цы
могут работать куда больше, чем белые, и потому негров, евреев,
китайцев презирали, втайне завидуя им, пока в жилах каждого не
оказался такой кровяной коктейль, что этот образ мыслей стал просто
самоубийственным.
   - Возможно, - холодно улыбаясь, предложила
Келли, - чтобы решить проблему, стоит создать пару десятков
больных, уродливых андроидов.
   - Тоже не пойдет. Они просто станут тем самым исключением,
которое только подтверждает правило. Единственное настоящее
решение - начать выпускать андроидов, способных к
воспроизводству, и наплодить метисов. Но ученые говорят, что на это
потребуется лет пятьсот, не меньше.
   - Лет двести, - равнодушно поправила меня
Келли. - Возможно, и того меньше. За дело взялись наши
биологи, андроиды. Теперь, когда мы получили права и больше не
считаемся рабами или вьючными животными на службе у человека, мы
начали понемногу думать о собственных нуждах.
   Она меня здорово обескуражила.
   - Надеюсь, мы со временем перерастем наше дурацкое отношение к
андроидам, - не вполне искренне сказал я.
   Келли рассмеялась:
   - И когда же это произойдет? Ты сказал чистую правду:
стремление кого-нибудь дискриминировать - в вашей крови. Вы,
настоящие люди, право же, такие глупцы! Вы облазили всю Вселенную в
поисках объекта для презрения. Вы смеетесь над медлительностью
каламориан, сочиняете анекдоты о размерах и запахе динамониан,
делаете круглые глаза при столкновении с обычаями шиламакиан или
тхххиан или... Да просто всех галактических рас. Вы восхищаетесь
их талантами и умениями, что не мешает вам смотреть на них сверху
вниз из-за того, что у них слишком много глаз, рук или ног.
   Я чувствовал, что утратил контроль над нашим разговором. Я-то просто
хотел узнать, что значит быть андроидом, занимать такое неудобное
положение в нашем сложном современном обществе, а вместо этого
вынужден давать объяснения и переворачивать для андроида идиотские
предрассудки, свойственные некоему Х.Сапиенсу, эсквайру.
   Спасло меня внезапное появление Яны. Она вплыла в комнату с тем
мечтательным отсутствующим видом, который довольно часто приобретают
люди, просидевшие пару часов в барокамере. Глаза ее были
затуманены, а мускулы лица настолько расслабились, что Яна слегка
напоминала лунатика. Заходишь в барокамеру, опускаешься в теплую
воду со всякой химией, затыкаешь уши, прикрываешь глаза - и
ты готов. Яна продефилировала мимо нас, как одна из безголовых жен
Генриха VIII, посмотрела на меня, повернулась, оглядела Келли с ног до
головы, улыбнулась несколько странно, сказала:
   - Извините.
   Голос ее был непривычным, звенящим, серебряным. Она пропела свое
извинение и улетучилась. С ума сойти!
   Каким-то образом это видение прекратило дискуссию о расовой
дискриминации. Мы не стали ее возобновлять. Келли перевела разговор
на всякие загадочные особенности трубочек с надписями, и через
некоторое время я пожелал ей спокойной ночи и отправился баиньки.
После этого случая у нас вошло в привычку проводить вместе
вечера - сидеть в библиотеке и разговаривать.
   Мне кажется, Келли использует меня в корыстных целях - как
защиту от приставаний Лероя Чанга, но я вовсе не против поработать
оборонительным рубежом. Я сделал очень интересное открытие:
оказывается, андроиды во многом - личности. В характере
Келли заложено какое-то изначальное непробиваемое спокойствие,
по-моему, оно и выдает ее искусственное происхождение. Но есть еще
верхний слой - перепады настроения, чувство юмора, острый ум
и множество разных разностей. Она с большой горячностью говорит об
андроидах. Ну,
"если-вы-раните-нас-разве-у-нас-не-идет-кровь?" Но это и
неудивительно. Я не утверждаю, что до конца расстался со своими
предубеждениями. Я все еще думаю, что Келли похожа на
человека. Но... И это чертово "но" никуда не
делось. Но я изменяюсь и даже прогрессирую.
   Меня несколько пугает мысль о том, что через пару-другую столетий
станут возможными браки между людьми и андроидами и появятся дети.
Интересно, какого черта я так беспокоюсь по этому поводу? Боюсь, что
приток их крови в нашу генетическую лужу изменит нас? Улучшит нас?
Вот это попадает прямо в сердце моего все еще живого предубеждения, и
оно извивается и шипит.
   Впрочем, я-то этого уже не увижу. Очень утешительная мысль. Или
нет?


   На такой неуверенной ноте я остановил запись ровно десять дней назад.
Сейчас уже конец ноября, и я взял этот блок только для того, чтобы
доболтать постскриптум: через несколько суток мы
достигнем ГГГ 1145591. Сомневаюсь, что за это время произойдет
нечто достойное твоего внимания, а потому запечатываю блок.
   Во всех остальных отношениях сохраняется статус кво. Или ква. Яна
не расстается с Саулом, и когда бы я их не встретил, они погружены в
заумную беседу о самопогашающихся французских марках 2115 года
выпуска, а также о прочей филателии. Келли предложила мне начать
собирать монеты - просто в качестве самозащиты. Идея не
кажется мне удачной. Что за черт, наверное, Саул просто нравится ей
больше. Хотелось бы только знать почему.
   Хватит глупостей. Темная звезда ждет нас.



             11. 12 ДЕКАБРЯ 2375. ТРЕТЬЯ ПЛАНЕТА ГГГ 1145591

   Мы здесь полностью предоставлены сами себе. И дела обстоят довольно
странно. Выбирая тихую профессию археолога, я представить не мог,
что она приведет меня к чему-либо подобному. Во сне бы не
привиделось.
   Мы прибыли в систему, которая не знает дневного света. У меня такое
впечатление, что все мы заколдованы, превращены в гномов и обречены
до конца дней своих блуждать по темным тоннелям, освещаемым только
слабым багровым сиянием, пробивающимся откуда-то сверху. Только
здесь нет никаких тоннелей. Мы стоим на поверхности планеты. В
число здешних курортных условий входит бесконечная тьма.
   Даже на Плутоне можно видеть солнечный свет. А здесь - нет.
Солнце этой системы - черный карлик, мертвая звезда или,
вернее, звезда, настолько близкая к смерти, что мы ощущаем всю силу
ее агонии. Настроение у коллег подавленное. Мы мало разговариваем
друг с другом. Мелкие ссоры, ставшие экспедиционным бытом, по
непонятной причине прекратились. Нет, это действительно какое-то
заколдованное место. Мне кажется, я нахожусь в чьем-то сне.
   Команда корабля, доставившего нас сюда, не стала тратить время зря и
быстро смылась. Крейсер сел на третьей, безымянной планете системы.
(Мы никак не придумаем ей подходящее имя.) Члены экипажа выгрузили
наше оборудование, закрыли люки, и корабль немедленно взлетел.
   Наш наемный планетолет оказался на месте. Для космического корабля
он размерами не вышел, но для археологов сойдет.
Грузоподъемность - двадцать пять пассажиров и команда.
Кстати, о расчетах. Нас одиннадцать, но идем мы за двадцать, и все
из-за Миррика. Команда - какое гордое
название! - состоит из двух человек.
   Капитан явно сбежал из плохой космической
оперы - этакий покоритель звездных путей: рубленое
лицо, изборожденный морщинами, покрытый вечным космическим загаром
лоб, блеклые голубые глаза. Он все время жует какую-то денебианскую
травку (слабый наркотик) и плюется, как верблюд. Эта штука пахнет,
словно приторные женские духи, и запах несколько разрушает киношный
образ крутого, хотя и несколько пожилого, парня. Его зовут Ник
Людвиг и, по его собственным словам, он уже тридцать лет гоняет
наемные корабли. Возил всех, когда лоханка была помоложе, пачками
принимал на борт миллионеров - в круизы. А вот с археологами
сталкиваться не доводилось. Второй пилот - андроид по имени
Уэбстер Файлклерк, как и положено андроиду, более чем хорош собой.
Странная парочка.
   Планетолет послужит нам и средством передвижения, и жилищем, ибо у
нас нет оборудования, чтобы установить надувные купола. Выбираясь из
корабля, каждый раз приходится открывать воздушный шлюз и проходить
стандартную процедуру, что раздражает до крайности. А еще нам надо
напяливать скафандры. На этой планете совсем нет атмосферы. Вношу
поправку: атмосфера была, но сейчас сохранилась исключительно в
замороженном виде. В твердом. Температура воздуха, то есть
отсутствия воздуха, градусов на пятьдесят выше абсолютного нуля, а
потому позамерзало все: кислород, водород, азот... да что я
перечисляю - вся периодическая таблица. Наши скафандры
снабжены системой обогрева, но если что-нибудь произойдет,
р-раз - и ты уже сосулька.
   Когда-то, при царе Горохе, эта планета, наверное, была вполне
пристойным миром земного типа. Она несколько массивнее
матушки-Земли, сила тяжести здесь примерно на четверть больше земной, что
замедляет движение, но не причиняет каких-то особенных неудобств. Атмосфера,
валяющаяся повсюду огромными кучами льда, ранее, видимо, представляла
собой нашу любимую смесь кислорода и азота. Команда землеустроителей
легко могла бы превратить это местечко в приличный курорт. Для этого
достаточно чуть-чуть активизировать ядерные процессы внутри местного
солнышка и подождать, покуда все не оттает.
   Местное солнышко...
   Превратилось в навязчивую идею. Оно уже снится мне по ночам и,
уверен, не мне одному. Выползая из корабля, мы почти всегда
останавливаемся и, забывая обо всех наших археологических делах,
задираем головы и принимаемся рассматривать его.
   Вся наша компания вынуждена носить телескопические очки. Без них
тут ничего толком не разглядишь. Мы находимся в ста десяти миллионах
километров от черного карлика. Земля, например, расположена куда
дальше от Солнца, но здешнее солнце очень маленькое. И темное.
Видимая часть сего светила составляет что-то около одной десятой
солнечного диска, наблюдаемого с Земли. Нужно долго всматриваться в
небо, чтобы обнаружить слабый блеск черного карлика на фоне черного
космоса.
   У ГГГ 1145591, наверное, осталось около миллиона лет жизни, но у них,
у звезд, всегда так. Звезды умирают чертовски медленно. Когда
выгорают остатки их основного топлива - водорода, они
начинают сжиматься, повышая плотность и превращая потенциальную
энергию гравитации в тепловую. Именно это и произошло здесь так
много миллиардов лет назад, что у меня извилина заскакивает за
извилину, когда я думаю об этом. Задолго до того, как Высшие обрели
разум, эта звезда уже коллапсировала и стала белым карликом, с
плотностью в несколько тонн на квадратный дюйм. А потом выгорала все
больше и становилась все темнее.
   Теперь, если посмотреть на черного карлика в телескоп, перед глазами
предстанет огромное лавовое поле. Тусклый блеск расправленного
металла - по крайней мере, нам так кажется, - по
которому дрейфуют острова пепла и всякой накипи. Это значит, что
температура поверхности звезды сейчас около девятисот восьмидесяти
градусов, так что вряд ли в ближайшее время появятся желающие
посетить ее. Температура пепла пониже - градусов триста, но
зато внутри он очень горячий: ближе к центру, в тесноте, еще идет
довольно активный термоядерный процесс. Даже темная звезда излучает
тепло, но излучение со временем все уменьшается и уменьшается. Через
миллион лет черный карлик выгорит и умрет, превратившись в огромный
холодный кусок лавы, бесцельно кружащийся в пространстве, в
свидетельство еще одной победы вечной ночи.
   Мы не собираемся задерживаться в этом неприятном месте дольше, чем
необходимо. Как только удастся выследить астероид, на котором Высшие
оставили сейф и робота, мы тут же отправимся в путь.
   Орбита планеты краем задевает плоскость вращения пояса астероидов.
Там в пустоте летят тысячи и тысячи камешков, можно потратить
несколько недель, прежде чем найдем нужный.
   Начали с небольшого намека - в том фильме шар показал нам,
что корабль Высших опустился на широкую плоскую равнину. Исходя из
этого мы рассчитали примерную кривизну поверхности нашего астероида,
а получив эту цифру, без труда вычислили его (тоже весьма
приблизительный) диаметр. Очень помогли ребята из Луна-Сити.
Конечно, мы ни в чем не можем быть уверены - при расчетах,
например, не учитывалась плотность нашего камешка, - но все это
позволило нам вычеркнуть из списка девяносто процентов астероидов,
размеры которых не подходили.
   Потом мы пустили в ход оборудование нашего корабля. Капитан Людвиг
настроил свои игрушки и теперь перебирает весь пояс астероидов. Как
только в поле зрения появляется камешек более-менее подходящего
калибра, капитан загоняет данные о нем в компьютер и заодно
рассчитывает орбиту и способы наиболее удобного приближения к нему.
Пока мы набрали около дюжины подходящих астероидов. Пошарим еще
недельку и начнем посещать их по одному. Надеюсь, их окажется не
очень много.


   Похоже, я начинаю понимать, что произошло между мной и Яной.
   Через каждые три часа кто-то должен покидать корабль, отходить
примерно на километр и запускать сигнальную ракету. Это как-то
связано с теми вычислениями, которыми Ник Людвиг мучает свои
компьютеры. Кажется, это называется триангуляция, но не хочу
прикидываться, что понимаю значение сего непроизносимого термина.
Выходим по очереди, и доктор Шейн настоял, чтобы мы работали
парами - так безопасней. Сегодня утром, когда подошло время,
доктор Шейн сказал:
   - Том, Яна, оденьтесь, пожалуйста, и, если можно, запустите
ракету.
   Я был ничем не занят и спокойно пошел к отсеку, где хранились
скафандры. Но как только доктор Шейн отвернулся, Яна устремила на
меня ядовитый взгляд и прошипела:
   - Ты не предпочел бы отправиться наружу в компании Келли?
   - У Келли этим утром и так работы по горло, - ответил я,
совершенно не понимая, в чем дело.
   Да. Вот что случилось сегодня утром. Яна все-таки оделась и, храня
ледяное молчание, последовала за мной. Мы запустили ракету и
вернулись. Но теперь я наконец увидел свет.
   Яна стала разочаровываться во мне после того самого вечера, когда
сомнамбулически вплыла в библиотеку крейсера и застала меня за
беседой со слегка неодетой Келли. По всей видимости, Яна решила, что
я ухаживаю за мисс Андроид и что у нас завязывается роман.
   Клянусь тебе, ничего такого и в голове не держал, я ни разу даже не
чихнул в сторону Келли. О да, мы стали добрыми друзьями, но это же
чувство чисто платоническое. Между нами не может быть ничего...
настоящего, и Яне это прекрасно известно. Только один андроид из
миллиона способен испытывать интерес к нашим развлечениям, и это уж
точно не Келли. Или Яна ревнует меня из-за того, что я стал
проводить много времени вместе с Келли? Иногда я начинаю завидовать
андроидам. Эта идея господа бога - создать людей
двуполыми - слишком часто вызывает головную боль.


   В нашем списке теперь семнадцать астероидов - потенциальных
хранителей потерянного сокровища Высших. Капитан Людвиг считает,
что просеял через мелкое сито практически весь пояс, но хочет на
всякий пожарный случай понаблюдать еще три дня, то есть до двадцатого
декабря. После этого мы взмахнем крыльями и полетим делать осмотр.
   Наши шансы обнаружить сейф миллиардолетней давности на неизвестно где
расположенном астероиде - и, кто знает, существует ли он
вообще? - кажутся мне фантастически ничтожными. Остальные,
по-моему, чувствуют то же самое. Но все сомнения мы держим при себе,
стараясь даже не думать о них. Во всяком случае, я стараюсь.
   Я окончательно перестал понимать, как мы могли поставить все на такую
идиотскую карту. Бросили самую богатую стоянку Высших, которая
когда-либо попадалась археологам, плюнули на приказы Галактического
Центра, остались без гроша, скачем от звезды к звезде... Археологам
положено быть спокойными, методичными ребятами, способными год за
годом стачивать клювом по пылинке с алмазной горы. Что мы, черт
побери, здесь делаем? Как дошли до жизни такой? С чего это взяли,
что здесь можно хоть что-нибудь найти?
   Темные мысли на темной планете под темной звездой.
   Доктора Шейна, похоже, одолевают такие же сомнения. Еще
бы - эта дикая охота совершенно не в его характере. Он
разваливается на глазах. Мы все слегка обеспокоены его состоянием.
Вчера он разъярился и размазал по стенке Стин Стин - нет,
действительно, он ему чуть щупальца не поотрывал - за то, что
это полено еловое случайно нажало не на ту клавишу, пустило в
компьютер два потока информации одновременно и погубило несколько
часов тяжелой работы. Доктор Шейн говорил такое, что все были
просто шокированы, особенно, когда он прошипел:
   - Будь на то моя воля, вы бы в жизни не попали в эту
экспедицию! Вас навязали мне, чтобы продемонстрировать расовую
терпимость землян!
   Стин Стин перенесло этот кошмар удивительно стойко. Его-ее щупальца
слегка дрогнули, боковые складки мантии встали дыбом, и я уже ждал
воинственной речи, обвиняющей доктора Шейна в омерзительном
шовинизме. Ничего подобного. Как выяснилось позже, этим утром Стин
Стин обсуждало с Мирриком основные положения христианства. А вечером
я только рот открыл, когда оно сказало:
   - Я прощаю вас, доктор Шейн. Вы явно не отдаете себе отчета в
том, что говорите.
   Маленькая глупая интерлюдия. Но очень неприятно видеть, как милый,
добрый доктор Шейн срывается из-за такого пустяка. Наверное, он
очень волнуется. Совсем, как я.


   Как ты, наверное, знаешь, я успел прославиться на весь мир своим
тактом и ненавязчивостью. Итак, поварив несколько дней в голове
замечание Яны обо мне и Келли, я выработал гениальный план разговора
на эту тему.
   Мы снова отправились вдвоем зажигать сигнальную ракету. По
расписанию со мной должен был идти старина 408б, но я поговорил с
Пилазинулом, и он устроил так, что Яне пришлось заменить уважаемого
коллегу с Беллатрикса. Когда мы выбрались из воздушного шлюза на
ледяное плато, я сказал:
   - Что ты имела в виду, когда говорила обо мне и Келли?
   Во какой я мастер окольных подходов!
   Шлем Яны полностью скрывал ее лицо. Голос в моих наушниках был
невыразительным.
   - Ты о чем?
   - На прошлой неделе. Ты спросила меня, не хочу ли я пойти
вместе с Келли.
   - Мне кажется, ты предпочитаешь ее общество моему.
   - Это не так, Яна! Клянусь тебе...
   - Дай ракету.
   - Черт, Яна, у тебя просто разыгралось воображение!
Келли - всего лишь андроид, неужели не ясно? Как ты могла
подумать, что возможны...
   - Кто будет запускать, ты или я?
   Я нажал кнопку.
   - Пожалуйста, ответь мне, Яна. Почему ты думаешь, что я и
Келли... Что Келли и я...
   - Мне не хочется обсуждать эту тему.
   Она отошла в сторону, повернулась ко мне спиной и уставилась на
черное солнце, неуклюже изображая внезапно пробудившийся интерес к
астрономии.
   - Яна?
   - Я изучаю солнечный феномен.
   - Почему ты не обращаешь на меня внимания?
   - Не надоедай мне.
   - Яна, я пытаюсь объяснить, что у тебя нет поводов для
ревности. Ревновать должен я, ведь ты на долгие часы запиралась в
каюте с филателистом Саулом Шахмуном. Если ты влюблена в Саула, так
и скажи, я мешать не стану. Но если ты устраиваешь все это только
для того, чтобы отплатить мне той же монетой за воображаемый роман с
Келли, тогда...
   - Я уже сказала, что не хочу об этом говорить.
   Иногда женщины могут быть такими занудами! Ты не в счет, сестренка.
А больше всего не люблю, когда начинают устраивать из беседы драму
второй свежести, вставая в позу и разыгрывая уж-жасающе страстные
любовные сцены из последней попавшейся им на глаза мыльной оперы.
Слова Яны вовсе не отражали ее чувств ко мне, она просто играла роль
холодной разочарованной героини.
   С огнем следует бороться огнем. Старая земная поговорка. Я ведь
тоже могу играть роль (специально для этого случая написана) пылкого
импульсивного героя. Подбежать к упрямой девчонке, схватить ее
обеими руками и растопить неразумную, болезненную холодность в
страстных объятиях. Я ни на йоту не отступал от сценария. И
впилился своим шлемом в ее.
   Мы уставились друг на друга через десять сантиметров стекла и
воздуха. Сначала Яна удивилась, потом улыбнулась. Она помотала
головой из стороны в сторону, я ответил тем же. Старинный эскимосский
знак привязанности - потирание носами. Она отступила,
соскребла с камня немного инея, размазала его п