над костром, ягоды и клубни хорошо  сохранялись,  а
что касается змеиного мяса, то  его  мы  пробовали  и  солить  впрок,  и
коптить. Используя вместо ниток волокна от ягодных растений, мы с Джерри
сшивали змеиные кожи, мастерили из них зимнюю одежду. Фасон  мы  выбрали
такой: два слоя змеиных шкур, между ними - прокладка  пуха  из  семенных
коробочек ягодного кустарника и все это простегано на манер  перины  или
ватника.
   Мы единодушно решили, что зимовать в  шалаше  -  немыслимо.  Три  дня
минуло, пока мы разыскали первую  пещеру,  и  еще  три,  пока  подобрали
подходящую. От входа (он же выход)  открывался  вид  на  вечно  бушующее
море, однако вход этот был в скале, хоть  и  невысокой,  сама  же  скала
находилась довольно высоко над  уровнем  моря.  У  входа  мы  обнаружили
валежник и различные камни, то и  другое  -  в  неимоверном  количестве.
Дерево служило нам топливом,  камнями  мы  заложили  входное  отверстие,
оставив свободным пространство, только-только достаточное  для  навесной
двери. Дверные петли мы сварганили из змеиной кожи, дверь -  из  жердей,
скрепленных между собой растительными волокнами. В первую же ночь  после
того, как дверь была сделана и навешена, морские  ветры  разнесли  ее  в
щепки, и мы решили вернуться к первоначальной входной  конструкции  -  к
варианту песчаной косы.
   Глубоко внутри пещеры мы устроили жилье (пещера  там  расширялась,  а
пол был песчаный). Еще глубже располагались естественные озерца  пресной
воды, очень приятной на вкус, но чрезмерно холодной для купания. Грот  с
озерцами стал нашей кладовкой. Стены "жилой комнаты" мы обшили  деревом,
из змеиных шкур и растительного  пуха  сделали  себе  новые  постели.  В
середине сложили вполне приличный очаг, вместо сковороды клали на уголья
большой плоский камень. Впервые  переночевав  в  новом  доме,  я  сделал
открытие: оказывается, здесь не слышен вой ветра.
   Долгими вечерами сидим мы, бывало, у очага,  мастерим  всякие  вещицы
(рукавицы, шляпы, мешки) из змеиной кожи да болтаем. Для разнообразия мы
чередовали языки,  разговаривая  один  день  по-дракониански,  а  другой
по-английски, и, к тому времени как налетела первая  метель,  каждый  из
нас уже вполне сносно владел чужой речью. А говорили мы,  к  примеру,  о
будущем младенце Джерри.
   - Как ты его назовешь, Джерри?
   - У него уже есть имя. Понимаешь, в роду Джерриба приняты всего  пять
имен. Меня зовут Шиген, передо мной идет мой  родитель  -  Гоциг,  перед
Гоцигом шел Гаэзни, перед Гаэзни был Тай, а перед Таем - Заммис. Ребенок
будет зваться: Джерриба Заммис.
   - Но почему всего-навсего пять имен? У человека ребенок может  носить
любое имя по выбору родителей. Больше того,  достигнув  совершеннолетия,
человек вправе изменить имя, выбрать себе любое, какое  только  придется
ему или ей по вкусу.
   Драконианин посмотрел на меня, и взгляд его преисполнился жалостью.
   - Дэвидж, каким заброшенным ты себя, наверное, чувствуешь. Вы,  люди,
все вы, должно быть, чувствуете себя заброшенными.
   - Заброшенными?
   Джерри кивнул.
   - От кого ты ведешь свой род, Дэвидж?
   - Это ты про родителей?
   - Да.
   - Родителей помню, - бодро заявил я.
   - А их родителей?
   - Помню деда по матери. Когда я был маленький, мы к нему часто ездили
в гости.
   - Дэвидж, что ты знаешь об этом своем деде?
   - Что-то смутно вертится... - Я потер подбородок.  -  Вроде  он  имел
какое-то отношение к сельскому хозяйству... нет, позабыл.
   - А его родители?
   Я покачал головой.
   - Помню только одно: где-то у них в роду смешалась английская кровь с
немецкой. Гавей - англичане и немцы?
   Джерри кивнул.
   - Дэвидж, историю своего рода я могу пересказать вплоть до тех  дней,
когда мою родную планету открыл Джерриба Тай, один  из  первых  тамошних
поселенцев, а было это сто девяносто девять поколений назад. На  планете
Драко  в  архивах  хранятся  документы,  по  которым   наша   генеалогия
прослеживается  до  материнской  планеты  Синди,  а  на  ней  -  еще  по
семидесяти  поколениям  вплоть  до  Джеррибы  Тая,  основателя  династии
Джерриба.
   - Кто же имеет право основать династию?
   -  Генеалогическую  линию  продолжает  только  перворожденный.  Плоды
вторых, третьих и четвертых разрешений от бремени должны сами основывать
новые династии.
   Я был потрясен.
   - Но почему всего лишь пять имен? Только для того, чтобы  легче  было
запоминать?
   - Нет, - сказал Джерри. - Остальные различия прибавляются  к  именам;
имен всего пять, они заурядны  и  потому  не  затмевают  тех  свершений,
какими прославились их носители. Вот мое имя - Шиген  -  носили  великие
воины, ученые-гуманитарии, философы, несколько  священнослужителей.  Имя
моего ребенка носили физики, математики, путешественники.
   - Неужели ты помнишь профессию каждого из твоих предков?
   - Да, - подтвердил Джерри, - и помню, что они сделали  и  где  именно
сделали.  Достигнув  совершеннолетия,  каждый  из  нас  проходит   обряд
посвящения.  Стоя  перед  фамильным  архивом,  посвящаемый   декламирует
наизусть всю свою родословную; именно это я и проделал двадцать два года
назад по нашему летоисчислению. То же самое ждет и Заммиса, но только, -
Джерри улыбнулся, - мой  ребенок  начнет  декламацию  с  моего  имени  -
Джерриба Шиген.
   - Ты можешь на память отбарабанить почти двести биографий?
   - Да.
   Я растянулся на своей постели. Глядя в потолок,  вернее,  на  щель  в
кровле, и наблюдая за тем, как втягивается в эту щель дым, я понял,  что
имел в виду Джерри, когда говорил  об  ощущении  заброшенности.  Заткнув
себе за пояс несколько десятков поколений,  драконианин  знает,  кто  он
такой, для чего живет и на кого должен равняться.
   - Джерри!
   - Да, Дэвидж!
   - А мне ты не можешь продекламировать?
   Повернув голову, я взглянул на драконианина - как раз  вовремя,  чтоб
подметить, как на лице у него крайнее  изумление  вытесняется  радостью.
Лишь много лет  спустя  я  узнал,  что,  поинтересовавшись  родословной,
оказал Джерри великую честь. У  дракониан  такая  просьба  -  редкостное
проявление уважения, причем уважения не только к личности, но и ко  всем
предкам этой личности вплоть до основателя династии.
   Джерри положил свое шитье - шляпу - на песок, встал и затянул:
   - Вот я стою пред вами - я, Шиген  из  рода  Джерриба,  рожденный  от
Гоцига  -  учителя  музыки.  Незаурядный  музыкант,  он   обучал   таких
выдающихся мастеров, как Датциг из рода Нем, Перравейн из рода Тускор, а
также многих других, менее известных музыкантов. Получивший  музыкальное
образование в Шимурамской консерватории Гоциг предстал перед архивами  в
одиннадцать тысяч пятьдесят первом году и  рассказал  о  родителе  своем
Гаэзни корабеле...
   Я вслушивался в речитатив Джерри (официальный язык дракониан), внимал
биографиям, излагаемым от конца к началу (от смерти к  совершеннолетию),
и у меня возникало  ощущение,  будто  время,  сжавшись  в  комок,  стало
осязаемо, будто до прошлого теперь рукой подать и его  можно  потрогать.
Баталии,  созданные  и  разрушенные  государства,  сделанные   открытия,
великие  деяния  путешествие  по  двенадцати  тысячелетиям  истории,  но
воспринималось все как четкий, живой континуум.
   Что можно этому противопоставить? "Я, Уиллис из рода  Дэвиджей,  стою
пред   вами,   рожденный   от    домохозяйки    Сибил    и    захудалого
инженера-строителя  Натана,  причем  Сибил  рождена  от  деда,  а   тот,
рожденный  неведомо  от  кого,  имел,  кажется,  какое-то  отношение   к
сельскому хозяйству..." Черт, даже этим не могу похвастать! Продолжатель
рода не я, а мой старший брат. Я слушал-слушал, и во мне окрепло желание
выучить родословную Джеррибы наизусть.

***

   Речь заходила о войне.
   - А здорово это у тебя вышло  -  заманить  меня  в  атмосферу  и  там
протаранить.
   - Драконианский флот - самый лучший, - пожал плечами  Джерри,  -  это
общеизвестно.
   Я приподнял брови.
   - То-то я напрочь снес у тебя хвостовое оперение.
   Джерри опять пожал плечами  и,  хмурый,  продолжал  сшивать  лоскутки
змеиной кожи.
   - Зачем земляне вторглись в эту часть Галактики,  Дэвидж?  До  вашего
появления мы тысячелетиями не знали войн.
   - Ха! А дракониане зачем вторглись? Мы тоже жили мирно. Чего вам  тут
надо?
   -  Мы  заселяем  эти  планеты.  Такая  у   дракониан   традиция.   Мы
первопроходцы и основатели поселений.
   - Ах ты, жабья рожа, а мы, по-твоему, кто такие? Компания  домоседов?
Человечество освоило космос меньше  двух  тысяч  лет  назад,  однако  мы
успели заселить вдвое больше планет, чем дракошки...
   - Вот именно! - Джерри поднял вверх палец. - Вы распространяетесь как
эпидемия. Хватит! Вы нам здесь не нужны!
   - Тем не менее мы уже здесь, и здесь останемся. Ничего вы с  нами  не
поделаете.
   - Ты же сам видишь, иркмаан, поделываем: мы сражаемся!
   - Ба! Эту нашу  потасовочку  ты  называешь  сражением?  Черт  возьми,
Джерри, да мы этот ваш боевой утиль запросто сбиваем...
   - Хо, Дэвидж! То-то же ты и питаешься копченой змеятиной!
   Я выхватил изо рта упомянутый деликатес и замахнулся на дракошку.
   - Твое дыхание тоже отдает змеями, дракошка!
   Джерри с фырканьем отвернулся от огня. Я почувствовал себя  последним
болваном. Во-первых, потому, что  нам  все  равно  не  разрешить  спора,
который вот уже более столетия ведет добрая сотня миров. Во-вторых,  мне
хотелось, чтобы Джерри проверил мою декламацию. Я ведь успел  затвердить
свыше ста поколений. Драконианин сидел боком к огню, отблеск огня  падал
на колени, так что можно было разглядеть шитье.
   - Джерри, что это будет?
   - Нам с тобой не о чем разговаривать, Дэвидж.
   - Да брось ты!
   Джерри посмотрел на меня, опять устремил взгляд на  колени  и  поднял
повыше крохотный костюмчик из змеиной кожи.
   - Для Заммиса. - Джерри улыбнулся, я же, покачав головой, рассмеялся.
***

   Речь заходила о философии.
   - Ты изучал Шизумаата, Джерри, - рассказал бы о его учении!
   - Нет, Дэвидж. - Джерри нахмурился.
   - Что, учение Шизумаата - тайна?
   - Нет, - покачал головой  Джерри.  -  Но  мы  слишком  высоко  ставим
Шизумаата, чтобы о нем распространяться.
   Я потер подбородок.
   - Ты  имеешь  в  виду  -  просто  распространяться  или  рассказывать
человеку?
   - Не землянину, Дэвидж, а именно тебе.
   - Почему?
   Джерри поднял голову, сощурив желтые глаза.
   - Ты ведь помнишь, что говорил... на песчаной косе.
   Почесав в затылке, я смутно припомнил, как последними словами обругал
дракошку и его Шизумаата.
   - Но, Джерри, я ведь злой был, прямо бешеный. Нельзя же ставить мне в
вину то, что я тогда наплел сгоряча.
   - Можно. Я ставлю.
   - Если я извинюсь, что-нибудь изменится?
   - Нет.
   Я обуздал в себе порыв наговорить гадостей и стал вспоминать тот миг,
когда мы  с  Джерри  стояли  готовые  придушить  друг  друга.  Припомнив
кое-какие подробности той первой встречи, я опустил уголки губ, изо всех
сил стараясь не расплыться в улыбке.
   - Расскажешь мне об учении Шизумаата, если я тебе прощу... то, как ты
тогда отозвался о Микки-Маусе?
   Я склонил голову, изображая благоговение,  хотя  главной  моей  целью
было подавить смешок.
   Джерри виновато потупился.
   - Меня это все время тяготило,  Дэвидж.  Если  ты  меня  простишь,  я
расскажу о Шизумаате.
   - В таком случае я тебе прощаю, Джерри.
   - И еще одно...
   - Что?
   - Ты должен посвятить меня в учение Микки-Мауса.
   - По... постараюсь.

***

   Речь заходила о Заммисе.
   - Джерри, кем ты хочешь, чтоб Заммис стал?
   Драконианин пожал плечами.
   - Заммис должен вырасти достойным своих предков. Я  хочу,  чтобы  имя
свое он носил с честью. Больше ни о чем не прошу.
   - Заммис сам выберет профессию?
   - Да.
   - Однако у тебя есть насчет него хоть какое-то заветное желание?
   - Есть.
   - Какое же?
   - Пусть в  один  прекрасный  день  Заммис  любой  ценой  покинет  эту
злосчастную планету.
   - Аминь, - подытожил я.
   - Аминь.

***

   Зима тянулась томительно долго, мы  уж  было  всерьез  заопасались  с
Джерри, что начался новый  ледниковый  период.  За  стенами  пещеры  все
покрылось толстым слоем льда, а из-за низких температур  в  сочетании  с
неутихающими ветрами  всякая  вылазка  превращалась  в  самоубийственную
пытку, чреватую опасными падениями или обморожениями. Но все  равно,  по
молчаливой договоренности, нужду мы справляли снаружи. В  дебрях  пещеры
было несколько изолированных  естественных  гротов,  однако  мы  боялись
загрязнить источники воды, не говоря уж о  воздухе  в  самой  пещере.  А
снаружи главной опасностью было сидеть без  штанов  на  таком  леденящем
ветру, что пар дыхания замерзал, не успев пройти через тоненькие  шарфы,
сделанные из нашей летной формы (ими мы укутывали лица).  Мы  приучились
не волынить на морозе.
   Как-то утром Джерри пошел до ветру, а я возился у  очага  -  растирал
сушеные коренья  и  разбавлял  водой,  намереваясь  печь  оладьи.  Вдруг
послышался голос Джерри:
   - Дэвидж!
   - Чего?
   - Дэвидж, иди скорее!
   Корабль! Не иначе! Я положил раковину-кастрюльку на песок, нахлобучил
шапку, натянул рукавицы и опрометью кинулся к выходу. Возле самой  двери
я укутал нос и рот шарфом во избежание воспаления  легких.  Джерри,  чья
голова была  обмотана  на  аналогичный  манер,  заглядывал  в  дверь  и,
поторапливая, отчаянно махал мне руками.
   - Что случилось?
   Джерри шагнул в сторону, уступая мне дорогу.
   - Иди смотри!
   Солнце. Голубое небо и солнце.  Вдали,  над  морем,  сгущались  новые
тучи, однако над головой у нас сияла безоблачная голубизна.  Оба  мы  не
могли смотреть прямо на солнце, но все равно повернулись к нему лицом  и
ощутили кожей прикосновение лучей Файрина. Заиндевелые скалы  и  деревья
блестели и искрились.
   - Красиво.
   - Да. - Рукой в варежке Джерри ухватил меня за рукав.  -  Дэвидж,  ты
хоть понимаешь, что это значит?
   - Что?
   - Сигнальные костры по ночам.  В  ясную  ночь  большой  костер  будет
заметен с орбиты, на?
   Я поглядел сперва на Джерри, потом на небо.
   - Не уверен. Если костер достаточно велик,  да  ночь  безоблачна,  да
кто-нибудь поглядит вниз именно в нужную минуту... - Я поник головой.  -
Не говоря уж о том, чтоб вообще было кому поглядеть.  -  У  меня  начали
зябнуть пальцы. - Пошли обратно.
   - Дэвидж, ведь это шанс!
   - А чем костер жечь, Джерри? - Я обвел рукой деревья, растущие  возле
пещеры и над нею. -  Все,  что  может  гореть,  покрыто  ледяной  коркой
сантиметров пятнадцать в толщину.
   - В пещере...
   - Наше топливо? -  Я  помотал  головой.  -  Неизвестно,  сколько  еще
продлится зима. Ты  уверен,  что  дров  у  нас  достаточно  и  мы  можем
позволить себе роскошь швырять их на ветер или, что одно  и  то  же,  на
сигнальные костры?
   - Это ведь шанс, Дэвидж. Наш шанс!
   Выживем мы или погибнем - орел или решка. Я решил рискнуть:
   - Была не была!
   За последующие несколько часов мы вытащили  наружу  четверть  любовно
собранного запаса дров и свалили у входа в пещеру.  Когда  мы  закончили
задолго до наступления вечера, -  небо  опять  закуталось  в  толстенное
серое одеяло. Каждую ночь мы то и дело проверяли небо, ожидая  появления
звезд. Днем же нам  частенько  приходилось  часами  скалывать  наледь  с
поленницы. И все-таки в  нас  тлела  искорка  надежды;  но  вот  в  один
прекрасный день запасы топлива в пещере иссякли,  и  мы  были  вынуждены
позаимствовать дрова из сигнальной поленницы.
   Той ночью, впервые за все время нашего знакомства, вид у драконианина
был вконец пришибленный. Джерри сидел у очага, глядя  в  огонь.  Но  вот
рука его нырнула за пазуху, под куртку змеиной кожи, и  извлекла  оттуда
подвешенный на цепочке золотой кубик. Сжав кубик в обеих  руках,  Джерри
закрыл глаза и забормотал что-то по-дракониански. Я,  лежа  на  постели,
молча следил за происходящим, пока Джерри не умолк. Но  вот  драконианин
со вздохом вернул загадочный предмет на место, под куртку.
   - Что это за штука?
   Джерри поглядел на меня, нахмурился, потрогал свою куртку.
   - Ты об этом? Это мой Талман - то, что у вас зовется Библией.
   - Наша Библия - книга. Знаешь, там страницы, их можно перелистывать.
   Джерри опять вытащил  из-за  пазухи  диковинную  вещицу,  пробормотал
какую-то  фразу  по-дракониански  и  принялся   возиться   с   маленькой
застежкой.  Из  первого  золотистого  кубика  вывалился  второй,  его-то
драконианин и протянул мне.
   - Поосторожнее, Дэвидж.
   Я уселся на постели и, приняв загадочный предмет, осмотрел при  свете
огня в очаге.
   Три откидные пластинки золотистого  металла  служили  переплетом  для
книжицы толщиной сантиметра два с половиной. Раскрыв книгу  примерно  на
середине,  я  окинул  взглядом  сдвоенные  столбцы  точек,  черточек   и
закорючек.
   - По-дракониански написано.
   - Конечно.
   - Но ведь я не умею читать.
   У Джерри брови взмыли вверх.
   - Ты так хорошо владеешь драконианским языком, мне даже в  голову  не
приходило... хочешь, я тебя научу?
   - Читать?
   - А что тут такого? Ты ведь не опаздываешь на свидание?
   - Что верно, то  верно.  -  Я  повел  плечами.  И  попытался  пальцем
перевернуть крохотную страничку. Перелистнул я страниц пятьдесят  разом.
Страницы слиплись.
   Джерри показал на бугорочек в верхней части корешка.
   - Вытащи булавку. Она для того, чтобы перелистывать страницы.
   Я извлек коротенькую иглу, тронул ею страницу,  и  она,  отделясь  от
соседних, легко перевернулась.
   - Кто написал твой Талман, Джерри?
   - Многие авторы. Все великие учители.
   - Шизумаат?
   - В том числе Шизумаат, - кивнул Джерри.
   Захлопнув книжечку, я подержал ее на ладони.
   - Джерри, почему ты вынул ее именно сейчас?
   - Искал в ней утешения. - Драконианин развел руками.  -  Этот  клочок
суши. Возможно, мы тут состаримся и  умрем.  Возможно,  нас  никогда  не
отыщут. Сегодня я это понял,  когда  мы  понесли  сигнальные  поленья  в
пещеру. - Джерри сложил руки на животе. -  Здесь  будет  рожден  Заммис.
Талман помогает мне примириться с тем, чего я не в силах изменить.
   - А до Заммиса долго еще осталось?
   - Недолго, - улыбнулся Джерри.
   Я взглянул на крохотную книжицу.
   - Хорошо бы, ты научил меня читать, Джерри.
   Сняв с шеи цепочку и футляр, Джерри подал мне то и другое.
   - Вот так полагается хранить Талман.
   С секунду я подержал книжечку, но тут же опомнился.
   -  Не  могу  я  ее  принять,  Джерри.  Она  явно   дорога   тебе   до
чрезвычайности. Вдруг потеряю?
   - Не потеряешь. Держи у себя, пока учишься. Ученику так положено.
   Я надел цепочку на шею.
   - Ты мне оказываешь немалую честь.
   Джерри слегка удивился.
   - Гораздо  меньшую,  чем  оказываешь  мне  ты,  заучивая  родословную
семейства  Джерриба.  В  твоем  изложении   она   звучит   правильно   и
трогательно.
   Взяв в очаге уголек, Джерри подошел к стене. В  тот  вечер  я  выучил
тридцать одну букву драконианского алфавита и дополнительно девять букв,
употребляемых в литературных текстах.

***

   В конце концов дрова подошли к  концу.  Ближе  к  тому  времени,  как
Заммису  появиться  на  свет,  Джерри  здорово  отяжелел  и  очень-очень
недомогал, и под  силу  ему  было  разве  что,  опираясь  на  мою  руку,
выбираться из пещеры по нужде. Поэтому на мою долю приходился сбор  дров
(для чего я с помощью  единственной  уцелевшей  палки  сбивал  наледь  с
промерзшего сухостоя), а также стряпня.
   Однажды вьюжным днем я  заметил,  что  льда  на  деревьях  вроде  как
поубавилось. По всей видимости, зима шла на убыль  и  дело  повернуло  к
весне. Лед я сбивал в превосходном расположении духа, предвкушая  приход
весны и думая о том, что от  такой  новости  Джерри  приободрится.  Зима
страшно угнетала моего дракошу. Я как раз работал  в  лесу  над  пещерой
(скидывал вниз охапки заготовленных дров), когда раздался вопль. Я так и
застыл на месте, пот