разумное существо не  полезет  по
своей воле к Стене..."
   Хенк чувствовал: он на краю разгадки.
   "Первичники... Дохлый сектор..."
   Хенк улыбнулся и посмотрел прямо в глаза сразу оторопевшему Хансу.
   - Уверен, Ханс, - повторил он слова Челышева, - придет время,  и  ты  сам
захочешь пожать мне руку.
   - Не руку! - пришел в себя Ханс. - Не руку! - с  омерзением  поправил  он
Хенка. - Конечность! Какую-нибудь псевдоподию!
   "Первичники... Дохлый сектор..." - Хенк не слышал Ханса. Хенк встал.
   Он не напомнил Люке о шляпе. Он сам  найдет  Шу  шляпу  -  на  Земле.  Он
торопился к Шу. Она его поймет! Хенка обжигала догадка.
   Бармен только что приготовил напиток и толкнул высокий бокал к Хенку. Лед
в бокале мелко, жалобно зазвенел. Настоящий прозрачный лед, не  какая-нибудь
подделка. Такое ценится во все времена. Как бы Люке не  относился  к  Хенку,
прежде всего он был профессионал и дело свое делал честно.
   Он быстро шагая к выходу,  расплескивая  башмаками  рыжую  доисторическую
лужу. Он боялся упустить кончик нити, случайно подброшенный ему Хансом.

   17.
   Он сидел перед экранами Шу, озаренными неярким, но живым светом. Мысль  о
том, что он покидает Симму, и, может быть, надолго,  может  быть,  навсегда,
ничуть его не тревожила. Он понимал Петра Челышева: таких, как он,  в  любом
случае следовало держать как можно дальше от этой  планетки,  затерянной  на
краю Вселенной. "Впрочем, - усмехнулся он, - не такая уж она  затерянная!.."
Если раньше про Симму помнили в основном связисты да  звездные  перегонщики,
сейчас к  ней  приковано  внимание  всех  крупных  цивилизаций  Межзвездного
сообщества. Все они внимательно ждут  сообщений  Челышева,  все  внимательно
следят за передвижением протозид.
   А протозиды не останавливались.
   Крошечные, булавочные очаги невероятных масс  описывали  сложные  кривые,
сходящиеся в едином центре - в сфере квазара Шансон. "Вселенная, -  вспомнил
Хенк свои слова, -  это  такая  большая  штука,  что  ее  не  так-то  просто
сломать!"
   Похоже, протозиды так не думали...
   На всех трех экранах крутились, как акробаты, быстрые узкие колонки цифр.
Хенк сравнивал цифровые данные с графикой -  все  совпадало.  Шу  оставалась
умницей. "Она обижается на меня, я не знаю, что думать о  ней,  но  она  все
равно умница. Она всегда была умницей и всегда была... добрее землян..."
   "Добрее землян..." - он  сразу  же  отбросил  эту  мысль,  постарался  ее
забыть. Эта мысль его пугала.
   Низко  выли  вакуумные  насосы  -  уснувшая  аппаратура  "Лайман   альфы"
возвращалась к жизни. Вместе с аппаратурой пробуждался и Хенк. На корабле он
ни от кого не зависел, на корабле он чувствовал себя самим собой. Впервые за
много лет мысль об одиночестве не огорчила Хенка, но он тут же  поймал  себя
на том, что вполне сознательно медлит, тянет время...
   Экран Инфора ярко вспыхнул. Диспетчер уставился на  Хенка  с  откровенной
неприязнью:
   - Как у тебя?
   - Норма.
   - Начинаем отсчет. Готовься.
   Хенк внимательно вслушивался в тревожный стук метронома.
   Этот стук означал: через пять минут он, Хенк, покинет Симму -  Этот  стук
означал: через пять минут он, Хенк, потеряет  всякую  надежду  вернуться  на
Землю... Эта мысль его подстегнула:
   - Где Петр?
   Вспыхнул еще один экран, Хенк увидел озабоченное лицо Челышева.
   - Петр! У меня есть еще одна просьба...  -  Хенк  помедлил,  но  Челышев,
кажется, не собирался его прерывать. - Запросите Землю... Я хочу знать...  -
Хенк запнулся, но заставил себя закончить начатую фразу: - Я бы хотел знать:
растет ли в моем саду безымянная белая роза? Узнать это несложно, если Центр
свяжется с Управлением Енисея.
   Диспетчер и  Челышев  переглянулись.  Диспетчер  криво  ухмыльнулся.  "Ты
недешево обходишься Земле..." - вспомнил Хенк.
   - Все линии сейчас заняты, - ответил  Челышев.  -  Мы  эвакуируем  архивы
станции, кроме того, через каждые десять минут я даю на Землю общую  сводку.
Я  попробую  через  Цветочников,  обычно  они  не  отказывают.  Правда,  эта
формулировка: сад, роза... Будет нелегко, но я тебе обещаю.
   - Это следует сделать быстро, сейчас!
   - Хорошо, Хенк.
   - У меня все, - Хенк глянул прямо в голубые холодные глаза Челышева. -  Я
постараюсь сделать все, что смогу.
   - Для кого? - не выдержал все же диспетчер. - Для людей?
   - Для протозид тоже!

   18.
   Луч локатора жадно щупал пространство.  Редкие  звезды,  входя  в  обзор,
слепили глаза, Хенк тут же стирал их разрядчиком. Весь левый экран  занимала
Стена. Исполинская стена тьмы, в которой не было. ни  искорки,  ни  пылинки.
Исполинская стена тьмы, лишенная пространства и времени. Вечное и бескрайнее
Ничто.
   "Гибель Крайнего сектора... Миры, рушащиеся друг на друга... - с усмешкой
подумал Хенк. - А может, это еще не все, может,  прав  арианец  Фландерс,  и
протозиды действительно способны взорвать всю Вселенную?.."
   Он ясно представил, как это может быть.
   Одновременные взрывы квазаров, галактик, шаровых скоплений,  разбросанных
по всем Крайним секторам, чудовищный гравитационный  удар  по  расширяющейся
Вселенной...   Катастрофическое   уменьшение,   свертывание    пространства,
катастрофическое возрастание масс... Впрочем, на той же  Земле,  в  глубинах
Внутренней зоны, даже столь грандиозная катастрофа  зафиксирована  будет  не
сразу. Пройдут миллионы лет,  фон  излучения  будет  оставаться  практически
прежним. Лишь когда Вселенная, сжимаясь, сократится до одной сотой нынешнего
объема, ночное небо над Землей вспыхнет, станет таким же теплым, как дневное
сейчас. Еще через семь-десять миллионов лет наследники и преемники  нынешних
землян увидят небо над собой невыносимо ярким. Молекулы в атмосферах  планет
и  звезд,  даже  в  межзвездном  пространстве,  начнут   диссоциировать   на
составляющие их атомы, а  сами  атомы  -  на  свободные  электроны  и  ядра.
Космическая температура достигнет  десяти  миллионов  градусов,  работа  как
звездного, так и космического нуклеосинтеза будет уничтожена: мир  рухнет  в
пространственно-временную сингулярность, в которой недействительны известные
физические законы и кривизна пространства-времени становится бесконечной...
   Хенк оборвал себя: миллионы лет - это немало. Думать следует  о  насущном
дне, о тех же Арианцах, Цветочниках, океане Бюрге, уже сейчас обреченных  на
уничтожение.
   Но почему этого хотят протозиды?
   Ханс сказал: "Первичники... Дохлый сектор... Ни одно разумное существо не
лезет к Стене..."
   "Первичники! -  теперь  Хенк  догадывался.  -  Ведь  потому  протозиды  и
прозваны первичниками, что являются одной  из  самых  древних  рас  Космоса.
Рожденные в огне Большого взрыва, они, как никто,  ощущают  катастрофическое
падение  температур  и  плотности  межзвездного  пространства.  Уже   сейчас
тепловой  фон  Вселенной  упал  до  трех  градусов  Кельвина.  Через  десять
миллиардов лет он упадет до полутора. Медленно угаснут реакции  звезд.  Одна
за другой звезды начнут остывать, меркнуть. Бесчисленные  миры  обратятся  в
мертвый шлак  -  печальные  обломки  такого  прекрасного,  такого  яростного
когда-то прошлого... Быть может,  иногда  и  будут  случаться  те  немыслимо
редкие термодинамические флуктуации, что на мгновение смогут  освещать  даже
самые отдаленные уголки погасших миров, но для жизни - это конец!"
   "Что остается протозидам? - спросил себя Хенк. - Что остается протозидам,
как не последняя попытка зажечь для себя новый  мир?  Взорвать  пространство
хотя бы Крайнего сектора, согреть его,  уплотнить,  вернуть  хоть  на  время
столь  необходимые  для  них   плотности   и   температуры!   Это   же   так
естественно..."
   "Да, естественно, - сказал он себе. - Для протозид. Но не  для  Арианцев,
не для Цветочников,  не  для  океана  Бюрге,  не  для  земных  станций.  Они
почувствуют удар сразу. И этот удар будет для них последним..."
   Если  он.  Хенк,  оберон-икс,  готов   был   драться   за   жизнь   своих
предполагаемых собратьев и их союзников, почему должна  была  отказаться  от
борьбы за себя столь древняя раса, уходящая корнями в начало всего и вся?

   19.
   Тревожный звонок вернул Хенка к действительности.
   На мрачном фоне Стены он увидел длинное,  спирально  закрученное  пылевое
облако. Оно медленно осциллировало, то сжимаясь, то вновь вытягиваясь.
   - Протозид! - сообщила Шу. -  Преобразователь  готов  к  действию.  Через
пятнадцать минут, Хенк, ты получишь своего оберона.
   - Разве я дал приказ преобразовать протозида?
   - Нет. Но так хотел Челышев.
   - "Лайман альфа" - мой корабль, Шу! Пока это так, ты будешь выполнять мои
просьбы!
   "Я предупреждал! - услышал он с работающего Инфора.  -  Этот  псевдо-Хенк
только и думал, как бы удрать с Симмы! Его нельзя было отпускать, Петр!.."
   Хенк узнал голос диспетчера, но отключать Инфор не стал. Не все ли равно,
слышат его на станции или нет? Если протозиды выиграют (а у них  был  на  то
шанс), если он, Хенк, ошибся в своих предположениях, разницы в судьбах Хенка
и диспетчера не будет - их пожрет один огонь.
   - Когда протозиды подойдут к квазару Шансон на критическое расстояние?  -
спросил он.
   - Через двадцать семь часов.
   "Немного..."
   Он ясно увидел: массивные тела протозид входят в сферу квазара...
   - А флот Арианцев? Когда подойдут Охотники?
   - Не позже, чем через сутки.
   - Ты думаешь, Охотникам хватит трех часов?
   - Так думаю не я, - ответила Шу. - Так думают сами Охотники.
   "Бедные  протозиды...  Три  часа...  По  ним  ударят  из   гравитационных
пушек..."
   Хенк, несомненно, рисковал. Но у него не было другого выхода. Ему надоело
быть связанным по рукам и ногам. "Или  по  псевдоподиям..."  -  вспомнил  ом
Ханса.
   - Мне не нужен оберон, Шу, - сказал он. - Я давно перестал понимать,  кто
в нашей компании оберон. Я хочу говорить с настоящим протозидом.  Преобразуй
меня в облако!
   Он не слышал, он скорее угадал, что диспетчер на Симме грубо выругался.

   20.
   Хенк никогда не задумывался о той свободе, какую он имел  до  возвращения
на Симму. Но сейчас, готовясь к  выходу  в  открытое  пространство,  сидя  в
тесной  шлюзовой  камере,  он  вдруг  ощутил  странную  неловкость.  Он  был
фантастически свободен. Он был слишком свободен. Он не зависел ни от кого  и
ни от чего. Он мог в течение  нескольких  секунд  покинуть  Крайний  сектор,
затеряться среди звезд, забыть о протозидах  и  Арианцах...  Но  что-то  ему
мешало.
   Он внимательно прислушивался к своим ощущениям. Он  чувствовал  -  в  нем
что-то происходит. В любой момент он готов был оказаться лицом к лицу с тем,
кто в  нем  находился,  и  когда  зашипели  насосы  Преобразователя,  он  на
мгновение, всего лишь на мгновение, но ощутил мертвый ужас, уже когда-то  им
испытанный.
   Свет заметно потускнел.
   А может, это потускнело сознание, потому что уже не человеческое тело,  а
вихрь пылевой тучи выбрасывался в пространство через  чудовищно  распахнутые
шлюзы "Лайман альфы", обращенной к слепящему мареву квазара Шансон.
   Он чувствовал удары звездного ветра. Он жадно  впитывал  в  себя  жесткое
излучение. Он мощно разбросал пылевые крылья на добрый десяток световых лет.
Он мягко и хищно обволакивал спящего протозида.
   "А может быть, это я и есть? - подумал он. - Истинный  я...  Может  быть,
это я возвращаюсь в свое истинное тело?.."
   И услышал ответ Шу: "Нет!"
   Шу ни на секунду не теряла его. Она, как всегда, была  рядом.  Он  слышал
Шу, он мог ответить ей. Для этого ему не нужны были ни голосовые связки,  ни
электромагнитные  излучатели.  Он  сам  был  таким  излучателем  и  сам  был
излучением.
   Со скоростью,  близкой  к  световой,  он  вошел  в  облако  протозида,  и
гигантская пылевая буря надолго заволокла огромный участок пространства.
   Он был протозидом.
   Чувства  протозид  медлительно  плывущих  к  квазару  Шансон   были   его
чувствами. Он ощущал нетерпение, снедавшее  протозид,  он  сам  торопился  к
квазару Шансон - сгореть в его костре, но начать все сначала! Он видел  всех
и вся. Ему не требовалось никаких Инфоров, никаких кристаллов памяти -  все,
что хранилось в памяти протозид, было его памятью. Он легко отбирал  нужное.
Он видел объект 5С  16,  он  видел  тела  протозид,  низвергающиеся  на  его
поверхность. И он видел, он понимал ошибку, совершенную протозидами, - им не
хватило массы, чтобы коллапсировать 5С 16, превратить этот объект  в  черную
дыру, выпасть из пространства,  где  им  вольно  или  невольно  мешали  все:
земляне, Арианцы, Цветочники, океан  Бюрге.  Он  видел  -  они  хотят  огня.
Протозиды не хотели медленного угасания, они были полны воспоминаний о морях
раскаленной плазмы, о мощи и силе, присущей им в илеме.  Квазар  Шансон  был
очередной попыткой. Он видел - протозиды устали от  ошибок.  Они  не  хотели
больше ошибаться. Они берегли каждое свое тело, они замкнулись на себе и  не
откликались на голоса, подаваемые извне. Им никто не мог помочь. Только  они
сами.
   "А я? Кто - я?.." - сознание Хенка опять раздваивалось.
   Протозид?
   Возможно, но лишь в той степени, чтобы увидеть их крестный ход к  квазару
Шансон и осмыслить цель этого хода.
   Человек?
   Возможно, но лишь в той  степени,  чтобы  ощутить  ответственность  перед
цивилизациями Межзвездного сообщества.
   Ему, Хенку, было этого мало.
   Он искал, он жадно рылся  в  памяти  спящего  протозида,  он  лихорадочно
отбрасывал в сторону то, ради  чего  странствовал  в  Космосе  столько  лет.
История расы, ее структура, ее генезис  -  в  сторону!  Все  в  сторону!  Он
торопился. Он вел гнусный обыск спящего протозида на глазах  всех  остальных
протозид, ибо он, Хенк, был сейчас протозидом и был столь же открыт им,  как
они ему.
   Он искал. Он рылся в  искривлениях  пространства-времени.  Он  попадал  в
область испорченного пространства. Он входил в мир, где заряд электрона  был
изменен  в  три  раза.  Он  касался  воды,  которая  при  любой  температуре
оставалась твердой. Он рылся в чужой памяти,  презираемый  и  отвергнутый  и
протозидами, и людьми. Он знал: если его  поиск  закончится  неудачей,  ему,
Хенку, нельзя будет вернуться...
   Куда?
   Он не знал. Он искал. Он торопился.  Он  хотел  знать:  что  случилось  у
объекта 5С 16, что там случилось  в  тот  момент,  когда  поблизости  прошел
корабль Хенка?
   Серебристое веретено!
   Он увидел "Лайман альфу" внезапно, и он не боялся боли, потому что сейчас
он был протозидом.
   Он напряг внимание.
   "Лайман альфа"... Да, это был его корабль. Но пилот в кресле  штурманской
обсерватории не походил на него, Хенка, и  еще  -  над  "Лайман  альфой"  не
торчал рог Преобразователя!
   Хенк видел: пилот в кресле не знает  о  близкой  опасности.  Но  об  этой
опасности знал плывущий неподалеку протозид.
   Хенк мучительно всматривался в память протозида. Шу читала пилоту  книгу.
Она читала ему о мерцании звезд. О том, как это мучило Хенка в детстве.  Она
читала о комете, открытой  Хенком  в  юности.  Хвост  кометы  растянулся  на
полнеба и был просто светлым, но в  долгих  счастливых  снах  казался  Хенку
цветным... Шу пересказывала  пилоту  мысли  Хенка  о  нетипичной  зоне.  Она
вспоминала о розах, выращенных им, Хенком, в одном из самых  северных  садов
Земли...
   Хенк догадался. Хенк понял.
   Роули!
   Это был не он, не Хенк, это был его брат, звездный разведчик Роули!
   За несколько секунд до взрыва объекта 5С 16 верная Шу читала Роули  книгу
его брата Хенка.
   Он, Хенк, сам подарил эту книгу Роули...
   "Роули, - повторил он, будто привыкая к этому имени. - Роули! -  повторил
он, словно боясь забыть это имя. - Хенк, то есть я, никогда  не  выходил  за
пределы Внутренней зоны. Хенк, то есть я, жил и умер на Земле.  Но  звездный
разведчик Роули помнил Хенка, любил Хенка, беседовал  с  Хенком,  читал  его
книгу, помнил о его розах. Хенк был и оставался  для  Роули  самым  близким,
самым открытым человеком, за секунду до взрыва 5С 16 мысли Роули были  полны
им, Хенком, его, Хенка, размышлениями, и, спасая искалеченное тело звездного
разведчика, протозиды начинили его вновь воскресший мозг памятью и сознанием
Хенка - всем тем, за что они успели ухватиться. Будучи  единым  коллективным
организмом, протозиды не смогли, не умели понять,  что  между  ним,  Хенком,
землянином, оставшимся на  Земле,  и  звездным  пилотом  Роули,  землянином,
путешествующим меж звезд, есть некая разница..."
   А значит, он, нынешний Хенк, несмотря на его воспоминания, вовсе не Хенк.
Он - Роули! Он - звездный разведчик Роули! Протозид, спасая пилота,  начинил
его мозг сознанием и памятью  Хенка.  Он,  протозид,  не  видел  между  ними
принципиальной разницы...
   Хенк быв счастлив.
   Теперь он знал: он - человек! Теперь он знал: протозиды не убийцы. Теперь
он знал: взрыв квазара Шансон, если в  дело  опять  не  вмешаются  Охотники,
никому не опасен. Массы скапливающихся протозид хватит как раз на то,  чтобы
квазар Шансон провалился в черную дыру. Надо лишь вовремя  вернуть  к  жизни
усыпленного протозида.  Коллапсировав,  квазар  Шансон  начнет  расширяться,
подобно всплывающему пузырю, но уже в  другом,  совершенно  ином  мире.  Для
него, Хенка, для обитателей Симмы, для  Охотников,  прибывших  в  нетипичную
зону, квазар Шансон просто исчезнет, зато для протозид откроется иной, столь
необходимый для них мир. Всплыв в  этой  иной  Вселенной,  протозиды  увидят
бесконечно большое фиолетовое смещение. Постепенно оно  начнет  уменьшаться,
сходить к нулю, и они, протозиды, увидят всю прошлую  историю  своей  новой,
наконец-то обретенной родины. И они, протозиды, уже ничем не будут  угрожать
землянам. Цветочники, Арианцы,  океан  Бюрге  смогут  облегченно  вздохнуть,
память  о  протозидах  останется  лишь  в  их  мифах  да  в  записях  Хенка,
блокированных в памяти Шу.
   Хенк был счастлив.
   У него двадцать пять часов. Разбудить протозида он  сможет  за  два.  Еще
тринадцать нужны протозиду, чтобы нагнать столь нуждающуюся в нем,  уходящую
к квазару Шансон расу. При самом худшем раскладе у Хенка оставался кое-какой
резерв. Он сможет остановить корабли Арианцев, если они придут до срока.
   - Шу! - приказал он. - Можешь вернуть меня на борт.

   21.
   "Самое главное сейчас - разбудить  протозида.  Разбудить  и  отправить  к
квазару Шансон. Трагедия у объекта 5С  16  произошла  потому,  что  один  из
протозид отвлекся на спасение звездного разведчика Роули..."
   Разбудить!..
   Часа через два Хенк был вынужден признать тщетность своих попыток.
   Протозиду  катастрофически  не  хватало  массы.  Атомы,  выбитые  жестким
излучением квазара, давно рассеялись в пространстве, Тарап-12 стоял  слишком
далеко, и некогда было искать случайную пылевую тучу...
   Это была катастрофа!
   "Я убил протозида, - сказал себе Хенк. - Он, протозид, спас меня у 5С 16,
а я убил его и этим погубил весь Крайний сектор".
   Он сказал это вслух.
   Молчание Шу лишь подтверждало его догадку.
   - Сколько времени у нас еще есть?
   - Двадцать один час, - сообщила Шу. -  Тринадцать  из  них  нужны  самому
протозиду.
   - Можем мы выйти на связь с Тарапом-12?
   - Это ничего не даст, Хенк. Они не успеют.
   - Пылевые скопления поблизости?
   - Пусто.
   - Свяжи меня с Симмой.
   Передав Шу данные для новых расчетов, Хенк устало  повернулся  к  экрану.
Изображение дергалось, плыло, но Хенк сразу узнал Челышева.
   - Слушаю тебя... Роули!
   - Вы получили ответ с Земли?
   - Да... Роули!
   - Там, в саду... Там росли розы?
   - Да, Роули. Их выращивал Хенк, твой брат. Спасая тебя у объекта  5С  16,
протозиды...
   - Я это уже знаю, Петр.
   Челышев помолчал, потер лоб ладонью.
   - Что ты собираешься делать? Вернешься на Симму?.. Если  честно,  "Лайман
альфа" нам бы не помешала. Данные, накопленные станцией Симмы, стоят  риска.
Мы смогли бы отправить их на твоем корабле. Если Охотники не успеют, мы  все
равно обречены.