релить во время.
     Самым  правильным  сейчас было бы полоснуть по комнате  из  огнемета  и
только после этого войти  туда.  Но  тогда  сгорело  бы  все,  что  когда-то
окружало Озу.  Генри  перешагнул через груду слизи  и вошел  в  комнату. Вся
мебель была  изуродована и  перевернута. Он не нашел здесь  ни одного целого
предмета.  Низкий, когда-то мягкий диван  был  вспорот.  Встроенный в  стену
платяной шкаф вырван и отброшен на пол. Ночной столик стоял вверх ножками на
переносном магнитофоне. Нет, в нем не было  магнитной проволоки. Бесполезная
вещь.  Генри  постоял  несколько  минут, иногда  поворачиваясь из стороны  в
сторону, пока сзади него снова не грянул выстрел из огнемета.
     Свен  сидел  на  полу  винтолета,   свесив  одну  ногу  наружу,  спиной
навалившись на косяк дверцы, и иногда нажимал на спусковой крючок огнемета.
     Сверху  ему  было  хорошо  видно,  что  происходило  под  изуродованным
куполом.  Да и беречь этот купол  теперь не имело  смысла.  Он стрелял прямо
через  прозрачный пластик.  "Мешки",  так  их называли отшельники,  каким-то
образом чувствовали появление  человека, и теперь лезли  во все  щели жилого
помещения. Обычно они  настигали  жертву в прыжке, хотя у них  не  было ног.
Когда  передняя   часть  мешка   без  головы  касалась  жертвы,  он  как  бы
выворачивался  наизнанку,  плотно  облегая  жертву,  и всей своей внутренней
поверхностью начинал переваривать. Чтобы настичь новую жертву, ему не  нужно
было  выворачиваться. Теперь внутренней поверхностью становилась та, которая
только что была внешней.
     --  Генри!  Не отходи далеко! --  крикнул  Свен. -- Я задержу их только
минут на пять. Больше не смогу. Ты слышишь меня?
     Вирт молча обходил пустые комнаты.
     -- Ты слышишь меня? -- снова крикнул Свен в перерыве между выстрелами.
     Генри   махнул  рукой,   что   означало:  слышу.   Сердце   его  бешено
заколотилось. Одна из комнат была  пуста. Совершенно пуста. В стене, которая
выходила  наружу,   рядом  с  проломом  он  заметил   несколько  оплавленных
отверстий.  Кто-то  здесь  стрелял  из бластера.  А  сам  пролом  был сделан
выстрелом из огнемета.
     -- Генри, цепляйся за пояс! -- крикнул Свен. -- Их слишком много!
     Вирт  оглянулся. Неуклюжие  на  вид мешки  приближались  стремительными
скачками. Он  послал струю огня вперед  и  давил на спусковой  крючок до тех
пор,  пока не кончилась воспламеняющая жидкость. Тогда он бросил бесполезный
огнемет  и, пробежав несколько шагов, вцепился в пояс. Свен, не  выпуская из
рук огнемета, поднял винтолет метров  на пять  над  куполом  и только  тогда
втащил  Вирта в кабину.  Он ничего ему не сказал и ни  о чем его не спросил.
Пусть  Генри  сам  решит,  когда  им  возвращаться.  Может быть,  он захочет
спуститься еще раз...
     --  Они защищались,  -- сказал Генри. И в его  голосе  не чувствовалось
тоски  и  горя.  --  Они  даже  выбрали  правильное  расположение для  своих
бластеров и огнеметов.
     -- Да.Они не могли сдаться просто так.
     -- Свен,  кто-то  из них  должен быть  жив. Они отбивались у  входа  на
лестницу из комнаты Вытчека. Я видел  пробоины,  которые  сделали  бластеры.
Кто-то, один или двое, защищали вход, а другие  уходили. Куда они могли уйти
из этого купола?
     У Свена тоже появилась надежда. Может быть, Вирт и прав.
     -- Надо осмотреть базу сверху, -- сказал он.
     Винтолет начал медленно перемещаться между изуродованными куполами.
     -- Понимаешь,  Свен, там в одной комнате ничего нет. Пусто.  Ни дивана,
ни кресел, ни столиков, ни  вещей. Там нет  ни одного обломка.  В  других же
перевернуто все вверх дном. Но и  в комнате Озы нет ее одежды. Куда  все это
могло исчезнуть? На  первом  этаже должны быть склады продовольствия и воды,
столовая. Жаль, что я не успел посмотреть, что делается там.
     Они медленно облетали  территорию  второй базы. Установки  запрета были
сорваны  с  фундаментов.  Одна   валялась,  разбитая   вдребезги,  метрах  в
пятидесяти.  Второй вообще не  было  видно.  Вот почему сельва прорвалась на
базу. Купола жилого  корпуса,  рабочего,  корпуса связи и взлетной  площадки
островками  выделялись  на  фоне  грязно-зеленых   шевелящихся  и  ползающих
растений  Отшельника. Эта планета  снова  захватила  отвоеванные было у  нее
владения.  Два винтолета, расколотые надвое, валялись  недалеко  от взлетной
площадки.  Свен снизился почти вплотную  к  чуть расступившимся ползунам. За
эти  несколько  дней  здесь  все так  заросло,  словно  и  никогда  не  было
по-другому. Через  передний  прозрачный  колпак одного из  винтолетов на них
уставились глазницы человеческого черепа.
     Вирт  в  ярости  схватил  огнемет  Свена  и  начал  поливать  мгновенно
сгорающие отростки  ползунов.  Но отовсюду  на  это  место  лезли другие,  и
казалось, им не будет конца.
     -- Бесполезно,  Генри,  -- сказал Свен,  положив  руку ему  на плечо, а
другой мягко отбирая огнемет.  -- Они  все равно  не  поймут. Кто  это может
быть?
     -- Они все могли водить винтолеты, кроме Озы...
     -- Значит, одного мы уже не найдем...
     -- Это Юргенс. Он был пилотом.
     Второй винтолет был пуст.
     Здание рабочего корпуса было в таком состоянии, что его не имело смысла
осматривать.
     --  Смотри, -- вдруг  закричал  Свен. -- На  куполе связи пятна,  вроде
заплаток. Кто-то заделал трещины и пробоины!
     -- Я же говорил! Я знал!
     Винтолет облетел небольшой купол.
     -- Где же здесь вход?
     -- Тут все залито пластиком. Там, где был вход, все залито пластиком. С
внешней стороны. Кто-то залил вход и остался снаружи.
     Что  могло быть в этом наглухо задраенном куполе? Документы? Люди?  Кто
остался снаружи? Для чего?
     --  Свен, у них должна быть еще  пара вездеходов. Эти бесполезные здесь
машины должны были стоять около винтолетов.
     -- Но их там нет.
     -- Значит, кто-то  решил пробиться  на вездеходах  до  базы. Это верная
смерть.
     Винтолет еще несколько раз облетел вокруг запечатанного купола.
     Вдруг штурвал выпал из рук Свена.
     -- Оза! -- закричал Генри.
     Упершись  руками и лбом в стену  купола  с внутренней  стороны, на  них
смотрела женщина.
     -- Оза!


13.

     Николай Трайков  вбежал  в коттедж Эвы, убедился, что она спит, оставил
на столе записку, как говорил Эрли, и бросился к вездеходу.
     Накопители  энергии  шли цепочкой от Центральной  станции на север и юг
километра на два. Это были огромные белые  цилиндры со множеством пристроек,
мачт, растяжек, лестниц и лифтов.  В обычное время их изучало  около десятка
инженеров,  следивших,  чтобы  количество  энергии  в  каждом  не  превышало
определенной нормы. От них питалась система запрета, образующая силовые поля
вокруг  всей  территории  Центральной  станции.  Но  чтобы  питать установки
запрета, не было  необходимости  в таком количестве накопителей. Для  работы
установок достаточно было триллионной доли запасенной в накопителях энергии.
     Николай доехал на вездеходе до одного из  них, выскочил и вошел в лифт,
который за несколько секунд доставил его в инженерную. Небольшой светлый зал
со  множеством приборов произвел на него удручающее впечатление. Как во всем
этом  разобраться?  Но  вскоре  он  понял,  что  ему  и  не  нужно  во  всем
разбираться. Система контроля управления накопителями была довольно  проста.
Он   записал   показания  общего  счетчика.  Вынул   ленту   из   самописца,
регистрирующего расход энергии в отдельные  дни,  часы и минуты, и спустился
вниз. Ленту он сунул в карман кресла и помчался к другому накопителю. Там он
произвел те же манипуляции. Потом он осмотрел третий, четвертый...
     Лифт пятого  цилиндра  был поднят вверх.  Николай  несколько  раз нажал
кнопку, пытаясь спустить  лифт вниз, но все было безрезультатно. Он подумал,
что лифт испортился. Но вдруг  лампочки на табло управления лифтом замигали.
Лифт спускался с  десятого  яруса.  Затем он остановился на пятом ярусе, где
располагалась инженерная. Николай попытался снова вызвать лифт, но он  снова
был занят.  Кто мог занять лифт? Внезапно лифт пошел  вверх. Николай стукнул
кулаком  по табло, но ничего  не  изменилось.  Тогда  он отбежал в сторону и
увидел сквозь решетчатые фермы, что лифт действительно движется.  Осторожно,
стараясь  не  греметь,  он скользнул в люк вездехода  и  на  самой маленькой
скорости отвел его к четвертому накопителю. Там он вскочил в лифт и поднялся
на последний, двенадцатый ярус. Это была плоская  крыша цилиндра.  Скрываясь
за  мачтами  он  подошел  к   краю  крыши...   и   чуть   не  упал   вниз  с
семидесятиметровой высоты. Соседний цилиндр был в  метрах ста пятидесяти. На
его плоской крыше разгуливало несколько фигур. Фермы лифта пятого накопителя
были обращены в  сторону Трайкова, и он заметил, что сам лифт находится тоже
на двенадцатом ярусе. Если  они находились на крыше хотя бы  две  минуты, то
должны были видеть его вездеход. А он еще столько раз пытался  вызвать  лифт
вниз.
     Полуголые фигурки  людей на  таком расстоянии казались  маленькими. Но,
сравнив себя с деталями  мачт,  он пришел к выводу,  что  неизвестные  почти
одного роста с ним. Одеты они были в короткие джинсы. На ногах  что-то вроде
сандалий. Рубашек  нет.  Головы  не покрыты. В руках у  одного из  них  было
что-то вроде огромного листа бумаги.  Через плечо  у каждого висела короткая
палка, очень похожая на бластер.
     В самом начале было совершенно  точно  установлено,  что на  Отшельнике
людей нет. Нет вообще никакой мыслящей жизни.
     Тогда кто же эти люди?
     Ник вызвал Эрли и сказал:
     -- Что мне делать с людьми, которые возятся у накопителя?


14.

     Эва  проснулась  сразу,  освеженная спокойным, крепким сном.  Несколько
мгновений она не могла сообразить,  каким образом оказалась здесь,  но потом
последние события  всплыли  у  нее  в  сознании.  Лишь  бы  ей  все  это  не
приснилось,  но  записка,  оставленная  Трайковым на  столике,  окончательно
убедила ее в том, что экипаж в самом деле прилетел. Прислонившись к столику,
стоял  легкий  бластер.   После  стольких   дней  одиночества,   наполненных
неизвестностью,  страхом и горем,  появление  даже  одного человека  было бы
величайшим счастьем для нее.
     А эти  четверо,  они, конечно, размотают запутанный клубок случившегося
на  Отшельнике.  Даже  если  и  нет...  Придет "Варшава" с ее фантастической
техникой, с ее тысячами людей...
     Привычным, заученным  жестом  она  поправила  прическу,некоторое  время
постояла у окна, вдыхая полной грудью запахи травы и леса. Потом, закинув за
плечо  бластер, не спеша пошла к Центральной, срывая  на  пути травинки. Как
красиво стало вокруг оттого, что появились люди.
     Она легко  взбежала на  крыльцо  Центральной и прошла по кольцу в пульт
управления связи. Ей очень хотелось вызвать  по радио Эрли и Ника, но мысль,
что  она  может оторвать  их  от  чего-то  важного,  остановила ее. Проверив
настройку приемников и  передатчиков, Эва отошла к окну,  любуясь  панорамой
парка.
     Что-то заставило ее оглянуться. Не было ни скрипа, ни движения воздуха,
ни звука, но она  почувствовала всем своим существом чье-то присутствие. Так
уже было,  когда  она  оставалась одна...  Мышцы сковал  страх.  Нужно  было
повернуться,  но  она  не  могла  этого  сделать. Все  замерло.  "Повернись,
оглянись", -- шептало что-то в ней самой. И она повернулась.
     В кресле перед пультом, стоящем к ней  спинкой, виднелся бритый затылок
человека. Этого человека, вернее -- этот затылок, она узнала бы  среди тысяч
других. Это была  голова Филиппа  Эзры. В дверь, не открывая ее,  вошел Юмм.
Они всегда появлялись  вдвоем. По движениям губ было видно, что они о чем-то
говорят, но звуков не было слышно.
     Руки  Эвы  прилипли к  подлокотнику. Эзра оглянулся,  но  взгляд прошел
сквозь девушку. Он не  видел  ее. Юмм  подошел к  креслу. В руках у него был
рулон  не то  чертежей,  не  то  рисунков. Он развернул его  и что-то сказал
Филиппу. Тот отрицательно покачал головой.  Тогда Эзра встал с кресла, и они
оба  отошли  в  сторону,  растянули  между  собой  лист  и  несколько  минут
продолжали так стоять,  словно демонстрируя что-то невидимым зрителям. Потом
рулон был свернут. Юмм показал рукой на дверь. Эзра приподнял руку и пошел к
окну.
     Эва дико  закричала  и отскочила в сторону, но они не обратили внимания
на ее крик.  Филипп Эзра  подошел  к окну,  что-то  там  высматривая,  потом
сожалеюще чмокнул  губами и  отрицательно покачал головой.  Юмм  нетерпеливо
переминался с ноги на ногу у двери.
     Затем они оба прошли через закрытую  дверь, причем Юмм сделал движение,
как будто открывал ее, но она даже не скрипнула.
     Несколько  секунд  Эва стояла неподвижно, пытаясь  разобраться  в своих
мыслях. Может ли сумасшедший понять, что он сумасшедший? Потом она бросилась
к карманной радиостанции и вызвала Эрли.
     -- Эрли! Ты существуешь?!
     ...Нет.  Он  не  верил,  что  мертвые  Эзра  и  Юмм   могут  ходить  по
Центральной. А разве она сама поверила бы в это, если бы была здорова? Разве
кто-нибудь поверит в это?
     Она взяла в руки бластер, блестящую легкую игрушку,  и  провела по дулу
холодной ладонью.


15.

     Женщина смотрела на них, ничем не выражая своей  радости или удивления.
Вирт открыл дверцу винтолета и, высунувшись наружу, крикнул:
     -- Оза! Это я, Генри! Оза! Это я, Генри!
     Каких-то десять сантиметров прозрачного пластика разделяло их.
     --  Свен,  надо где-то  прорезать  купол огнеметом. Иначе  мы  туда  не
попадем.
     Свен отвел винтолет  на несколько  метров вдоль стены. Генри вытащил из
багажника  еще  один  огнемет.  Но  стрелять  было  нельзя.  Фигура  женщины
передвигалась следом за ними. Огромные голубые глаза  внимательно следили за
их  действиями. Но  она  ни  одним жестом не  показала, что узнала Генри или
Свена. Ни один мускул не дрогнул на  ее лице. Она только медленно перебирала
по стене руками, двигаясь как заведенная кукла.
     -- Свен, давай к вершине купола! Иначе она не даст нам прорезать стену.
С ней что-то случилось!
     Винтолет поднялся к вершине купола, но стрелять все равно  было нельзя.
Женщина стояла прямо под ними.
     --  Свен, я обвяжусь  поясом  и  спущусь на  тросе  с  огнеметом, а  ты
разворачивай  винтолет  в  другую сторону. Она не сможет сразу находиться  с
двух сторон купола. Или ты, или я успеем проделать отверстие.
     Вирт заскользил по гладкому куполу вниз  и остановился на  уровне пола.
Женщина подошла  к нему. Оза! Оза! Какая  она стала худенькая! Лишь огромные
глаза такие  живые. Но почему она не узнает его? Почему не подает знака, что
рада видеть его?
     В  это время  с  противоположной  стороны  несколькими  выстрелами Свен
прожег  в  пластике дыру, достаточную  для того, чтобы  в нее  смог пролезть
человек. Винтолет снова поднялся на несколько метров, и Свен  втянул Вирта в
кабину.
     Через минуту Генри  был  внутри  купола, а Свен остался ждать в машине,
держа  наготове  бластер,  потому что слизистые  мешки  начали  подпрыгивать
вверх.
     -- Оза! --  сказал Генри, ласково  дотронувшись пальцами до ее лица. --
Почему ты молчишь? Разве ты не рада? Почему ты молчишь? Что здесь произошло?
     -- Я ждала, --  сказала женщина, --  что сюда кто-нибудь придет.  Стап,
уходя, пообещал, что сюда кто-нибудь все равно придет.
     "Оза ждала ребенка, -- подумал Свен. --  Неужели Генри не замечает, что
у нее вполне нормальная фигура?"
     Но Генри заметил. Заметил еще раньше, когда увидел ее прилипшей к стене
купола.
     -- Оза,что случилось с нашим ребенком?
     -- Не понимаю, -- сказала женщина.
     -- Что с тобой?
     -- Со мной? Ничего. Я очень долго ждала вас. Одна. Когда Стап уехал, он
заварил входную  дверь  снаружи,  чтобы в минуту отчаяния я не могла выйти и
покончить  жизнь  самоубийством. Но у меня и  не  возникало  таких мыслей. Я
наблюдала за ползунами и мешками.
     -- Оза, когда ушел Стап? На чем он ушел?
     -- Пять лет назад. Он был очень добр ко мне.
     -- Как пять лет?
     -- У меня все  записано. Мы поддерживали  с ним связь около часа. Потом
он замолчал. Я думаю, он умер.
     -- Оза!
     -- Не-ет. Я не Оза. Она умерла  восемнадцать лет назад. Я ее даже и  не
помню. Я покажу вам, где ее похоронили.
     -- Оза, что с тобой? Очнись! -- Генри тряхнул хрупкую фигурку за плечи,
но она сняла его руки со своих плеч и сказала:
     -- Стап говорил, что Оза все время кого-то ждала.
     -- Кого?
     -- Генри Вирта... Он говорил, что она очень ждала.
     -- Я  -- Генри Вирт. Я понимаю, ты  устала за эти дни.  Это,  наверное,
были  ужасные дни.  Но  теперь  все кончилось.  Очнись!  Оза! Встряхнись! Мы
полетим на Центральную. Оза, не смотри на меня так.
     -- Я уже говорила, что я не Оза. Меня зовут Сеона.
     --  Сеона?  Но  ведь именно так  мы хотели назвать свою  дочь! Оза,  ты
немного  больна.  Но это скоро пройдет. Нам  нужно торопиться.  Скоро зайдет
солнце. Что ты хочешь взять с собой?
     -- Солнце? Нет, оно зайдет еще  не скоро. Оно  зайдет через  полгода. Я
читала в книгах, что солнце садится каждые двадцать четыре часа. А когда оно
садится, все люди ложатся спать. Но здесь все по-другому. Здесь день  длится
полтора года. Смешно, правда? День  больше  года. А потом  на  полтора  года
наступает  ночь, и здесь все замерзает... и темнота.  После этого  ползуны и
мешки кажутся  такими приятными. Хочется поиграть с ними. Да, ночью мне было
иногда плохо. Особенно когда  уехал Стап. Бедный, он погиб через час.  Я так
думаю.
     Генри умоляюще повернулся к Свену, как бы говоря: "Не обращай внимания,
это она так". Свен так  же молча кивнул ему, что означало: "Хорошо. Садитесь
в машину, и полетим назад".
     -- Что ты хотела взять с собой, Оза? Мы сейчас полетим.
     -- Сеона...
     -- Ну хорошо, Сеона. Так что же?
     -- О, я хотела бы взять все.  Ведь  у меня на Центральной нет ничего. Я
там ни  разу не была. А мне всегда так хотелось  побывать там.  Но я не буду
брать  много,  ведь вы, наверное, спешите? Несколько  платьев. Хотя нет, они
все равно уже износились. Я возьму вот эту  книгу, комбинезон. Он  еще почти
новый.  А тебе Стап просил передать  вот это, -- она сняла  с руки кольцо, у
которого вместо камня было небольшое, на одну минуту разговора, запоминающее
устройство.  Это  кольцо Генри когда-то сам подарил Озе. -- Стап сказал, что
это очень важно. И еще, пожалуйста, поднимите вот этот чемодан. В нем записи
некоторых приборов и просто бумаги. Он стоит запечатанным столько лет, что я
не верю, будто  его  когда-то  открывали.  Но  Стап  сказал, что  это  будет
интересно людям, которые сюда придут.
     Генри поднял ящик, поднес его к стене и передал Свену. Потом повернулся
к Озе. Как она изменилась с тех пор, когда он видел ее в последний  раз! Она
стала совсем худая. И черты лица слегка изменились, заострились. Что она ему
тут  наговорила? Ведь  это значит, что она сошла с ума... Бедняжка.  Сколько
нужно пережить, чтобы это произошло?
     -- Оза... -- Сеона, ничего не бойся,  -- он прижал ее к своей груди. --
Все будет хорошо.
     --  Я  не  боялась и раньше. Я всегда ждала  людей.  А теперь, когда вы
пришли, я совсем ничего не боюсь.
     Они  подошли  к  проему  в куполе. Генри осторожно поддерживал  хрупкую
фигурку Озы-Сеоны. Сердце его радовалось и разрывалось от горя на части.
     -- Свен, помоги  ей, -- сказал  он. Но Свен  и без того  уже протягивал
руки, чтобы принять женщину.
     Когда винтолет оторвался от купола,  Генри схватил огнемет  и  выпустил
весь запас горючей жидкости по копошащимся внизу ползунам и мешкам.
     -- Зря ты это, Генри, -- сказал Свен.
     -- Знаю, -- коротко ответил Вирт.
     -- Да, это вы зря, -- сказала Оза. -- Они столько лет развлекали меня.
     -- М-мм, -- замычал Генри и сжал голову руками.
     Внизу снова расстилалась ненавистная г