ки которой были покрыты толстым осадком кремнезема; из нее
и вырывалась горячая вода. Измерение показало, что трещина уходит метров на
двадцать вглубь и продолжается в обе стороны от шахты. Теперь было
необходимо поскорее пройти глубже и прочно заделать этот канал подземного
потока, чтобы преградить последнему доступ в шахту и снова сделать ее почти
сухой. Работы пошли усиленным темпом; сопла шлангов теперь всовывались
прямо в глубь трещины и сосали из нее горячую воду, так что дно шахты
оставалось сухим.

12. Неожиданное открытие

Образчики всех горных пород, прорезываемых шахтой, проходили через руки
Анны Ивановны, жены Ельникова, которая составляла из них несколько
одинаковых коллекций - для городского музея, для Терияма и в запас, для
продажи или подарков лицам, заинтересовавшимся шахтой. Анна Ивановна
отбирала все образчики, нумеровала их, снабжала этикетками. В кабинете
Ельникова в особой витрине на стене можно было видеть разрез земной коры,
пройденный шахтой, со всеми обнаруженными там породами.

В эту коллекцию поступили образчики кремневого натека, покрывавшего стенки
водоносной трещины, вместе с самой породой, на которой этот натек отложился
из минеральной воды. Изучая их под лупой, Анна Ивановна обнаружила, что под
натеком скрываются разноцветные кристаллы, образовывавшие красивые щетки и
друзы. Освободив несколько щеток из-под натека, она показала их как-то
мужу.

- Не находишь ли ты, Аркадий, - спросила она, - что эти цветные камушки
довольно красивы, и если бы отдать их ювелиру для справки, то из них вышли
бы прелестные серьги? А вот этот большой кристалл годился бы даже для
брошки, он очень похож по цвету на изумруд.

- Откуда ты взяла эти кристаллы? - удивился Ельников. - Наверно, Ван-Ю
привел к тебе странствующего торговца, который может всучить какое-нибудь
цветное стекло в качестве драгоценных камней.

- Эти цветные стекла добыты из твоей собственной шахты и так как их,
по-видимому, очень много, то ваше правление не рассердится, если я возьму
несколько штук и пошлю в Японию, чтобы посмотреть, каковы они будут в
оправе.

- Что ты говоришь? В шахте? В каком же месте? Откуда ты знаешь, что их
много? - забросал ее вопросами Ельников, рассматривая в лупу большой
зеленый камень и пару темно-фиолетовых.

- Они сидят в камне под кремневым натеком в стенках той трещины, которая
чуть не погубила шахту. Смотри, сколько их тут, - прибавила Анна Ивановна,
показывая несколько кусков породы.

- Странно, очень странно! - пробормотал Ельников и вдруг бросился в
соседнюю комнату, принес руководство по минералогии и начал лихорадочно
перелистывать его. Найдя изображения кристаллов той же формы, какую имели
фиолетовые, а в другом месте той, какую имел зеленый камень, он воскликнул:

- Знаешь ли, что ты открыла? Это, по-видимому, настоящие драгоценные камни,
вот эти два - аметисты, а вот этот - изумруд!

- Да неужели? - воскликнула изумленная жена. - Мне тоже приходило в голову
сходство одних с аметистами, а другого с изумрудом, но форма у них совсем
другая и они такие тусклые.

- Они еще отчасти покрыты натеком, а форма у них - естественных кристаллов.
У покупных камней мы видим искусственные формы, которые получаются при
огранке их ювелирами.

Ельников осторожно смыл и счистил остатки кремневого натека, протер грани
кристаллов тряпочкой, и они стали гораздо красивее. Убедившись, что на всех
кусках камня под натеком сидят кристаллы разной величины и цвета, он
воскликнул:

- Шахта наткнулась на целое месторождение драгоценных камней! Нужно сейчас
же распорядиться, чтобы весь натек из трещины, который пошел уже в отвал,
собрали и доставили сюда. Ты очисти 20 - 30 штук разного цвета и величины,
и я завтра покажу их правлению.

- А зачем им эти камни?

- Как зачем? Если их окажется много - это целый клад, который может окупить
всю шахту, и не будет больше разговоров о том, что она стоит очень дорого.

К следующему дню Анна Ивановна приготовила целую коробку зеленых,
фиолетовых, желтых, белых и голубоватых кристаллов и несколько красивых
щеток, которые Ельников показал правлению, доложил, где и как они найдены,
и сказал:

- Я бы предложил не заделывать эту водоносную трещину, как мы собирались, а
проследить ее в обе стороны от шахты, добывая драгоценные камни. Это должно
дать большие барыши.

- Неужели эти цветные камушки представляют такую ценность, чтобы окупить
тяжелую работу в воде и в жару? - спросил Фролов, осматривая кристалл
топаза. - Я бы сказал, что это просто горный хрусталь, из которого делают
брелоки, печатки и тому подобную мелочь.

- Нет, Семен Петрович! То, что вы держите в руках, не простой горный
хрусталь, а настоящий топаз, или тяжеловес. Это доказывается и формой
кристалла и его составом. Если хотите убедиться - отдайте его в лабораторию
для анализа, который покажет, что это не кремнезем, а кремнекислый
глинозем.

- Эти кристаллы довольно красивы, - заметил Путилин, перебирая насыпанные в
коробочке бледно-зеленые призмы аквамаринов и бериллов.

- А если огранить их для колец, серег или брошек - они будут еще лучше. То,
что я вам показываю, - сырой материал, требующий обработки.

- Неужели мы будем заниматься этим? Нужно заводить мастерские и рабочих, -
заявил Баранов.

- Гранильня не требует большого количества рабочих. Кроме того, мы можем
сбывать необработанные камни в Америку, Китай и Индию, там есть гранильщики
и спрос большой.

- А бриллианты среди наших камней имеются? - спросил Функельштейн.

- Бриллиантами называются ограненные алмазы, а алмазов здесь нет и едва ли
они могут быть, разве в отдельных и мелких экземплярах, так как встречаются
вообще при других геологических условиях.

- Эта парочка аметистов, - заметил Путилин, - была бы недурна в виде серег
в женских ушах. Сколько они стоили бы?

- В ограненном виде - рублей пятьдесят вы бы заплатили за них по довоенным
ценам. Вот этот желтый тяжеловес для брошки или браслета стоил бы не меньше
двухсот. В общем то, что вы видите в этих коробочках, и в необработанном
виде стоит несколько сот рублей, а все это набрано с нескольких квадратных
метров трещины.

Убедившись, что разработка найденного месторождения во всяком случае
окупится, правление согласилось произвести ее в виде опыта.

По мере углубления шахты количество воды, вытекавшей по трещине, все
уменьшалось, и когда прошли 21 м и достигли дна трещины, приток совершенно
прекратился. Теперь было ясно, что работы наткнулись случайно на канал
подземного резервуара наполненного водой, но имевшего ограниченные размеры.
Судя по работе насосов, этот резервуар содержал от 6 до 8 миллионов ведер
воды.

Одновременно о углублением дна шахты производились работы и в обе стороны
по трещине: с ее стенок осторожно снимался слой кремневого натека и
выламывалась кусками боковая порода, на поверхности которой сидели
драгоценные кристаллы. Эти куски доставлялись в специально устроенную
мастерскую, где опытные мастера вынимали из них все имевшее ценность,
сортировали по минералам, величине и качеству и упаковывали для отправки.
Несколько шлифовальщиков занимались огранкой камней, и вскоре небольшая
лавка, открытая правлением, могла удовлетворить никогда не угасающее
желание женской половины горожан украшать свои пальцы, уши, шеи и платья
цветными искрящимися камушками.

В одну сторону от шахты трещина, впрочем, кончилась на расстоянии всего 25
м; она постепенно суживалась и, наконец, превратилась в прожилок кварца,
слишком тонкий и слишком бедный драгоценными кристаллами, чтобы стоило
добывать их. Поэтому в этой стороне работы были остановлены; но в другую
сторону трещина продолжалась, даже расширяясь, и здесь добыча камней
становилась все более и более обильной. Правда, работа была очень трудна и
обходилась дорого. В крепи шахты оставили отверстие, служившее входом в
трещину; работы вдоль трещины производились ярусами по 2 метра вышины; всех
ярусов было десять, и они располагались уступами, так, что самый верхний
был всего дальше от шахты. Остававшееся позади выработанное пространство
представляло собой галерею в 20 м вышины и 2 м ширины. Температура в
трещине достигла 70€, так что пришлось провести на каждый уступ ветвь
трубы, вдувавшей охлажденный воздух, доставлять жестянки с холодными
смесями. Тем не менее рабочие не выдерживали более двух часов без смены;
камни были горячи, как в хорошо натопленной печке, и их нельзя было трогать
руками. За сутки подвигались вперед только на 2 м, тогда как шахта
по-прежнему в среднем проходила 3 м.

В середине апреля из-за задержки, обусловленной прорывом воды, шахта
достигла только 1275 м и температура на ее дне была уже 70€, как и в
трещине, теперь оставшейся выше.

13. Пещера драгоценностей

Теперь центром всеобщего внимания стала шахта, и всех занимал вопрос -
удастся ли довести ее до конца и получить на дне температуру кипения воды,
или опять разразится какая-нибудь катастрофа, которая сделает все усилия
тщетными.

Вскоре после того, как трещина в дне шахты кончилась, изменилась и порода -
слюдистые сланцы и гнейсы уступили место массивному граниту, и
предположения Терияма вполне подтвердились. Но большая твердость гранита и
высокая температура на дне шахты понизили суточное углубление с 3 до 2,5 м,
и к началу мая глубина оказалась 1322 м. Термометры показывали уже 71€, и
ступень определялась всего в 19,5 м.

В это время передовой забой работ по трещине ушел уже на 40 м от шахты, а
нижний из уступов на дне трещины отодвинулся на 20 м. Трещина то
суживалась, то расширялась, образуя неправильные раздутия, в которых добыча
драгоценных камней оказывалась особенно обильной.

На 42-м метре бур перфоратора во время работы внезапно попал в какую-то
пустоту, как будто трещина сразу и очень сильно расширялась. Когда выломали
породу в забое по обе стороны от трещины, Киото и Ельников, вызванные
штейгером, могли с удивлением констатировать, что трещина кончилась и
впереди находится огромная пещера, во мраке которой терялись лучи
электрической лампочки, освещавшей работу на уступе. Свод, пещеры возле
начала трещины был покрыт грубым буроватым кремневым натеком, но дальше
уходил куда-то вверх; дна также не было видно.

Теперь стало ясно, откуда взялась масса воды, прорвавшейся в шахту по
трещине, которая служила сточным каналом этой пещеры. Но продолжаются ли
там отложения драгоценных камней или они приурочены только к трещине?

Не дожидаясь, чтобы нижние уступы работ дошли до пещеры, инженеры решили ее
исследовать. Заготовили лестницы и веревки и спустились с верхних уступов
на дно. Оно было неровным, покрытым кремневым натеком, как стены и потолок.

Пещера имела до 70 м в длину и в ширину и до 25 м в высоту; под слоем
натека повсюду были друзы и щетки кристаллов тех же драгоценных камней, но
более многочисленных и более крупных. При указанном объеме пещеры в ней
могло вмещаться 9 миллионов ведер воды, да не меньше миллиона нужно было
прибавить на трещину. А так как насосами из шахты было удалено не более 8
миллионов ведер, то из этого следовало, что пещера была наполнена водой не
до верха и что приблизительно 2/9 ее объема были заняты сильно сжатым
воздухом или другим газом, расширение которого после того, как вода нашла
выход в шахту, и обусловило такое быстрое поднятие уровня воды на высоту,
даже несколько превышавшую горизонт свода пещеры.

После того как нижние уступы работ по трещине дошли до пещеры, т. е. когда
все отложения драгоценных камней по стенкам трещины были сняты и вся
трещина от шахты до пещеры превратилась в грандиозную галерею в 40 м длины,
20 м высоты и 2 м ширины, началась разработка сокровищ, покрывавших стены
самой пещеры. Для этого пришлось сооружать подмостки или леса, чтобы вести
работу последовательно на различной высоте от дна, которое было вычищено и
выровнено прежде всего. В пещеру, конечно, провели электрические провода и
вентиляционные трубы. Так как подмостки и леса являлись временными и после
очистки стен всей пещеры должны были быть удалены и так как пещера
находилась далеко от шахты, то в качестве материала для них использовалось
дерево, что облегчало и ускоряло работу по сооружению и перестановке и,
кроме того, было значительно дешевле. Но это было отступлением от принятого
правила - не допускать в шахте никаких горючих материалов, кроме облицовки
направляющих подъемника.

Работы в этом огромном подземном пространстве, освещенном двумя дуговыми
фонарями, производили сильное впечатление, и многие жители города
перебывали в шахте. Человек, стоящий на дне пещеры, казался пигмеем.
Озаренные красноватым светом фонарей, прикрепленных на двух высоких
столбах, со всех сторон поднимались стены, покрытые белым кремневым
натеком, который образовывал причудливые фестоны, гирлянды, выступы и
колонны какого-то фантастического стиля - с поперечными желобами, карнизами
и отростками. Со свода свешивались толстые, но короткие сталактиты, также
покрытые желобками и карнизами и бросавшие резкие тени. Вдоль одной из стен
на протяжении 20 м громоздились леса, доходившие до свода, на их ярусах
копошились рабочие, которые сверлили и срывали толстую кору натека и затем
выламывали глыбы из освободившейся поверхности гранита, покрытой
драгоценными кристаллами. Куски натека и глыбы породы спускались лебедками
вниз, нагружались в вагончики и вывозились по галерее в шахту. Слышался
стук и скрежет молотков, зубил и буров, визг цепей, грохот глыб,
вываливаемых в вагончики.

В первые дни, пока в пещере еще сохранялись остатки воды, покрывавшей
каплями все выступы и впадины стенок и свода, зрелище было еще красивее,
так как эти капли отражали лучи света и блестели повсюду, словно алмазы. Но
постепенно благодаря высокой температуре и вентиляции вода совершенно
испарилась, и воздух сделался сухим, как в гигантской печке. Рабочие были
нагие, в сандалиях, но тело их для предохранения от жары было покрыто слоем
жира, а на головы надеты маски.

Ельников и Киото часто посещали пещеру, наблюдая за работой, которая давала
акционерному обществу огромные барыши, не предусмотренные сметой и
позволявшие окончить сооружение шахты, сколько бы это ни стоило.

- Жаль будет бросить это подземное пространство, исчерпав запасы
драгоценностей! - сказал Ельников однажды, когда уже половина площади стен
была очищена от натека и своей желтой ровной поверхностью с блестящими
зернами кварца, кристаллами полевых шпатов и крупными таблицами белой и
черной слюды резко контрастировала с остальной частью, еще покрытой
натеком.

- Зачем же бросать пещеру? - усмехнулся Киото. - Мы оставим ее для
подземных балов и обедов в торжественных случаях.

Идея! Но только много ли найдется охотников проводить часы в этой ужасной
печке, в особенности из числа дам? Ведь им пришлось бы обходиться почти без
костюма. Я думаю, пещера будет привлекать только туристов.

- А нельзя ли приспособить эту огромную площадь, которую мы получили так
неожиданно, для какой-нибудь полезной цели?

- Я тоже подумывал об этом! - ответил Ельников. - Мы предполагаем проводить
пар, получаемый в подземных котлах, на поверхность, где он и должен был
обслуживать огромную электрическую станцию города. Но при этом пар
неминуемо потерял бы часть своей температуры, и наверху пришлось бы ставить
подогреватели.

- И вы задумались над вопросом, нельзя ли теперь устроить электрическую
станцию в этой пещере, так как ток вести наверх легче, чем пар?

- Именно! Но меня затрудняет еще вопрос, как повлияет высокая температура
на работу генераторов и можно ли устроить обслуживание машин в этой печке?

- Отчего же? В крайнем случае механики будут часто меняться и получать
специальную одежду, резервуар со сжатым воздухом за спинку, как водолазы
или, вернее, как члены спасательных отрядов при рудничных пожарах или
взрывах.

- Кстати, у нас должны быть эти аппараты на всякий случай. Возможно, что
скоро и в шахте нельзя будет работать без них.

- Конечно! Когда температура будет превышать 90 или даже 80 - 85€, я
опасаюсь, что никакая вентиляция и охлаждение не помогут. В Японии уже
заказаны 50 таких аппаратов. Они должны были прибыть на днях, и мы испытаем
их пригодность.

- Отлично! А пока в пещере еще ведутся работы, мы займемся вопросом о
возможности ее приспособления, для будущей электрической станции. Обратимся
с запросами к лучшим электротехникам.

14. Подземный костер

В начале июня шахта достигла глубины 1400 м, а температура на ее дне 79€.
Ступень упала почти до 10 м, и надежды на скорое окончание шахты все более
упрочивались. Работа на дне становилась все более трудной, и приходилось
менять рабочих каждые два часа. Менее выносливые из них работали в
прибывших уже костюмах, состоявших из кожаной куртки на ватной подкладке,
таких же брюк, сапог с толстой подошвой, шлема и ранца с резервуаром
сжатого воздуха на спине. Но эта одежда стесняла свободу движений, поэтому
многие старались еще обходиться без нее, пока было возможно.

В пещере леса покрыли последний участок стены с толщей натека и драгоценных
кристаллов; после этого предстояло еще освободить свод, изменив конструкцию
лесов. Пещера стала несколько мрачной, так как желтые стены отражали
гораздо меньше света, чем снежно-белый натек; хотя он сохранился еще на
своде, но потерял уже свою девственную белизну из-за пыли, насевшей за
время работы.

В ночь на 5 июня разразилась катастрофа. От неизвестной причины - может
быть от соединившихся проводов тока или от особенно большой искры,
вырвавшейся из-под какого-нибудь бура, - на одном из нижних ярусов
загорелись леса. Бревна и доски, находившиеся уже больше месяца в этой
сухой и горячей атмосфере, высохли до последней степени, и огонь
распространился с чудовищной быстротой на все пятнадцать ярусов: через
несколько минут леса пылали, как гигантский костер, из которого доносились
крики людей, захваченных врасплох во время работы. На десяти ярусах
работало 150 человек; из них успела спастись только треть рабочих,
находившихся на нижних пяти ярусах: они могли сбежать по лестницам или
спрыгнуть вниз, да и то часть их получила более или менее сильные ожоги, а
некоторые расшиблись при падении с высоты 8 - 10 м.

Как исполинские факелы, горели столбы, а между ними на перекладинах,
настилах, лестницах бушевали огненные волны. Клубы черного дыма и столбы
искр вырывались отовсюду, поднимаясь к своду пещеры, который уже лизали
огромные огненные языки. Вой и свист пламени, треск дерева, крики
погибавших людей слились на короткое время в душераздирающий шум. Дым, не
находивший себе выхода, через несколько минут наполнил пещеру и повалил
черной стеной по галерее к шахте.

На каждом ярусе был пожарный кран со шлангом и несколько огнетушителей, но
все случилось так быстро, что их не успели пустить в действие. Охваченные
ужасом рабочие растерялись; да никто и не мог думать, что огонь
распространится так быстро.

На полу пещеры работало еще человек двадцать, нагружавшие и откатывавшие
вагончики; эти, конечно, спаслись первыми и с криками ужаса побежали по
галерее к шахте. Вслед за ними, уже среди клубов дыма, ринулись спасавшиеся
с нижних ярусов. Устье галереи находилось на высоте 138 м над дном шахты, и
возле него в шахте была устроена площадка для впуска и выпуска рабочих и
вагончиков в подземную клеть. Эта площадка теперь быстро заполнилась
спасшимися рабочими, посылавшими тревожные сигналы наверх, так как дым
валил уже клубами в шахту.

В самом начало пожара следовало немедленно остановить вентиляцию,
подававшую свежий воздух на все ярусы и высасывавшую испорченный. Тогда
огонь, быстро истощав запас кислорода в воздухе пещеры, начал бы затухать,
а автоматические огнетушители на ярусах докончили бы подавление огня своей
углекислотой. Но во время катастрофы в пещере был только штейгер,
находившийся на одном из верхних ярусов и погибший вместе с рабочими.
Дежурный инженер был на дне шахты, которая стала теперь зап