из  толстого  белого  пластика,
как у всех Старших Исполнителей, и свидетельствовала о том, что незнакомец
имеет отношение к Безопасности.
     Рекс, поморщась, засунул карточку назад в бумажник и  положил  его  в
карман лежащего мужчины.
     Он  поднялся  на  ноги  и  уставился  на  мужчину,  быстро  обдумывая
ситуацию. О Великий Скотт, этого только ему не  доставало.  Надо  же  было
ему, ослу, набрасываться на мужчину. После утреннего разговора с Инженером
Фредриксом  он  мог  бы  и  догадаться,  что  преследовавший  его   -   из
Безопасности. Но ему нужно  было  знать  наверняка.  На  этом  этапе  игры
неизвестность его не устраивала.
     Ему пришло  в  голову  неожиданное  решение.  Он  проверил  состояние
мужчины. Прикинул, что еще в течение минимум пяти минут он не сможет выйти
отсюда. Рекс качнулся на каблуках и вышел.
     Он прошагал с возмущенным видом к двери, из  которой  ранее  появился
администратор заведения, постоял там перед дверным экраном и выпалил:
     - Я требую минутку внимания!
     Один или два сидящих поблизости посетителей посмотрели на него, но он
не обращал на них  внимания,  по-прежнему  изображая  сильное  возмущение.
Дверь  открылась,  и  показалось  застенчивое  создание,   незамедлительно
начавшее приседать.
     Рекс уставился на него.
     - Что это за заведение у вас?
     - Да, сэр. О, да, сэр. Что произошло?  Пиво?  Я  не  хочу  показаться
противоречивым, но иногда пиво не...
     - Пиво, говоришь?
     Гнев Рекса Морриса возрос.
     - Ты представляешь, что сейчас произошло  со  мной  в  вашем  мерзком
заведении?
     Тот уставился  на  него  в  полном  изумлении.  Кадык  его  пришел  в
движение.
     - Нет, сэр... Что?
     - На меня напал какой-то извращенец, или  грабитель,  или  Бог  знает
кто.
     - Напал?
     Маленький человечек вытаращил глаза.
     - Совершенно точно! Благодаря небесам  я  был  в  состоянии  защитить
себя. Я требую, чтобы вы немедленно сообщили об этом Функциональному  Ряду
Безопасности. Пусть они арестуют негодяя и отдадут его под суд.
     Рекс Моррис развернулся на своих каблуках и прошествовал к выходу.



                                    8

     Рекс Моррис впервые  осознал,  что  его  отец  сильно  отличается  от
большинства других отцов, уже в первые годы учебы  в  школе.  Они  жили  в
маленькой деревушке Аройо Секо, в четырнадцати километрах от города Таоса.
Это уже само по себе было проявлением нонконформизма, так как  Аройо  Секо
была  одной  из  последних  маленьких  деревушек  в  Технате  Америки.   С
появлением жилых небоскребов и предоставляемых ими удобств, кому бы пришло
в голову жить в отдельном доме?
     Конечно, Леонард Моррис, выдающийся биохимик своего времени, мог себе
позволить немного отличаться от других. Но это  могло  иметь  последствия,
даже если он был Героем Техната.
     Рекс уже и не помнит, с какого возраста он  приобрел  не  характерный
для подростка интерес к разговорам взрослых. Они нравились ему до безумия.
Не было приятнее занятия, чем сидеть тихо  и  слушать  взрослые  разговоры
между  отцом  и  матерью,  обсуждавших  темы,  зачастую  далекие  от   его
понимания.
     Когда он подрос,  он  начал  понимать,  что  его  присутствие  иногда
удерживает их от обсуждения волнующих воображение тем, и  даже  обнаружил,
что они могли разговаривать при нем, используя  какие-то  условные  слова,
которые он не понимал. Это раздражало пытливого мальчика.
     Но юность не так уж непредусмотрительна. Рядом  с  жилой  комнатой  и
библиотекой в доме Моррисов была маленькая комнатка, которую отвели  Рексу
с единственным условием, что он будет содержать ее в чистоте. Взрослые там
не бывали, но раз в месяц мать заглядывала, чтобы проверить, чисто ли там,
и всегда находила комнату в безупречном порядке. Рекс не собирался  терять
свое   убежище   по    небрежности.    Комната    изобиловала,    конечно,
стерео-фотографиями популярных героев спорта и развлечений, были там  луки
и  стрелы,  бумеранги,   воздушные   пистолеты,   спортивное   снаряжение,
всевозможные коллекции - от различного  вида  индейских  наконечников  для
стрел до бабочек. Был там еще маленький столик для  работы,  два  складных
стула и старого образца армейская походная кровать.
     Когда Рексу было еще около десяти лет, он  обнаружил,  что  когда  он
ложился на своей кровати у двери, вытянувшись и делая вид, что  читает,  и
оставлял дверь  приоткрытой,  он  мог  уловить  большую  часть  разговора,
который велся в большой гостиной. И на протяжении нескольких  лет  у  него
была положительная склонность к подслушиванию. Совесть его при этом совсем
не мучила.  Надо  признать,  в  раннем  возрасте  у  человека  нет  особых
этических принципов, они появляются позже - если вообще появляются.
     Нельзя сказать, что он мог понять большую часть из того, что  говорил
отец, в частности, когда он разговаривал с коллегами на научные  темы  или
когда обсуждал с друзьями политику и экономику или текущие события.  После
смерти матери, молодой Рекс Моррис не раз убеждался в том, что большинство
из того, что говорил его отец, по-прежнему выше  его  понимания.  Это  его
раздражало. Взрослые разговоры были так притягательны.
     Однако молодой Рекс развил  удивительную  образную  память  на  слова
отца, почти фотографическую. Это проявилось в том, что позднее он мог  без
особых усилий воспроизводить целые  предложения  из  рассуждений  старшего
Морриса, аргументы и доводы. Обсуждения, которые в детстве были  выше  его
понимания, стали через несколько лет более понятными.
     Однажды он был у себя в комнате  с  закрытой  дверью  и  работал  над
моделью космического спутника, настолько увлеченно, что не заметил, что  у
отца посетитель. Наконец, он отбросил свои инструменты, вскочил на ноги  и
бросился к двери с намерением пойти в автокухню и заказать себе бутерброд.
     Уже в дверях он остановился. Он услышал, что отец в соседней  комнате
о чем-то жарко спорит. Ничего так не волновало  Рекса  в  возрасте  десяти
лет, как диспуты взрослых.
     Он оставил дверь приоткрытой, взял схему  конструкции  своей  модели,
вытянулся на кровати и с невинным видом стал изучать ее, навострив уши.
     Леонард Моррис говорил:
     - Конечно, это была революция. Это была одна из самых фундаментальных
социальных революций, которые видел мир.
     Другой голос - Рекс узнал, что это был голос Майка Уитона, друга отца
из Таоса - возражал:
     - Революция - это несколько спорное  слово.  Авторитеты  предпочитают
рассматривать учреждение Техната как эволюцию, а не революцию.
     Ученый презрительно фыркнул на это.
     - Спорные слова, спорные слова!  Ради  Бога,  как  слово  может  быть
спорным? Идеи могут быть спорными, но слова  -  это  просто  средство  для
выражения идей. Как могла появиться эта дурацкая  тенденция,  я  не  знаю.
Она, кажется, зародилась в середине 20-го столетия. Совершенно  неожиданно
такие  слова,  как  социалист,  левый,  коммунизм,  пропаганда,  марксизм,
агитатор,  революция  и  т.п.  стали  дрянными,  на  которые   реагировали
автоматически и совершенно  бездумно.  Невозможно  было  больше  обсуждать
такие проблемы, потому  что  мысленный  железный  занавес  опускался,  как
только употреблялись эти слова - даже не сами понятия, а слова.
     Голос Уитона, немного печальный, снова вступил в беседу.
     - Пусть будет так,  Леонард,  установление  Техната  было  достигнуто
мирным путем и...
     - Кто возражает!
     - Ты же использовал термин "революция".
     - Революция не обязательно должна быть насильственной.
     Наступило молчание. Леонард Моррис заговорил снова:
     -  Революция  просто  означает   коренные   общественно-экономические
изменения. Она может быть, но не  обязательно,  насильственной.  Например,
какая общественно-экономическая система господствовала в Англии, скажем, в
16-ом столетии?
     - Ну, феодализм, я думаю.
     - А какую  общественно-экономическую  систему  Англия  имела  в  19-м
столетии?
     - Ну, капитализм.
     - Очень  хорошо,  в  таком  случае,  когда  же  произошла  революция?
Революция в смысле Французской революции или  большевистской  революции  в
России? Или даже Американской революции 1776 года?
     - Ну, я не знаю.
     - Ее не было! - произнес торжествующее старший  Моррис.  -  Революция
происходит всегда на протяжении периода времени, шаг  за  шагом,  и  таким
было установление  Техната  здесь,  в  Северной  Америке.  Ее  можно  было
предсказать за полстолетия, если серьезно вникнуть в эту проблему.
     - Задним умом судить всегда легче, - сухо сказал другой голос.
     Молодой Рекс Моррис в соседней комнате прислушивался изо всех сил, но
понял тогда не более половины. Его это раздражало, но он  не  двинулся  со
своего выгодного места. У него было чувство, что отец выигрывает спор,  но
тогда он не был беспристрастным слушателем.
     Леонард Моррис снова углубился в предмет:
     - Классический капитализм  начал  отмирать,  когда  стали  уходить  в
прошлое занятия первого и второго рода, а занятия  третьего  и  четвертого
рода стали основными для большинства работающих.
     - Поясни для непосвященных.
     Ученый нетерпеливо сказал:
     - Занятия первого рода - это горное дело, сельское хозяйство,  лесное
дело, охота, рыбная ловля. Занятия второго рода - это те, которые  связаны
с обработкой продуктов занятий  первого  рода,  а  занятия  третьего  рода
связаны с обслуживанием занятий первых двух родов.
     - Ну, а что же такое, о Великий Скотт, занятия четвертого рода?
     - Это те, которые связаны с обслуживанием занятий третьего  рода  или
самих себя. В действительности, это такой тип занятий, какой мы установили
при Технате для касты Технологов. Занятия  в  различных  правительственных
службах,  некоммерческих  группах,  управление  высокого  уровня,   высшее
образование и т.п.
     - И ты думаешь, что появление этого рода занятий  представляло  собой
революционное изменение?
     - Конечно же. В условиях  классического  капитализма  предприниматель
был хозяином своего предприятия. Он процветал или разорялся в  зависимости
от своих способностей.  Это  была  социальная  система  по  типу  "человек
человеку волк", но тогда все они были такими. Были и более приятные  слова
для ее характеристики, такие  как  "частное  предприятие"  или  "свободное
предпринимательство", но  это  была  такая  же  безжалостная  общественная
система, каким был в свое время подорожный сбор  или  же  наша  теперешняя
система.
     - О, Леонард.
     - Да, я так думаю.
     - Ну, я  надеюсь,  твои  слова  не  дойдут  до  Функционального  Ряда
Безопасности.
     - Это одна из причин,  почему  я  называю  наше  общество  еще  более
безжалостным. По крайней мере, в большинстве Западных стран, включая нашу,
существовала раньше свобода слова и печати.  Мы  могли  сказать  все,  что
заблагорассудится. Более уверенными чувствовали себя в своем доме.
     - Ну, - с некоторым стеснением  перебил  его  другой  голос  -  давай
вернемся к так называемой революции.
     - Она началась, я думаю, после Второй мировой войны. Корпорации стали
настолько крупными, что отдельные личности не могли больше управлять  ими,
как это делал Генри Форд, будучи абсолютным диктатором в своей  индустрии,
или же Джон Д.Рокфеллер. Ее называли управленческой революцией,  а  иногда
новым  индустриальным  состоянием.  В  Англии  один  экономист  назвал  ее
системой отбора по оценкам - меритократией. Иными словами, появилась новая
группа людей, которые занимались управлением и контролем индустрии, но  не
владели ею. Старые магнаты, которые владели ею, невзирая на высокие налоги
на наследство, доходы и корпорацию, через  контрольные  пакеты  акций,  не
были более необходимым элементом в обществе и постепенно теряли силу.
     Рекс Моррис, по-прежнему, весь - внимание,  не  понял  этого,  но  он
начал осознавать тот факт, что слова его отца не совпадают  в  точности  с
тем, что он уже изучал в школе. У него зародилось тревожное  предчувствие.
Леонарду Моррису не следовало бы высказываться так, даже в беседе со своим
старым другом, таким, как Майк Уитон,  которого  Рекс  в  своем  юношеском
восприятии считал несколько напыщенным.
     Ученый продолжал:
     - Меритократия утверждалась по мере укрупнения корпораций. К середине
20-го столетия две сотни корпораций производили половину  всех  товаров  и
услуг из числа годового объема производства в Соединенных Штатах  и  имели
две трети всех финансовых активов, приходящихся на производство. Пятьдесят
крупнейших из них имели свыше трети этих всех активов.  А  три  из  них  -
"Стандард Ойл" из Нью-Джерси, "Дженерал Моторс" и  "Форд"  -  имели  более
крупный доход, чем все фирмы страны вместе взятые. Годовые  доходы  только
"Дженерал Моторс" в 8 раз превышали доходы  штата  Нью-Йорк  и  составляли
немногим менее одной пятой доходов Федерального правительства.
     И это было только началом. Каждый год приносил слияние  этих  крупных
корпораций, и так до тех пор,  пока,  исходя  из  практических  нужд,  все
производство и услуги оказались в руках горстки суперкорпораций, а они,  в
свою очередь в руках меритократии, если хотите ее так называть.
     - Ты называешь это революцией? - улыбнулся Уитон.
     - Да, или... по крайней мере, она переросла  в  революцию.  В  то  же
самое время правительство как одна из разновидностей меритократии - я имею
в  виду  настоящее  правительство,  профессиональных  чиновников,   а   не
избираемых, зачастую простофилей - взяло на себя руководство возрастающего
количества   направлений   экономики.   Образование,   рельеф,    контроль
загрязнения среды, расходование национальных ресурсов, медицина перешли  в
их ведение из рук местной администрации  и  предприятий.  Через  несколько
десятилетий  оказалось,  что  Федеральное   правительство   и   гигантские
корпорации осуществляют полный контроль экономики и сами находятся в руках
нового класса - можете называть его, если хотите меритократией  -  который
достиг своего положения власти  благодаря  своим  способностям,  а  не  по
наследству или статусу. Это не замедлило привести к возникновению Техната.
     Уитон не сдавался.
     - Ладно, пусть будет революция, если ты так хочешь. Мне кажется,  это
вопрос терминологии. Однако  прежде  мне  казалось,  что  ты  находился  в
оппозиции к нашему современному образу жизни. Из только что услышанного же
я могу заключить, что ты в восторге от него.
     В голосе Леонарда Морриса чувствовалось удивление.
     - О, нет никакого  смысла  находиться  в  оппозиции  по  отношению  к
истории. Слишком поздно изменять ее. Моя основная идея заключается в  том,
что сейчас наступило время для другой революции.
     - Что? - изумленно воскликнул его друг. - Ты с ума сошел  -  говорить
такие вещи.
     Но это было в стиле Леонарда Морриса - говорить такие вещи,  как  все
чаще убеждался молодой Рекс. А когда он стал старше, это  все  чаще  стало
расстраивать и беспокоить его. Из книг и  от  своих  учителей  он  получал
информацию о реальном состоянии вещей и о том,  какие  события  в  прошлом
привели в конце концов к этому лучшему из миров.
     В раннем возрасте он любил уединение.  Настолько,  что  это  вызывало
удивление у его сверстников касты Технологов. Его  никогда  не  привлекали
спортивные зрелища, ему было скучно пассивно наблюдать, как другие  часами
упражняются, не любил он и сам гонять мяч по полю.
     К  счастью,  для  него,  дом  отца  располагался   по   соседству   с
Национальным  заповедником  Таоса  -  Пуэбло  -  единственной   оставшейся
индейской резервацией, сохранившей образ жизни  американских  индейцев  до
прихода белого человека. По крайней мере, этот заповедник  претендовал  на
это.  Сотни  тысяч  зевак-туристов  приезжали  ежегодно,  чтобы  осмотреть
деревню  индейцев,  Пуэбло,  с  ее  пятиэтажными  саманными   постройками;
поглазеть на священное церемониальное помещение, кива, куда им запрещалось
входить; уставиться  на  стоические  лица  аборигенов  Таоса,  обрамленные
длинными заплетенными волосами, на их шерстяные накидки, подобно тому, как
на их предков смотрели мужчины Коронадо, появившиеся здесь спустя двадцать
лет  после  того,  как  Кортес  штурмовал  Мехико-Теночтитлан  и  завоевал
ацтеков.
     В действительности, у большинства аборигенов  были  свои  квартиры  в
одном из двух высотных жилых зданий в городе Таос, в нескольких  милях  от
Пуэбло. Они приезжали в деревню ежедневно, переодевались в псевдоиндейские
костюмы  и  принимали  участие  в  действиях  "Краснокожий",   включавшего
выслеживание небольшого стада бизонов,  а  также  церемониальные  танцы  и
заклинания в кива. Рекс Моррис  вскоре  узнал,  что  индейцы  Таоса  тайно
презирали все это шоу, но он, конечно, бывал здесь. Его отец был  известен
местным индейцам как победитель вирусных болезней и несравненный врач. Его
сделали почетным членом племени. Невзирая на то, что ему  были  присуждены
почти все международные научные почетные звания в его области,  он  прошел
через эту примитивную церемонию с большим достоинством.
     Таким образом, Рекс имел возможность скакать на полудиких  мустангах,
гулять и охотиться в горной области Тванинг, делать  вылазки  в  Санди  де
Кристос, ловить рыбу в местах, обычно не доступных для белых. Для  Техната
Северной Америки это был образ жизни, канувший в далекое прошлое.
     И напарниками его были чаще индейские парни его возраста из Пуэбло, а
не городские мальчики из касты Технологов. В действительности, индейцы  не
занимали никакого положения в технатовском обществе в силу того,  что  они
как бы находились под опекой правительства, однако уже в  раннем  возрасте
Рекс понял, под влиянием учителей и своих белых сверстников, что  если  бы
они были отнесены к какому-нибудь рангу, то только к  рангу  Исполнителей.
Самое большее, на что могли рассчитывать некоторые  из  них,  -  это  ранг
Инженера, но, конечно, никто из них, даже их вожди, не  попал  бы  в  ранг
Технологов.
     Мчась верхом на мустанге по прериям, которые начинались сразу  же  за
Пуэбло, Рекс Моррис был поглощен только своими  волнениями,  связанными  с
преследованием крупного  северо-американского  зайца,  которого  он  гнал,
вооруженный примитивными луком и стрелами,  воодушевляемый  пронзительными
возгласами своих полуодетых индейских друзей.
     Но все это было до осознания им неортодоксальности своего отца.
     Случилось так, что, несколько лет спустя после подслушанного им спора
с Майком Уитоном, разговор на эту тему  повторился.  Ситуация  была  почти
такой же.
     Трое известных ученых, все занимающие  почетное  положение  в  классе
Технологов, приехали с востока, чтобы проконсультироваться у  отца  Рекса.
Его представили им, при этом  он  изнывал  от  традиционных  банальностей,
высказываемых взрослыми в адрес молодежи. Вскорости он  удалился  в  своею
берлогу, чтобы  позаниматься.  Он  мог  остаться,  но  по  всей  видимости
предстоял один из тех разговоров, что были выше его понимания.
     Он растянулся на своей кровати с биографией Говарда  Скотта,  пионера
Техната,  в  руках,  но  не  мог  сосредоточиться  из-за   гула   голосов,
доносившихся из соседней комнаты. Наконец, он с возмущением отложил  книгу
и приоткрыл свою дверь.
     Его отец в ударе.
     - Нет, вы поняли меня неправильно,  Фред.  Первоначальная  идея  была
довольно  хорошей.  Очевидно,  наиболее  способные  к  управлению  то   ли
индустрией,    то    ли    правительством,    должны    управлять     ими.
Общественно-экономическая   система,   не   обеспечивающая    этого,    не
жизнеспособна. Ошибка Техната заключалась не  в  том,  что  он  увековечил
правило наиболее достойных, а в том,  что  он  сохранил  правило  классов.
Теоретически, каждый, рожденный Исполнителем, может  дослужиться  даже  до
ранга Высшего Технолога, но в действительности