рнуться домой, уснуть.
     Рядом с Родом было дерево с термостатически  контролируемым  куполом,
который поднимался всякий раз, когда ветер был слишком сильным или слишком
сухим. Подземное орошение сохраняло дереву  жизнь,  когда  на  поверхности
ощущался  недостаток  влаги.  Это  была  одна  из  экстравагантных  штучек
Мак-Артуров, которые унаследовали предки Мак-Бэна и присоединили к Роковой
Ферме. Дерево было видоизмененным земным дубом, очень большим,  высотой  в
полных тринадцать метров. Род гордился деревом, хотя не любил его. Он имел
родственников, которые  завидовали  его  дереву  и  совершали  трехчасовые
поездки, только чтоб посидеть в его тени - тусклой  и  рассеянной  -  тени
подлинного дерева Земли.
     Когда Род посмотрел на дерево, он услышал резкий шум:
     Безумный, неистовый смех.
     Смех без шуток.
     Тошнотворный дикий смех пьяного головокружения.
     Род разъяренно огляделся. Кто  смеется  над  ним?  Кто  мог  нарушить
границы его владений? И что тут было смешного?
     (Всем  Норстралийцам  известно,   что   юмор   -   "удовольствие   от
неправильного  срабатывания".  Так  написано  в  Книге  Риторики,  которую
вручали Назначенные Родственники, если дети были признаны гражданами после
тестов в Саду Смерти. Тут не было ни школ, ни классов,  ни  библиотек,  ни
учителей - только частные учреждения. Тут  существовало  семь  либеральных
художественных училищ, шесть научно-практических училищ и пять полицейских
и военных училищ. Специалисты обучались за пределами этого  мира,  но  они
набирались среди выживших в Саду и никто из них не мог отправиться  дальше
садов, если бы не спонсоры - те, кто  рисковал  жизнями  студентов,  когда
решался  вопрос  природной  склонности  к  тому  или  иному  делу  -  вещи
гарантирующие  то,  что  известно   как   восемнадцать   отраслей   знания
Норстралийцев. Книга Риторики была второй, шла прямо после  Книги  Овцы  и
Чисел, так что все Норстралийцы знали почему смеются и что такое смех.)
     Но этот смех!
     А-а-х, кто же это мог быть?
     Усталый человек? Невозможно. Враждебная галлюцинация, навеянная  Поч.
Секом, его Очсековскими способами с помощью необычной телепатической силы?
Едва ли.
     Тут Род и сам рассмеялся.
     Редкое  и  прекрасное  животное.  Птица  кукабарра.  Такие  же  птицы
смеялись в Настоящей Австралии на Старой  Старой  Земле.  Всего  несколько
экземпляров птицы попало на  новую  планету.  Размножались  они  не  очень
хорошо, хотя Норстралийцы с уважением относились к ним, любили их и желали
им здравствовать.
     Большой удачей считалось услышать смех птицы. Если услышал  ее  смех,
значит у людей впереди хороший день. Удача в любви, защита  от  вражеского
глаза, свежее пиво в холодильнике, или хорошего шанса в торговых делах.
     "Смех, птичий смех!" - подумал Род.
     Возможно, птица поняла его. Смех стал громче, обрел безумное веселье.
Голос птицы звучал так, словно она смотрела самую смешную птичью  комедию,
на которую приглашали только птичью аудиторию, и птичьи  шутки  заставляли
надрываться от хохота, биться  в  конвульсиях,  невероятно,  специфически,
дерзко и ошеломляюще смеяться. Птичий смех стал  истерическим,  с  нотками
страха. В нем слышалось предупреждение.
     Род шагнул к дереву.
     Пока он не видел кукабарру.
     Заглянув искоса в крону дерева, Род  стал  разглядывать  побледневшее
небо, говорившее о том, что скоро наступит утро.
     Для Рода дерево казалось  ослепительно  зеленым,  так  как  сохранило
большую часть земного цвета не став бежевой или серой,  как  земные  травы
адаптировавшись и разросшись на земле Норстралии.
     Можно было быть  уверенным,  птица  была  там  -  крошечная,  гибкая,
смеющаяся, наглая.
     Неожиданно птица закаркала. Это уже был не смех.
     Пораженный, Род отступил и стал оглядываться в поисках опасности.
     Этот шаг спас ему жизнь.
     Небо  взвыло  у  него  над  головой,  хлестнул  ветер.  Темная   тень
пронеслась позади него со скоростью пули и исчезла. Она летела над  землей
и Род успел разглядеть ее.
     Безумный воробей.
     Воробьи достигали веса двадцати килограммов и имели напоминающие мечи
клювы, почти в метр длинной. Долгое время Государство не обращало  на  них
внимания, потому что  они  охотились  на  гигантских  вшей  -  размером  с
футбольный мяч, которые разрослись так же как тошнотворные овцы. То и дело
воробьи сходили с ума и нападали на людей.
     Род повернулся, посмотрел вслед улетающему воробью, который был уже в
сотне метров.
     Некоторые безумные воробьи, как  говорили  слухи,  были  и  вовсе  не
безумными,  а  ручными,  посланными  с  миссией  зла  и  смерти  к   людям
Норстралии, чей разум был обращен к преступлению. Это было  редкостью,  но
случалось.
     Может Очсек уже нападал?
     Род схватился за пояс с  оружием,  когда  воробей  снова  поднялся  в
воздух. Хлопая крыльями он стал подниматься вверх, словно невинная пташка.
У Рода с собой ничего не было, кроме светлого, достаточно длинного пояса и
жестяной коробки. Что мог  сделать  человек  голыми  руками  против  меча,
который разрезал воздух по прихоти обезумевшего птичьего мозга?
     Род приготовился к следующему птичьему броску, держа жестяную коробку
на манер щита.
     Но коробка по размерам не могла заменить щит.
     Птица понеслась вниз, со свистом рассекая воздух  головой  и  клювом.
Род высматривал ее глаза, а когда увидел их, прыгнул.
     Взметнулась пыль, когда гигантский воробей чиркнул  по  земле  своим,
напоминающим  копье  клювом,  раскрыв  крылья,  лупя  по  воздуху,   чтобы
преодолеть гравитацию, затормозить в нескольких сантиметрах от поверхности
и отлететь в сторону с  помощью  могучих  взмахов  крыльев.  Род  стоял  и
спокойно смотрел, радуясь тому, что спасся.
     Его левая рука была мокрой.
     Дождь был такой редкостью на равнинах Норстралии, что Род о нем  даже
не подумал. Он глупо посмотрел вниз.
     Кровь. Его собственная кровь.
     Клюв птицы-убийцы промахнулся, но птица коснулась Рода  краем  крыла,
давно превратившегося в оружие, и  напоминающего  острую  бритву.  Лопасти
больших перьев были угрожающе твердыми,  переходя  на  кончиках  в  острые
ножи. Птица порезала Рода так быстро, что он даже не почувствовал.
     Как любой добропорядочный Норстралиец, Род подумал о первой помощи.
     Кровь лилась не очень сильно. Вначале он должен перевязать себе  руку
или попытаться спрятаться пока не началась новая атака?
     Птица за него ответила на вопрос.
     Зловещий свист прозвучал снова.
     Род бросился на землю, пытаясь добраться до основания ствола -  туда,
где птица не смогла бы его достать.
     Птица, хоть и ранила Рода, сделала несколько тактических ошибок.  Она
спокойно приземлилась,  похлопав  крыльями,  постояла  на  земле,  склонив
голову набок и глядя на Рода.  Когда  птица  задвигала  головой,  меч-клюв
зловеще засверкал в слабом свете восходящей зари.
     Род добрался до дерева и поднялся,  прячась  за  ствол,  но  едва  не
поплатился жизнью. Он забыл с какой  скоростью  воробей  может  бегать  по
земле.
     Секунду птица стояла - комичное и злое создание, изучая  Рода  своими
проницательными, яркими глазами. В следующую секунду нож-клюв  вонзился  в
тело Рода, чуть пониже плеча.
     Род почувствовал как вниз от плеча побежал ручеек. Ноющая боль в теле
предшествовала  резкой  боли.  Род  ударил  птицу  световым   поясом,   но
промахнулся.
     Теперь, получив две раны, Род начал слабеть.  Руки  его  были  залиты
кровью, к телу прилипла рубашка, намокшая от крови.
     Птица, отскочив, снова изучала его, наклонив  голову.  Род  попытался
оценить свои шансы. Один точный удар, и  птица  была  бы  мертва,  но  она
лишила его такой возможности.
     Если его удар не достигнет цели... победа окажется за птицей, и  Поч.
Сек. - бывший Горячий и Простой победит!
     Теперь уже Род не сомневался, что Хоугхтон Сум устроил это нападение.
     Птица бросилась на Рода.
     Род забыл о своем плане обороны.
     Вместо этого он ударил птицу  ногой,  а  потом  схватил  ее  тяжелое,
грубое тело.
     Оно показалось Роду большим футбольным мячом, наполненным песком.
     От удара нога Рода подвернулась, но птица отлетела  на  добрых  шесть
или семь метров. Род метнулся за дерево и посмотрел назад на птицу.
     Кровь толчками била из его плеча.
     Птица-убийца оставалась на ногах. Она шла уверенно и спокойно  вокруг
дерева. Одно крыло у нее слегка  обвисло.  Удар  ногой,  кажется  повредил
крыло, а не ноги, и не эту ужасную, сильную шею.
     Птица снова комично наклонила голову. Это  кровь  Рода  капала  с  ее
длинного серебристо-серого клюва, теперь ставшего красным.  Роду  хотелось
бы  больше  знать  об  этих  птицах.  Он  никогда  не  был  так  близок  к
мутировавшему воробью, и он понятия не имел, как с ним сражаться. Все, что
он знал: воробьи нападают на людей очень редко и  иногда  люди  умирают  в
результате таких встреч.
     Род попытался "гаварить", испустив крик, который должен был  привести
родственников и летающую полицию к  нему  на  помощь,  но  обнаружил,  что
телепатические силы и вовсе оставили его, и тогда он сосредоточил все свои
мысли и внимание на птице, зная что ее любое следующее движение приведет к
непоправимой смерти.  Это  была  не  временная  смерть,  когда  поблизости
спасательный отряд. Тут не было никого  из  родственников,  никого,  кроме
возбужденного  и  симпатичного  кукабарра,  безумно  ухохатывающегося  над
Родом, сидя на дереве.
     Род закричал на птицу, надеясь испугать ее.
     Птица-убийца отплатила ему не большим вниманием,  чем  если  бы  была
глухой  рептилией.  Дурацкая  голова  снова  была  наклонена.   Маленькие,
сверкающие глазки смотрели на Рода.  Красный  меч-клюв  быстро  становился
коричневым в сухом воздухе. Он рыскал  из  стороны  в  сторону,  выискивая
нужное направление, чтобы пронзить мозг или сердце Рода. Он удивился,  как
птица  решает  эти  проблемы  с  точки  зрения  геометрии  -  угол  атаки,
направление удара, движение клюва, вес и направление бегства жертвы - его,
Рода.
     Род отодвинулся назад на несколько сантиметров, намериваясь взглянуть
на птицу с другой стороны ствола.
     Что-то прошипело в воздухе. Беспомощное шипение  маленькой,  ласковой
змейки.
     Птица, когда Род снова увидел ее, выглядела странно. Неожиданно  Роду
показалось, что у птицы два клюва.
     Род изумился.
     По-настоящему он не  понял,  случившегося,  пока  птица  внезапно  не
покачнулась, не упала набок, и не осталась  так  лежать  -  мертвая...  на
сухой, холодной земле. Глаза воробья остались открытыми, но стали пустыми.
Тело  птицы  немного  искривилось.  Крылья  развернулись  в   предсмертных
спазмах. Одно крыло  почти  дотянулось  до  ствола  дерева,  но  механизм,
охраняющий  дерево,  поднял  пластиковый   жезл   и   предотвратил   удар.
Замечательный механизм, к сожалению, не был ориентирован на защиту людей.
     Только потом Род разобрал, что второй "клюв" и вовсе был не клювом, а
дротиком. Его заточенное острие, пробив череп птицы, вонзилось в мозг.
     Не удивительно, что птица сразу упала замертво!
     Когда Род огляделся вокруг, ища своего спасителя, земля вздыбилась  и
он, падая, ударился о нее.
     Он терял кровь намного быстрее, чем предполагал.
     Словно ребенок, у которого кружится голова, Род огляделся.
     Бирюзовое мерцание. Над ним  стояла  Лавиния.  У  нее  была  открытая
медицинская сумка, и она заливала раны Рода криптогермом -  живым  бинтом,
который был таким дорогим, что только на Норстралии -  экспортере  струна,
его можно было держать в аптечке первой помощи.
     - Не двигайся, - сказала Лавиния. -  Не  двигайся,  Род.  Вначале  мы
должны  остановить  кровотечение.  Прошу  прощения,  но  у  тебя   большие
неприятности.
     - Кто?.. - слабо спросил Род.
     - Поч. Сек., - ответила она.
     - Ты знаешь? - спросил он, удивившись, что она  так  быстро  во  всем
разобралась.
     - Я сказала тебе - не  разговаривай,  -  она  взяла  походный  нож  и
разрезала его вонючую рубашку так, чтобы  поднести  флакончик  и  брызнуть
прямо на рану. - Я была уверена, что у тебя  неприятности,  когда  приехал
Билл и сказал что-то безумное, словно  ты  вместе  с  обезумевшей  машиной
поставил на кон полгалактики. Я не знаю, где ты был, но я  думаю,  что  ты
мог оказаться в своем старом храме, который остальные не могут  видеть.  Я
не знала, какая опасность подстерегает тебя, поэтому я принесла это, - она
хлопнула себя по бедру. Глаза Рода округлились. Она украла  однокилотонную
гранату у своего отца. Сейчас она держала ее наготове,  на  случай  нового
нападения. На следующий вопрос  Рода,  Лавиния  ответила  раньше,  чем  он
спросил. - С этим все в порядке. Я сделала холостую  гранату  и  подложила
ее, когда забрала эту. Когда я забирала ее, включился  монитор  Защиты.  Я
просто объяснила, что задела ее своей  новой  метелей,  которая  оказалась
длиннее, чем обычно. Ты думал, я дам Горячему и Простому убить тебя?  Я  -
твоя двоюродная сестра, твоя знакомая и родственница. Всем известно, что я
- двадцатая прямая наследница Роковой и всех удивительных вещей, что  есть
на ферме, после тебя.
     Род попросил:
     - Дай мне воды.
     Он подозревал, Лавиния говорит с ним, чтобы отвлечь его  внимание  от
боли. Рука горела.  Лавиния  прыскала  ее  криптогермом.  Когда  лекарство
впиталось, боль успокоилась. Потом  она  вколола  диагностическую  иглу  и
прочитала крошечную светящуюся надпись на конце иглы. Род  знал,  что  эта
штука  оснащена  как  анализаторами  и  антисептиками,  так  и  установкой
рентгеновских лучей, но он никогда не думал, что ее будут использовать вот
так, в поле.
     Лавиния ответила на вопрос Рода, раньше, чем он задал его.  Она  была
очень чувствительной девушкой.
     - Мы не знаем, что сделает Очсек дальше. Он умеет уничтожать людей  с
той же легкостью, как животных. Я не хочу вызвать помощь, пока вокруг тебя
друзья.
     Род выдавливал слова. Казалось, ему не хватает дыхания.
     - Откуда ты узнала, что это - он?
     - Я видела его лицо... я "слишала", когда заглянула в мозг  птице.  Я
чувствовала как Хоугхтон Сум каким-то  странным  способом  разговаривал  с
птицей. Я видела твое мертвое тело глазами птицы и чувствовала волну любви
и одобрения, счастья и радости, которая прокатилась через сознание  птицы,
когда работа была закончена. Я думаю, этот человек - зло, зло!
     - А ты сама знаешь его?
     - А какая девушка в округе его не знает?  Он  -  гадкий  человек.  Он
испорчен с детства, с того момента как узнал,  что  ему  суждена  короткая
жизнь. Для него нет границ. Люди пожалели его  и  решили,  что  он  сможет
выполнять работу Поч. Сека. Если бы спросили меня,  я  послала  бы  его  в
Хихикающую Комнату давным-давно! - лицо Лавинии стало пурпурным от  гнева.
Выражение у нее было таким, что, обычно спокойная и веселая, она была сама
на себя не похожа. Род удивился, откуда  такая  глубокая  ненависть  могла
появиться у нее.
     - Почему ты ненавидишь его?
     - Потому что это - он.
     - Что он такого сделал?
     - Он смотрел на меня, - ответила девушка. - Он смотрел на  меня  так,
как девушкам не нравится. Потом он заполз в мой мозг, пытался показать мне
все непристойное, грязное, бесполезное, которое хотел сделать.
     - Но он же не сделал ничего?.. - спросил Род.
     - Да, - фыркнула она. - Руками он ничего не делал. Я не могла заявить
на него. Но теперь-то я заявлю. Теперь он стал делать то, о чем  "гаварил"
мне.
     - Ты можешь заявить и об остальном, - сказал Род,  пытаясь  говорить,
но тем не менее втайне радуясь, что он не единственный враг Очсека.
     - Нет, я не смогу, - сказала  Лавиния.  Ее  лицо  пылало  от  ярости,
растворенной в горе. Горе  было  более  глубоким  и  более  реальным,  чем
ярость. Впервые Род ощутил интерес к Лавинии. Что  же  могло  случиться  с
ней?
     Девушка посмотрела на  него  и  заговорила,  повернувшись  к  мертвой
птице.
     - Хоугхтон Сум самый противный человек из всех, кого я знаю. Надеюсь,
он умрет. Он никогда не избавится от своего гнилого детства.  Постаревший,
противный мальчишка - враг людей. Мы никогда  не  знали,  каким  он  может
быть. И если бы ты, Род сто пятьдесят первый, немного  отвлекся  от  своих
проблем, то помнил бы, кто я такая.
     - Кто же ты на самом деле? - удивившись, сказал Род.
     - Я - Дочь того Отца.
     - И что? - спросил Род. - Все девочки такие же.
     - Значит ты никогда ничего не знал обо мне. Я -  Дочь  того  Отца  из
"Песни Дочери Отца".
     - Я никогда не слышал ее.
     Лавиния посмотрела на Рода. На глазах у нее навернулись слезы.
     - Тогда послушай. Я спою ее тебе сейчас. Все это  -  правда,  правда,
правда...

                    Ты не знаешь, на что похож наш мир.
                    И надеюсь, ты не узнаешь.
                    Мое сердце трепещет от звона лир,
                    Но меня ты никак не обманешь.
                    Моя жена сошла с ума.
                    Я любил ее, подарил ей кольцо,
                    И она носила его...
                    Родила мне детей, а потом, а потом...
                    Не осталось любви. Ничего...
                    Моя жена сошла с ума.

                    И теперь она живет не со мной,
                    Обезумев и постарев.
                    Я ее боюсь, и ей горько одной,
                    И любви между нами нет.
                    Моя жена сошла с ума.
                    Ты не знаешь на что похож наш мир.
                    Война не спалит его.
                    Отгремел твоей жизни прекрасный пир,
                    Молнии выжгли его.
                    Моя жена сошла с ума.

     - Я вижу, ты слышал ее тоже, - вздохнула она. - Так мой отец написал.
О моей матери. О моей матери!
     - Ах, Лавиния, - сказал Род. - Извини. Я никогда не  думал,  что  это
имеет к тебе какое-то отношение. И ты моя  троюродная  или  четвероюродная
сестра. Но, Лавиния, тут что-то не так. Как могла твоя мама сойти  с  ума,
если она на прошлой неделе была в моем доме и выглядела так хорошо?
     - Она никогда не сходила с ума, - сказала Лавиния. - Это -  мой  отец
сошел с ума. Он сочинил эту жестокую песню о моей матери,  чтобы  досадить
соседям. Он мог выбрать Хихикающую Комнату, чтобы умереть или  отправиться
в какое-нибудь тошнотворное место, и  жить  там  бессмертным  и  безумным.
Сейчас он так и делал. А Очсек, Очсек угрожал вернуть  его  родственникам,
если я не стану делать то, что он хочет. Ты думаешь, я забуду  это?  После
всего? После того как люди поют эту ужасную песню с тех  пор  как  я  себя
помню? Ты удивлен, что я знаю об этом?
     Род кивнул.
     Проблемы Лавинии потрясли его, но у него самого были неприятности.
     Солнце  никогда  не  пылало  над  Норстралией,  но   Род   неожиданно
почувствовал жажду  и  ему  стало  жарко.  Род  хотел  спать  и  удивлялся
опасностям, которые окружали его.
     Лавиния встала рядом с ним на колени.
     - Прикрой глаза, Род. Я стану тихо "гаварить",  так  чтобы  никто  не
услышал кроме Билла и  Хоппера  на  твоей  ферме.  Когда  они  придут,  мы
спрячемся днем, а ночью сможем добраться до твоего компьютера и спрятаться
там. Я попрошу их принести поесть.
     Она заколебалась.
     - И, Род?
     - Да? - спросил он.
     - Забудь обо мне.
     - Почему?
     - Из-за моих неприятностей, - с раскаянием сказала она.
     - Сейчас у меня самого  много  проблем,  -  сказал  он.  -  Давай  не
обвинять друг друга, но ради овец, дай мне поспать.
     Он погрузился в сон, а она сидела рядом с ним,  насвистывая  громкую,
чистую мелодию. Она долго-долго тянула каждую  ноту.  Род  знал  некоторых
людей,   особенно   женщин,   которые   насвистывали,    когда    пытались
сконцентрироваться на телепатическом "гаварении".
     Род, пр