сканер, чтобы идентифицировать Тимоти. Через минуту яркие  краски
восстановились.
   - Можете пройти.
   - Благодарю вас.
   Слева от того места, где находился Тимоти,  фрагмент  стены,  расписанный
серебристо-голубыми  абстрактными  рисунками,  отъехал  в  сторону,  за  ним
обнаружился вход в лифт.  В  кабине  Тимоти  не  потребовалось  нажимать  на
кнопку: подъем на нужный этаж обеспечивал секретарь-компьютер.  Очень  может
быть, что, кроме самой Полли Лондон и управляющего домом, никто не знал,  на
каком этаже она живет. Когда можешь себе позволить компьютерного секретаря и
дворецкого, а посторонним сообщаешь лишь, что живешь в Западной башне,  твое
жилище начинает соответствовать поговорке "Мой дом - моя крепость".
   Когда Тимоти вышел из лифта, то очутился в  длинном  коридоре,  устланном
ковром, который, не исключено, был изготовлен из натурального меха. Стены  в
коридоре были обшиты тисом; через каждые сорок  футов  располагались  двери,
ведущие в жилые помещения. Они различались по форме, величине и цвету. Дверь
Полли  Лондон  представляла  собой  нечто  в  нордическом  стиле:   тяжелая,
старинная,  деревянная   махина,   причем   на   создание   этого   ощущения
"старинности", похоже, ушло больше времени, чем на изготовление самой двери.
Она была украшена резьбой, изображающей лица, шлемы, доспехи, мечи  и  челны
скандинавских викингов. В середине двери выделялась ручка в форме массивного
железного  кольца.   Отпирающее   устройство,   снабженное   пластиной   для
идентификации  отпечатков  пальцев,   было   замаскировано   под   рельефное
изображение боевой ладьи. Ручки как таковой, разумеется, не было: если дверь
не реагирует на ваши пальцевые отпечатки, значит, вам сюда нельзя.
   Дверь, весящая двести, а то и  все  триста  фунтов,  бесшумно  откатилась
назад.
   - Прошу, - гостеприимно пригласил компьютер. - Направо.
   Тимоти очутился в еще одном длинном коридоре,  повернул  направо,  прошел
под аркой и оказался в комнате, обставленной мягкой  мебелью.  Стены  в  ней
оказались обшиты кедровыми панелями с вкраплением настоящих скальных  пород,
создававших причудливую игру света. Слева у стены из натурального камня  был
смонтирован маленький водопад, влага которого  ниспадала  в  каменную  чашу,
стоящую на пьедестале. К нему вели несколько  грубо  отесанных  ступеней.  В
чаше, дно которой представляло собой разноцветную каменную мозаику,  плавали
живые цветы; все это было подсвечено  так,  что  мозаика  казалась  россыпью
драгоценностей. Ковер  здесь  был  еще  более  толстым  и  пушистым,  чем  в
коридоре. Кресла и диваны -  гигантских  размеров  -  выглядели  чрезвычайно
удобными и напоминали исполинские грибы, лениво выросшие из пола.  Здесь  же
были каменные столики и шкафчики. За одним из каменных столиков,  в  бежевом
кресле, сидела самая красивая  женщина,  которую  Тимоти  встречал  в  своей
жизни...
   Она была довольно высокого роста, по  крайней  мере  две  трети  которого
составляли соблазнительные ноги безупречной формы. Ее  фигура  являла  собой
истинное  совершенство:  тонкая   талия,   пышная   грудь   и   так   далее.
Ангелоподобному лицу красавицы недоставало разве что ангельского безразличия
ко  всему  земному.  Чуть  вздернутый  носик.  Широко  расставленные   глаза
сказочного изумрудного цвета, как волна у кромки  прибоя.  Пышные  белокурые
волосы обрамляли ее лицо, длинные  локоны  свободно  ниспадали  на  грудь  и
рассыпались по точеным плечам.
   Тимоти видел сотни фотографий этой женщины, но ни одна  не  передавала  и
сотой доли ее красоты. Ей  были  присущи  девическая  грация  и  прелесть  в
сочетании с чувственностью зрелой матроны - и самые первоклассные  фотографы
были не в состоянии это уловить. Тимоти поневоле порадовался тому,  что  его
ущербные гениталии хотя бы внешне  свидетельствуют  и  об  ущербности  чисто
мужского интереса. Женщины никогда не возбуждали его физически - к  счастью,
потому, что плотским желаниям он все равно не  смог  бы  дать  естественного
выхода. И все же, хотя желание как таковое отсутствовало, случалось иногда -
крайне редко, но все же случалось, - что на него накатывало  некое  чувство,
названия которому он не мог подыскать ни в  одном  известном  ему  языке.  И
сейчас это чувство вновь посетило его. А ведь такое  бывало  с  ним  лишь  в
присутствии чрезвычайно  привлекательных  во  всех  отношениях  и  вызывающе
чувственных  женщин.  И  одной  из  сторон  этого  чувства   было   ощущение
неудовлетворенности. Его кожа похолодела, а в горле у него  запершило  почти
до судорог.
   Жестом Полли Лондон пригласила его присесть в кресло рядом с собой.
   -  Вы  оказали  мне  огромную  честь,  -  сказала  она.  -  Обычно   меня
интервьюируют ваши подчиненные.
   Она была очаровательна, она была настолько хорошо воспитана,  что  ничем,
ни малейшим движением  роскошных  бровей,  не  показала,  как  неловко  себя
чувствует в присутствии урода, к которому конечно же  нельзя  не  испытывать
отвращения.
   Усевшись в грибовидное кресло и отключив двигательное устройство,  Тимоти
заверил ее в том, что эта встреча делает честь не ей, а  ему  самому.  Полли
улыбнулась  в  ответ  и  показала,  как  пользоваться   миниатюрным   баром,
вмонтированным  в  консоль  кресла.  Мгновение  спустя   Тимоти   держал   в
механической руке коктейль. Водка с  апельсиновым  соком  пришлась  ему  как
нельзя кстати.
   - Я заинтригована и, пожалуй, даже больше, чем  просто  заинтригована,  -
сказала она, чуть подавшись в его сторону.  Голос  ее  звучал  как  небесная
музыка. - Просто не могу себе представить,  что  это  за  совершенно  особая
статья, подготовка которой потребовала вашего личного участия.
   - Я вам солгал, - без обиняков ответил Тимоти.
   Он понимал, что ему надо говорить четко и быстро, чтобы как можно быстрее
приступить к делу и закончить  с  ним,  потому  что  эта  женщина  с  каждым
мгновением  нравилась  ему  все  больше   и   больше.   Комбинация   детской
непосредственности с божественной  чувственностью  была  просто  неотразима.
Любого мужчину  ей  достаточно  было  только  поманить  длинным,  безупречно
ухоженным пальцем, и он без сожаления пошел бы и в огонь, и  в  воду,  и  на
край света.
   - Солгали?  -  недоверчиво  переспросила  она,  словно  впервые  в  жизни
столкнувшись с тем, что люди, оказывается, способны на ложь. А  может  быть,
так оно и было на самом деле. Лгать этой женщине было бы так же подло,  как,
скажем, объяснять младшему братику, что никакого Санта-Клауса на самом  деле
нет.
   - Я прибыл не для того, чтобы готовить статью, - пояснил  Тимоти.  -  Это
было только предлогом попасть сюда.
   Полли Лондон нахмурилась, все еще недоумевая, чего ради  жалкому  мутанту
вздумалось являться к ней в дом по выдуманной причине.
   - Я не хочу причинить вам вреда. Но прошу вас помочь мне.
   Она хотела было встать, но Тимоти бросил на нее умоляющий взгляд,  и  она
осталась в кресле. Вид у нее был сейчас несколько раздраженный или,  точнее,
по-детски обиженный, но он понимал,  что  обижаться  всерьез,  а  тем  более
сердиться  эта  женщина  не  способна.  И  дело  не  в  том,  что  она  была
инфантильна, - нет, просто ей так и не довелось узнать, как страшен и мерзок
бывает мир, следовательно, ей не понадобилось обрастать толстой кожей  и,  в
свою очередь, обзаводиться страшными или мерзкими качествами.
   - Я у себя дома, - произнесла она. - Уж не пытаетесь ли вы указывать мне,
как я должна вести себя в собственном доме?
   - Прошу прощения, - сказал Тимоти. - Но если вы подниметесь, мне, в  свою
очередь, придется включить двигательное  устройство  и  проследить  за  тем,
чтобы вы не позвали никого на помощь. Это было бы  глупо  с  вашей  стороны,
потому что, как я уже сказал, я не хочу причинить вам вреда. Если же  вам  и
удастся что-нибудь в этом роде, то просто скажу  полиции,  что  прибыл  сюда
взять интервью, и покажу  мои  заметки.  А  вашу  попытку  устроить  скандал
объясню тем,  что  вы  стремитесь  стать  виновницей  и  героиней  подлинной
сенсации.
   - Заметки? Но вы же...
   - Я заготовил их заранее. Как раз в предвидении примерно такой ситуации.
   Она внезапно улыбнулась. Тучи рассеялись.
   - Золотая голова, верно?
   - Мне хочется думать, что дело обстоит именно так.
   - Ну и какой же услуги вы от меня  хотите?  Полли  Лондон  откинулась  на
спинку кресла, сделала  глоток  из  бокала.  От  минутного  недовольства  не
осталось и следа.
   Он мысленно пожелал, чтобы ей никогда  не  встретился  человек,  рассудок
которого, острый и холодный как бритва,  сумеет  устоять  перед  ее  чарами.
Потому что такому извергу не составило бы труда за несколько часов разрушить
хрупкий мир, в котором она обитает, превратив и  этот  мир,  и  ее  самое  в
безжизненные руины. Как, должно быть, замечательно -  родиться  и  с  самого
рождения обитать в мире, в котором не существует зла! Но вместе с тем это  и
опасно - столкнувшись со злом, ты окажешься беззащитным перед ним.
   - У вас ведь был роман с покойным Клаусом Маргелем, не так ли? -  спросил
он напрямик.
   Тимоти показалось, будто ее изумрудные глаза подернулись пеленой,  словно
она старалась сдержать нечаянные слезы. А когда  она  заговорила,  голос  ее
едва заметно дрожал. Это поразило Тимоти, видевшего Маргеля таким, каков  он
был на самом деле, - человеком, лишенным представлений о  морали  и  чувства
раскаяния, хладнокровно и безжалостно убивавшим всех, кто стоял  у  него  на
пути. Теперь Тимоти решил, что были у этого человека, очевидно,  и  какие-то
другие качества, и это открытие удивило его. Он порадовался, что  в  газетах
не сообщалось о том, как именно погиб Клаус  Маргель,  а  расправу  над  ним
выдали за дело рук полиции.
   - Это так, - сказала она. - Мы с ним долго встречались. Он  относился  ко
мне  как  джентльмен.  Ухаживал  за  мной,  словно  маленький   мальчик.   Я
отказываюсь верить всем тем ужасам, которые написаны про него в газетах.
   - Но все это правда, - осторожно произнес Тимоти, опасаясь снова  вызвать
выражение недовольства на ангелоподобном лице Полли.
   - Это вы так думаете!
   Сердиться на нее было невозможно. Оставалось только удивляться слепоте  и
наивному  желанию  отгородиться  от  реальности.   Справившись   со   своими
чувствами, Тимоти сказал:
   - Его брат пытается меня  убить.  И  вновь  ему  пришлось  удивиться:  ее
реакция на  эти  слова  оказалась  далеко  не  столь  наивной,  как  на  его
высказывания о Клаусе.
   - Я не люблю Иона, - проговорила она, глядя на вино в бокале. - С Клаусом
всегда было весело. Он любил жизнь и умел ею наслаждаться.  А  Иона  я  даже
никогда не видела с улыбкой на устах. Мне кажется,  ему  хотелось  разлучить
меня с Клаусом. И я его немного побаивалась.
   - Я хочу убрать Иона Маргеля прежде, чем он уберет меня, - сказал Тимоти.
   Полли резко побледнела и нервным движением поднесла к губам бокал.
   Он  сообразил,  как  именно  она  восприняла  его  слова,  и  поспешил  с
уточнением:
   - Я вовсе не собираюсь его убивать. Мне хочется всего лишь передать  Иона
Маргеля в руки правосудия. Если его приговорят к смертной казни, значит, так
тому и быть. А может быть, ему дадут пожизненное заключение.  Но  мне  нужна
хоть какая-то зацепка, чтобы предъявить ему обвинение, иначе мне не будет ни
минуты покоя.
   Полли  достала  из  консоли  кресла  бутылку,  подлила  себе  в  бокал  и
задумалась.
   - Но я не понимаю, чего вы хотите от меня, - сказала она.
   Руки у нее сейчас дрожали.
   - У вас должны быть знакомые в мафии.
   - Нет, - сказала она твердо и, скорее всего, искренне.
   Ее ответ на мгновение сбил Тимоти с толку, но тут он вспомнил  о  том,  в
каком неведении пребывала  красавица  относительно  подлинной  жизни  Клауса
Маргеля.
   - Но вы ведь знакомы с его близкими друзьями?
   - Да, но они не из мафии!
   - Позвольте уж мне самому решать, из мафии  они  или  нет.  Я  прошу  вас
вспомнить друзей Клауса  Маргеля.  Не  было  ли  среди  них  людей,  которые
недолюбливали бы его брата?
   - Да практически все!
   - Вот и прекрасно. Подумайте о них и вспомните того, кто  ненавидит  Иона
Маргеля сильнее, чем все остальные. Кого-нибудь, кому бы  тот  угрожал.  Или
шантажировал. Или кому не нравилось работать под его началом.
   - Да ведь меня все это совершенно не касается! - В  голосе  Полли  Лондон
теперь слышался подлинный гнев. - Я вообще не понимаю, с какой стати сижу  с
вами и слушаю бред о том, что Клаус и его друзья - гангстеры!
   - Потому что они на самом деле гангстеры, - возразил Тимоти. - И если  вы
не окажете мне эту незначительную и нетрудную для вас  услугу,  я  употреблю
все возможности "Страны развлечений", чтобы дискредитировать вас и  погубить
вашу карьеру.
   - Вы этого не сделаете!
   Она вскинула голову и с изумлением посмотрела на него. Актрисой она  была
превосходной и прекрасно об этом знала.
   - Сделаю, даже если ради этого мне  придется  пойти  на  ложь,  -  сказал
Тимоти. - Мы сфабрикуем и опубликуем клеветнические материалы.  Конечно,  вы
подадите на нас в суд за клевету.  Но  к  тому  времени  вам  уже  ничто  не
поможет. И даже если нас оштрафуют в вашу пользу на миллион-другой,  "Страна
развлечений" переживет такую потерю - не без труда, согласен, но  переживет.
Меня это не разорит. А вам, как мне представляется, играть в кино и на сцене
нравится куда больше, чем зарабатывать деньги  сутяжничеством.  Вы  актриса.
Шантаж при  помощи  объемных  видеоматериалов  принесет  вам  неизмеримый  в
денежном эквиваленте ущерб. - Тимоти видел, что она поверила  в  серьезность
его намерений, однако все еще не может смириться с тем,  что  столкнулась  с
таким негодяем и с таким негодяйством, и вообще с тем, что в мире существует
подобное негодяйство. Ему все-таки удалось пробить броню ее наивности,  хотя
это и не доставило ему особого удовольствия. - Для меня это вопрос  жизни  и
смерти,  -  добавил  он  как  бы  в  объяснение  и  оправдание   собственной
жестокости.
   - Кажется, я знаю, кто вам нужен, - сказала она.
   - Как и когда я смогу с  ним  связаться?  Тимоти  не  нравилось  странное
спокойствие, которое ее охватило. Лучше бы она гневалась, кричала, угрожала.
Он чувствовал себя подлецом, но такова жизнь.
   - Просто так взять и позвонить ему я не  могу.  Тем  более,  если  Ион  и
впрямь такой страшный человек, как о нем рассказывают.
   - Завтра, - решил за нее Тимоти. - Придумайте  какой-нибудь  предлог  для
встречи с ним. Но ждать я не могу. Если вы не поможете,  меня  убьют.  -  Он
выложил на кофейный столик визитную карточку со своим номером. -  Позвоните,
как только все устроите.
   - Завтра, - уныло пробормотала она. Тимоти стало не  по  себе.  На  смену
тоске  и  чувству  неудовлетворенности  примешалось   ощущение   собственной
грубости, бессердечности и бесчувственности. Но, черт побери, у него не было
выбора, никак иначе до этой девки не достучаться, а  искать  другой  путь  к
кому-нибудь из членов Братства не было времени. Только человек из недр самой
организации может, взвесив все "за" и "против", снабдить Тимоти информацией,
чтобы он отправил Иона Маргеля за решетку.
   - Скажите ему, что я готов  заплатить.  Размер  вознаграждения  не  имеет
значения. Конечно, в рамках разумного.
   Он отправился в обратный путь,  растянувшийся,  как  ему  показалось,  на
многие тысячи миль...

***

   Ровно через двадцать четыре часа, в конце первой половины  дня  в  среду,
Полли Лондон позвонила ему. Ее лицо  на  экране  видеофона  было  нестерпимо
прекрасно, почти  так  же  прекрасно,  как  и  оригинал.  Она  старалась  не
встречаться взглядом с его единственным глазом, она  уставилась  в  какую-то
точку  в  пространство  и  лишь  порой,  потупившись,   смотрела   на   свои
остававшиеся  невидимыми  для  него  руки,  которые,  как  он   предположил,
переплелись пальцами, чтобы унять дрожь. Говорила она тихо, едва слышно, как
маленькая, насмерть перепуганная девочка. Это удивило его. Он понял бы, если
б она была на него обижена. Но откуда взялся испуг? Чего ей бояться?
   - Через час, - сказала Полли. - И снова у меня.
   - К сожалению, это не годится, - ответил Тимоти,  отчаянно  желая,  чтобы
она посмотрела прямо на него, и он смог бы еще разок насладиться  изумрудным
сиянием ее глаз. - Слишком велика опасность  угодить  в  ловушку.  Нам  надо
встретиться где-нибудь в общественном месте.
   Она вроде бы смутилась. Потом, смахнув длинную прядь золотистых  волос  с
лица, сказала:
   - В Увеселительном парке. - Прозвучало это,  да  и  все  дальнейшее  так,
словно рядом с нею сидел, оставаясь  вне  поля  зрения  камеры,  инструктор,
который диктовал ей  одно  указание  за  другим.  -  Прямо  за..,  прямо  за
фонтаном. Там, откуда бросают монетки, загадывая желания. Через час.
   - Я приду, - сказал Тимоти.
   Она разъединилась, но Тимоти еще несколько  мгновений  сидел  неподвижно,
вглядываясь в экран, где только что видел пышные белокурые волосы,  тронутую
загаром кожу и изумрудное сияние в глазах...

***

   Прибыв в Увеселительный парк, Тимоти старался  не  обращать  внимания  на
любопытные взгляды зевак. Давным-давно он привык к  тому,  что  представляет
собой как бы самодвижущийся паноптикум, привык абстрагироваться от всеобщего
внимания и чувствовать себя непринужденно в  общественных  местах.  Тагастер
однажды сказал ему, что невежественные и безвкусные люди  вечно  пялятся  на
того, кто отличается от них, не важно, в какую сторону, лучшую  или  худшую,
даже если это отличие касается исключительно покроя одежды.
   По   середине   живописного   пруда   бил   фонтан.   Вокруг    толпилась
праздношатающаяся публика. Многие бросали монеты в голубоватую воду,  другие
окунали в нее руки. И тут Тимоти увидел Полли Лондон.  На  ней  был  строгий
брючный костюм и украшенная цветами  соломенная  шляпа  с  широкими  полями.
Колдовские глаза прикрывали большие круглые  солнечные  очки.  Из-под  шляпы
выбивались прядки черных волос (Тимоти понял, что она в парике), но все  эти
ухищрения и уловки не могли скрыть ее красоту. Строго говоря,  Полли  Лондон
выглядела еще более ослепительной и обольстительной, чем накануне.
   - Он за фонтаном, - сказала она. - На той стороне не так людно.
   - Пойдем, - сказал он.
   Диаметр пруда составлял примерно двести футов, и чтобы попасть на  другую
сторону, надо было преодолеть  довольно  приличное  расстояние.  Им  удалось
вырваться из самой гущи толпы, протолкаться между прогуливающимися туристами
и оказаться на противоположной от входа в парк стороне пруда.  Там  на  фоне
довольно густых зарослей стояла скамья, отделенная от фонтана  и  защищенная
от его струй фрагментом скалы. На ней сидела, обнявшись и любуясь  фонтаном,
какая-то парочка, а рядом худощавый, низкорослый мужчина в  темном  костюме.
Когда Тимоти и Полли приблизились, он привстал, подождал,  пока  девушка  не
уселась, и лишь после этого сам опустился  на  скамью.  Тимоти  садиться  не
стал, он как бы завис над ними обоими, наклонившись так близко, что говорить
можно было практически шепотом.
   Полли представила мужчин друг другу. Коротышка  назвался  мистером  Кили.
Тимоти показалось, что это имя  вымышлено.  Больно  уж  нервничал  худощавый
миниатюрный мужчина, беспрестанно оглядываясь  по  сторонам,  словно  боялся
внезапного нападения.
   - Не думаю, чтобы сюда забрели ваши друзья, - сказал  Тимоти,  желая  его
подбодрить. - Едва ли они развлекаются в Увеселительном парке.
   Кили кивнул, потом посмотрел на Полли. Тимоти показалось, будто красавица
подмигнула  коротышке,  и  ему  стал  чрезвычайно  интересен   смысл   этого
молчаливого обмена мнениями.
   -  Тимоти,  -  начала  Полли,  вновь  привлекая  его  внимание  к  своему
замечательно красивому лицу. - Мистеру  Кили  хотелось  бы  сперва  обсудить
вопрос о деньгах. Он...
   И тут она запнулась, потом всплеснула  руками,  и