- Пожалуй, он не придет, - неуверенно ответил Петр Антонович.
   - Придет. Он советовался со мной, удобно ли ему навестить вас.
   - Чтобы выразить сожаление...
   - Почему сожаление! Разве происшедшая неудача его не касается? Разве он
не проектировал бур вместе с вами?
   Трубнин сделал неопределенный жест.
   - Теперь его не может интересовать поломка обычного шахтного бура, -
начал он тихо. - Его мысли далеки и витают в облаках... Что ему
экскаватор, рассчитанный и спроектированный известным путем. Он работал
честно и усердно у меня в конструкторском бюро. Но я представляю, как ему
это было тяжело, когда совсем рядом изготовлялась модель его машины!
   - Петр Антонович!
   - Да имею ли я право требовать от него внимания к моему "прозаическому"
   экскаватору! - продолжал Трубнин, закуривая новую папиросу. - Его удел
- изобретать новые механизмы, а мой - строить давно известные буровые
машины...
   - Я пойду, - проговорила Зоя Владимировна, поднимаясь.
   "Не пришел... - думала она, опускаясь по лестнице. - Неужели Трубнин
прав?"


   Глава вторая

   Сегодня инженер Цесарский пришел домой значительно позже обычного.
   Наспех поужинав, он сослался на срочное дело и немедленно заперся в
своем рабочем кабинете.
   В действительности никакого срочного дела у него не было. Он принялся
ходить из угла в угол, мучительно размышляя. Его постоянно жизнерадостное
лицо приняло грустное выражение.
   Подойдя к окну, чтобы задернуть штору, Модест Никандрович на минуту
остановился. С высоты четвертого этажа было видно поле, залитое лунным
светом, и забор испытательной площадки, посреди которой чернел силуэт
шахтного бура.
   - Да, вот оно что... - промолвил инженер, отходя от окна.
   События сегодняшнего дня взволновали Модеста Никандровича и в то же
время навели на грустные размышления. Расхаживая по кабинету, он продолжал
думать о неожиданном появлении из-под земли маленькой модели машины
Крымова и о бурном восторге присутствовавших при этом людей.
   Цесарский немного завидовал успеху, выпавшему сегодня на долю Крымова.
Этот маленький, внешне очень симпатичный человек был самолюбив.
   Одна за другой следуют неудачи при разработке подземного звуколокатора,
которым он занимается уже два года. А тут, на глазах, такой успех молодого
инженера.
   Цесарский начинает вспоминать прошлое. Мысли его неизменно возвращаются
к разработке дефектоскопа "ЦС-37" - прибора, принесшего ему славу
крупнейшего специалиста. Модест Никандрович подходит к стене, на которой
развешаны фотографии.
   Фотографий много. Вот, например, на одной из них он вместе с министром
на испытании аппарата "ЦС-37" в поле. Правда, фотограф уловил не совсем
удачный момент. Министр на снимке смотрит куда-то в сторону, как бы не
обращая внимания на рядом стоящего инженера.
   На другом снимке Модест Никандрович видит себя в окружении ближайших
помощников. Внизу четкая, выведенная каллиграфическим почерком надпись:
   "Модесту Никандровичу Цесарскому - на добрую память о славном дне
окончания работы". Дальше следуют росписи.
   Взгляд Цесарского останавливается на следующей фотографии. Вот он и
довольно известный иностранный ученый, стоящие рядом.
   Отчетливо проносятся в памяти все подробности посещения иностранным
гостем Научно-исследовательского института. Вспоминается, как изысканно
вежлив был с ним этот слащаво улыбающийся дряхлый старик.
   Сколько лестных и, как казалось Модесту Никандровичу, удивительно
остроумных комплиментов выслушал он в присутствии многочисленных
сотрудников института.
   Гость обворожил Модеста Никандровича.
   - Вы необычайно талантливый инженер! О-о!.. Даже более чем талантливый,
- говорил старик. - Очень жаль, что я не могу расспросить вас обо всем. Я
понимаю, что это может нарушить секрет вашей фирмы... Будем говорить о
мелочах.
   "Очень корректный и скромный..." - подумал тогда Цесарский. А жажда
рассказать о достижениях, еще больше удивить заграничного гостя томила
инженера, и он с трудом сдерживал это желание.
   Модест Никандрович отходит от стены и снова начинает шагать по кабинету.
   "Что тормозит работу? - мучительно думает он. - Результаты, и неплохие,
налицо. Лабораторная модель подземного звуколокатора уже работает. Она
"просвечивает" землю на глубину до пяти метров. На маленьком
флюоресцирующем экране телевизора уже можно видеть картину геологических
наслоений. Еще немного усилий, и можно будет увеличить расстояние
просвечивания до пятидесяти... до ста... до двухсот метров. Немного
усилий... А может быть, их потребуется много? Может быть, ограничиться
пока достигнутым и начать эксплуатацию аппаратуры, пригодной для
просвечивания толщи земли на пять метров.
   Ведь это так просто!.. Через месяц-два можно будет выпустить в какой-то
мере нужный прибор. Да, но... - Модест Никандрович вдруг останавливается
от неожиданно пришедшей ему мысли. - Тогда станут говорить: "Подумайте,
Цесарский-то!.. Мы от него ждали, и вправе были ждать после такой
замечательной конструкции, как - "ЦС-37", чего-нибудь необыкновенного! А
он..." Нет! Надо добиться значительных результатов и создать прибор,
который произведет буквально революцию в геолого-разведывательной технике.
   Советская геолого-разведывательная техника должна получить и получит
самый совершенный в мире прибор", - решает Модест Никандрович.
   Он идет к письменному столу и усаживается в мягкое кожаное кресло.
   Цесарский вспоминает, что вот уже прошло два месяца с тех пор, как им
подано в отдел снабжения института требование выписать из-за границы
специальный, недавно появившийся измерительный прибор. Этот прибор должен
помочь довести работу над звуковым локатором до конца.
   Когда в лаборатории впервые явилась необходимость в подобной
измерительной аппаратуре, Модест Никандрович без особого труда произвел
соответствующие расчеты и придумал схему такого прибора. По его указанию
прибор построили в первом, черновом варианте, обычно называемом макетом.
На основе опыта работы с макетом можно было, произведя небольшие изменения
и доделки в конструкции, построить настоящий, вполне доброкачественный
аппарат.
   Сначала Модест Никандрович очень гордился придуманной им аппаратурой и
даже поместил в научном журнале теоретическую статью. Но с течением
времени увлекся другой работой, более важной, и оставил измерительный
аппарат в виде лабораторного макета, несмотря на то, что старый и опытный
конструктор Павел Павлович Чибисов неоднократно просил Цесарского
разрешить ему самостоятельно довести разработку до конца.
   - Нет, нет! - обычно отвечал Модест Никандрович. - Все равно это будет
отвлекать мое внимание от основного дела. Вот немного разгружусь и займусь
прибором сам...
   Когда на страницах прейскуранта одной иностранной фирмы Цесарский
увидел рекламу аппаратуры, предназначаемой для той же цели, он захотел
узнать, как там решили эту техническую задачу.
   В целях сравнения и сопоставления научно-исследовательские институты
нередко приобретают заграничную аппаратуру. Поэтому в требовании
Цесарского выписать из-за границы небольшой измерительный прибор никто не
увидел ничего предосудительного. Заявку приняли, и инженеру обещали
доставить необходимый прибор в самый кратчайший срок.
   И вот теперь Модесту Никандровичу кажется, что работу тормозит именно
отсутствие заказанного прибора и что пользоваться имеющимся лабораторным
макетом не следует: он, по-видимому, менее точен, чем ожидаемая аппаратура.
   "Это возмутительно... - думает Цесарский. - Два месяца прошло, а
прибора все нет. Неужели я должен отвлекаться от непосредственной работы и
заниматься доделкой своего измерительного прибора! Нет, сейчас это
немыслимо..."
   Модест Никандрович подходит к столу и замечает среди бумаг толстую
бандероль. Он разрывает пакет и видит журнал, на обложке которого
изображены геологические машины, раскрашенные во всевозможные цвета. Это
заграничный ежемесячник, посвященный вопросам геолого-разведывательной
техники.
   Инженер лениво перелистывает плотные страницы, скрипящие между
пальцами. И вдруг на лице его появляется нечто среднее между гримасой и
улыбкой.
   "Ишь ты! С чего бы это? А вообще интересно... Интересно..." - беззвучно
шепчут его губы.
   Он распахивает окно и начинает ходить по комнате. Наконец неторопливо,
нерешительным шагом направляется к дверям.
   Через несколько минут Модест Никандрович уже шел по парковой аллее,
прилегающей к дому.
   "Не слишком велика честь, но все же - еще одно признание..." -
продолжал он шептать на ходу.
   Луна, поднявшаяся высоко над горизонтом, заливала дремавший парк ярким
серебристым светом.
   - Зоя Владимировна! И вы тоже гуляете? Какая чудесная ночь! - радостно
произнес Модест Никандрович, увидев идущую навстречу Семенову.
   - Ночь действительно хороша, - ответила Зоя Владимировна,
останавливаясь. - Я только что была у Трубнина... - добавила она,
разглядывая Цесарского.
   - Ну, как он? Наверное, тяжело переживает неудачу. Надо же, чтобы так
получилось!.. А я ведь собирался к нему зайти! Как это вышло, что не зашел?
   - забормотал Модест Никандрович, силясь вспомнить обстоятельства;
помешавшие ему навестить своего коллегу. - Право, неудобно... очень
неудобно...
   - То, что вы его не навестили, это еще простительно, - задумчиво
продолжала Семенова. - А вот некоторым товарищам должно быть стыдно...
   Зоя Владимировна запнулась, словно раздумывая, следует ли ей говорить
дальше.
   - Кого вы имеете в виду? - участливо осведомился Модест Никандрович.
   - Крымова...
   - Вот как!.. Понятно, понятно. Кстати, сегодня я обнаружил очень
смешную вещь. Представьте себе, прихожу домой и вижу на столе июльский
номер иностранного журнала "Геологические машины". Просматриваю и, к
удивлению, замечаю свою фамилию. Что за черт! Я ведь не писал! Буду я еще
писать в журнал, который, как вам известно, в угоду различным иностранным
фирмам только и делает, что перевирает научные и технические истины!
Оказывается, перевели мою статью, опубликованную еще год назад в "Вестнике
геолого-разведывательной техники". Перевели и даже не спросили разрешения!
   Почему бы это? Притом, обратите внимание, - поместили на самом видном
месте!
   - Ну и что же?.. - рассеянно спросила Зоя Владимировна.
   - Да так, ничего особенного! Интересно все-таки, что считаются с
научными работами советских ученых... Вот когда наш институт посетил
известный иностранный ученый, - да вы, наверное, помните этот случай...
   Модест Никандрович не договорил фразы. Послышались приглушенные голоса,
шорох шагов, и вслед за этим из-за поворота появилось два человека. Сильно
хромая на левую ногу и еле передвигаясь, шел Крымов. Его поддерживал
вахтер Панферыч.
   - Олег Николаевич! Что случилось? - заволновался Цесарский, бросаясь
навстречу.
   - Сущий пустяк... - с трудом преодолевая боль, ответил тот. - Просто
нелепый случай.
   Семенова с удивлением смотрела на приближавшихся.
   - Что же все-таки произошло? - промолвила она, когда весь перепачканный
в земле Крымов остановился рядом с ней.
   - Провалился в какую-то яму... - глухо ответил Олег Николаевич,
стараясь не глядеть в лицо Семеновой.
   - Очень странно...
   - А чего странного! - вмешался Панферыч. - Научный закон притяжения
земли, только и всего. Ежели бы вы там были, и вы бы провалились...
   - Вам больно? - спросила Зоя Владимировна, стараясь также поддержать
Крымова.
   - Немного, кажется, вывихнул ногу.
   - Я не помню, чтобы тут поблизости были ямы, - задумчиво сказала
Семенова.
   - Какое это имеет значение, Зоя Владимировна! - заволновался Цесарский.
- Перед нами факт!
   - Научный факт! - поправил его Панферыч и предложил трогаться дальше.


   Глава третья

   В течение дня Крымова успело навестить много друзей. Он лежал в постели
с забинтованной ногой и почти не мог двигаться.
   Приходившие выражали свое сочувствие и удивлялись нелепому случаю.
   Действительно, было чему удивляться.
   По рассказу Крымова выходило, что он вышел вечером в парк, споткнулся в
темноте о какой-то предмет, затем провалился в яму, в результате чего и
получил растяжение жил левой ноги. Панферыча, встретившего его после того,
как ценой необычайных усилий ему удалось подняться на поверхность из
шахты, Крымов попросил не говорить о посещении испытательной площадки.
   Олег Николаевич считал, что рассказывать о том, что произошло в
действительности, неудобно. Больше всего он боялся, что об этом узнает
Трубнин. Каким глупым может показаться инженеру его поступок! Ведь если
ему захотелось проверить свое предположение относительно неисправности
экскаватора, нужно было дождаться утра, договориться с главным механиком
института, который и организовал бы безопасный спуск при помощи лебедки.
   У постели больного находился Костя Уточкин, принявший на себя после
работы роль добровольной сиделки. По комнате бродила собака. Она часто
подходила к своему хозяину и выжидающе смотрела ему в глаза, как бы
спрашивая: "Чего мы тут сидим? Разве не лучше бегать по парку?"
   Чтобы развлечь Олега Николаевича, Костя начал рассказывать эпизоды из
своей фронтовой жизни. Однако они недолго оставались вдвоем. Навестить
Крымова пришел инженер Трубнин.
   - Как вы себя чувствуете? - начал он, садясь на стул.
   - Ничего... Спасибо... - ответил тот, немного волнуясь.
   - То, что произошло с вами, - случай далеко не единичный. Двенадцать
лет назад один мой приятель споткнулся о корень растения, да так, что
потом лежал восемь дней. Одну минуточку... Да, это действительно было
двенадцать с лишним лет тому назад.
   Крымов свободно вздохнул.
   "Не знает, обо что я споткнулся..." - подумал он.
   - А как, Петр Антонович, дела с шахтным буром? Уже подняли буровую
головку на поверхность? - спросил он, желая придать разговору другое
направление.
   Трубнин пожал плечами и ответил с видимой неохотой:
   - Подняли. Пока причина неисправности экскаватора не обнаружена.
   - Вы обратили внимание на червячное сцепление? Не могла ли туда попасть
земля через отверстие для выхода грязевого раствора? - продолжал Крымов.
   - Может быть, и так... Завтра утром головка будет разобрана, тогда
узнаем. - Трубнин полез в карман и извлек оттуда логарифмическую линейку.
- Возможно, получается заклинивание роликов в коробке сцепления. Надо
проверить нагрузку, - задумчиво произнес он.
   Вслед за этим Трубнин погрузился в вычисления.
   - Петр Антонович! - обратился к нему Крымов, приподнимаясь в постели. -
У меня к вам просьба...
   - Слушаю вас.
   - Не разбирайте головку бура, не проверив следующего...
   Крымов стал объяснять, в чем должна заключаться проверка.
   - Да почему вы так считаете? Какие у вас к этому существуют основания!?
- удивился Трубнин. - Можно подумать, что вы изучили положение головки
непосредственно под землей. Нет, ваши соображения кажутся мне мало
убедительными... Завтра разберем головку, и тогда все сразу станет ясным.
   - Ну, тогда не разбирайте без меня, - попросил Крымов. - Предполагаю,
что завтра мне станет лучше и я приду на площадку.
   Петр Антонович недоуменно посмотрел на говорившего. Его настойчивость
была не понятна.
   - Нет, - твердо ответил он. - Этого сделать нельзя. Врач приказал вам
лежать пять дней, и извольте выполнять его предписание точно.
   Пожелав больному скорого выздоровления, Петр Антонович ушел.
   - Ну и ну... - протянул Костя, после того как за Трубниным закрылась
дверь.
   - Я думаю, что и во сне он видит вычислительную линейку. Сухой
человек... И все же он лучше, чем мой начальник Цесарский...
   - Это почему же? - удивился Крымов, у которого с именем Цесарского были
связаны хорошие и теплые воспоминания.
   Костя пододвинулся поближе к больному и принялся было рассказывать о
своем начальнике, как раздался стук в дверь и в комнате появился сам
Цесарский.
   Он направился к Крымову, широко расставив руки, словно собирался
заключить его в объятия.
   - Как это ужасно! Как это нелепо! - восклицал он на ходу. - Надо же,
чтобы это случилось именно сейчас! Что говорит врач?
   - Приказал лежать пять дней.
   - Ну вот, видите, как нехорошо, - продолжал Модест Никандрович,
суетливо усаживаясь в кресло. - Мне от души вас жаль. Кстати... Я ведь
пришел вас поздравить! Угадайте-ка, с чем!
   - Не берусь...
   - Я только что слышал разговор... Уже подготовлен приказ! - проговорил
он, понизив голос. - Организуется новое конструкторское бюро - бюро по
конструированию геолого-разведывательных подземно-движущихся машин...
Бюро, которое станет заниматься разработкой вашей идеи! И вы будете
начальником этого бюро...
   Крымов надеялся, что в институте ему предоставят возможность работать
над своей машиной, но для него большой неожиданностью было сообщение о
том, что для этой цели организуется целый отдел. Ему, молодому инженеру,
оказывалось высокое доверие.
   Вот почему добродушно улыбающийся Модест Никандрович, сообщивший это
радостное известие, показался Олегу Николаевичу необыкновенно милым и
близким.
   - Этого не может быть... - стараясь скрыть волнение, наконец произнес
он.
   - Нет, это так! Я рад за вас и верю, что настоящая большая машина будет
построена быстро и станет замечательным орудием геологической разведки! И
знаете что? - Модест Никандрович снова понизил голос, словно собирался
сообщить какую-то тайну. - Я пришел к заключению, что после сооружения
кашей машины скоростной шахтный бур потеряет свою ценность.
   - Я вас не совсем понимаю...
   - Что ж тут непонятного? Разве не ясно для всех, что ваша
подземно-движущаяся машина значительно снизит роль шахтного бура! Разве
это неверно? Ваша машина сможет проделывать широкое отверстие в земле под
любым углом. Так кому же, спрашивается, будет нужен шахтный бур? Конечно,
жаль Трубнина, - продолжал Цесарский со вздохом, - он очень много работал
над ним... Ну, да это ничего. Дело прежде всего.
   - Я не согласен с вами.
   - Теперь между вами и Трубниным возникнет соперничество, - продолжал
Цесарский, не обратив внимания на замечание Крымова.
   - Почему соперничество? - удивленно сказал Олег Николаевич.
   Его покоробило от того, что он услышал. Ему показалось, что перед ним
сидит не Модест Никандрович, доброжелательно настроенный ко всем человек,
а кто-то другой.
   Однако Цесарский, быстро спохватившись, заговорил проникновенным
голосом:
   - Трубнин хотя и сухой, но удивительно милый человек. Его надо знать
по-настоящему, чтобы оценить как следует...
   - Модест Никандрович, как у вас дела с подземным звуколокатором? -
проговорил Крымов, стараясь таким образом переменить тему.
   - Понимаю, понимаю! - встрепенулся Цесарский. - Теперь, можно сказать,
звуколокатор интересует вас уже непосредственно. Вам придется его
устанавливать в своей подземной лодке. Так, так...
   - Ну, до этого еще далеко. Меня просто интересует ваша работа.
   - Пока ничем не могу вас порадовать... - вздохнул Цесарский. - Вот
Косте хорошо известно, какие трудности приходится преодолевать. Меня бесит
страшная неповоротливость нашего материально-хозяйственного отдела. До сих
пор не могут получить из-за границы прибора для измерения напряженности
поля ультразвуковых волн. Два месяца тому назад заказал! Это просто
возмутительно!
   - Модест Никандрович! Ведь подобный прибор, построенный по вашим
чертежам, работал неплохо. Он, конечно, еще не закончен, ему не придан
производственный вид, но сделать это можно было бы поручить Павлу
Павловичу или кому-нибудь другому, - вмешался в разговор Уточкин.
   - Вы вечно шутите, Костя! - ответил Цесарский улыбаясь.
   - Подземная звуколокация такая замечательная вещь... - задумчиво
промолвил Крымов. - Нужно, чтобы она вошла в жизнь как можно скорее. За
чем все-таки остановка, Модест Никандрович? Неужели только за каким-то
заграничным измерительным прибором?
   Цесарский выпрямился, лицо его приняло серьезное выражение, он
заговорил немного торжественно.
   - Я не в