. Подумать только,
этот тип портил жизнь Яне...
   - Эта угроза физического насилия... - пролепетал
Чанг.
   - Будет выполнена.
   - ...недостойна, Том.
   - В яму! - рявкнул я и бросился на него.
   Он взвизгнул от страха. Я схватил Чанга за плечи, но сбрасывать вниз
не стал, а наклонился к самому его уху и прошептал:
   - Лерой, а что подумает о тебе доктор Шейн, когда Яна
расскажет ему, как ты пытался ее изнасиловать?
   Лерой обмяк.
   Я сильно сомневаюсь, чтобы обвинение в попытке изнасилования,
сделанное через несколько недель после события, произвело хоть
какое-то впечатление на суд присяжных. Людей с нечистой совестью
легко шантажировать. Лерой злобно посмотрел на меня, что-то
пробормотал о хамстве и принуждении, потом сдался и покорно спросил:
   - Чего тебе, собственно, от меня надо?
   Я повторил.
   Он сделал.
   В этот вечер на дверях домиков появилось два экземпляра исправленного
списка. Мое имя значилось в числе тех, кто улетал на поиски
астероида. Профессор Лерой Чанг занял мое место среди возвращающихся
в Галактический Центр. Я не буду сильно скучать по нему. И Яна
тоже.


                                 17 ОКТЯБРЯ

   Продолжаю марафонское письмо. Свежие новости: твой умный братец Том
сам себя перехитрил. Единственное, что меня утешает, - я не
мог поступить иначе.
   Знаешь, как это бывает, когда выбиваешься из колеи из-за какой-нибудь
мелочи и упускаешь из виду что-то действительно важное. Старая
поговорка парадоксиалистов: "Тот, кто не замечает главного,
проспит даже наступление следующего тысячелетия". Я был слишком
занят, отмазываясь от полета в Галактический Центр, и проглядел то,
что должен был заметить с самого начала. То, что все мы должны были
заметить.
   Утром во время перерыва я отловил доктора Шейна.
   - Сэр, - сказал я, надевая маску скромного и пугливого
аспиранта. - У меня есть один чисто гипотетический вопрос.
Ну вот, нашли мы астероид, вскрыли сейф, робот сидит там, и он в
рабочем состоянии. Что дальше? Как мы будем общаться с ним? Как
объяснить ему, кто мы, и сколько времени прошло с тех пор, как его
замуровали?
   - Никак, Том. Боюсь, это невозможно.
   - Да нет, сэр, вполне возможно. У нас есть визитная карточка.
Рекомендательное письмо. Только мы почему-то решили не брать его с
собой.
   - Том, ты меня запутал.
   - Я говорю о шаре, сэр.
   Доктор Шейн наморщил лоб. Пошевелил губами. Глубоко задумался.
Потом просиял:
   - Шар! Ну конечно же, шар!
   И помчался в лабораторию, совещаться с доктором Хорккком и
Пилазинулом.
   Совещание продолжалось около часа. Затем нас всех созвали в
лабораторию на общее собрание. Собрание посреди рабочего дня, с ума
сойти! Председательствовал доктор Хорккк. Доктор Шейн, сидевший в
сторонке одарил меня теплой, благодарной улыбкой. Я снова стал
любимчиком учителей.
   Доктор Хорккк сплел и расплел свои многочисленные руки, быстро и
последовательно моргнул всеми тремя глазами, засунул один из длинных
многосуставчатых пальцев в рот для еды и вообще исполнил все
ритуальные жесты, которые для тхххианина равнозначны покашливанию и
хмыканью. Потом отчетливо и злобно проговорил:
   - Я хотел бы предложить внести в наши планы кое-какие
изменения. Нам потребуется согласие всех, потому что последствия
могут оказаться крайне неприятными. Как вы знаете, мы согласились
с требованием Галактического Центра доставить им обнаруженный нами
шар для хранения и изучения. Однако сегодня было высказано
предположение, что шар лучше оставить в распоряжении экспедиции, ибо
он может послужить средством общения между нами и роботом Высших. Мы
сможем предъявить его, как своеобразное рекомендательное письмо,
подтверждающее, что мы - археологи из более поздней эпохи.
   Мне понравилось, как ловко доктор Хорккк использовал мой термин.
   - Итак, - продолжал доктор Хорккк. - Мы смогли бы
показать роботу, что нашли шар на другой планете и с помощью фильма
отыскали астероид. Мы также могли бы объяснить ему, как долго он
находился в сейфе. Я могу представить и другие способы общения, где
шар будет выступать как посредник. Однако, если мы возьмем его с
собой, наверняка между нами и нашим начальством в Галактическом
Центре возникнет определенное напряжение. Поэтому...
   Он предложил голосовать.
   Кто за то, чтобы предложить Галактическому Центру
отправиться в задницу? Одиннадцать рук.
   Кто против? Никого.
   Проходит единогласно. Выступает доктор Шейн.
   - Конечно, теперь нам не надо отправлять кого-либо в
Галактический Центр. Прежний приказ отменяется. Мы летим все
вместе.
   Черт! А я-то думал, что избавился от Лероя Чанга.



             10. 16? 17? 18? НОЯБРЯ 2375. СВЕРХПРОСТРАНСТВО

   По-моему, прошел уже месяц с тех пор, как я последний раз прикасался
к блоку посланий. Есть в сверхпространственном путешествии что-то
такое, что подавляет желание сочинять письма. Я даже не знаю точно,
какое сегодня число. На борту должен быть земной
календарь - валяется, наверное, в каком-нибудь
закоулке, - но мне лень его искать.
   Мы закрыли нашу лавочку на Хигби-5 тютелька в тютельку по расписанию.
Засыпали котлован и опустили колпак, так что следующая команда
археологов - надеюсь, они окажутся менее летучей и
восторженной компанией, чем наше сборище ненормальных, - найдет
все в полном порядке. Двадцать первого числа прилетел маршрутный
крейсер и подобрал нас.
   Мы не сообщили Галактическому Центру, что забираем шарик с собой, и
тем самым превратили себя в ренегатов, но пока домашние бюрократы
обнаружат этот печальный факт, пройдет несколько месяцев. К тому
времени мы наверняка откопаем что-нибудь новенькое и заткнем им
глотку. Как убедился на личном опыте Миррик (после пьяного побоища в
лаборатории), каждый грешник может получить прощение, если его грех
принес достаточно большие дивиденды.
   Наш корабль - обыкновенный крейсер, гуляющий по сложному
маршруту в квадрате между Альдебараном и Ригелем. Для того
чтобы подбросить нас на ГГГ 1145591, ему придется отклониться
от курса. Чуть-чуть. Это оказалось не сложно устроить. Требовались
только наличные. Оправдалась старая поговорка землян:
"Хочешь - купи себе".
   По прибытии на место нас подхватит наемный планетолет, и мы сможем
отправиться на поиски астероида. Будем переворачивать систему вверх
дном. Планетолог уже отбыл с Альдебарана. Будет ждать нас на ГГГ
1145591. Это тоже стоит денег. Доктор Шейн давным-давно израсходовал
все отпущенные нам средства, но он здорово умеет обращаться с
компьютерами, и мы берем деньги в кредит, не предоставляя
обеспечения. Продержимся на этом трюке ровно столько, сколько
потребуется Галактическому Центру, чтобы обнаружить наши махинации.
Господи, защити нас, если мы не добьемся успеха, если
мы - пользуясь средневековым выражением - отправились
ловить журавля в небе.
   Условия путешествия, как и в прошлый раз, довольно приличные.
Просторные каюты, хорошая библиотека, относительно съедобная
кормежка. Команда корабля держится замкнуто. Мы тоже. Время на
борту сверхпространственного корабля течет как-то странно - я
обнаружил, что обхожусь без сна несколько дней, а потом сплю, как
сурок, сутки или двое. Или не сутки и не двое. Или мне все это
просто мерещится.
   Все мы на взводе, особенно доктор Шейн и доктор Хорккк. Эта парочка
гуляет по кораблю с таким видом, будто никак не может понять, что это
их дернуло променять спокойные раскопки на Хигби-5 на полет в полную
неизвестность. Как я уже рассказывал тебе, доктор Хорккк отнюдь не
принадлежит к числу беспечных романтиков и авантюристов, и на лице у
него отчетливо написано: "Как же это Я попал в такую
переделку?". Доктор Шейн тоже ошарашен собственным поведением. И
только Пилазинул излучает спокойствие и уверенность. Он почти
перестал отвинчивать свои конечности и все время повторяет, что
судьба благосклонна к нам. Посмотрим, посмотрим.
   Мои личные достижения: кажется, я толкнул Яну обратно в объятия
Саула Шахмуна.
   Не знаю, как это у меня получилось. Я думал, что мы с Яной работаем
на одной волне.
   Нет, я вовсе не хочу сказать, что между нами произошло что-то
предельно страстное, или что мы собирались заключить временный брак,
или - ну не отрицать же мне подряд все мыслимые варианты
отношений! Наши встречи были на редкость целомудренны. Конечно, мы
молоды и эмоциональны, но, пожалуй, даже самый строгий пуританин не
смог бы обвинить нас в нарушении приличий. Наверное, мне, олуху
беспозвоночному, не надо было так сдерживаться. В конце концов, мы
взрослые люди. (Нашел место, где делать это заявление!)
   Однако, несмотря на вышеупомянутое целомудрие наших отношений,
постепенно между нами что-то начало возникать, и вроде бы никто не
возражал, за исключением Лероя Чанга. Будучи самыми молодыми и (если
честно) самыми привлекательными землянами в нашей группе, мы с Яной
вызывали у всех остальных теплые родительские чувства. Старшие
коллеги прямо расцветали в нашем присутствии. И почему это на
влюбленных или предполагаемых влюбленных все смотрят
сверху вниз?
   Теперь нас уже не обволакивают душевным теплом, потому что Яна снова
большую часть времени проводит с Саулом. Когда она меня видит, ее
взгляд становится таким холодным...
   Не знаю, что я сказал или сделал (или не сделал и не сказал), чтобы
разозлить ее до такой степени. Может быть, я ей просто надоел. Я
иногда бываю таким благопристойным и ясноглазым, что на меня тошно
смотреть. Это худший из моих недостатков.
   Или на нее напал внезапный интерес к филателии?
   Или, наоборот, я никогда не был ей интересен и она просто
использовала меня, чтобы разжечь ревность Саула.
   Кто знает? Я даже не догадываюсь.
   Это продолжается уже десять, нет, двенадцать дней. Скажу просто: я
здорово расстроен. У меня нет никаких прав на Яну, ибо наши
отношения не зашли дальше дружеского рукопожатия. Ну... Примерно
так. Но у меня почему-то портится настроение, когда она в очередной
раз на два-три часа исчезает в каюте Саула. И дверь у них, конечно,
заперта.
   Иногда богатое воображение становится источником дополнительных
неудобств.
   Единственное - да и то сомнительное - преимущество
нынешнего положения моих личных дел состоит в том, что я получил
возможность ближе познакомиться с Келли Вотчмен. Как я уже
докладывал тебе, сестренка, меня не очень тянет общаться с
андроидами, и, не считая последних двух недель, я почти не
разговаривал с Келли. Ведь нельзя же считать разговором обмен
малозначительными фразами во время раскопок. "Отвратительная
погода, не так ли?", или "Пожалуйста, передай мне флягу с
водой", или "Ты знаешь, который сейчас час?". И так
далее.
   Если уж на то пошло, я не могу вспомнить, чтобы когда-либо
раньше разговаривал с андроидом. В колледже на нашем
курсе училось несколько ребят-андроидов, но они держались тесной
группой и, казалось, совершенно не искали общества людей из плоти и
крови, ну, я и не пытался навязывать им свое. И конечно, у отца
работают андроиды. Некоторые даже на очень высоких постах. Но мне
как-то не приходило в голову заводить с ними дружбу. В присутствии
андроидов я всегда чувствовал себя несколько неловко, впрочем, я
реагирую так на представителей любого меньшинства - обычный
для сверхпривилегированных граждан комплекс вины.
   Впервые по-настоящему я разговорился с Келли однажды вечером, как раз
перед тем, как Яна бросила меня. В тот вечер я не был с
Яной - у нее болела голова, и она отправилась в корабельную
барокамеру, надеясь, что несколько часов полного одиночества помогут
ей как-то расслабиться. Вокруг была полная пустыня: доктор Шейн и
доктор Хорккк писали отчеты, Пилазинул и Миррик сошлись в смертельном
поединке за шахматной доской, 408б заперся в своей каюте, чтобы от
души помедитировать, и так далее, и так далее. Я бесцельно слонялся
по кораблю, чувствуя себя дрейфующим поленом, забрел в библиотеку,
присел, и тут вошла Келли и спросила:
   - Том, можно я посижу здесь немного?
   - Буду очень рад, Келли, - искренне ответил я и вскочил,
чтобы принести ей стул. Чрезмерная галантность - одно из
следствий комплекса вины.
   Мы уселись друг против друга за светящимся столиком, вырезанным из
цельного кристалла. Я спросил ее, не хочет ли она выпить, она
отказалась, естественно, но сказала, что не будет возражать, если
выпью я. Я заметил, что прекрасно обойдусь и без выпивки. Эти
взаимные поклоны заняли нас минут на пять.
   Потом она тихо спросила:
   - Этот человек преследует меня весь вечер. Как мне заставить
его уйти?
   Я посмотрел на дверь и увидел, что по коридору крадется Лерой Чанг,
очень профессионально крадется. Как в кино. Он бросил на меня
злобный взгляд, как бы говоря, что нужно быть изощренным садистом,
чтобы вот так все время вставать между ним, Лероем, и женщинами,
которых он преследует. Потом он, все еще крадучись, отправился
обратно, несомненно шипя про себя и сожалея об отсутствии усов,
которые можно было бы крутить.
   - Бедный парень, - вздохнул я. - По-моему, у него
проблемы с сексом.
   Келли ослепительно улыбнулась.
   - Но когда же он, наконец усвоит, что я не могу ему в этом
помочь?
   Я почувствовал что-то вроде жалости к крадущемуся Лерою. Сидевший
напротив меня андроид выглядел на все сто и был невыразимо желанным.
Красивые, слегка выгоревшие волосы Келли спускались до плеч, они как
будто светились тем особенным, неповторимым светом, который рождается
только в чанах для производства андроидов. Ее большие ярко-зеленые
глаза напоминали драгоценные камни чистой воды, безупречная кожа
просто не могла принадлежать смертной, а тонкая ткань, прикрывающая
тело лишь в нескольких местах, только подчеркивала наготу. Она была
воплощением соблазна. Лабораторные техники жестоко пошутили: создав
Келли из горсти аминокислот и двух горстей электроники, они позабыли
заложить в эту смесь хоть какой-нибудь пол.
   Я полагаю, она могла бы осчастливить Лероя Чанга, пускай только на
время, если бы захотела. Но она не хотела, и не хотела хотеть, и
совершенно искренне не могла понять, чего он, собственно, от нее
добивается. Интимные желания людей из плоти и крови так же чужды ей,
как непонятно нам желание шиламакиан превращать себя в механизмы, как
недоступен тхххианам страх высоты.
   И все-таки она была прекрасна. Красота и Страсть, которым только что
исполнилось девятнадцать, мечта, галлюцинация, сказочная принцесса.
Все андроиды привлекательны, даже красивы холодной стандартизованной
красотой, но тот, кто составлял программу для Келли, наверное, был
поэтом. Сидя с ней рядом и болтая на профессиональные темы, я
чувствовал себя героем видеосериала - типом, который все
время вступает в романтические отношения с таинственными красавицами
на борту звездолета, направляющегося к дальним мирам.
   Однако никто не был настолько любезен, чтобы дать мне сценарий. Мне
приходилось сочинять диалог по ходу действия. Келли, после того как
я освободил ее от приставаний сладострастного Лероя, казалось, была
готова просидеть в библиотеке хоть всю ночь за разговором со мной,
но, увы, уже через десять минут я обнаружил, что исчерпал все
известные мне темы светской беседы. Не так уж просто найти
безобидный предмет разговора, находясь на борту
сверхпространственного крейсера - ты заперт и запечатан в
небольшой коробке и лишен всякой связи с окружающим миром. Даже о
погоде толком не поговоришь. Обговорив все перипетии и неприятные
последствия перехода в сверхпространство, обнаруживаешь, что
остался на мели.
   Чтобы поддержать окончательно закрепившийся у меня в голове образ
киногероя (Том Райс - межгалактический секретный агент), я
должен был сказать хоть что-нибудь. И потому мои губы двигались,
хотя мозги объявили забастовку. Назовите мне единственную тему,
которую вежливый человек не станет обсуждать с представителем
расового меньшинства. Ну конечно, вы не спросите его, каково ощущать
себя представителем оного. Вежливый человек не наступает на больные
мозоли, не втирает соль в рану, не говорит о веревке в доме
повешенного и вообще не затрагивает в разговоре темы, которые
собеседнику в быту осточертели. Ведь так?
   И тут я с ужасом услышал собственный голос:
   - Знаешь, я никогда близко не сталкивался с андроидами.
   Она спокойно ответила:
   - Нас не так уж много.
   - Нет. Я не об этом. Вы всегда казались настолько
другими, что мне было очень неловко в вашем обществе. Я говорю
об андроидах в целом, а не о тебе лично. Мне очень трудно понять,
что такое быть андроидом. Так странно, вы люди, люди во всех
отношениях и в то же время...
   Тут я замолк, сообразив, что несу.
   - Совсем не люди? - закончила фразу Келли.
   - Примерно так, - пробормотал я.
   - Но я человек, Том, - мягко сказала Келли. - Во
всяком случае, с точки зрения закона. Так решили ваши собственные
законодатели. Ты человек, если у тебя человеческие хромосомы, и не
человек, если их нет. И не имеет значения, где ты был
зачат - в чане или в материнской утробе. У меня хромосомы
человека. Я человек.
   Она не возмущалась, не защищалась, ничего не доказывала - она
просто констатировала факты. Келли неспособна испытывать сильные
эмоции, несмотря на все свои хромосомы.
   Я снова заговорил:
   - Даже если это так, а я не должен объяснять это тебе, Келли,
большинство людей воспринимает андроидов... хм-м, ну, как не
вполне... вы для них не настоящие.
   - Возможно, это просто зависть, - серьезно отозвалась
Келли. - Мы не стареем, предполагается, что естественная
продолжительность нашей жизни втрое больше, чем у людей из плоти и
крови. Это серьезный повод для неприязни. Я, например, вышла из
чана в 2289 году. Ты понимаешь, что это значит.
   Около девяноста. Я так и думал.
   - Отчасти ты права, - признал я. - Но есть кое-что
еще. Видишь ли, мы создали вас. И это превращает
андроидов - это не мое мнение, но так считают очень многие
люди, - в существа второго сорта, дает право смотреть сверху
вниз.
   - Когда мужчина и женщина создают ребенка, они потом
воспринимают его, как низшее существо?
   - Бывает, что да, - ответил я. - Но не в этом дело.
Зачатие естественным способом - это одно, а создание жизни в
лабораторном чане - совсем другое. Человек при этом
чувствует себя немного Богом.
   - И потому, - вставила Келли, - вы, богоподобные
существа, демонстрируете вашу божественную природу, пытаясь унизить
созданных вами разумных существ. А они, мы, андроиды, живем дольше и
превосходим вас почти во всем.
   - Мы чувствуем себя одновременно высшими и низшими по сравнению
с вами. Вот именно поэтому многие из нас не любят андроидов и не
доверяют им.
   - Как вы, настоящие люди, все усложняете, - покачала
головой Келли. - Зачем столько суеты вокруг вопроса о
превосходстве? Сели, разобрались, установили различия и
занялись каким-нибудь серьезным делом.
   - Не выйдет, - возразил я. - Потому что в природе
человека заложено желание превозносить себя, унижая тех, кто хоть
чем-нибудь отличается. В давние времена от этого страдали евреи,
негры, китайцы, католики, протестанты, белые - все, кому
случалось навлечь на себя неудовольствие ближайших соседей. Пора
расовой дискриминации прошла, религиозной - тоже. В основном
потому, что народы и культуры Земли настолько перемешались, что без
помощи компьютера не разобраться, кто ты такой и кому можешь
устроить погром. Теперь мы все вместе не любим андроидов. Та же
самая старая песенка. Вы, андроиды, живете дольше нас, ваши тела
красивее наших, у вас множество преимуществ, но мы сделали вас и
потому, несмотря на зависть, можем чувствовать себя главными,
рассказывать о вас анекдоты, не допускать в клубы и студенческие
общества и тому подобное.
   Что я, в самом деле, тебе рассказываю? Жертвой дискриминации
становятся те, кто слабее большинства, но по какой-то причине
вызывает у него тайное восхищение и зависть. Вот раньше бытовало
убеждение, что евреи намного умнее представителей других
национальностей, а негры - сильнее и подвижнее, а китай