имеют
какую-то общую основу.
     Вскоре Рой попросил разрешения удалиться. Арман пошел с Роем.
     - Не могу сосредоточиваться на людях, -  пожаловался  Рой  Арману.  -
Временами я завидую Генриху: он способен размышлять  в  любой  обстановке,
ему нужно только увлечься. И размышляет  он  легко  и  стремительно,  а  я
тугодум.
     Арман поинтересовался, что обнаружено в Музее Джексона.
     - Надо проверить труп обезьянки, - сказал он,  выслушав  Роя.  -  Это
сделаем гамма-искателями, не вскрывая  могилы.  Думаю,  Артемьева  удастся
уговорить на обследование. Если не возражаешь, этим займусь я.



                                    2


     В сознании Андрея не возникало ни четких мыслей, ни бредовых  картин:
мозг то пробуждался - слабенькое пульсирующее излучение свидетельствовало,
что клетки живут, - то снова погружался в дремоту. Жизнь на  самом  низком
энергетическом уровне - такой  формулой  определил  состояние  электронный
медик.
     - Почти начисто сгорел парень, - отвечал главный врач университетской
клиники Кон Араки  на  запросы  о  пострадавшем.  Араки  был  человек,  он
высказывался с обычной человеческой неточностью. И если вначале у Роя была
надежда, что Андрей очнется и поможет распутыванию нового происшествия, то
скоро он с этой надеждой расстался. Он так сумрачно и  объявил  Генриху  и
Арману, явившимся после его очередного разговора с врачами.
     - Зато есть новости об обезьянке! - сказал Арман. -  И  не  только  о
ней, друг Рой, но и о Спенсере с Гаррисоном, и о снотворце Артемьеве!
     - Начинайте с обезьянки, - сказал Рой.  -  В  каком  состоянии  труп?
Труха? Сто лет все-таки прошло после ее смерти.
     - Обезьянки  нет.  В  гробу,  в  котором  ее  хоронили,  нет  никаких
останков.
     Рой с недоумением посмотрел на Генриха. Улыбающийся брат молчал.  Это
было его любимое состояние во время  общего  разговора:  внимательно  всех
слушать, улыбаться каким-то своим мыслям, а если  вступать  в  беседу,  то
лишь при вопросах, от которых нельзя отмолчаться.
     - Выходит, Джексон похоронил пустой гроб?
     - Тело было, но за сто лет оно испарилось.
     - Сгнило - так говорили когда-то, Арман. Словечко грубое, но  точное.
Не вижу причин, почему надо от него отказываться.
     - Есть такие причины. Не гниение, а испарение или возгонка. Если тебе
нравится больше другое словечко,  пожалуйста,  -  сублимация.  На  стенках
гроба образовался налет, плотный, как эмаль, - и это все, что  сохранилось
от Олли. Но это лишь часть новости, Рой, и  не  самая  важная.  Химический
анализ осадка показал, что  Олли  была  не  углеродо-водородо-кислородного
строения, как земные существа, а кобальто-стронциево-гелиевого.
     - Что ж, мы и раньше предполагали, что  Олли  -  внеземной  гость,  -
сказал Рой. - А что о Спенсере и Гаррисоне?
     Было ясно, что Арман выкладывает главную новость:
     - Помнишь странное явление, замеченное Винклером на Марсе?
     - Тело Спенсера там быстро  ссыхалось.  Неужели  и  в  консервирующей
атмосфере...
     - Да, Рой,  точно  такое  же  явление,  как  с  Олли.  Тело  Спенсера
испарялось и оседало на внутренних стенках его саркофага. И если бы  Араки
не принял более действенные меры консервации, Спенсер скоро превратился бы
в куколку.
     - А Гаррисон? - с волнением спросил Рой.  -  Ты  понимаешь,  как  нам
важно полностью сохранить хотя бы Гаррисона!
     Арман успокоил Роя. Тело Гаррисона не подвергалось  возгонке,  теперь
прекратилось и высыхание Спенсера. Кстати, высыхание, или мумифицирование,
как назвал это явление Араки, - термин  неточный,  он  характеризует  лишь
начало процесса, когда из клеток тела испаряется вода.
     - Такой воды в теле девяносто процентов, -  возразил  Рой.  -  Вполне
достаточно, чтобы потеря ее непоправимо изменила облик...
     Арман подтвердил кивком, что именно так.  Пример  Олли  показывает  -
процесс  на  испарении  не  закончится.  Нет  сомнения,  что  без   мощных
консервирующих средств Спенсер, а вероятно,  и  Гаррисон  сублимируют  без
остатка, то есть превратятся  в  конечном  итоге  в  плотный,  как  эмаль,
осадок, который равномерно покроет внутренние стенки их гробов.
     - Подожди, Рой! - закричал Арман на  протестующий  жест  Роя.  -  Все
знаю, что скажешь: Олли не человек,  с  ней  это  возможно,  а  Спенсер  и
Гаррисон - люди, твердая основа человеческого тела рассыпается в прах,  но
не испаряется. Так вот, слушай самое  поразительное.  Клеточная  структура
Спенсера и Гаррисона во многом отличается от человеческой!
     И Арман с торжеством объявил,  что,  не  ограничившись  установлением
возгонки  Спенсера  и  Гаррисона,  он  проделал  химический   анализ.   До
детального  изучения  клеток  не  дошло,  такое  исследование  наспех   не
произвести, но составлено общее представление о том,  из  каких  элементов
состоят  тела  погибших.  Так  вот,  химический  состав  тела  Спенсера  и
Гаррисона существенно отличается от состава  кобальтово-стронциевой  Олли,
но не совпадает и с человеческим. И главное отличие - в теле Спенсера раза
в три больше гелия, раза в четыре больше стронция,  в  восемь  раз  больше
кобальта и фосфора, чем у нормального  человека.  Те  же  отличия,  только
колич