другим.
     Не обратив внимания на это замечание, Рирдон продолжал:
     - После  этого они  пропали снова  и находились  уже в  другом  месте,
занятые другой  работой. Мы решили не спускать с них глаз, но не беспокоить
их больше.  Мы встали  перед фактом,  что мозги  перестали работать  на эту
страну и  нам надо найти путь исправит эту ситуацию. Их ложь - это слабость
нашей добродетели. Другие режимы заставили бы их говорить.
     - Итак,  вы наклеили  на меня  ярлык еще  одного  мятежника  из  этого
списка? -  спросил Брансом,  вздохнув от  того, что  истинная  причина  его
бегства осталась им неизвестной.
     - Вас,  и еще  одного, - сообщил Рирдон, - в тот день, когда мы решили
взять вас  под наблюдение появился еще один парень, который показывал те же
симптомы, что и вы.
     - Выяснили, что с ним?
     - Нет,  но думаю,  выясним, -  продолжал Рирдон.  - Вам,  конечно,  не
известно, но  мы разослали  своих людей  по всем  научным центрам,  которые
занимаются оружием.  Эти люди  собирают информацию  о всех, кто вдруг резко
бросил работу,  кто начал  показывать признаки  надлома  или  просто  начал
странно вести себя. Таким образом мы вышли и на вас.
     - Кто навел вас на меня?
     - Не будем об этом, - безразлично заметил Рирдон, - это был некто, кто
считал, что на данный момент несколько не в себе.
     - Могу  поспорить, что  Каин, -  прошипел Брансом,  - он всегда считал
себя психологом-любителем.
     - Я не играю в отгадки, так что не надо меня провоцировать.
     - Хорошо. Я понимаю это правило.
     - Итак, я продолжаю. Я рассмотрел Все свидетельства о вашем поведении,
следовал за  вами повсюду,  и пришел  к выводу,  что вы очень нервничаете и
готовы бросить  все и пуститься в бега. А ведь на такой шаг должно толкнуть
что-то серьезное.  Бросить хорошую  работу, обжитой  дом, все,  и мы должны
знать, что  заставило вас  сделать это.  Если мы  поймем причины, мы сможем
остановить это.
     - Ну,  в моем  случае вам  придется долго  искать, того,  чего нет,  -
заявил Брансом.
     - Я  не верю  вам. Знаете  о чем  я подумал?  Я думаю, что вы узнали о
какой-то угрозе для вас или вашей жены или детей.
     Брансом ничего не ответил.
     - Нет  такой угрозы, которую мы не смогли бы отвести,- сообщил Рирдон.
- Мы  можем встретить эту угрозу и отвести ее, но для этого нам надо знать,
что это  за угроза,  иначе мы  будем тыкаться  в слепую,  -  Рирдон  вперся
глазами в  Брансома. - Если кто-то угрожает вам, скажите, как и кто. Я могу
поклясться своей жизнью, что мы сумеем с ним справиться.
     Ха,  это   смешно!  Правительство   собирается  защитить  преступника,
которого само же и собирается казнить, если узнает правду.
     Рирдон говорит о врагах на другом конце планеты, когда истинная угроза
лежит в  законе этой  страны, вооруженном  электрическим стулом  и  газовой
камерой.
     Вмешательство военной  разведки теперь  было понятно.  Она работала  с
полицией рука  об руку,  не зная  об  этом.  Первые  подозревают,  что  его
принуждают отказаться  от своего  долга, вторые  не  могут  найти  ниточку,
которая приведет  к убийце.  Это  несколько  опечалило  Брансома.  Разведка
смотрит на  него, как на перспективного дезертира. Зато радует, что полиция
остается на месте.
     - Я прав? - настаивал Рирдон. - Чья-то жизнь под угрозой?
     - Нет!
     - Лжете!
     - Рассматривайте это как хотите, - устало сказал Брансом.
     Рирдон отвернулся  к окну и начал вглядываться в пейзаж, мелькающий за
окном. Несколько  минут он  сидел молча,  погруженный в свои думы. Вдруг он
резко повернулся и спросил:
     - Каким образом здесь замешан Бельстон?
     Брансом  вздрогнул   и  побледнел.  Это  было  как  удар  в  солнечное
сплетение.
     - Что вы хотите этим сказать?
     - Вы  все еще  продолжаете врать,  но вас  выдает ваше  лицо. Бельстон
имеет большое  значение для  вас, это  что-то черное отчаивающее, и в то же
время он тянет вас, потому что вы хотите что-то выяснить.
     - Если вы знаете так много, то должны знать и что это такое.
     - Не  знаю. И  думаю, что и вы не найдете то, что ищете, - Рирдон сжал
кулаки и внимательно начал рассматривать костяшки пальцев. - Я догадываюсь,
почему ваши поиски безуспешны.
     - Ну давайте, если это вас развлекает.
     - Вы хотите наладить контакт с кем-то, кто вам неизвестен и все это по
его инициативе.  Но испортил вам всю игру. Они видели, что за вами следят и
мое лицо  им не  понравилось. Вот поэтому они и не вышли на контакт с вами,
как было оговорено. А может, они и не дали вам того, что обещали.
     - Они?
     - Противники. Не притворяйтесь. Вы прекрасно понимаете о ком я говорю.
     - Да  вы просто здоровенная пчела в улье. Вы не хотите никого слушать,
кроме своего жужжания.
     - Слушайте  Брансом, я  информирован лучше, чем вы думаете. Вы бродили
по Бельстону,  как потерянная  душа по  аду, ища  что-то, что  вы не смогли
найти, или  ожидая  чего-то,  что  не  случилось.  Прекрасное  занятие  для
проведения отпуска, не так ли?
     Брансом продолжал молчать.
     - Вы  разговаривали со  многими  людьми  в  Бельстоне  и  Хенбери.  Мы
проверили их всех, никаких намеков на зарубежную связь. Это тоже не привело
нас никуда.  Все они  были чисты как новорожденные щенки. Вы или кто-то еще
поняли, что за вами следят и стали слишком осторожны, чтобы дать нам в руки
хотя бы намек.
     - Мне нужна рыжая педикюрша, а таких в мире не много.
     - Понятно, понятно, - сказал Рирдон обиженно.
     - А теперь я скажу вам кое-что, - сказал Брансом, наклонившись вперед.
- Самое трудное найти то, что никогда не существовало.
     - То,  что вы  искали, существовало  или  существует.  Человек  вашего
склада ума не будет просто так искать вчерашний день.
     - Я уже говорил вам, что все это чушь!
     - Да  вы такой же как все эти трое, о которых я уже упоминал. Говорить
не хотите.  А на  вопросы даете  бессмысленные ответы.  Теперь вам остается
сообщить мне,  что нет закона, который запрещал бы людям делать то, что они
находят для себя подходящим.
     - То, что они делают, может быть вполне невинным, - заметил Брансом.
     - Про  вас это  трудно сказать,  - отрезал  Рирдон.  -  Хендерсон,  по
крайней мере, заимел промтоварный магазин. И как мог объяснить свои причины
на это.  Мне это  нравится. Я  хочу работать  сам на  себя. Я очень доволен
этим, я  устал от  режима, я  хочу  делать  то,  что  мне  хочется  и  быть
независимым.
     - Вполне обоснованные причины, сказал бы я.
     - Я  вас не  спрашиваю, - отрезал Рирдон, - эти причины ложны и мы это
знаем. Мы  нашли Хендерсона  в Колумете.  Мы задали ему несколько вопросов.
Через месяц он продал свое дело и смылся. Двумя неделями позже мы нашли его
торгующим в Лейксайде. Таким образом, мы стали следить за ним с безопасного
расстояния.  У   него,  видимо,   есть   основательные   причины   избегать
официального внимания. То же самое с вами.
     Брансом изобразил полную скуку и уставился в окно.
     - Вас приперло и вы поехали в Бельстон искать выход. Я не знаю в каком
виде должен  быть этот выход, но вы его не нашли. И вы поняли, куда это вас
отбросило. Вы  все также  приперты к  стене. Вы  это поняли  и носились  по
Бельстону как крыса в клетке, но ничего хорошего этим не добились.
     - Замолчите, - попытался остановить его Брансом.
     - Черт  за вашей  спиной не  слез с  нее и  в Бельстоне, как вы на это
надеялись. Он  крепко вцепился  в вас  и все еще скачет вместе с вами. И он
так и  будет скакать  на вашей спине, пока вы не услышите голос разума и не
позволите кому-нибудь,  кто это  может, стянуть его с вашей спины. Все, что
вам надо сделать - это открыть рот и сообщить, кто этот черт.
     - Извините, - сказал Брансом, - я ненадолго отлучусь.
     Он вышел  из купе  прежде, чем  Рирдон растерявшись  от неожиданности,
сообразил, что ему делать в данной ситуации. Предлог, под которым он мог бы
сопровождать его или остановить, было не просто придумать за долю секунды -
Брансом еще  не был под арестом и не был ни в чем обвинен. На данный момент
он был свободен и имел статус обычного пассажира.
     Торопливо проходя по коридору, Брансом краем глаза заметил, что Рирдон
встал, но  сделал это  медленно, очевидно, причиной медлительности было то,
что он  еще не как не сообразил, что делать. Брансом ускорил шаг, подошел к
туалету, захлопнул  за собой  дверь и  открыл окно. Он посмотрел в открытое
окно, затем  залез на  раму и  начал вылезать  в него.  Несколько секунд он
стоял на  раме окна,  уцепившись пальцами за крышу вагона, его тело трепали
порывы ветра, несущегося навстречу. Потом он оттолкнулся.
    
    
    Глава 7
    
     Он тяжело ударился о покрытый травой откос и покатился вниз. И хотя он
приземлился на  ноги, скорость  поезда и наклон откоса заставили его лететь
по  диагонали,   постоянно  перевертываясь   и  изо   всех   сил   стараясь
сгруппироваться и  принять форму  мяча. Ему  показалось, что  откос тянется
больше мили  и он  уже думал,  что ему  никогда не  достигнуть дна. Но вот,
наконец, он  ударился о дно канавы, запыхавшийся и грязный, с забитым пылью
носом.
     Какое-то время  он лежал  тяжело дыша  и прислушиваясь  к  замирающему
грохоту удаляющегося  поезда. Поезд  не показывал никаких признаков близкой
остановки, он  с той  скоростью продолжал  удаляться и  с  каждой  секундой
уносил от него проклятого Рирдона.
     Рирдон покроет  уже миль  десять или  двадцать, прежде чем поймет, что
Брансома там уже нет и начнет действовать.
     А может этот проницательный агент предвидел прыжок Брансома и сам тоже
прыгнул с  поезда. Брансом  так резко и настороженно вскочил на дне канавы,
даже не  подумав, что  его может  остановит  резкая  боль  от  какой-нибудь
сломанной кости.  Он осмотрел  себя. Пострадала  только одежда.  Да,  такой
побег редко бывает даже в кино.
     Эта последняя  мысль вдруг  вернулась к  нему, как  бы  стараясь  себя
подчеркнуть, такой  побег редко  бывает даже  в кино. От этой мысли он чуть
было не выскочил из канавы. Кино? КИНО?
     Странно, что  случайное упоминание о такой вещи, как кино, так на него
подействовало. Когда-то он думал о кино также, как многие думают о собаках,
французских булочках  и прочих  обычных предметах  обихода, рассматривая их
как неотъемлемую  часть цивилизации. Но теперь это было совсем по-другому и
без всяких  видимых причин.  Теперь он  думал о  кино с  каким-то чувством,
которое нельзя  было назвать ужасом или страхом, а каким-то новым чувством,
которое он  затрудняется определить.  Ближайшее, что  он мог  придумать для
этого чувства,  это  то,  что  в  понятие  кино  им  вкладывается  какое-то
несоответствие  или  же  нарушение  какого-то  закона  и  это  трогало  его
персонально.
     Может быть,  Рирдон и  был прав, когда говорил, что Брансом не в своем
уме или  на пути к этому. Возможно, когда его состояние ухудшится, он будет
реагировать на праздные мысли вытаращив глаза не раз в две недели, а каждый
час. И  тогда он  будет жить  в аду иллюзий, из-за решетки которых он будет
изредка в моменты прозрения видеть плачущую Дороти.
     Выбравшись  из  канавы,  он  поднялся  на  железнодорожное  полотно  и
посмотрел вдаль  него. Поезд  скрылся из глаз, а запыленного, поцарапанного
Рирдона нигде  не  было  видно,  что  доказывало  отсутствие  нежелательной
компании. Удовлетворенный этим, он осмотрел себя и пришел к выводу, что как
бы не  выглядел, он  страдает от  чего угодно,  но только не от безумия. Он
попробовал совладать  со своими  чувствами и вполне убедился, что он еще не
свихнулся, он просто был человеком, перегруженным тревогами, от которых ему
надо было избавиться любым способом, который он сможет придумать.
     Бредя в  обратном направлении по полотну, он дошел до железнодорожного
моста через  грязную дорогу.  Он сошел  с насыпи  и вышел  на нее.  В какую
сторону направиться для скорейшего достижения цели, об этом можно было лишь
догадываться, а  времени ждать  какого-нибудь редкого  прохожего у  него не
было. Можно было спорить уже на что угодно, что Рирдон уже водит пальцем по
карте ища возможное местопребывание его, Брансома.
     Итак он  повернул налево и полупобежал, полупошел по узкой проселочной
дороге с  глубокими колеями.  Здесь, через  две мили,  он  вышел  на  более
широкую  комфортабельную  дорогу,  где  через  десять  минут  его  подобрал
грузовик, груженный  овощами. Не  расспрашивая его,  кто он и откуда, шофер
подвез его  двадцать миль  до ближайшего города и там высадил, попрощавшись
коротким кивком.
     Это место  скоро для  него будет  очень опасным  и болтаться здесь для
него просто непозволительно. Он сел на ближайший автобус, благодаря бога за
то, что  хоть он  и оставил чемодан в поезде, но бумажник и деньги были все
еще при нем.
     Он проехал  около шестидесяти миль и приехал в довольно большой город.
Представляя, в  каком он  виде, Брансом  задержался в  городе как раз на то
время, чтобы  помыться, побриться  и причесаться.  После этого  он  поел  и
несколько восстановил силы. Из ресторана он пошел на автобусную станцию, по
дороге пройдя  мимо двух  полицейских. Оба скучали на углах и ни один из не
обратил внимания  на Брансома.  Очевидно, тревога еще не дошла сюда, но это
может случиться в любое время.
     От станции вскоре отходил автобус, который ехал в город, расположенный
примерно в  семидесяти милях на восток. Он сел на этот автобус и без всяких
приключений добрался  до него.  Там он  слился с  толпой и стал незаметным.
Теперь он  сделал прыжок ближе к дому. Дом! Он обнаружил, что до боли хочет
услышать какой-нибудь  голос, который  напомнил бы ему о доме. Он знал, что
его домашний  телефон, возможно, прослушивают, и все разговоры записываются
на магнитофон,  а подозрительные  звонки тут  же отслеживают. Звонок Дороти
может подсказать официальным агентам, где его можно найти. Это был риск, на
который он  согласен был пойти, учитывая ту моральную поддержку, которую он
даст своему  духу. Кроме того, обыскать этот город будет много труднее, чем
такие местечки,  как Бельстон  и Хенбери.  Если он  наберется смелости,  то
сможет быть  здесь около  месяца, несмотря  на то,  что каждый  полицейский
будет искать его.
     Ряд телефонных  будок стоял  в помещении  центральной почты. Он выбрал
одну из средних и набрал свой домашний номер. Ответила Дороти.
     Изо всех  сил он  постарался, чтобы  его голос  звучал бодро и весело,
когда он приветствовал ее:
     - Привет, крошка. Это твой сбежавший любовник.
     - Рич, - воскликнула она, - я ждала твоего звонка вчера вечером.
     - Я  собирался это  сделать, но  у меня  никак не получалось. Тут один
зануда полностью  монополизировал  меня.  Я  решил  отложить  это  дело  на
сегодня. Лучше поздно, чем никогда, правда?
     - Конечно! Как у тебя дела? Ты чувствуешь себя лучше?
     - На пять, - соврал он. - А как дела у вас?
     - Все хорошо, правда, были два странных события.
     - Что случилось?
     - На следующий день, как ты уехал, кто-то звонил, якобы из института и
спрашивал куда ты уехал.
     - И что ты сказала ему?
     - Такой  вопрос показался  мне очень  странным, зная  что ты  уехал  в
командировку. А  ты сам  говорил быть очень аккуратной в разговорах о твоей
работе. Ну,  я и  сказала этому  типу, чтобы  он  поинтересовался  в  твоем
отделе.
     - И что он ответил?
     - Не  думаю, что  это понравилось  ему, - ответила Дороти, в ее голосе
послышались  нотки  беспокойства.  -  Он  повесил  трубку,  по-моему  очень
раздраженный. И надеюсь, что я не отшила кого-нибудь из начальства.
     - Ты поступила совершенно верно, - успокоил ее Брансом.
     - Но  это не  все, -  продолжала она.  - Через  пару часов после этого
звонка к нам пришли двое мужчин и сказали, что они из охраны института, они
даже показали  документы, удостоверяющие это. Один был высокий худой парень
с глазами бусинками, другой коренастый, с сильно развитой мускулатурой. Они
сказали, что  мне нечего  беспокоиться, что  они делают  обычную  проверку.
Затем они  спросили меня,  сказал ли ты куда едешь и если да, то что ты еще
говорил об  этом. Ну,  я им сказала, что ты поехал в Бельстон, но ничего не
сказала, зачем  ты туда  поехал, да и знать не хочу. Они сказали, что этого
им вполне достаточно, поболтали немного и уехали. Они были вполне приятными
парнями.
     - Что-нибудь еще?
     - Да.  На следующее  утро здоровенный  мужчина пришел  к нам и спросил
тебя. Но у меня было такое чувство, что он прекрасно знает, что тебя нет. Я
сказала, что  ненадолго уехал.  Он спросил  куда и  насколько. Он не назвал
своего имени, ни зачем ты нужен ему и мне не понравилась его настырность. Я
направила его  в институт.  Мне показалось, что он не собирается обращаться
туда. Правда, я не могу сказать почему я так решила. Во всяком случае, я от
него отделалась.
     - Возможно,  это был  тот же  человек, который  звонил перед  этим?  -
предположил Брансом, пытаясь переварить все это.
     - Не думаю. Его голос звучал совсем по-другому.
     - А как он выглядел?
     Будучи  очень   наблюдательной  от   природы,  она  сумела  обрисовать
посетителя до  мельчайших подробностей.  Полученный портрет очень напоминал
человека, который  следил за  ним, несколько  раз провожая  его до дома. По
крайней мере,  он не  мог припомнить  больше никого,  кто  подошел  бы  под
описание, которое дала Дороти.
     - А он не сказал, зачем я ему нужен?
     - Нет,  Рич, он  больше ничего  не сказал,  - ответила  Дороти,  потом
задумалась и добавила. - Может, это просто мои глупости, но мне показалось,
что он  вообще не  хочет тебя видеть. Он, по-моему, просто хотел убедиться,
что тебя  здесь нет  и что ты действительно уехал. У меня сложилось твердое
мнение, что  он ожидал, что откажусь сказать ему что либо большее и поэтому
не удивился, когда я так и сделала.
     - Возможно.
     - Но,  надо отдать  ему должное, он был чрезвычайно вежлив. Он был так
вежлив, как бываю вежливы только иностранцы.
     - Да? - Брансом навострил уши. - Ты думаешь, он иностранец?
     - Я  уверена в этом. В нем был какой-то излишний манернизм. Он говорил
довольно свободно, но в его речи слышались какие-то гортанные звуки.
     - Ты позвонила в институт тем двоим и сказала им об этом?
     - Нет,  не звонила.  А что,  надо было?  Мне не показалось, что в этом
было что-то такое, о чем стоило сообщить.
     - Ладно, оставим это. Не так уж это и важно.
     Он поболтал  с ней  еще немного,  спросил как ведут себя дети, немного
пошутил, предупредил,  что его  возвращение задерживается  еще на несколько
дней. Окончив  разговор, он поспешил покинуть будку, чувствуя, что разговор
продолжался опасно  долго. Он  быстро перешел улицу, все еще переваривая те
слова, которые  почерпнул из  разговора с  Дороти и пытаясь понять, что все
это значит.
     Если последний  посетитель был  тем, кого он подозревал, и если Дороти
не ошиблась  в своем  предположении  об  иностранце,  тогда  его  начальное
предположение должно  быть в  корне неверным.  Тогда этот  парень не был ни
переодетым полицейским,  ни каким-нибудь  официальным агентом. Он следил за
ним, это факт, но делал это не по поручению официальных властей.
     Итак, сначала  кто-то позвонил, уверяя что звонит из института, но его
интерес не  удовлетворили. Затем  к ним  зашел Рирдон  со  своим  коллегой,
причем Рирдон не последовал за ним сразу на станции, а по каким-то причинам
задержался. Возможно,  он хотел  доложить об этом, возможно, они хотели все
это обсудить  или просто проверить все это у Дороти, прежде чем пуститься в
преследование.
     А потом  пришел этот иностранец. Единственным объяснением было то, что
две совершенно разные группы заинтересованы в его передвижении.
     Но ни одна из этих групп не принадлежала полиции.
     И в  тоже время  только полиция  имела  основания