Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
а, привычные мысли держат
человека в плену замкнутой сферы, где он и кружится, то ускоряясь, то
замедляя вращение. И только судьба оста„тся коварна...
Когда мне становилось скучно от повторений, я придумывал флаг для своей
новой страны, е„ герб и характер е„ населения, но никогда не мог сказать
точно, где заканчиваются е„ пределы, и начинается Terra Incognita. Один мир
незаметно проникает в другой, и никакой на свете хирург не смог бы
разъединить их.
Эти люди, как они могли почувствовать разницу? Они всегда играли свои
роли, каждый свою роль, и никогда не создавали их сами, потому что их самих
никогда не было.
Они добывали камень и строили стены, они возделывали сады и не знали,
зачем они это делают, потому что они всегда разрушали то, что они строили.
Но каждый знал свою роль в радости и в беде. И я ходил среди них,
неотличимый в толпе многих, я учился быть невидимкой, чтобы они не прознали,
что я родился, и мир уже стал другим. Но что изменилось в привычном им мире?
Ведь это вс„ тот же танец. Это их танец.
Это всегда только их танец. Мой танец для них. Танец для живых скульптур.
3. Король
Я не хочу м„ртвого холода ледников, они высоки, но безжизненны, я не хочу их. Мне не нужна чистота небес, в ней нет страсти, я не хочу е„.
Я не хочу потных объятий джунглей, их страсть безобразна в сво„м
неистовстве, жирная, душная, дикая, е„ запах вызывает у меня тошноту, я не
хочу е„.
Но царство вечной весны, как прохладны его луга! Как чисты и душисты его
цветы, его воды прозрачны и спасают от жажды, и воздух сладок и полон
благоухания, он изгоняет из тела усталость, а из души тоску.
Его закон - красота.
Его королева - женщина в венце из золота.
Когда я говорю с ней, я называю е„ Леди.
.....................................................................
Я говорил ей, что хочу, чтобы она всегда была дома, со мной. А она
смеялась.
Она говорила: "Да ты ревнуешь?"
И я думал: "Да, я ревную".
Я хотел, чтобы она была со мной всегда. Что же заставляло е„ уходить,
нет! - бежать от меня.
Она говорила мне: "Остановись. У нас есть уже вс„, что нам нужно".
Но как я мог остановиться, если она всегда была где-то там, дальше, в той
части мира, которая была не подвластна мне.
И я слышал е„ смех за стенами моего дома,- и расширял его пространство,
чтобы быть с ней, но она каждый раз ускользала, и я знал, что земля имеет
конечную протяж„нность и площадь, и этому должен наступить конец,- как
тогда, когда я стоял в душевой кабине, а Леди была в комнате за дверью,
закрытой на шпингалет, там, откуда доносились женские голоса, смех... Тогда,
на море, я впервые почувствовал, что эти люди пришли к нам с Леди, чтобы мы
были вместе.
И Леди прислала мне телеграмму.
Я думал, что потерял е„ навсегда, и мир умер, и я подумал: "Да была ли в
н„м жизнь? Или это была ложь, и я обманывал себя?"
Этого не было? Ведь вот же, вс„ вокруг меня то же, что и было, и вс„
мертво.
Или это правда, что жизнь иллюзорна, и е„ ткань - пелена обмана?
Но даже согласившись признать это, я не мог заставить себя желать, чтобы
это было так. Мир сделался пустым и бессмысленным, в н„м не осталось
радости. И если такова правда, то я не хочу е„. И если то, что было моим
счастьем - иллюзия, то я желаю иллюзии.
Я колебался, встать ли мне на путь добровольной аскезы или наложить на
себя руки, а тем временем вливал в себя водку, упрямо заставляя себя
напиваться. Особенно мучительны были вечера.
Но и свет дня был убогим и плоским, безжизненным как песок пустынь.
Мэгги таскал меня по кино. Он говорил: "Разве это плохой фильм?"
Он пытался растормошить меня.
Я ш„л в церковь, но и там не находил приюта. Я склонялся перед ликами и
думал, что принимаю их истину, но я не любил е„.
Я думал: "Что ищут все эти люди здесь? Ведь это одна только тоска по
жизни!"
И каждый раз мне казалось, что я наш„л ответ.
А Леди всегда было, в сущности, наплевать, как называется то, что она
делает, е„ теоретические познания были весьма поверхностны и сумбурны.
Она не спорила, и ей было вс„ равно, как звучит то, что она сказала, в
контексте Аристотеля, Канта, Бергсона, Лейбница, как это трактуется в
системе ницшеанства, пуританства или идей Просвещения.
Они спорили всегда. Всегда друг с другом.
А она была сама жизнь. С кем ей было спорить?
Я не ограничивал е„ ни в ч„м, я только хотел, чтобы она была рядом. А она
была во власти своего страха.
Достаточно один раз испугаться - и вс„. Это как заболеть неизлечимой
болезнью. И можно пить таблетки, притупляя симптомы и оттягивая очередной
приступ, но вс„ неизбежно, и повторится снова.
Она давно уже перестала понимать мои действия и даже интересоваться ими,
как мы забрасываем книгу, когда, потеряв нить мысли несколько раз,
возвращаемся к одной и той же странице, где-то в самом начале. И конечно,
она не видела, что чем больше я делал, тем меньше я рисковал. Она видела в
моей страсти один лишь азарт, как если бы я играл в рулетку, вс„ более
увеличивая ставку, а она просила меня остановиться - ведь я уже достаточно
выиграл, зачем же снова и снова идти ва-банк!- и чем дольше я выигрывал, тем
больше был е„ страх, и уже крах казался ей неизбежным.
И она уходила, не в силах смотреть на вс„ это, прихватив с собой часть
моих денег. Это всегда раздражало меня - изымать деньги из оборота
невыгодно,- но я не спорил с ней и скоро забывал об этом. Единственное, чего
я хотел - это чтобы моей жизнью была она.
И я устремлялся в погоню.
Как правило, созданный прежде меня механизм оказывался немощен, все его
ткани были заражены метастазами болезни, так что целесообразнее было начать
строительство на чистом месте, нежели перестраивать это чудо эклектики.
Я создавал новый механизм, и поначалу мне приходилось контролировать
деятельность каждой из его составляющих,- так реб„нок учится делать первые
шаги, чтобы со временем это стало для него так же естественно, как дышать.
Я обнаружил, что массой тем легче управлять, чем она больше. Тратить свои
силы на то чтобы приводить в движение каждый элемент системы в отдельности
столь же нелепо как давить многотонным прессом орехи.
Когда-то Леди говорила мне: "Сбей эту зв„здочку",- и я думал: "Что ж,
надо так надо".
И только позже я понял, как это глупо, ломать машины, когда их можно
использовать.
Она наивно полагала, что для того чтобы двигаться, нужно расчищать перед
собой место. На деле вс„ обстоит в точности наоборот - чем больше у меня
механизмов, пружин, звеньев, передач, тем легче мне двигаться. Я должен быть
всем. Но разве может ВС‚ двигаться, расчищая себе путь? Для этого пришлось
бы смести весь мир, и куда бы я двигался тогда?
.........................................................................
.........
Грустно видеть, во что превратили Землю разные маньяки, которые сжигали
собственные дома и с дикарскими воплями водили вокруг костров хороводы, а
когда наступали холода, замерзали заживо. И вс„ же, они приготовляли пути.
Одно время мы часто выезжали с Леди кататься, каждый на своей машине, и,
если дорога не была монументом стиральной доске, устраивали гонки.
В тот день мы гнали по узкому шоссе - всего две полосы,- машин почти не
было.
Я ш„л по встречной, прижимая Леди к обочине. Во что бы то ни стало, мне
нужно было удержать е„ до подъ„ма, не дав ей выскользнуть - на подъ„ме моя
тянула лучше, и я знал, что непременно обойду е„.
Леди тоже понимала это и выжимала до отказа.
Я увидел встречную. На какую-то долю секунды передо мной возникло
расползающееся от ужаса лицо, и исчезло. Дорога была свободна.
Я меня была скорость под сто шестьдесят, у него - что-нибудь около
восьмидесяти, готовое блюдо для морга, если бы наш„лся охотник отскребать
обгорелое мясо от обломков. Меньше секунды чтобы не потерять голову. Нужно
было удержать Леди до подъ„ма, она вс„ ещ„ не теряла надежды вырваться из
тисков. Но, обернувшись, чтобы посмотреть назад, она немного отпустила
педаль газа, а там начался подъ„м, и дело было сделано.
Мы заехали перекусить. Выигравший гонку делал заказ.
Я заказал бутылку шампанского и фрукты.
- Наверное, нам следовало остановиться, посмотреть, что с ним,- сказала
Леди, беря вилку.
- Зачем?- спросил я.
- Ты не видел? Он вылетел в кювет.
"Но ты вс„-таки очень рисковал",- сказала она.
"Ничуть. Не бери в голову".
- Там очень крутой спуск,- сказал я.- Вряд ли от него что-нибудь
осталось.
Я взял бокал.
- За тебя, Леди. За мою крылатую Нику.
Я сказал: "Теперь я знаю, какое было лицо у Иоанна, когда он узрел
всадников Апокалипсиса".
.........................................................................
..
Дорога. Ночь.
Плотные тучи, тяжестью своей сдавившие темноту, спрессовавшие е„ в
непроницаемую твердь. Освещ„нная кабина, светляки фар. Она там. Я иду на
обгон, но е„ зеркальце как перископ, она елозит машиной попер„к шоссе,
каждый раз закрывая мне путь. Я отстаю.
Она не позволяет мне обойти е„.
Я включаю дальний свет, рассчитывая на мгновение ослепить е„ вспышкой,
чтобы попытаться проскользнуть, но тщетно. Она не теряет бдительности.
Я снова отстаю.
Я догоняю е„. На встречной прожекторы. Убрал. Плошки фар - грузовик. Леди
уходит вправо. Я изо всех сил давлю на газ и иду "в ножницы". Успею.
Должен успеть.
Успел. Мы поменялись ролями.
Леди применяет иную тактику - она выключает весь свет. Теперь она меня
видит, а я е„ - нет. Я спешно делаю то же самое. Мы нес„мся в кромешной тьме
как два призрака-невидимки.
На полсекунды я включаю свет, чтобы сориентироваться. Я иду точно
посередине шоссе.
Л„гкий удар сзади с левой стороны. Она пытается зайти слева, я подвожу
руль. Снова удар, ближе. Так и есть - она прорывается по самому краю, но,
увидев, что е„ ман„вр разгадан, отста„т.
Тень света - снова встречная. Я ухожу в последнее мгновение, чтобы не
дать ей повторить мой трюк.
Руки вспотели.
Я включаю свет, предлагая ей играть в открытую. Она принимает и обжигает
мне глаза холодным пламенем. Зажмурившись, я вслепую швыряю машину из
стороны в сторону, не сбавляя скорости. Я открываю глаза как раз вовремя,
чтобы не налететь на попутную. Увернулся.
Дорога скользкая.
Леди погасила дальние.
Я мигаю подфарниками в знак того, что прекращаю гонку.
Она тормозит.
Я выскакиваю из машины и бегу к ней. Пош„л дождь. Мы стоим, вжимаясь друг
в друга. Меня тряс„т. Е„ дыхание. Я показываю в сторону леса. Она кивает.
.............................................................
Я задыхаюсь, она стонет - да! да! да!- она шепчет, я задыхаюсь, дальше,
дальше, дальше... Она стонет...
...........................................................
Мы пь„м из горлышка.
Она переда„т мне бутылку. Я делаю глоток и возвращаю ей.
Я обессилен,- или это уже не я? Но я знаю, что это - Леди.
Она говорит: "Останемся здесь?"
Я киваю.
Она делает глоток.
..........................................................
Капли стучат по ст„клам, капоту. Е„ глаза закрыты. Она спит.
.......................................
...............................................
На фронтоне храма скульптор изобразил сражение героев с чудовищами.
Может ли оно разрушить храм? Нелепый вопрос.
Что может разрушить меня в мире, когда вс„ в н„м - формы храма моего
тела?
Ничто.
..............................................
Пирамида фараона - сооружение, растущее вс„ время, что он жив.
Ведь это гробница - если рост е„ прекратился, это значит только одно:
"Фараон м„ртв".
................................................................
Лишь тот победил мир, кто победил смерть.
Сколько повелителей мира схоронила неживая вода забвения, где их
могущество? Их имена ст„рты на камне.
Там, где были сады их столиц, теперь прокладывают нефтепровод.
Они сгинули, мир остался, он стряхнул их, как соринку с камзола, одно
небрежное движение - и их нет.
Лишь победив смерть, можно победить мир.
А победить смерть - значит подчинить себе время.
Сделать свои движения движениями этого мира, сво„ лицо - его обликом,
свой голос - хором его голосов.
Посмотри на свои детские фотографии - вот ты грудной реб„нок, упакованный
в пел„нки, вот ты сидишь на горшке, вот тебе три года, пять лет, десять, вот
ты сидишь за партой, вот ты решился впервые в жизни побриться.
Ты изменился с тех пор, но разве ты назов„шь это смертью?
В таком случае, ты умираешь каждое мгновение, потому что каждое мгновение
ты неуловимо меняешься. Так движется часовая стрелка.
Принципы манипуляции очень просты. Слабые места - не те, что причиняют
боль, а те, что доставляют удовольствие. Никогда не вторгаться в сферы
жизненных интересов, но всегда контролировать их.
Эти принципы очень просты, но почти невозможно создать схему столь
тонкую, чтобы она оставалась жизнеспособной сколько-нибудь долго. Это вс„
равно что пытаться одеться в туман - малейшее дуновение ветерка - и ты
голый.
Даже располагая незначительными силами, но мобилизовав их в нужный момент
в нужном направлении, можно достичь очень и очень многого.
Манипуляция - это никогда не то, что называется манипуляцией.
Я знал это уже тогда, когда мало ещ„ что понимал. Предстояли месяцы и
годы пути, и я толком ещ„ не разбирался ни в ч„м и почти ничего не умел.
Но с самого начала мой мир был совсем другим, хотя внешне... Так ли он
отличался внешне?
Не знаю. Кажется, мне просто не с чем сравнивать.
Однажды я решил посетить город, в котором прошло мо„ детство.
Это было в июне, спустя три года после того, как я встретил Леди, и
спустя десять лет с того дня, когда я покинул его, уезжая в столицу.
Я прош„л по его улицам, листая их пожелтевшие фолианты. Старые вязы,
земля - запахи переулков.
Вс„ осталось таким же и на том же месте, ничто не изменилось.
И вс„ стало другим.
Какую музыку ожидал я услышать, напрягая свой слух? Все песни давно
записаны на магнитофонную ленту и... ст„рты.
Уставшее солнце пыталось улизнуть незаметно, я сидел на скамейке и
бессмысленно щурился в поисках сл„з, давно высохших. Глупых.
Теперь я вс„ знал, этот город, такой же, как и сотни других, таких же, я
взвесил его и знал его, но не мог вспомнить.
Он сделался чужим? М„ртвым.
Его женщины, недоступные, загадочные, когда они дразнили меня и уходили,
смеялись и отдавались другим, я ненавидел их и обожал, я стоял, схоронившись
за деревом в плаще-невидимке ночной тени, и жадно смотрел, следил за ними,
впившись глазами в их движения, походку, волосы, губы, их платья, и
вздрагивал от их голосов, провожая взглядом отъезжающие машины.
Ассирийцы и гетеры, они смеялись надо мной, я был одинок, как одиноки
Тантал и Атлант. Я кутался в небеса и смотрел на землю.
Каким вс„ это было тогда? Этот город с его сиренью, афишами, с его
потайными ходами-тропинками, душистой листвой обветренных колоннад тополей.
Я не вернулся в него, и мне не нужно было прощаться. Я покинул его так же
просто, как и приехал - без заплаканных платков, без испачканных телефонами
манжет.
........................................................................
Я не предлагал Леди поехать со мной. Это было бы вс„ равно что пригласить
к нам на обед мумию - нельзя воскресить прошлое, можно лишь умереть вместе с
ним.
Вернувшись, я не застал Леди дома. Она уехала, не оставив никаких
сообщений о своих планах.
Потом она позвонила из Стокгольма и сказала, что ей нужны деньги.
Это был первый раз, когда она уехала, не предупредив меня и не сказав,
куда и как надолго она уезжает. Потом это стало обычным, и я научился
вычислять, где она, и как до не„ добраться, но в тот раз она застала меня
врасплох.
Я сказал ей, чтобы она немедленно возвращалась. Она спросила, нельзя ли
ей повременить с возвращением, и я сказал: "Нет".
И она приехала.
Я не стал е„ ни о ч„м расспрашивать - мне не хотелось ссориться.
Поужинав в ресторане, мы вернулись домой, и она, сославшись на усталость,
села смотреть телевизор.
По спортивному каналу передавали бейсбольный матч.
- Посмотри, как он играет,- сказала она мне.
Я стоял у открытого окна и курил, глядя вниз, на ночные огни улиц.
- Кто?- спросил я, обернувшись.
- Подойди.
Я подош„л и встал за е„ спиной.
- Смотри,- она показала на игрока, отбившего в этот момент мяч.- Вот он!
Красиво, правда?
Я молчал.
Она обернулась.
- Он похож на пантеру,- сказала она.- Что с тобой?
Я не ответил.
Она отвернулась к экрану.
Я помедлил немного. Потом подош„л к шкафу, взял пиджак и, набросив его на
плечи, быстро обулся и вышел за дверь, нащупывая в кармане ключи от машины.
Вернулся я через три с половиной часа. Леди уже спала.
Через день, просматривая утренние новости, она вскрикнула.
Я посмотрел на не„.
- Что ты там нашла?- спросил я, допивая свой кофе.
- Представляешь,- сказала она.- Помнишь, я тебе показывала того игрока?
- Нет,- сказал я.- Не помню.
Она назвала имя.
Я пожал плечами.
- Позавчера,- терпеливо напомнила она.- Был матч. По телевизору. Помнишь?
- Помню,- сказал я.- И что с ним?
- Представляешь,- она сверилась с текстом.- Он летел в самол„те, и
самол„т взорвался. Предполагают, что террористы.
- Не повезло.
Она вздрогнула и подняла голову, внимательно посмотрев на меня.
- Не повезло?- сказала она.
- Не понимаю,- сказал я.- Что тебя так удивляет.
Она отбросила газету.
- Скажи мне правду.
- Какую именно?- сказал я, доставая сигареты.
- Ты знал, что там будет бомба?
- Предполагал. Почти наверняка, но заметь - почти.
Я посмотрел на не„.
- А что, по-твоему, я должен был сломя голову мчаться, чтобы
предотвратить это? Я не могу разорваться на части и не хочу, я делаю то, что
я делаю, и меня в данный момент не интересует, взорвут какие-то там
террористы какой-то там самол„т, или нет. Я не благодетель по вызову. Это их
мир, он так устроен, и они сами устроили его так. Мои люди не истребляют
друг друга. Пока мы с тобой тут мило беседуем, где-нибудь кого-нибудь
убивают, вот в эту секунду, так было всегда. И я не бэтмэн, чтобы носиться
по всему свету и выручать всех бедолаг, которым не повезло, которые влипли в
историю, или ещ„ что-то там. Я раздвигаю границы своего мира, постепенно, с
наибольшей эффективностью, какая только возможна, и я не могу позволить
себе, да, я не могу позволить себе метаться и хвататься то за то, то за это,
тем более, из соображений абстрактного человеколюбия.
- Это ты посадил его в самол„т?- сказала Леди.
- Я просто выставил его за дверь,- сказал я.
Она смотрела мне в глаза.
- Это их мир,- сказал я.- Если им угодно безумствовать, пусть
безумствуют. Когда-нибудь я не оставлю им для этого места. Но пусть они не
пытаются соваться ко мне без спросу. Да. Да, это я посадил его в самол„т. И
что?
- Н