какого  смеха,
шуток, выкриков. Похоже, у них скверное настроение... Вероятно,  обожглись
в городе. У кого-то поубавилось жажды завоеваний. В такой  ситуации  я  не
хотел бы с ними встретиться.
     - Ночью я смогу пересечь реку, подползти к их  кострам  и  послушать,
что они говорят, - сказал Ролло. - Мне это просто. Я  так  не  раз  делал,
истосковавшись по голосам и разговорам. Подползал к лагерю, лежал, слушал.
Показаться,  конечно,  боялся,  а  сдержаться  не  мог.  Впрочем,   особой
опасности не было: я мог лежать совершенно неподвижно, а вижу я  ночью  не
хуже, чем днем.
     - Ты останешься здесь, - резко  сказал  Кашинг.  -  Никаких  вылазок.
Утром они уйдут, и мы сможем проследить за ними, а  потом  двинемся  своим
путем.
     Он снял с плеча мешок и развязал его. Достал  сушеное  мясо,  отрезал
кусок и протянул Мэг.
     - Вот тебе сегодня на ужин. И чтобы я больше  не  слышал,  как  ты  с
пренебрежением говоришь о нем.
     Ночь опустилась на долину. Во тьме река,  казалось,  журчала  громче.
Где-то далеко закричала сова. Начал свою тоскливую песню койот  на  утесе.
Рыба всплеснула поблизости; сквозь путаницу ивовых ветвей виднелся  костер
на том берегу реки. Кашинг снова подполз к берегу,  глядел  на  лагерь.  У
огней двигались темные фигуры, долетал  запах  жареного  мяса.  В  темноте
фыркали лошади.
     Кашинг сидел на берегу больше часа, высматривая  признаки  опасности.
Убедившись, что их нет, он вернулся туда, где сидели Мэг и Ролло.
     Кашинг сделал жест в сторону лошади:
     - Как Энди?
     - Я разговаривала с ним, -  сказала  Мэг.  -  Объяснила  ему.  Он  не
причинит неприятностей.
     - Заговор? - спросил Том. - Заклинания?
     - Ну, может, чуть-чуть. Я не хочу вредить ему.
     - Мы должны поспать, - сказал Кашинг.  -  Как,  Ролло?  Последишь  за
лошадью?
     Ролло погладил Энди по шее.
     - Он меня любит. Не бойся.
     - Почему он должен тебя бояться? - спросила Мэг. - Он знает,  что  ты
его друг.
     - Животные иногда меня пугаются, -  сказал  робот.  -  У  меня  форма
человека, но я не человек. Спите. Я не нуждаюсь во сне. Могу  покараулить.
Если понадобится, я вас разбужу.
     - Конечно, - сказал Кашинг. - Но я думаю, все будет  в  порядке.  Все
спокойно. Они... там тоже ложатся.
     Закутавшись в одеяло, он посмотрел вверх. Ветра не было, и листья ивы
безжизненно свисали. Сквозь гущу ветвей и  листьев  видно  было  несколько
звезд. Кашинг попытался сосчитать дни, но они  сливались,  превращались  в
широкий поток, как река, текущая вниз. Как хорошо, - подумал он, - солнце,
ночи, река и земля. Ни защитных стен, ни картофельного  поля.  Именно  так
должен жить человек, на свободе и в единстве с землей,  рекой  и  погодой.
Неужели в прошлом человек свернул не туда,  и  этот  неправильный  поворот
привел его к  стенам,  войнам  и  картофельным  полям?  Где-то  продолжала
кричать сова, койот одиноко  выл,  звезды  над  ивами  покинули  космос  и
спустились вниз.
     Он проснулся оттого, что кто-то тряс его тихонько за плечо.
     - Кашинг, проснись. Лагерь через реку... Там что-то происходит.
     Это был Ролло, звезды отражались в его металлическом теле.
     Кашинг выбрался из одеяла.
     - Что?
     - Суматоха. Похоже, они собираются. А до рассвета еще далеко.
     - Посмотрим.
     Лежа на берегу, он  смотрел  через  реку.  Костры  казались  красными
глазами в темноте. Около  них  торопливо  двигались  фигуры  людей.  Топот
лошадей, скрип седел, но почти не слышно голосов.
     - Ты прав, - сказал Кашинг. - Их что-то спугнуло.
     - Отряд из города? Преследователи?
     - Может быть. Но я сомневаюсь. Городские  племена  довольны,  что  их
оставили в покое. Но если этим нашим друзьям за рекой досталось, они будут
торопиться домой.
     Кроме смутных звуков лагеря и журчания воды, ничего не  было  слышно.
Сова и койот затихли.
     - Нам повезло, - сказал Ролло.
     - Да, - согласился Кашинг. - Если бы они нас заметили,  нам  пришлось
бы бежать изо всех сил.
     Лошадей подводили к кострам,  люди  садились  на  них.  Кто-то  ругал
лошадь. Потом они двинулись. Копыта ударяли о землю, скрипела кожа  седел,
доносились отдельные слова.
     Кашинг и Ролло слушали, как топот затихает вдали.
     - Они постараются выбраться из долины как  можно  быстрее,  -  сказал
Кашинг. - В прериях им легче двигаться.
     - Что мы будем делать?
     - Останемся  на  месте.  Немного  позже,  перед  самым  рассветом,  я
переправлюсь на тот берег и посмотрю. Как только мы убедимся,  что  они  в
прериях, двинемся дальше.
     Звезды на востоке  бледнели,  когда  Кашинг  вброд  перешел  течение.
Костры все еще дымили, среди пепла краснели угли.  Пройдя  меж  деревьями,
Кашинг нашел следы копыт, там где кочевники огибали утес. Он  вскарабкался
наверх и, используя бинокль, осмотрел местность. Неподалеку паслось  стадо
одичавшего  скота.  Медведь  переворачивал  камни  в  поисках  муравьев  и
гусениц. Лиса возвращалась с ночной охоты. Утки ныряли в маленьком степном
озерке. Были и другие животные, но ни следа людей. Кочевники  растаяли  на
просторах прерий.
     Звезды исчезли и восток посветлел, когда  Кашинг  вернулся  в  лагерь
кочевников. Он фыркнул от отвращения при виде царящего в  нем  беспорядка.
Не было сделано никаких  попыток  очистить  землю.  Среди  пепла  валялись
обгрызенные кости. Прислонился  к  дереву  забытый  кем-то  топор.  Кто-то
выбросил изношенные мокасины. Под кустом лежал кожаный мешок.
     Кашинг вытащил мешок, развязал и вытряхнул его содержимое.
     Добыча. Три ножа, маленькое зеркальце с помутневшим  стеклом,  графин
из  граненого  стекла,  небольшая  сковорода,  старинные  карманные  часы,
которые не идут уже много лет, ожерелье из красных  и  пурпурных  бусинок,
тонкая книга, несколько сложенных листов бумаги.  Жалкая  добыча,  подумал
Кашинг, разглядывая  вещи.  Не  слишком  много,  чтобы  рисковать  жизнью.
Впрочем, это всего лишь сувениры. Слава - вот чего искал владелец мешка.
     Он перелистал страницы книги.  Старая  детская  книга  со  множеством
цветных иллюстраций - воображаемые  места  и  воображаемые  люди.  Хорошая
книга. Есть что показать зимой у костра.
     Он уронил ее на кучу вещей  и  подобрал  один  из  сложенных  листов.
Осторожно развернул хрупкий лист и увидел,  что  он  гораздо  больше,  чем
казалось. Наконец  был  расправлен  последний  сгиб,  и  Кашинг,  соблюдая
осторожность, расправил лист.  Вначале  ему  в  разгорающемся  свете  утра
показалось, что поверхность у листа  чистая,  потом  он  разглядел  слабые
извивающиеся  линии.  Вот  оно  что  -  топографическая  карта.  Он  узнал
очертания древнего штата Миннесота. Поискал надписи, вот они -  Миссисипи,
Миссури, хребты Месаби и Вермилион, озеро Миллс, Северный берег...
     Он отбросил лист и схватил другой, развернул его быстрее и с меньшими
предосторожностями. Висконсин. В разочаровании  он  выпустил  его  и  взял
третий. Оставались еще два.
     Пусть она будет здесь, взмолился он. Ну, пусть будет!
     Еще не  кончив  разворачивать  карту,  он  понял,  что  нашел.  Ролло
говорил:  за  великой  Миссури.  Значит,  это  Дакота.  Или  Монтана.  Или
Небраска. Хотя, если он хорошо помнит прочитанное, в Небраске мало  холмов
с плоскими вершинами.
     Он расстелил на земле  карту  Южной  Дакоты  и  разгладил  ее,  потом
наклонился, разглядывая. Дрожащими пальцами провел  по  извилистому  следу
великой реки. Вот он, к западу  от  реки,  почти  на  границе  с  Северной
Дакотой, -  Громовой  холм,  подпись  чуть  виднелась  в  утреннем  свете.
Наконец-то! Громовой холм!
     Он  ощутил  прилив  радости  и  постарался  подавить  ее.  Ролло  мог
ошибиться. Мог перепутать и старик-охотник, рассказавший об  этом  роботу,
он мог просто выдумать все это. А может, это не  тот  Громовой  холм:  их,
должно быть, существует несколько.
     Но он не мог подавить своего  возбуждения.  Это  Громовой  холм,  тот
самый Громовой холм. Так должно быть.
     Он встал, сжимая в руке карту и глядя  на  запад.  Впервые  с  начала
дороги он знал, куда идти.



                                    14

     Неделю спустя они достигли  самого  северного  пункта  пути.  Кашинг,
развернув карту, показывал.
     - Смотрите, мы миновали озеро. Оно называется Большое Каменное озеро.
В нескольких милях к северу от него есть еще одно  озеро,  но  река  течет
севернее.  А  Громовой  холм  прямо  к  западу  от  нее,   может,   слегка
северо-западнее или юго-западнее.  Примерно  двести  миль.  Если  повезет,
будем через десять дней. В крайнем случае, через две недели. - Он  спросил
у Ролло. - Ты знаешь эту местность?
     Ролло покачал головой.
     - Нет. Другие похожие знаю. Идти будет трудно.
     - Верно, - сказал Кашинг. - Трудно будет находить воду.  Нельзя  идти
вдоль ручья. Здесь их мало, и все текут  на  юг.  Придется  нести  воду  с
собой. У меня  брюки  и  куртка  из  хорошей  кожи.  Конечно,  вода  будет
просачиваться, но не сильно. Они нам послужат мехами для воды.
     - Нельзя, - сказала Мэг. - Ты умрешь от солнечных ожогов.
     - Я все лето работал на картофельном поле без рубахи. Привык.
     - Тогда только куртку. Мы, может, и варвары, но нельзя же  тебе  идти
двести миль нагишом.
     - Я могу завернуться в одеяло.
     - Одеяло - плохая одежда, - сказал Ролло уверенно, - особенно,  когда
идешь через кактусы. А здесь их будет много. Лучше уж я  убью  медведя.  У
меня уже мало жира. А вот медвежью шкуру используем как мешок.
     - Ниже по реке было много медведей, - сказал Кашинг. - Ты  мог  убить
их сколько угодно.
     - Черные медведи, - с отвращением сказал Ролло. - Когда нет других, я
убиваю и черных медведей. Мы идем в страну гризли. Жир гризли лучше.
     - Ты сошел с ума, - заявил Кашинг. - Жир гризли ничем  не  отличается
от жира других медведей. Однажды гризли разобьет тебе голову.
     - Может, я и сошел с ума, - сказал Ролло уверенно, -  но  жир  гризли
лучше. А убить гризли ничуть не труднее, чем простого медведя.
     - Ты хороший робот, - сказал Кашинг, - но чересчур драчливый.
     - У меня своя гордость, - ответил Ролло.
     Они двинулись на  запад,  и  с  каждой  милей  местность  становилась
мрачнее. Поверхность была ровной и  уходила,  казалось,  в  бесконечность;
далекий горизонт представлялся тонкой голубой лентой в небе.
     Не видно было никаких признаков кочевников; с того самого  утра,  как
они поспешно покинули лагерь, они  не  показывались.  Повсюду  встречались
огромные стада оленей и антилоп. Изредка попадались стаи  волков.  Путники
встречали  множество  куропаток  и  часто  лакомились  ими.  Однажды   они
наткнулись на город сурков: земля была густо усеяна норами этих  грызунов.
Приходилось внимательно следить  за  гремучими  змеями;  они  были  меньше
лесных змей, попадавшихся им раньше. Энди, ненавидевший  змей,  убивал  их
копытами. Он  также  находил  воду,  чуя  ее  на  расстоянии  и  отыскивая
маленькие ручейки и стоячие омуты.
     - Он чувствует запах воды, - триумфально говорила Мэг. - Я знала, что
он пригодится в путешествии.
     Дрожащая Змея теперь не покидала их, кружа  вокруг  Ролло,  но  часто
отлетая и к Мэг.
     - Она такая сообразительная, - говорила Мэг.
     А в громадных пустых просторах  прерий  к  ним  присоединились  новые
попутчики - скользящие по бокам серо-пурпурные тени.  У  них  не  было  ни
формы, ни очертаний, и  они  исчезали  при  взгляде  в  упор.  Можно  было
подумать, что эти тени отбрасывает легчайшая облачная дымка, но облаков не
было, и солнце безжалостно палило с  высоты  раскаленного  медного  купола
неба. Путники поначалу помалкивали о тенях, решив, что это - галлюцинации,
порожденные пустыней.
     Заговорили лишь через пару дней, когда вечером  сидели  у  костра  на
крошечной полянке у медленно текущей речушки, окруженные  зарослями  дикой
сливы.
     - Они все еще с нами, - сказала Мэг. - Видите,  сразу  за  освещенным
местом?
     - О чем это ты? - спросил Кашинг.
     - О тенях, сынок. Не делай вида, что не знаешь о них. Уже два дня они
крадутся за нами. - Мэг повернулась к Ролло. - Ты тоже их видишь. А может,
и знаешь, что это такое. Ты ведь бывал в этой земле.
     Ролло пожал плечами:
     - Это что-то такое, во что нельзя  ткнуть  пальцем.  Они  следуют  за
людьми, вот и все.
     - Но кто же они?
     - Попутчики, - сказал Ролло.
     - Мне кажется, что в нашем путешествии уже  достаточно  странного,  -
заметил Кашинг. - Живой камень. Дрожащая Змея. И вот теперь Спутники.
     - Ты мог бы десять раз пройти мимо этого камня, - сказала Мэг, - и не
знать, что это такое. Просто камень. Сначала его почуял Энди, потом я...
     - Да, я знаю, - сказал Кашинг. - Я мог бы не заметить камень,  но  не
Змею и не Спутников.
     - Это странная земля, - сказал Ролло. - В ней много необычного.
     - И так везде на западе или только вот здесь? - спросил Том.
     - Главным образом здесь. Об этих местах много рассказывают.
     - А имеет ли это отношение к Месту, откуда уходили к Звездам?
     - Не знаю, - ответил робот. - Ничего не знаю о Месте, откуда  уходили
к Звездам. И говорю лишь то, что слышал.
     - Мне кажется, сэр робот, - заметила Мэг уверенно,  -  что  ты  полон
уклончивости; что ты еще знаешь о Спутниках?
     - Они поедают вас.
     - Поедают?
     - Да; не плоть, они не нуждаются в плоти. Душу и мозг.
     - Прекрасно, - сказала Мэг. - Значит, наши мозг и души будут съедены,
а ты нам ничего не говоришь. До этой минуты.
     - Вам не причинят вреда, - сказал Ролло. - Душа и  мозг  останутся  у
вас нетронутыми. Они не заберут их у вас. Только посмакуют.
     - Ты что-нибудь понимаешь, Мэг? - спросил Кашинг.
     - Нет. Трудно уловить. Как будто их больше, чем на самом  деле,  хотя
кто может знать, сколько их. Их невозможно сосчитать. Их толпа.  Их  очень
много.
     - Верно, - согласился Ролло. - Очень много. Все, кого они смаковали и
сделали частью себя. Они пусты. Собственного у них нет ничего. Они никто и
ничто. Чтобы сделаться кем-то...
     - Ролло, - прервал его Кашинг,  -  ты  знаешь  точно  или  слышал  от
кого-то?
     - Только то, что слышал от других. Я же говорил вам, что  по  вечерам
от одиночества подбирался к огням лагерей и слушал разговоры людей.
     - Да, я знаю, - сказал Кашинг. - Сказки, слухи...
     Позже, когда Ролло отправился на разведку, Мэг сказала Кашингу:
     - Сынок, я боюсь.
     - Пусть Ролло тебя не беспокоит. Он как  губка.  Поглощает  все,  что
слышал. И не делает попыток рассортировать; ничего не  оценивает.  Правда,
выдумка - для него все одно.
     - Но здесь так много странного.
     - В том числе и ты, ведьма. Испуганная ведьма.
     - Я говорила  тебе,  вспомни,  что  моя  сила  невелика.  Способность
чувствовать, немного читать  мысли.  Но  для  собственной  безопасности  я
преувеличивала свои возможности.  Чтобы  люди  из  городских  племен  меня
побаивались. Чтобы можно было жить, получая еду и подарки.  Просто,  чтобы
выжить.
     По мере продвижения местность становилась все более унылой.  Горизонт
далеко. Небо оставалось бледно-голубым.  Сильный  ветер  дул  с  севера  и
запада, сухой ветер, вытягивающий последние капли влаги, так что временами
им грозила жажда, но потом либо Ролло отыскивал воду, либо  Энди  чуял  ее
издалека. Тогда они снова пополняли запасы.
     Постепенно всем стало казаться, что посреди  этих  пересохших  пустых
просторов они как в ловушке, из которой нет выхода.  Все  одно  и  то  же:
кактусы, выжженная солнцем трава, небольшие зверьки и птицы  -  ничего  не
менялось.
     - Здесь нет медведей, - жаловался Ролло однажды вечером.
     - Так вот что ты делаешь, - сказала Мэг, - ты ищешь медведей?
     - Мне нужен жир. У меня почти  не  осталось  запасов.  А  это  страна
гризли.
     - Ты сможешь убить медведя на Миссури, - сказал Кашинг.
     - Если мы найдем Миссури, - добавила Мэг.
     Да, подумал Кашинг. Здесь тебя посещает чувство, будто  все,  что  ты
знал когда-то, отдаляется, уходит; ничего не остается на месте  и,  может,
никогда там не было: единственной реальностью остается эта вечная пустота.
И кажется, что ты уже не на старой, доброй Земле,  а  на  какой-то  другой
планете.
     Дрожащая Змея образовала устойчивый круг,  спокойно  вращавшийся  над
головой Ролло, а на краю освещенного костром пространства сгущались тени -
попутчики. Где-то там, думал Кашинг, находится место, которое он  ищет,  -
не место, а легенда. Они ищут: он и ведьма, и робот - возможно,  последний
на Земле робот; не последний живой  -  их  много  оставалось  живых,  -  а
последний подвижный, последний,  способный  работать,  видеть,  слышать  и
говорить. А он и Мэг - единственные, кто знает, что роботы живы,  что  они
заключены в безмолвие и тьму. Странная компания лесной бродяга,  фальшивая
ведьма, испуганная женщина, которая ни разу за все труднейшее  путешествие
не пожаловалась; и анахронизм, символ тех дней, когда жизнь была легче, но
когда она несла в сердцевине своей злокачественную  опухоль,  уничтожившую
ее, так что сама эта прежняя жизнь стала лишь легендой.
     С тех пор почти  пятнадцать  столетий  человек  блуждает  в  потемках
примитивного  варварства.  Хуже  всего,  что  не  видно  никаких   попыток
преодолеть это варварство. Как будто человек,  однажды  сбившись  с  пути,
больше не имеет  ни  сил,  ни  желания  попытаться  предпринять  еще  одну
попытку. Неужели человечество не заслужило еще одной попытки?
     - Сынок, ты обеспокоен?
     - Нет. Просто думаю. Что будет, если мы найдем Место, откуда  уходили
к Звездам?
     -  Мы  будем  знать,  что  оно  существует...  Что  некогда   человек
устремлялся к звездам.
     - Но этого недостаточно. Просто знать - недостаточно.
     На следующее утро  его  депрессия  прошла.  Пустота  вызвала  у  него
странное чувство радости, чувство ясности,  простора,  как  будто  он  был
повелителем всей этой беспредельности. Одиночество больше не  пугало  его;
как будто они шли по специально  для  них  подготовленной  стране,  откуда
удалили всех остальных. Попутчики оставались с  ними,  но  они  больше  не
казались угрозой, а скорее товарищами в пути, частью компании.
     Позже в тот же день они встретили в  пустыне  двоих.  Взобравшись  на
небольшое возвышение, они увидели их в полумиле от себя. Мужчина был стар,
борода и волосы у него поседели.  Одетый  в  изношенную  кожу,  он  стоял,
похожий на крепкое, стройное дерево, и смотрел  на  запад,  а  не  знающий
отдыха ветер шевелил его волосы и  бороду.  Женщина,  значительно  моложе,
сидела за ним, поджав под себя ноги, наклонив вперед голову  и  плечи.  На
ней  было  рваное  платье.  Рядом   качалась   на   ветру   рощица   диких
подсолнечников.
     Подойдя ближе, Кашинг и остальные увидели, что старик  стоит  в  двух
мелких ямах, выкопанных в почве прерии, стоит в  них  обнаженными  ногами,
рядом с ямами лежала пара изношенных мокасин. Ни он, ни женщина, казалось,
не заметили вновь прибывших. Мужчина стоял прямо и  неподвижно,  руки  его
были сложены на груди,  подбородок  задран,  глаза  закрыты.  Была  в  нем
какая-то напряженность, как будто он вслушивался в нечто,  доступное  лишь
его слуху. Но  слышно  было  лишь  гудение  ветра  на  равнинах  и  шелест
подсолнечников.
     Женщина, сидевшая на траве, скрестив ноги, не шевелилась. Ни она,  ни
старик как будто не заметили, что  они  больше  не  одни.  Голова  женщины
склонялась к коленям, к сложенным на них рукам. Кашинг видел  теперь,  что
она молода.
     Они втроем: Ролло, Мэг и Кашинг - стояли в  ряд,  удивленные,  слегка
раздраженные, ожидая, пока их заметят. Энди хвостом отгонял  мух  и  жевал
траву. Попутчики осторожно кружили поодаль.
     "Какого черта?!" - сказал  себе  Кашинг.  Они  втроем  должны  стоять
здесь, как нашалившие дети, которые ворвались  туда,  куда  им  нельзя,