звезд. Это было полсотни, нет, шестьдесят  лет  назад.
Если вы явились от них,  ничего  нового  вы  не  узнаете.  Однако  раз  вы
владеете шахматной доской, могу вам рассказать одну историю.
   Жерг Алган слушал старика, стоя во  дворике,  окруженном  двумя  рядами
зеленых кактусов,  которые  случай  принес  на  эту  планету.  Он  слушал,
поглаживая рукой полированную шахматную доску. В свете красного солнца  ее
темно-вишневые  клетки  постепенно  розовели.  По  словам  старика,  доску
изготовили необычайно давно, сделала ее раса, которая была намного древнее
человеческой.
   - Мы летели к Центру Галактики. Вы знаете, что она по форме  напоминает
колесо. Люди всегда стремились достичь ее геометрического  центра,  места,
где искажения времени и пространства проявляются с наибольшей  силой,  где
плотность звезд так высока, что небосвод кажется сплошным золотым куполом.
У  нас  было  пятнадцать  новеньких  кораблей,  молодой  капитан,  ученые,
техники. Каждый чувствовал себя героем. Мы были  молоды,  имели  некоторый
опыт и знали, что  большинство  миров,  открытых  человеком,  враждебно  и
негостеприимно. Поэтому старались быть осторожными.
   После года полета мы приблизились к центру Галактики и вдруг  оказались
в районе, совершенно не похожем  на  все  виденное  до  сих  пор.  Приборы
безбожно врали. Мы рассчитывали  одно,  приборы  показывали  другое.  Наши
ученые дали названия всем этим явлениям, они считали, что нет поводов  для
беспокойства. Они рассчитали характеристики нового пространства, и  вскоре
мы забыли о всех страхах. Мы были готовы к встрече с  необычайным.  Однако
следовало  быть  настороже.  Мы  вышли  за  границы  освоенного  района  и
оказались ближе к Центру Галактики,  чем  какая-либо  экспедиция  до  нас.
Несколько световых лет  мы  летели  через  зону  мертвых  звезд  и  солнц,
лишенных планет. Ни один из астрономов  не  мог  объяснить,  как  возникло
такое образование, но  и  это  не  беспокоило  нас.  Мы  забыли  о  всякой
осторожности...
   Наконец, мы наткнулись на звезду с планетной системой. Ну,  обследовали
планеты. На шестой от солнца обнаружили черную цитадель. Нет, ее тайны  не
раскрыл никто. Мы заметили ее, как только вышли  на  орбиту,  -  уж  очень
огромной она была. Ринувшись вниз, мы сели среди джунглей. Радио  молчало.
Цитадель выглядела покинутой. Мы опустились на  порядочном  расстоянии  от
нее и отправились на разведку пешком. Планета относилась к  земному  типу,
но сила тяжести на ней была выше,  и  каждый  шаг  давался  с  трудом.  Мы
буквально продирались  сквозь  влажные  густые  джунгли,  а  на  горизонте
вырастали невероятные стены цитадели.
   Вокруг царила  тишина.  Тысяче-,  если  не  миллионнолетиями  ничто  не
нарушало ее. Тишина действовала угнетающе. Мы вздрагивали от хруста каждой
веточки, хватаясь за оружие. Высоченные  стены  заслонили  половину  неба,
тень от них была гуще ночи. Мы решились подойти  к  самому  подножью  этих
ониксовых отвесных стен. Наклоненные наружу, они нависли  над  головой,  и
казалось, вот-вот упадут и раздавят нас. И тут на высоте  примерно  в  три
человеческих роста я заметил  изображение  вот  этой  самой  доски,  будто
вырезанное на полированной глади стены резцом какого-то великана.
   - Ну, и экспедиция исчезла?  -  перебил  старика  Алган.  Он  придвинул
чурбан из розового дерева и уселся на него. По мере приближения ночи стены
космопорта медленно наливались пламенем от всходившей красной звезды.
   - Нет, - ответил старик. - Не в этот раз. В тот день  мы  вернулись  на
корабли, и начался  горячий  спор.  Матросы  считали,  что  надо  поскорее
сматывать удочки. Они издавна понаслышались легенд, хотя прежде не очень в
них верили. Ученые, особенно один историк,  буквально  помешались,  боясь,
что им не дадут изучить невероятную находку. В конце концов матросы  взяли
верх -  их  поддержал  капитан.  Мы  покинули  эту  черную  восьмиугольную
цитадель, превосходившую по высоте  любые  мыслимые  горы,  и  отправились
дальше, рассчитывая вернуться сюда после разведки всего сектора.
   Не прошло и месяца, как мы сели на мертвую планету. Это был один из тех
миров безмолвия и пустоты, которые тысячелетиями бороздят  космос,  наводя
непонятный ужас на звездоплавателей,  хотя  любой  радар  легко  определял
положение таких бродячих призраков, позволяя вовремя разминуться  с  ними.
Мы сели потому, что заметили с орбиты еще одну черную цитадель.
   Мы опьянели от радости. Человек впервые  наткнулся  на  следы  разумной
жизни, нас согревала надежда встречи  с  иной  цивилизацией,  цивилизацией
межзвездной. Всякие сомнения отпали. Различные, не знающие друг друга расы
не могли воздвигнуть идентичные постройки, размеры которых  бросали  вызов
всем известным законам Вселенной.
   Посадка  была  поспешной.  Мы  разбили  лагерь.  Извлекли   из   трюмов
вездеходы. Здесь не надо было бороться с джунглями. Работать  было  легче,
хотя планета уже давно лишилась  атмосферы.  Я  объехал  цитадель  кругом.
Шахматная доска с шестьюдесятью четырьмя клетками повторялась в нескольких
местах. Кто вырезал  эти  рисунки?  Ведь  наши  инструменты  скользили  по
стенам, не оставляя на них ни малейшей царапины.
   Что это было - символ или замочная скважина? Всех волновал этот вопрос,
и воображение работало на славу. Мы прочесали библиотеки и  отыскали  все,
что относилось к шахматам. Мы узнали, что  эта  игра  была  известна  всем
человеческим цивилизациям. Иногда шахматы  становились  предметом  культа.
Они  очень  точно  сочетались  с  некоторыми  особенностями  человеческого
мышления.
   Быть может, за этими высоченными стенами хранилась тайна  происхождения
человека и жизни?
   На двадцать пятый день нашего пребывания на планете и после  пятнадцати
месяцев нашего путешествия в  космосе  врата  цитадели  распахнулись.  Они
открыли мир света и каких-то немыслимых  переплетений.  Несколько  человек
вошли внутрь. Они вернулись, потрясенные величественностью и загадочностью
его лабиринтов.
   И здесь мы  совершили  ошибку.  Мы  решили  исследовать  цитадель  всем
составом экспедиции. Ученые требовали именно  такого  решения,  а  матросы
забыли об опасности. И только меня  оставили  снаружи,  у  врат  цитадели,
чтобы принимать сообщения исследователей.  Прошли  часы.  Я  подремывал  в
скафандре, как вдруг заметил, что черные наклонные створки стали  бесшумно
сходиться. Громадные  плиты  со  знаками  шахматной  доски  закрыли  вход,
который несколько суток зиял в неизвестность.  Призывы  в  моих  наушниках
слабели, а затем  совсем  прекратились.  Я  прыгнул  в  кабину  ближайшего
вездехода и на полном ходу понесся к лагерю и  ракетам.  И  тут  сверкнула
молния. Оказалось, что осветив планету  до  самого  горизонта,  взорвались
наши ракеты. Остановив вездеход,  я  выпрыгнул  из  него  и  со  всех  ног
бросился прочь. Не пробежал я и сотни метров, как меня швырнуло на землю -
на месте вездехода дымилась воронка.
   - Что произошло потом? - спросил Алган.
   - Почти ничего, - ответил старик. Голос его зазвенел, полузабытые слова
все легче слетали с уст. Взгляд стал спокойным. Исчезла горькая ирония.  -
Почти ничего, - повторил старик. - Через пять суток меня ждала  неминуемая
смерть - таков был запас воздуха  в  скафандре.  Провизии  хватило  бы  на
несколько недель. Затем с неба явились люди и спасли меня.
   Они прилетели не с Бетельгейзе и ни из какого другого известного  мира.
Их звездолеты были менее совершенными, чем  наши.  Они  не  понимали  моей
речи, а я не знал ни слова из их языка.



7. ПО ТУ СТОРОНУ ГАЛАКТИКИ

   - Люди? - переспросил Жерг Алган.
   - Люди, - повторил старик, махнув иссохшей рукой. - Можете  верить  или
нет, считать меня безумцем, как те с  Бетельгейзе,  которые  сослали  меня
сюда, или выслушать, не  перебивая,  как  сделали  торговцы  с  Эльсинора,
которые, кстати, заплатили мне всего четверть обещанной  суммы.  Да,  меня
спасли люди. Они немного отличались от нас. Они пониже  ростом,  быстры  и
грациозны в движениях, у них маленькие заостренные  уши  и  очень  бледная
кожа. Язык их столь сложен, что я так и не разобрался в нем. А знаете, как
мне удалось наладить с ними общение? Никогда  не  догадаетесь,  все  очень
просто. Играя в шахматы!  Только  и  всего.  Король,  ферзь,  пешки  могут
называться по-иному и иметь иные формы, но ходят они  везде  одинаково,  и
возможности  комбинаций  на   шестидесяти   четырех   клетках   столь   же
неисчерпаемы, как и Вселенная.
   - Откуда они прибыли? - осведомился Алган. Его сердце учащенно  билось,
а голос  охрип.  Он  вдруг  ощутил  усталость,  но  продолжал  внимательно
слушать.
   -  С  другого  конца  Галактики!  -  бесстрастно  произнес  старик.  Он
успокоился, руки его вновь легли на колени. - Думаю, вы мне не поверите, -
продолжал он, - сочтете меня сумасшедшим, мифоманом, ведь я  уже  двадцать
лет в ссылке. Я не могу предъявить доказательств.  Но  вы  явились,  чтобы
услышать историю моих странствий? Располагайте ею как хотите.
   - Я верю вам, - прошептал  Алган,  ощущая  на  затылке  легкое  дыхание
ветра. Над космопортом взошли три розовые луны. В прошлую ночь  он  их  не
заметил. Потом понял, что видит на низких тучах световые  пятна  от  лучей
мощных прожекторов.
   Ему ничего не оставалось, как принять рассказ старика,  довериться  его
воспоминаниям - ведь тот был единственным очевидцем  невероятных  событий.
"На самом деле в его истории нет ничего невероятного, - подумал  Алган,  -
звездолеты, несущиеся со скоростью света, отодвинули  границы  возможного.
Мир как-то сразу раздался  во  все  стороны,  человеческий  опыт  оказался
слишком скудным, и все, что выходит  за  его  рамки,  кажется  чудесами  и
фантастикой". В человеческой истории подобное случалось - так было,  когда
на Земле европейские мореплаватели  открыли  новые  материки,  и  сомнение
уступило место вере.  Потом  земли  освоили,  и  люди  забыли  о  недавнем
опьянении новым. А в космосе сколько  бы  люди  ни  открывали  миров,  еще
больше их оставалось неоткрытыми. Люди  забыли,  что  границ  познания  не
существует. Они могли освоить любую планету,  если  только  ее  не  заняли
другие.
   - Меня мало волнует, поверите вы или нет, - сказал старик, и голос  его
вдруг стал старчески пронзительным. - То были люди, как и  мы,  и  прибыли
они с противоположного конца Галактики.  Их  раса  появилась  в  условиях,
сходных с земными, и мне не надо было пересказывать  историю  их  рода.  Я
вдруг сообразил,  что  знаю  ее.  Это  была  история  рода  человеческого.
Конечно, с некоторыми отклонениями. Природа  отнеслась  к  ним  с  большей
снисходительностью, чем к нам. Они прошли более долгий путь  развития.  Но
он был не столь извилистым. Они совершили меньше ошибок, хотя их тоже было
предостаточно.  Их  язык  совсем  не  похож  на  наш,  он  более  гибок  и
одновременно сложнее любого  человеческого  языка.  У  них  иной  звуковой
аппарат - я не мог повторить многие из звуков  их  языка,  а  наши  фонемы
оказались непроизносимыми для них. Но  языковые  различия  не  могут  быть
барьером между людьми. В Освоенной  Галактике  существуют  и  существовали
разные языки, однако люди есть люди. И пришельцы тоже были людьми.
   - Случайность, - выдохнул Алган. - Галактика так обширна.
   - Может быть, - тихо откликнулся старик, - может  быть.  Я  никогда  не
понимал, что такое случайность. И не  верю  в  случайность  одновременного
развития нескольких человеческих рас в различных точках  Галактики,  равно
как и в случайность их встречи именно в тот момент,  когда  они  научились
звездоплаванию. У меня есть  веские  доводы.  Подождите  немного.  У  меня
пересохло в глотке.  Принесите  из  хижины  металлический  кувшин  и  пару
стаканов - вы найдете их на полке над дверью.
   Алган встал, положил шахматную доску на чурбан, служивший ему сиденьем,
и пересек двор, шлепая  по  лужам,  которые  казались  кровавыми  в  свете
пурпурной звезды. Ему пришлось нагнуться, чтобы войти в  низкую  дверь,  и
некоторое время его глаза привыкали к розовому полумраку хижины. Весь пол,
кроме двух дорожек, от двери до кровати и от кровати до стола, был  покрыт
толстым слоем розовой пыли, свидетелем неумолимого бега времени.
   Но годы, проведенные здесь старым пилотом, были пустяком в сравнении  с
годами, прожитыми в космосе  и  наполнившими  память  старика  неизбывными
воспоминаниями. Он родился во времена столь далеких предков Алгана, что их
имен  не  сохранилось  ни  в  древнейших   запыленных   архивах,   ни   на
кладбищенских плитах древнего Дарка. Он очень  долго  путешествовал  среди
звезд, и нить его жизни необычайно растянулась.  Старик  был  своего  рода
ископаемым,  заброшенным  течениями  космоса  на  эту  бедную   отдаленную
планету. Он обманул время, но время все же отметило ему.
   И отметило по-своему: оно не давало забыть о  себе  -  покрыло  толстым
слоем розовой пыли пол и мебель, кристалл, найденный в неизвестных  горах,
череп редчайшего  животного,  древнее  ружье  с  ремнем  из  ломкой  кожи,
висевшее на гвозде.
   Алган нашел металлический кувшин и два стакана.
   - Спасибо, - поблагодарил старик. - Мне стало  трудно  двигаться.  Пару
лет назад я еще сражался со здешним лесом, но теперь с работой  покончено.
Всему приходит конец.
   Алган пригубил напиток - он был тягучим и сладким.
   - Если  говорить  точнее,  они  прибыли  не  с  противоположного  конца
Галактики, но место их рождения столь отдаленно, что мы не видим их звезды
- она растворена в тумане мириадов солнц. Их экспедиция удалилась от своей
базы еще дальше, чем мы. Я уже говорил, что их звездолеты  были  не  столь
совершенны и быстры, как наши. Но продолжительность полета не  играла  для
них той роли, какую играла для нас. Их мало волновало, проведут они  жизнь
в  звездолета  или  на  родной  планете.  Их  рассуждения  были  сходны  с
рассуждениями людей Бетельгейзе,  они  мыслили  в  терминах  бесконечности
времени и пространства. Но это не суть важно.
   Вам известно, что картографы искусственно разделили Галактику на четыре
четверти и триста секторов. Освоенная  Галактика  занимает  первые  четыре
сектора. Их звездная система располагается  в  двенадцатом  секторе,  если
считать от Земли, и на расстоянии вдвое меньшем от Центра  Галактики,  чем
Солнечная система.
   Встреча со мной не вызвала  у  них  особого  удивления.  Казалось,  они
предвидели ее. Они, по-видимому, знали, что в  самых  отдаленных  секторах
Галактики существуют иные человечества, что цивилизации разделены безднами
пространства. Вот они и исследуют его, идут друг другу навстречу,  образуя
по периферии Галактики единую цепь цивилизаций. После долгого  путешествия
они оставили меня  на  одной  из  освоенных  человеком  планет.  Дальше  я
возвращался обходными путями. Я хотел продать пуританам то, что  знал,  но
обо мне прослышали люди Бетельгейзе. Когда я  рассказал  им  все,  что  вы
только что услышали, они начали издеваться надо мной и отправили в  ссылку
на эту планету.
   - Все это очень интересно, - сказал Алган. - Но у вас в самом деле  нет
ни малейших доказательств.
   Его голос дрожал от нервного напряжения.
   - Ни малейших доказательств? - переспросил Старик. - А то, что  я  жив?
Чего вам надо еще?
   - Почему ваши спасители  не  вступили  в  контакт  с  нами?  Почему  не
полетели на Бетельгейзе? Ведь они достигли границ наших владений.
   - Они не стремились к контакту. Наверно, считали,  что  преждевременный
контакт принесет больше вреда, чем пользы. Я не знаю их  планов,  но  они,
похоже, не спешили.
   - Это все? - спросил Алган.
   - Почти все. Кое-что на десерт. У них имелись шахматы - та же доска  из
шестидесяти четырех клеток - и, наконец, столь редкий в наших краях  зотл.
Они получали напиток из того же твердого корня, растущего глубоко в почве.
Однако зотл не произрастал на их родной планете, как его не  было  в  свое
время и на Земле. Они, как и мы, наткнулись на зотл, исследуя иные миры. Я
уверен, что в пространстве существуют три связанные  между  собой  вещи  -
шахматная доска, которую создали задолго до человека, сам человек, а также
зотл, открытый на определенной стадии развития человечества.  Как  связаны
эти три вещи - тайна. Ее-то вам и предстоит разгадать.
   Старик поднял глаза к небу и посмотрел на  красную  звезду.  Его  сухие
губы подергивались,  а  лежащие  на  коленях  руки  дрожали.  Ночь  унесла
последнее дуновение ветра. Старик встал, опираясь на палку.
   - Пошли перекусим, - сказал он, - и отдохнем.


   Алган вслушивался в  медленное  неровное  дыхание  старика.  Он  лежал,
завернувшись в покрывало, положив под голову рюкзак, и ждал, когда  придет
сон. Но сон не приходил.
   Алган не отрывал взгляда от залитого красноватым светом потолка.  Нервы
его были напряжены. Тишину ночи нарушали  только  поскрипывание  дерева  и
дыхание старика.
   Алган размышлял.
   Может, то, что он услышал, всего лишь легенды, вымысел?
   Но ведь существовало пространство с мириадами миров и возможностей. Оно
каждодневно задавало сотни вопросов, которые никто не мог  разрешить...  А
кроме того, последнее время люди жили словно в  ожидании  встречи  с  иной
разумной расой. Гуманоидной или нет - неважно, но именно иной, которая  не
была бы следствием мутации некоей ветви человечества, вроде жителей Аро  с
их глазами без зрачков.
   Существовал  Ногаро  с  его  любознательностью,  существовали  пуритане
Эльсинора и их десяти планет, существовали люди Бетельгейзе  с  их  тайным
интересом к почти  сказочным  историям,  которые  поведали  первопроходцы.
Существовала убежденность  Ногаро  и  торговца  с  Эльсинора  в  том,  что
недостижимые глубины пространства скрывают тайны бытия.
   И еще существовала шахматная доска.
   А Жергу Алгану с его ограниченными знаниями предстояло принести  ответы
на мучившие всех этих людей вопросы. Информации было  мало  -  сведения  о
двух или трех погибших экспедициях, странные видения после  глотка  зотла,
неведомые черные цитадели, в  которые  верили  пуритане  и  которые  были,
похоже, известны людям Бетельгейзе.
   Могло быть так, что ответ на все вопросы находится на  Бетельгейзе.  Он
мог храниться в памяти гигантских машин, в  архивах,  в  отчетах.  А  Жерг
Алган всего лишь пешка, предназначенная для того, чтобы направить  пуритан
Эльсинора по ложному следу.
   Но существовала шахматная доска.
   И  ее  шестьдесят  четыре  клетки  -  черный  ящике  двойным  входом  и
математически безграничным количеством комбинаций, разрисованный странными
фигурами.
   "А если это символ? Символ Вселенной? - спрашивал себя Алган, глядя  на
красный квадрат окна. Спина его ощущала неровности  пола.  -  А  если  это
ключ, некое подобие плана или дверь к тайне черных цитаделей, дающая право
на владение ими тому,  кто  соберет  разрозненные  куски  мозаики  в  одно
целое"?
   Он сунул руку под голову и, пошарив  в  мешке,  достал  доску.  Пальцы,
казалось,  сами  тянулись  погладить  ее  полированную  поверхность.   Да,
шахматная доска могла служить ключом, и он  ждал  того  человека,  который
воспользуется  им.  Может,  в  пространстве  рассеяно  столько  же  черных
цитаделей, сколько рисинок пообещал дать некий раджа изобретателю шахмат -
одну рисинку за первую клетку, две за  вторую,  четыре  за  третью  и  так
далее, и оказалось, что вся земля не в состоянии родить  столь  несметного
количества риса.
   А может,  доска  была  моделью  пространства,  и  ходы  фигур  наглядно
изображали некоторые наиболее удобные  траектории  перемещения?  Шахматная
игра готовила человеческий мозг к решению некоторых топологических  задач,
а  разыгранная  партия  соответствовала  решению   определенных   проблем,
исходными данными которых были точные пространственные координаты.
   Проблемы    шахматной    игры    были    проблемами    геометрическими,
пространственными,  топологически