Перевод
с новотуранского
кандидата филологических наук
А. КУБАТИЕВА

                            РУКОПИСЬ, НАЙДЕННАЯ
                                  В ПАРКЕ




  Партизан врывается в избу и ш„потом кричит:
  - Бабка, немцы есть в деревне ?
  - Что ты, родимый, война-то уж лет двадцать как кончилась!
  Партизан спрашивает:
  - Тогда чьи же это я составы двадцать лет под откос пускаю?.
  Анекдот, слышанный переводчиком1 еще в пионерском возрасте


  "...Когда нам на лето новый историк задал сочинение на тему "Мое место в
истории Азиопы", я сперва думал, что фигня. Но потом понял, что нет. В
первых, он предупредил, что оценка пойдет в четвертную, а во-вторых, я
знаю, что у него на меня клык. Он думает, что это я его засадил в
порноактуалы с трансвеститами, а это не я, а Казан с кодлой, но ведь не
пойдешь же стучать...
  У меня была надежда на Чуингама, но он, таракан, открутился: положили в
такую больницу, куда фиг пролезешь, а то бы он мне все и написал. Но его
наконец отрезают от братьев и удаляют ему глаз - Фонд Осириса помог, и
раньше зимы он оттуда не выйдет. И когда я начал скрестись сам, то понял,
что залип классно.
  Конечно, историю стыдно не знать, но откуда же е„ знать, если я в ней не
участвовал? Дед, то есть прадед, участвовал, но в какой-то совсем другой,
и рассказывать не хочет - наоборот, злится, когда я к нему пристаю, и
шипит: "Отстань! Ишь, отдел кадров нашелся!..." А когда я спрашиваю, что
такое отдел кадров, он нес„т всякую ерунду.
  Асельке кайф - е„ дед сидит дома, потому что не любит пользоваться ногами,
и всегда рассказывает что ни попросишь, прямо обо всем. Только иногда он
бер„т их машину, проехаться по местам своей боевой славы, возвращается в
настроении, поздоровевший и говорит, что вспомнил много нового.
  Мне иногда кажется, что он не во вс„м участвовал, про что рассказывает, но
он жутко интересно рассказывает, и просто духу не хватает цепляться или
там прикалывать. Очень интересно рассказывал, как они засели в сельсовете
и отстреливались от Берии, пока не подоспела подмога. Или как он потом
разговаривал с Ленноном и уже почти убедил его принять ислам, но Сталин
его, Леннона, за это пристрелил. Ещ„ он рассказывал, как какой-то
Жирновский ему подарил шашку, правда, обманул - оказалось, алюминиевую.
  Наша учительница истории, когда я про это проговорился, устроила истерику,
обозвала меня фальсикатором, или как-то ещ„, а господин Намазбеков е„
потом уволил, потому что мой дядя - ветеринар члена совета попечителей, и
он забздел, что я ему пожалуюсь, но только я бы не пожаловался, потому что
я не дятел. Даже на Казана историку не стукнул, хотя он гад.
  А родителей спрашивать неинтересно, потому что они ничего не знают. Нам
задали сочинение про Фредди Меркьюри, и я отца стал спрашивать, а он
ничего не знает - стал мне про "На-На" заливать, что они потомки или там
наследники "Квин", а они накрашенные, старые и отвратные, едва по сцене
таскаются и тексты у них дурацкие, только девчонки в подтанцовке бывают
кл„вые, но редко, а мать вообще ничего исторического не помнит, только про
какого-то Сидоркана рассказывала, как она с ним на балу в Репино
танцевала. По-моему, хан такой был. Приходил на Русь.
  В общем, ни у кого ничего не узнаешь, а книги - там же одна брехня и во
вс„х разная. Лучше спрашивать у тех, кто сам участвовал. Вот Асанкиному
деду ноги оторвало на космодроме при старте первой туранской ракеты с
нашим, туранским космонавтом - он из шахты не успел уйти, то есть уш„л, но
не весь, ноги застряли и ему их оторвало потоком газов. Он успел отползти,
и его не придавило, когда ракета упала на президентскую трибуну и всех там
поубивала.
  Правда, потом он как-то раз ещ„ рассказывал, что отстрелил их себе из
гранатом„та при штурме Белого дома, а я спросил, за кого он был, и чей это
был Белый дом, а он сказал, что его контузило и он не помнит.
  Наверное, спутал или про разные ноги рассказывал - сперва про одни, потом
про другие.
  Новые ноги ему выдали как ветерану, но я уже говорил, он ими не любит
пользоваться, потому что они сделаны на Нунчакском радиозаводе имени
Первого Демократа (бывший Маскары Макаевой) и вс„ время заедают, особенно
при ходьбе - то одна не опускается, то другая, а однажды они как побежали
спиной впер„д, а у ног же память, и он бегал всюду, где в этот день
побывал, пока не сели аккумуляторы и под конец прибежал домой и застал
свою новую четв„ртую жену с бурятским культурным атташе, хотел его
зарубить, но в протезе лопнуло крепление и он из него выпал, а атташе
убежал.
  Это рассказывал не он, а Аселька, под честное слово и под американку, то
есть если я проболтаюсь, она мне чего угодно может приказать. Я думаю, это
тоже историческое событие, потому что атташе иностранец, и я его записал в
дневник.
  Потом я сходил в музей восковых фигур, но толку было мало, потому что там
ночью сломался кондиционер и начал работать на нагревание и сторож мне
сказал, что теперь из них только свечки делать; это уж совсем непонятно,
потому что свечи не тают, я видел, как их у отца меняли, у него есть
старинный бензиновый автомобиль, а в н„м свечи, но они из железа с
фарфором и не горят.
  Короче, никто про историю ничего не знает, и спросить не у кого: правда,
Валерка ездил для китайцев за женскими дистанционными презервативами в
Штаты и говорит, встретил там одного мужика, который пишет книжки по нашей
истории, классно зарабатывает на них и вс„ про не„ знает, и наверное,
правду, потому что им на нас наплевать и они нас просто так изучают.
  Но в Штаты сейчас так легко не протыришься, надо или как Валерка, чтобы
тебя китайцы послали, или чтобы словчить, потому что у них там сейчас
трудности. С продуктами и вообще. Они вс„ нам и на Кубу посылают, чтобы мы
только их не трогали и к ним не переезжали.
  Только наших бывших пограничников и ментов принимают и сразу ставят их в
погранохрану, к Американской Стене, называется рейнджеры. Говорят, наши
самые надежные, потому что к ним идеи интернационализма, расового
равенства и гражданских прав совсем не прививаются.
  Аселькина мать работает в сулейманском посольстве, но они там тоже насчет
истории не очень, и вообще она скоро оттуда уйдет, потому что ей женская
форма не нравится - очень толстое сукно и ботинки тяжелые. И служебная
паранджа неудобная. Когда чай пьют, надо или на женскую половину
переходить или стакан под паранджу подсовывать.
  А больше всего она боится, что ихние моджахеддины узнают, что она в нашем
лицее преподает сантабарбароведение.
  Я с горя потащился в штатовское посольство, а там все американцы где-то
прячутся и к нам выпускают опять же наших, которые у них служат, а от них
никакого толку, они мне насовали всяких проспектов про гражданские права
родителей и про безопасные наркотики и всякую другую фигню.
  Ну, теперь мне точно шандец, потому что если получишь двойку в четверти,
пропадает плата за весь год и отец меня загрызет и из команды тоже
вышибут, а я только-только стал играть в нападении, а историк меня доест.
Он дяди Тлеубергена не боится, потому что сам дальний родственник подруги
жены ошпаза1 акима2 нашего окмота3.
  И когда я сидел дома и грыз ногти и не знал, что делать, заявился домой
отец и сказал матери, что один клиент расплатился с ним пут„вками в
"Победу", потому что денег после процесса у него не осталось.
  Он сказал, что хочет поехать сам и отдохнуть и это стыд, что мы,
русские, не знаем своей истории. Мама сказала: "О да!..", потому что более
или менее русская у нас только прабабушка Стася - она была санитаркой в
польской армии, правда, я не знаю, в какой именно. Она и сейчас иногда
ругается по-польски, а я у не„ учусь и учу пацанов.
  Дед, то есть прадед, у нас наполовину казах, наполовину кореец и еврей,
отец наполовину казах-кореец-еврей, наполовину хакас и украинец. Мама
наполовину немка и вроде на четверть полячка, наполовину чеченка, китаянка
и гречанка, только не греческая, а какая-то помпейская - она сама точно не
знает. Если мне ещ„ и все эти истории учить, вообще съехать можно.
  Но отец в тот раз говорил только про русскую историю, а это значит, что он
продул процесс. Когда он выигрывает, он говорит про казахскую или
иудейскую, поэтому русскую историю я знаю в классе лучше всех. Жалко, что
у нас е„ учат только в первом классе. Он сказал, что если есть такой Парк,
созданный с благородной просветительной, воспитательной и
духовозродительной целью ( я это все на диктофон записывал, чтобы не
переврать, и потом через вокопринт спечатал), то наш долг перед нашей
исторической родиной его посетить и вообще он уже три года не был в
отпуске.
  Мама сказала, что тогда уж лучше на Теплозеро, пока оно еще наше и не
совсем высохло, или на Арал, пока в нем вода еще свежая, и шашлычников на
некоторых пляжах совсем почти нет. Отец сказал, что мы вс„ равно всегда
успеем, а евразийско-азиопейскую границу могут в любой момент закрыть, и
уж лучше пусть е„ закроют, когда мы будем там, чем тогда когда мы будем
здесь.
  Мама спросила, почему ему так хочется быть интернированным, а он ответил,
что интернированными занимается Красный Крест, Красный Полумесяц и Красный
Могендовид, а гражданами Азиопы никто не занимается, их только никуда не
пускают и на каждой границе дезинфицируют, а с путевкой "Победы" мы туда
проскочим как миленькие. Ну и просто интересно.
  Мама сказала, что ей совсем неинтересно развлекаться таким жутким образом
и что он может сходить с ума любым привлекающим его образом, а в компанию
взять меня или деда.
  Тут мы все захохотали, потому что дед выходит из дому только в клуб
туранских юристов, где сначала выпивает в буфете пару рюмок "Миноса" или
"Царя Обезьян", начинает скандалить и размахивать костылем и через час его
привозят домой, где он доругивается с нами. Бабушка Стася третий год живет
с чабанами на отгонных высокогорных выпасах1, помогает им массировать яков
и стричь волков, и снимает многосерийный видеон про их жизнь, а с нами
связывается через спутник. Если кому и ехать с отцом, то только мне.
  Вообще-то я бы не против и решил, может, чего узнаю. И буду вести путевой
дневник, а из него получится сочинение. Кайф!..

  21 июля. Честно, я собирался вести дневник, но не получилось. Просто
исторические события начались сразу. Как только мы переехали границу, я по
ошибке назвал Светозара Васильевича Серибаем Валихановичем, и его
моментально задержали до выяснения.
  Папа сказал, что это уже работают затейники, потому что они были в
гимнастерках, китайских джинсовых галифе и фуражки наполовину голубые. Еще
он сказал, что БИМ в момент пересечения границы определила каждому из нас
роль в соответствии с нашими текстами и будет предлагать нам
обстоятельства, при которых мы сможем сыграть е„ наилучшим образом.
  Ну, тут я не стал удивляться, какой он умный, потому что он просто раньше
всех прочитал эту брошюру, которую нам всучили в турбюро вместе с
путевками, а я е„ уже сто раз начинал читать и немедленно засыпал на
третьей странице, а потом вообще е„ потерял нафиг. Правда, Светозар... то
есть Саул... то есть Серибай Валиханович сам виноват - мы в его именах уже
запутались.
  Когда у нас был конфликт с Золотой Ордой, он срочно переименовался как-то
по-ордынски, потому что опасался, что они нас захватят. Китайское его имя
у меня записано, а запомнить никак не получается. Еще у него есть
сапармурадское и великобухарское имя, а когда он мылился занять должность
в каком-то диване по делам инаковерцев, то принял и наше великотуранское
имя. И фамилий у него на самом деле тоже две - Вагинов и Логтман.1
Он приходил к отцу консультироваться, можно ли зел„ный паспорт получить
так, без обрезания. Оказалось, что нельзя, и теперь у него имя туранское,
но паспорт красный, а с ним можно работать на работах, которые не могут
уронить достоинство великотуранского народа. Сейчас он служит Главным
тамбурмажором в Диване по Защите Права на Неполучение Образования.

  А утром мы были на параде и шагали мимо трибуны Мавзолея и пели "Три
сокола", а на трибуне стоял Сталин, отдавал честь и кричал: "Здгаствуйте,
товагищи!.." Отец обозлился и сказал групповоду, что это Леннон кричал
"Здгаствуйте", а групповод ответил, что это не Леннон кричал, а Ленин, что
это вообще не живой Сталин, потому что живого выпускают только для
американцев, японцев и шведов, а нашему просто засунули не ту дискету.
Отец спросил, что, значит, мы граждане второго сорта, а групповод сказал,
что для второго сорта выпускают акт„ра Луканейшвили, а мы ид„м по пут„вкам
третьей "С" категории.
  Потом нас возили по городу и показывали памятники.
  Я вообще-то люблю искусство. И больше всех мне понравился памятник
"Жертвам деловых махинаций." Гигантская страшная чугунная бабочка с
клыками, как у динозавра, метров десять высоты, а впереди толстенький
человечек в очках, и ясно, что она его вот-вот схарчит. В мемориальный
центр мы так и не попали, но перед памятником все сголились вместе с
гидом.
  А сделал это вс„ знаменитый скульптор Муслим Златошер, сам ветеран деловых
махинаций - уже сорок два года он добивается возвращения ему его вкладов и
вкладов тех, с кем он начинал это движение.
  Потом нас отвезли в ресторан отеля и мы там обедали - нам давали китайские
макароны по-пехотному, синтетические, но с дырками, гуляш по-чукотски и
кисель "Натуральный", а отец заказал бутылку китайского "Чинзано" и
сказал, что это любимое вино Сталина. Официант уш„л, а из-за соседнего
стола приш„л здоровенный дядя в драной тельняшке и сказал, что мой папа
жлоб и что любимое вино Сталина - это перцовка.
  Отец сказал: "Вы что себе позволяете? Как ваша фамилия?" Драный Тельник
печально сказал (я записал на вокопринт и потом спечатал, чтобы не
ошибиться): "Фамилья?.. Манда кобылья..."
Отец подавился и начал синеть. Дядя посмотрел на него и так же печально
сказал: "Вот кого мы не добили... Знаешь ли ты, панасоник „баный, как
умирают моряки? Они умирают, рубаху рванув на груди!.."
И он точно дорвал тельняшку до самого пупа и вытащил подол из джинсов,
чтобы дорвать совсем, но тельняшка никак дальше не рвалась. Тогда он
запел: "Все вымпелы вьются, и с Богом - ура!.." и кулаком звезданул папу в
лоб.
  Потом нам вс„ объяснили - и что он спас отцу жизнь, выбив у него из горла
пучок макарон, и что он по ошибке оказался в этой группе, у него была
пут„вка в национальный совместный парк "Порт-Артур", и что после
принудительного разъяснения его с позором отправят домой и что папу он
принял за японца, который бер„т его в плен. Но вс„ равно было обидно, а
мне особенно, потому что пока я решал, пробить "чон-кетмень" ногами или
врубить "кара-балта" с правой, Драный Тельник сам упал .
  Отцу дали какие-то пилюльки от сотрясения мозга, а денежное возмещение
пообещали выдать сразу же после "Победы". Он обозлился и уш„л в номер, а
мне разрешил посидеть ещ„ немного и посмотреть концерт.
  Концерт был маленький. Сначала пионеры и пионерки выбежали на сцену и
прочитали стихи Джамбула про Ежова, а потом они стали как-то залезать друг
на друга и отставлять руки и ноги. Тут я понял, что это не пионеры, а
лилипуты, потому что с них вс„ время сыпалась пудра, а самый здоровый
лилипут, который стоял внизу и всех держал, тихо выматерился, когда
лилипутка залезала на него и наступила ему на ухо, а я читал в одной
жутко старой книжке, что пионеры не пудрятся.
  Мне стало скучно и я уже собрался пойти в номер, когда вдруг погасили
свет, на сцену вышел конферансье и радостно объявил: "А сейчас выступает
любимец нашего парка, мастер стариной песни Вилорий Пурккин! Он не поменял
своего славного имени ни на какое новое или выгодное, потому что оно
означает "Владимир Ильич Ленин Организатор РеволюцИЙ"!.. И гордой фамилии
он тоже не поменял - она происходит от слова ПУРККА, что означает
Политическое Управление Рабоче-Крестьянской Красной Армии! Один из его
предков был во время Великой Войны Советского Народа сыном ПУРККА!
Похлопаем ему, товарищи!
  Все захлопали, и я тоже. Выскочил Пурккин. Одет он был в салатную
парчовую гимнаст„рку с оранжевыми петлицами и голубые джинсовые галифе под
цвет глаз и ч„рные сапоги с красными голенищами. Голос у него был ничего
cебе, приятный. Аккомпанировали ему слепой домбрист-китаец и пианистка в
монгольском халате. Две песни, которые он пел, я записал, но спечатывать
не стал - много места. Одна называлась "Мы мирные люди, но наш бронепоезд
стоит на опасном пути". А другая - про еврейских подводников-антифашистов,
"Подводная лодка "Ж„лтая звезда". Классная песня, но слова я не прос„к,
надо потом будет спечатать и гармонии подобрать - домбра у Асельки есть.
  Потом Пурккин откланялся и убежал, а на сцену вышел мужик в розовом трико
и жилете и женщина в балетной пачке и начали танцевать под фанеру, но
очень стучали ногами и я не понял, что они танцевали.
  Потом вылетел конферансье и очень радостно объявил, что все, кто ещ„ не
получил индивидуальные пакеты, могут зайти в бельевую гостиницы, а теперь
выступает любимица Четв„ртой воздушно-десантной дивизии "Лебедь" Авдотья
Пуркуа! Со знаменитым послевоенным шлягером "Дизайнер, что готовит борщ"!
  Но тут вышел прокол, потому что это была никакая не Пуркуа. Под не„
загримировали какую-то жучку, и пела она тоже под фанеру, но зрители уже
все, кроме меня, хорошо укушались и ничего не замечали, а мне стало
противно, и я пош„л в номер.
  Надо было спуститься в холл (здесь его почему-то называли вестибюль), а
оттуда лифтом подняться к себе на этаж. Рядом с лифтом были телефонные
автоматы с привязанной к ним на леске старинной китайской монетой. А над
каждым телефоном висел плакат с отвратным ушастым мужиком и надписью:
"ТСС! МЕЖДУ НАС ДВОИХ ВСЕГДА МОЖЕТ ОКАЗАТЬСЯ ТРЕТИЙ!" Подпись была
незнакомая - "А. РАЙКИН". Я переписал плакат в дневник и пош„л к себе -
устал я сильно и спать хотелось, как зимой.
  Наш номер был на предпоследнем этаже, на сорок девятом. Я толкнул дверь,
она была незаперта, наверное, папа ещ„ не спал, но вс„ равно было надо
запираться - кому охота остаться без "Аргуса" с голоплатой или вообще без
багажа. Я вош„л, заж„г свет и в первый момент сдуру решил, что кто-то
повесил объ„мный макси-постер из "ПлейБая".
  Но потом разобрался. У них же модели обалденные, а это была Эмманюэль
Акылбековна из нашей группы, а папашу я сразу даже и не узнал - он от
смущения засунул голову под подушку.
  Тут я встал как дурак, потому что решил, что попал в чужой номер, и не
знал, что делать, потому что догадался, что номер вс„-таки наш. Тогда
Эмманюэль Акылбековна повернулась и, не слезая с папаши, рявкнула: "А ну
марш вообще! В кино приш„л, да?" Тогда обозлился я и сказал: "В кино
таких жирных только в одежде снимают!.." и выскочил в коридор.
  Там я отдышался, спать совсем расхотелось, и я задумался, что делать. В
ресторан возвращаться не тянуло, на улицу переться было опасно - шокер и
бронекепка остались в номере, и я пош„л побродить по отелю, то есть по
гостинице. Свой этаж я прочесал и решил взглянуть, чего там на
пятидесятом, или, может, удастся даже поглядеть на Парк с крыши.
  На сорок девятом было точно так же, как на нашем; и на пятидесятом,
который там тоже наш„лся, вс„ было такое же, только все надписи на
китайском.
  Но пока я тыкался во все служебные двери и старался найти ход на крышу, я
дош„л до лифтового холла. Домой, то есть в номер возвращаться явно не
стоило, и я подумал - спущусь в холл и погляжу головизор.
  И тут я разглядел за лифтом в стене маленькую железную дверь, на которой
было написано мелом по-русски: "ПИСТОЛЕРОВА НА КОЛ!!!" и еще что-то.
Подойдя, я разглядел, что это, наверное, Пистолеров и нарисован, потому
что лысый бородатый мужик в очках сидел на колу, который острым концом
торчал у него из черепной макушки.
  Нарисовано было здорово, я даже засмотрелся. Вс„ ч„тко, без дураков. Руки
крутятся, ноги болтаются, а рот открыт и проходящий там кол тоже видно.
Класс. Как на иллюстрациях к Буркунскому и Лу