ение.- Впрочем, у нас в
Оклахоме, помнится, случалось, в детстве, и не такое пекло!
      - Зато, наверно, будет ранняя и дождливая осень...- охотно откликается
будущая жертва.
          Миссис Шамуэй рассеянно кивает, занятая какой-то довольно калорийной
    пищей. Такие, по уверениям сведущих лиц, обожают всякие зверские зрелища!
      - Вы сидите на самом выгодном месте во всем кафе. Я тоже давно облюбовал
этот столик,- отважно приступает к своей тяжелой работе м-р Мак-Кинли, касаясь
полей шляпы.- Отсюда выгодней всего наблюдать все несчастные случаи... По
городской статистике, большинство их происходит именно на этом перекрестке и в
этот час. По отзывам одного знакомого репортера, перед вами наиболее богатый
происшествиями перекресток в мире. Кстати, третьего дня произошло очень милое
столкновение двух автомашин.
          Что-то в наружности миссис Шамуэй располагает его к импровизации
    такого рода.
      - И много крови было? - интересуется миссис Шамуэй.
      - Да, и, по моим наблюдениям, она поразительно медленно сохнет... даже в
такую погоду!
          Не без сожаления м-с Шамуэй расплачивается с официантом и уходит. Но,
    значит, выстрел охотника попал в цель: на следующий вечер уже сама миссис
    Шамуэй подходит к столику, предусмотрительно занятому м-ром Мак-Кинли.
      - Ну как, ничего не произошло пока? - приветливо и уже тоном сообщницы
осведомляется она, запросто присаживаясь на свое место.- Я тоже большая
любительница наблюдать... ну, всякие т а к и е  пестрые уличные бытовые сценки!
      - Вот, терпеливо жду пока...- тоном бывалого рыбака говорит Мак-Кинли,
приподымая шляпу.- Но только при вашей врожденной нервности... я бы предписал
вам воздерживаться от чрезмерных впечатлений!
      - О, вам делает честь такая наблюдательность! Вы врач?
      - Немножко. Мне и в прошлый раз показалось, у вас были не то чтобы
заплаканные, а как бы в дымке давней печали... глаза. Простите, ваше состояние
дает мне право, пусть на непрошеное, сочувствие. Скажите... у вас большое горе?
      - Три дня назад я предала земле близкое мне существо,- тронутая
проникновенным тоном м-ра Мак-Кинли, признается приручаемая жертва.
      - Мне также знакомо такое опустошение, эта сверлящая после ночной бури
тишина,- с опущенными глазами платит откровенностью за доверие м-р Мак-Кинли.-
Вот уже два года с лишним, как я напрасно пытаюсь найти какую-нибудь
привлекательность в своем одиночестве...
      - Зачем?
      - О, чтобы привыкнуть и смириться!
      - Нас всех, путников по земле, роднят одни и те же земные горести да еще,
пожалуй, тоска по небу...- искоса рассматривая меню, со вздохом произносит
миссис Шамуэй.
          Мистер Мак-Кинли смотрит на свою старуху страшными, бархатными
    глазами.
      - Простите мою навязчивость, миссис...
      - О, Шамуэй!
      - Благодарю вас, миссис Шамуэй... Я Мак-Кинли. Будем надеяться, что т а м
вашему другу будет лучше. Видимо, это было очень отзывчивое, доброе существо,
верный рыцарь и умный собеседник?
      - Я бы не сказала так... но нас связывали девять лет самой тесной дружбы!
      - Вот так же и я!.. До сих пор, проснувшись иногда среди ночи, я
отчетливо, как бы в мерцании, вижу наклоненную надо мной любимую головку,-
искусно признается м-р Мак-Кинли.- Поразительно, с какою силой человеческое
сердце хранит черты дорогих нам спутников. Мы даже перенимаем у них некоторые
черты для себя... Вы не замечали, миссис Шамуэй?
      - По счастью,- благодарно и не без волнения отвечает та,- у меня, кроме
воспоминаний, сохранилась и фотография. Как странно! Точно предвидя несчастье,
мы снимались всего на прошлой неделе.
      - Я был бы счастлив познакомиться с вашим бедным другом! - просит м-р
Мак-Кинли.
          С увлажнившимся взором м-с Шамуэй шарит в сумочке портрет любимого
    покойника. М-р Мак-Кинли замечает там вполне достаточную для пролития крови
    пачку денег и чековую книжку, которую та некстати роняет на пол. М-р
    Мак-Кинли возвращает ее владелице и получает взамен фотографию в кожаном
    паспарту для осмотра. На ней голый и гладкий, с какой-то огнедышащей мордой
    дог.
          Кивая со склоненной набок головой, м-р Мак-Кинли долго рассматривает
    карточку. "Какое милое, интеллектуальное лицо!.." - как бы говорит он всем
    своим видом.
      - По-видимому, он был уже стар? - с участием осведомляется м-р Мак-Кинли.
      - Представьте, совсем нет; он погиб под междугородным автобусом. Его
сгубила любознательность. Он что-то там заметил под колесами и полез
удостовериться. У него было чудесное здоровье: никогда не болел...
      - Мы так неосторожны становимся с годами... и тем более нуждаемся в
строгой взаимной опеке! - через силу делает еще один шаг к поставленной цели м-р
Мак-Кинли.- Но, кажется, у вас самой тоже завидное здоровье?
      - О, муж побаивался меня при жизни, а бабка до восьмидесяти трех лет не
пропустила ни одного лыжного состязания, пока сама не поскользнулась на горной
тропе...- хвастается м-с Шамуэй, запирая сумочку, и улыбается вызывающе,
кокетливо, как девочка.
          Мистер Мак-Кинли снова смотрит на нее оценивающими, ласкательными
    глазами. Правда, эта пожилая ужасная дама прочна, как плаха на эшафоте, над
    ней придется потрудиться. Что делать, в его положении на что только не
    пустишься ради осуществления мечты!.. Впрочем, как и многие философы, м-р
    Мак-Кинли с его придирчивой душевной чистоплотностью не очень уверен пока,
    что буквально все дозволено во имя детей, в природе пока не существующих.
    Поэтому по ходу повести ему потребуются еще и еще доводы - убедиться, что
    это как раз та самая старуха, которую совсем не грешно принести в жертву
    какому-нибудь особо возвышенному и неотложному идеалу. Однако пора идти, м-р
    Мак-Кинли торопится отодвинуть стул м-с Шамуэй. Расплачиваясь, он, как и
    впоследствии всегда, не скупится на чаевые официанту, который сгибается в
    поклоне подобострастного удивления. Мелочь эта не ускользает от внимания
    польщенной миссис Шамуэй. "О, по-видимому, обтрепанные обшлага у этого
    чем-то весьма привлекательного джентльмена - только черты чудачества,
    нередкого на Западе у людей с достаточной рентой". Украдкой, искоса она
    посматривает на м-ра Мак-Кинли, проверяя свои догадки: "Но, боже, кто же вы,
    однако, кто?"

          Они выходят вместе.
      Д и к т о р. Так началась самая жестокая и захватывающая в жизни мистера
Мак-Кинли игра, где ставкой служило всего лишь скромное семейное счастье, как
будто нельзя было достичь его другим путем. А сбережения его стали таять с
каждым свиданием.
           Всякий вечер по возвращении домой с прогулок со своей избранницей м-р
    Мак-Кинли отмечает карандашом на косяке двери оставшуюся в его распоряжении
    после очередного урона сумму сбережений. Она катастрофически падает: 1750,
    1711, 1628, 1592.
          Наша пара находится на большом состязании по рестлингу: второй ряд.
    Полутемный спортивный зал до потолка набит публикой, которая по-детски
    беснуется и переживает все фазы происходящей драки. В особенности нежно в
    этот вечер звучащая мелодия мечты (всякий раз на разных инструментах!) тонет
    в плеске свистков, выкриков и брани: болельщики! Два жирных медлительных
    борца в звероподобных масках на потребу зрителя усердно делают вид, будто
    калечат друг друга, выламывают конечности третьему противнику, сообща и
    всласть бьют его головой о чугунную штангу, без заметных, впрочем,
    повреждений организма: завтра снова придется выступать!
          Вся подавшись вперед в порыве наслаждения, м-с Шамуэй выражает свои
    переживания чуть ли не громче всех. Она раскраснелась, с губ ее то и дело
    срываются слова, неожиданные для ее пола и возраста, господину в переднем
    ряду приходится пускаться на всякие хитрости, чтобы защитить воротник от ее
    цепких рук... Все это время м-р Мак-Кинли, откинувшись к спинке сиденья,
    смотрит - не на ринг, однако, а чуть вкось, куда-то пониже затылка своей
    дамы. Впоследствии мы еще неоднократно увидим это малоприманчивое местечко
    на шейке м-с Шамуэй - на экране, каждый раз все с большим увеличением.
          Внезапно ощутив его взгляд или просто устыдясь своей
    непосредственности, она оборачивается к своему спутнику.
      М - с  Ш а м у э й. Я не шокирую вас, мистер Мак-Кинли? С детства обожаю
все эти схватки, драки, поединки, дешевую уличную кровь, будь то солдаты,
пьяные, мальчишки, петухи! Я ужасно азартный человек - в отца. Подумайте, старик
полсостояния проиграл на пари, а был почти самый богатый в штате. Нас всех, в
нашем роду, как-то пленительно бодрит игра, обманы, смертельные опасности,
горные кручи... Вам не утомительно со мною, дорогой?
      М а к - К и н л и. Зато я полная противоположность вам. Я согреваю свое
сердце в вашем присутствии. Вы как раз тот милый спутник, который нужен таким,
как я... Хотите мороженое, оранжад?
      М - с  Ш а м у э й. Нет... Рядом с вами, Мак-Кинли, я ощущаю всегда
странный, даже пьянящий прилив молодости... и словно в чудесном сне: кто-то
ловит меня, караулит за углом, а я бегу, ускользаю... становлюсь такая гибкая,
быстрая, как в юности! (С загадочным блеском в глазах.) Отчего все это?
      М а к - К и н л и (влюбленно). Это означает лишь, что сама судьба велит
нам до смерти быть вместе!
      М - с  Ш а м у э й (кокетливо прищурясь). ...до вашей или моей? Ладно,
оставим наши грустные мысли и давайте веселиться. Улыбнитесь же мне, мистер
Мак-Кинли.
          Мистер Мак-Кинли пробует сделать это как-то наискось, одними губами.
    Миссис Шамуэй признательно и наугад тискает его руку, затем снова обращается
    к рингу, где как раз господин в маске без заметного успеха пытается еще
    одним способом лишить жизни своего партнера.
      М - с  Ш а м у э й (вдохновенно). А ну, грязный негодяй, пусти еще соку из
этой падали!
          Показ одной примерной сцены - как м-р Мак-Кинли, готовясь к очередному
    свиданию с избранницей, одевается, репетирует перед зеркалом приемы своих
    несколько отускневших мужских чар, производит классически-пантомимные жесты:
    отвращения, преклонения, восторга, огорчения и, конечно, обожания. Потом, в
    уголке, чтоб не видно было в замочную скважину, неожиданно и
    безобидно-домашним предметом производит примерный полноценный удар по
    чему-то воображаемому, после чего отходит, озираясь.
          Вправив цветок в петлицу, м-р Мак-Кинли украдкой от жильцов и то
    чинно, то опрометью спускается по лестнице. Черт возьми, так и есть: вечно
    торчит на дороге эта худосочная ведьма!
          Нижняя жилица, пожилая любезная женщина, исполняющая какую-то
    должность во дворе, сочувственно здоровается с проходящим мимо принаряженным
    соседом.
          - У вас кто-нибудь умер, мистер Мак-Кинли?

          Очередная встреча на улице.
      М а к - К и н л и. Так куда же мы отправимся сегодня?
      М - с  Ш а м у э й. Мне все равно, но... я почему-то ужасно голодна,
дорогой! Весь день ушел на беганье по лавкам. Женщины так несчастны, когда у них
много лишних денег!
      М а к - К и н л и. Я тоже толком не позавтракал с утра.
      М - с  Ш а м у э й. O, берегитесь, сегодня я разорю вас!
      М а к - К и н л и. Хотел бы вечно служить вам.
      М - с  Ш а м у э й. Вы профессиональный обольститель, мистер Мак-Кинли. Не
бойтесь, я люблю слушать про это! Признавайтесь, сколько женских жизней у вас на
совести?
          Они направляются к такси мимо газетного продавца. Кричащие заголовки
    на свисающих листах:

          "Рекордное ограбление банка. Банкноты в луже крови. Исчезнувший
    полисмен!.."
      М - с  Ш а м у э й. Ни за что не согласилась бы хранить свои деньги в
банке. Я считала: это восемнадцатый налет за неполный месяц, а еще неделя
впереди.
      М а к - К и н л и. Деньги и драгоценности лучше всего держать почти на
виду... в склянке для крупы на кухне. Естественность - лучшая маска для обмана.
Сам я держу их просто под подушкой... а вы?
      М - с  Ш а м у э й (уклончиво). Ну, я предпочитаю в разных местах!
          Время от времени ею овладевают подозрения; тогда нос у нее становится
    острей и хищнее взгляд - при вытянутой, удлиняющейся шее. Сидя в ресторане,
    например, она, по внезапному вдохновению и очаровательно улыбаясь, меняет
    бокалы. Какое железное терпение приходится с ней иметь, хотя бы и во имя
    великой цели.
      М а к - К и н л и. Неужели и в самом деле вы еще не любили ни разу, миссис
Шамуэй?
      М - с  Ш а м у э й. О, никогда!
      М а к - К и н л и. Тогда что же связывало вас с мужем?
      М - с  Ш а м у э й. Я даже не помню, как случилась наша свадьба: кто-то
посоветовал это нам в шутку, и потом вдруг стало поздно. Мы вообще редко
виделись с моим супругом, разве только когда соседи собирались играть в покер.
Он обожал лошадей и целые дни проводил на конюшне... или уезжал в Европу за
своими историческими подковами...
      М а к - К и н л и. Пардон... за чем, за чем?
      М-с Шамуэй Он собирал всемирную коллекцию подков всех стран, эпох и
образцов. Это была его смешная страсть... Даже так и умер с подковой в руке!
Ничто не изменилось в моей обстановке, когда я стала вдовой.
      М а к - К и н л и. Почти невероятно!.. Оставлять дома молодую прелестную
жену, чтоб рыскать по свету в поисках старого железа! Бог и должен был наказать
его за это. И вам не удавалось задержать его при себе?
      М - с  Ш а м у э й. Для чего?
      М а к - К и н л и (вкрадчиво и благоговейно). Дети! Неужели вам не
нравится божественный шум, который производят дети?
      М - с  Ш а м у э й. Я никогда не задумывалась об этом. Своих у нас не
было, а любить чужих... О, мне всегда казалось это даже безнравственным.
Покойный муж подозрительно относился ко всем, кто хотя бы разговор заводил на
эту тему. Он говорил, что все выдающиеся маньяки и революционеры в своих
кровопролитиях всегда ссылаются на бедствия детей... причем не своих, заметьте,
а именно чужих, чужих!
      М а к - К и н л и. Мне тоже приходилось слышать про существование такой
теории: что все простительно во имя детей... даже преступление.
          После этого разговора м-р Мак-Кинли почувствовал, что сковывавшие его
    дотоле цепи религиозных, моральных и иных ограничений стали значительно
    легче. Несомненно, небесное правосудие уступит ему эту старушку по сходной
    цене!
          Как привередливо, с видом балованного знатока он выбирает сегодня меню
    и вино!
      М а к - К и н л и. Простите, у меня так мало времени было изучить ваши
причуды, миссис Шамуэй!
          На сравнительно близкой эстраде появляется привлекательная, в
    сверкающей наготе, с довольно двусмысленными жестами танцующая мулатка.
    Подрагивающая музыка опять смешивается с магической мелодией мечты. Галерея
    напряженных, совершенно неприличных мужских лиц: "Как бы чего не
    пропустить!" Один Мак-Кинли смотрит не на девицу, а прежним, бархатным, без
    всякого выражения, созерцающим взором все в ту же точку на желтой, дряблой
    шее своей старухи. Медленно наползающий объектив раздвигает на весь экран
    этот ненавистный квадрат старой кожи - с порами, складками, завитком седых
    волос. Губы у м-ра Мак-Кинли почти пропадают в волевом нажиме, что позволяет
    судить, насколько созрело, оформилось одно сокровеннейшее решение у этого
    мечтателя. Да, он совершит свой роковой шаг, не дрогнув, разве только с
    содроганием отвращения! Видимо, при таких мыслях человеческий взгляд
    приобретает почти вещественную тяжесть,- точно прочтя их у своего спутника,
    миссис Шамуэй с каким-то напряженным лукавством оборачивается к нему.
      М - с  Ш а м у э й (после долгого пристального взгляда). Скажите мне,
мистер Мак-Кинли... но сперва дайте слово сказать только правду и не отводя
глаз!..
      М а к - К и н л и. О, я готов.
      М - с  Ш а м у э й. Признайтесь, о чем таком нестерпимо ужасном вы
подумали сейчас?
          Ни единая черточка не дрогнула в лице м-ра Мак-Кинли.
М а к - К и н л и. Я подумал, что почти всегда мы трагически упускаем подходящий
момент уйти из жизни.
          Ее глаза щурятся в поиске правильной разгадки.
      М-с Ш а м у э и. Ваше сожаление, Мак-Кинли, распространяется и на меня?..
Мне даже почудилось, что вы хотите немножко помочь мне в этом.
      М а к - К и н л и (бесстрастно). Оно распространяется на всех. Для себя я
уже решил. На днях я навсегда прощусь с вами. (В ответ на ее недоверчивый
испуг.) О нет, пока еще не то!.. Я просто решил уйти в сальваторий.
      М - с  Ш а м у э й. Что же, это так модно сейчас... как в прошлом веке
уходили в монастырь! У меня две ближайшие подруги уже с месяц там. (В раздумье.)
Вообще вам нельзя отказать в благоразумии, мистер Мак-Кинли. Конечно, если
застигнет большая война, это новые налоги, сборы на калек, даже, говорят,
очереди за маслом, как в Европе! (Странная идея загорается у нее в глазах.) А
может быть, нам сделать э т о не откладывая и вдвоем?.. И мы с вами пролежали бы
ближайшие триста лет вместе, где-нибудь на дне океана, как влюбленные голубки!
Если бы вы согласились, мы могли бы завтра же и записаться...
      М а к - К и н л и (печально качает головой). Это исключено, дорогая миссис
Шамуэй. На двоих и чтобы не валяться где-нибудь без присмотра, в дрянной, наспех
высверленной норе,- на это нужна сравнительно значительная сумма, а я не смогу
реализовать свои ценности в столь короткий срок. Разумеется, если бы вы захотели
доверить мне необходимую сумму, я бы мог все оформить завтра же... даже пока вы
спите.
      М - с  Ш а м у э й. Ну, в таком случае разумнее было бы сходить туда
вдвоем!
      М а к - К и н л и (холодно). Простите... Что вы имели в виду, миссис
Шамуэй?
          Миссис Шамуэй медлит, двусмысленная саркастическая усмешка змеится по
    ее губам. Ее, видимо, ужасно возбуждает начавшаяся острая игра. У нее сейчас
    торжествующие, точечные, ненавистью сверлящие зрачки. Наверно, призраки
    невинных жертв вот с таким же выражением впоследствии навещают по ночам
    своих палачей. М-р Мак-Кинли надеется, впрочем, что за двести пятьдесят лет
    пребывания в целебном кокильоне подобная гадость как-нибудь выветрится из
    памяти!
      М - с  Ш а м у э й. Я думаю, затем хотя бы, что ведь потребуется личное
присутствие при заключении контракта... (Пауза.) Между прочим, знаете, какой
смешной случай мне рассказала на днях моя компаньонка, мисс Брэйк? Один аферист
купил на женины деньги два места в самом роскошном сальватории и, представьте,
замуровался т а м со своей любовницей. Правда, жена кинулась было за ним
вдогонку, но где их там найдешь, в этих так называемых бездпах непроглядного
времени!
          Следует поединок взглядов. Едва приметная скорбь разочарования
    читается в бесстрастном лице м-ра Мак-Кинли.
      Д и к т о р. Вот видите, мистер Мак-Кинли, а вы еще колебались, жалели
старую чертовку, надеялись обойтись без э т о г о. Среднему человеку трудно
добиться удачи в условиях современной цивилизации! Теперь остается только
запастись инструментом и засучивать рукава...
          Мистер Мак-Кинли торжественно поднимается, складывает на столе
    салфетку, молча сует под нее очень крупный банкнот и, поклонившись своей
    даме, печально движется к выходу. Лакей провожает его в благоговейном
    полупоклоне. М-с Шамуэй кусает губы, она почти несчастна: ей страшно
    утратить, может быть, единственный в ее бездарном существовании шанс на
    счастье, которого в конечном счете она так и не узнала никогда. Не столько
    раскаяние, как боязнь прогадать толкает ее вослед ушедшему м-ру Мак-Кинли.
          Ей удается догнать своего нового друга лишь на улице. Ночной мокрый
    город, и никого вокруг. Льет полноценный дождь: уж осень. Мак-Кинли уходит
    пешко