собственной  воле,  не  так  ли?  И
утверждаете,  что  кто-то  воспользовался  вашим  состоянием  и   заставил
подписать бумагу? Вы настаиваете на этом?
   - Не совсем так, - возразил Алган. -  Некто  угостил  меня  несколькими
стаканчиками спиртного. Он выглядел человеком, которому не с кем выпить. Я
хотел сделать ему приятное. А этот подонок опоил меня каким-то зельем. И я
подписал какую-то бумагу.
   - Вы пили... по собственной воле? Вас не принуждали?
   Алган утвердительно кивнул.
   - И вы признаете, что выпили  так  много,  что  потеряли  контроль  над
собой?
   - К чему вы клоните?
   - А вот к чему. Утрата контроля над  своими  поступками  -  провинность
перед лицом  закона.  Я  готов  поверить,  что  ваш  напарник  по  выпивка
действительно существует. Вы можете доставить его сюда связанным по  рукам
и ногам? Полиция занялась бы его поисками, но она предпочитает не  трогать
жителей старого города. Людей вроде вас. Правда, бывают исключения.  Итак,
выбирайте - либо вас  как  алкоголика  арестует  полиция  и  предаст  суду
пуритан,  либо  вы  выполните  условия  контракта.  Думаю,  суд   не   без
удовольствия сошлет  вас  на  какую-нибудь  новую  планету,  где  придется
здорово вкалывать. Вы же знаете, пуритане не жалуют пьянчуг. Куда лучше  -
десять лет в космосе за счет правительства плюс деньги.  Мне  кажется,  вы
любитель приключений. Не будьте ретроградом. Отправляйтесь в космос.
   - Да,  у  вас  здесь  порядок,  -  сказал  Алган.  -  Все  между  собой
договорились - и полиция,  и  портовые  власти,  и  космический  отдел,  и
правительство. Мне остается только "сделать ручкой" - и в путь.
   Он поднял голову, всматриваясь  в  далекое  пламя,  рвущееся  из  сопел
звездолета. Поверх бронзовых врат он видел раскинувшийся на холмах  город,
беспорядочное  нагромождение  разноцветных  кубиков,  город,  который  ему
суждено увидеть лишь через десять  лет.  Близкий  и  недоступный.  Их  уже
разделили  десятки  световых  лет  и  пустота,  сотни   солнц,   возможные
кораблекрушения, непредвиденные опасности, могущественные,  неизвестные  и
враждебные существа.
   Вдали, за городом, таяли в тумане зеленые равнины Даркии с ее  руинами,
с ее погребенными под лишайниками и ледниками мертвыми городами и навсегда
утерянными тайнами. Он ощутил в  себе  какое-то  новое  чувство.  Внезапно
возникшее желание отомстить за обман и бессилие стали зародышем ненависти,
которая за долгие годы в пустоте будет расти, пока не приведет  к  взрыву,
который уничтожит и холодную бесчеловечность галактиан. Он рассчитается за
все, когда наступит час расплаты. Но этот час придет еще не скоро.
   - Меня похитили, - глухо сказал Алган. - Меня похитили.  И  я  нахожусь
здесь не по своей воле. Этого-то вы не можете отрицать?
   - Если хотите называть вещи своими именами, вас действительно похитили.
Но официально вас  подобрал  патруль  полиции  и  доставил  сюда  согласно
контракту. По правилам вас следовало отдать  под  суд.  Но  будучи  людьми
благородной души, шефы полиции сочли, что вы  имеете  право  отпраздновать
подписание контракта, и закрыли на все глаза.  Однако,  если  вы  подадите
жалобу, они будут вынуждены сказать правду. И поверьте, против своей воли.
   - Если бы  Галактика  знала,  как  вербуют  людей  в  первопроходцы!  -
воскликнул Алган. - Если бы она знала!
   - А! Об этом многие знают. Но к словам жителей Дарка в космосе мало кто
прислушивается. Уверен, вам рассмеются в лицо, когда услышат вашу историю.
А может, и вломят по первое число, узнав, откуда вы. Ретрограды вроде  вас
не в чести в Галактике. Лучше держите язык за зубами.
   Алган вскочил и прижался к огромному окну. Ярость разрывала грудь.  Ему
хотелось разбить  стекло  и  броситься  вниз,  в  тысячеметровую  пропасть
навстречу фарфоровой земле.  Хотелось  увидеть,  как  взрываются  и  горят
корабли, как разбегаются матросы, как гибнет порт под равнодушным взглядом
отгороженного бронзовыми вратами города.
   Космос был своего рода тюрьмой. Он знал это. И ему  суждено  плавать  в
этой тюрьме целых десять лет. В  сердце  его  будет  клокотать  ярость,  а
память будет хранить эти сверкающие врата и старый вольный город за  ними,
живущий своей непокорной жизнью.
   - Мне понятны ваши чувства, - сказал Тиал. - Я видел здесь  многих,  но
такие, как вы, встречаются не часто. Обычно люди вопят, кричат,  угрожают,
умоляют. А через три месяца чувствуют себя в космосе как дома. Надеюсь,  с
вами произойдет то же. Но, откровенно говоря, у  меня  нет  уверенности  в
этом. Не исключено, на какой-нибудь планете вы найдете  похожий  город.  А
этот станет совсем другим, когда вы возвратитесь... через тысячу лет.
   Алган медленно повернул голову. Его глаза горели недобрым огнем. Тысяча
лет. Именно это падение, это бегство в пучину времени страшило его  больше
всего, и он не желал касаться этой темы. Десять лет  полета  со  скоростью
света в корабле и тысяча лет здесь. Порт практически не изменится, а город
наверняка исчезнет.
   - Я уже умру, - сказал  Тиал,  -  когда  вы  вернетесь,  если  захотите
возвратиться. Здесь уже никто не будет помнить обо мне. Надеюсь, тогда  вы
перестанете ненавидеть меня. Хотя какое это может  иметь  значение.  Будут
другие люди, и они будут делать те же простые и трудные дела.  Иногда  мне
кажется, что мы затеряны не в пространстве, а во времени.  Когда  на  заре
истории  наши  предки  начали  бороздить  водные  пространства  на  судах,
движимых силой ветра, расстояния им казались непреодолимыми. А  теперь  мы
плаваем среди звезд. Только время держит нас в своих цепких объятиях. И от
этого нам в тысячу раз тяжелее.
   - Замолчите, - крикнул Алган, - замолчите!
   Столетия стучали в его барабанные  перепонки,  как  песчинки  о  стекло
песочных часов. Тысяча лет. Люди, которых он знал, умрут. На  новых  мирах
каждый жил в одиночку, работал и торговал по своему собственному  времени.
Корабли уносили и приносили с собой годы.  На  планетах  пуритан  по  этой
причине запретили браки - после месяца путешествия сын  оказывался  старше
отца, а это сочли аморальным.
   В их решении была своя логика.
   Люди пылью летели навстречу звездам. Слабые и одинокие созданья.
   Такой нелепицы, как межзвездный полет, не могло случиться  с  ним.  Его
вселенная была шаром с видимым горизонтом, с друзьями  на  всю  жизнь,  со
старым семейным домом.
   - Поведение ретроградов сродни поведению животных,  -  с  неприязненной
усмешкой говорили пуритане.
   Может быть. Может быть, они были правы. Может быть, человеку  следовало
измениться. Дорасти до масштабов нового дома - еще  едва-едва  разведанной
Галактики.
   Но все это было в будущем. А сегодня Алган,  как  почти  всякий  житель
древней планеты, ощущал себя человеком прошлого.
   - Мне не нравятся  методы,  которыми  пользуется  Бетельгейзе,  -  тихо
говорил Тиал. - Но я  допускаю,  что  они  разумны.  Я  тоже  ощущаю  себя
человеком прошлого, но иначе, чем вы, поскольку родился на другой планете.
Я пытаюсь вас понять. Я знаю, после  меня  придут  другие  люди,  которые,
возможно, станут вести себя жестче, чем я. Мне хотелось,  чтобы  вы  знали
все это. Люди вроде вас обречены. За тысячу лет все переменится. Когда  вы
вернетесь, Жерг, здесь не останется ни единой души, способной понять  вас.
Но, вероятно, к тому времени обретут  историю  иные  планеты.  Их  история
будет другой. И все-таки это будет история. Мы пробыли в  космосе  слишком
мало времени. В Галактике больше годных для  обитания  миров,  чем  людей.
Наше владычество над природой очень зыбко. И поэтому мы вынуждены посылать
в далекие путешествия даже тех, кто  не  желает  покидать  своего  родного
мира. Нас можно сравнить с горсткой пыли в вакууме. Поймите нас, Жерг.
   "У меня тысяча лет, чтобы разрушить все это, - подумал Алган. -  Тысяча
лет, или десять лет. Впрочем, это одно и то же".


   Порт вздрогнул от мощного рева.  С  бетонной  поверхности  на  огненном
столбе величественно  взмыл  корабль.  Он  пронзил  атмосферу,  затмив  на
мгновенье сияние солнца. На высоте тысячи километров планетарные двигатели
отключатся  и  заработает  ядерный  двигатель.  Звездолет  будет  набирать
скорость до тех пор,  пока  не  достигнет  скорости  света,  а  время  для
пассажиров застынет. Затем корабль совершит  прыжок  в  подпространство  и
поплывет вне времени по одному из течений Вселенной к своей далекой  цели,
которую, быть может, еще никогда никто не видел.
   - Желаю вам, Жерг, успешного путешествия, - произнес Тиал.
   - Спасибо, - стараясь не встречаться  с  глазами  собеседника,  холодно
ответил Алган. Он не отрывал взгляда от неба.



2. КОСМОПОРТ

   Вся Вселенная прошита невидимыми нитями, которые могут стать  маршрутом
любого корабля. Из этих нитей  сплеталось  нечто  вроде  ткани,  и  каждый
звездный или обитаемый мир был ее узелком. В далекие  героические  времена
Земля рассеяла по Галактике свои споры, и те дали всходы. Через  несколько
веков освоение пространства замедлилось. И не потому, что были исследованы
и заселены все миры, а потому,  что  стала  ощущаться  острая  нехватка  в
людях. В некоторых солнечных системах жило всего по нескольку семей. Самые
густонаселенные планеты насчитывали не более сотни миллионов жителей, хотя
в  Галактике  имелись  и  города,  где  численность  населения   достигала
пятидесяти миллионов человек.
   Наступило время парадоксов. Огромные  мегаполисы  и  пустынные  планеты
были одними из них. Деятельность  порта  требовала  громадного  количества
людей. На каждого улетающего в космос приходилось десять тысяч человек  на
планете.  Тогда  и  возникли  города  с  населением  в   сотни   миллионов
обитателей, которые раскинулись на целые континенты.  Со  временем  машины
позволили отправить большую часть населения этих городов на разведку новых
миров. Самые древние города вроде Дарка, Тугара, Олнира, свидетели  первых
шагов человека в космосе, были жалкой тенью прежних  колоссальных  столиц.
Люди могли гордиться  славным  прошлым  человечества  и  чувствовать  себя
хозяевами космоса, но не могли предусмотреть всех ловушек Вселенной.
   Случалось, что замолкал целый звездный сектор. И лишь спустя сотню  лет
люди  узнавали,   что   произошло   с   его   обитателями.   Бывало,   они
просто-напросто исчезали, и тогда весь  район  объявляли  опасным.  Иногда
люди отказывались от технической цивилизации  и  переставали  пользоваться
трансрадио. Социологи внимательно изучали эти неопримитивные народы,  хотя
у них едва хватало времени на наблюдения за множеством  миров  и  обществ,
которые возникали, развивались и умирали...
   Человечество осваивало космос, но  по-прежнему  блуждало  в  лабиринтах
Времени. Даже на каждой планете время текло по-разному в зависимости от ее
массы, орбиты и положения по отношению  к  центру  Галактики.  А  те,  кто
путешествовал со скоростью света, становились жертвами  странных  ловушек,
расставленных Хроносом. История перестала восприниматься  как  непрерывный
процесс. Ткань истории стала больше  напоминать  переплетение  разнородных
волокон,  а  потому  было  невероятно  трудно  разобраться  в  причинах  и
следствиях событий. Войны утратили всякий смысл. Центральное правительство
стало простым символом,  на  который  ссылались  в  случае  нужды  местные
власти. Однако это правительство, разместившееся на гигантской  планете  в
районе Бетельгейзе, оказалось символом  действенным  и  стабильным  как  в
пространстве, так и во времени. Казалось, что лучи красной звезды-гиганта,
видимой во всей Освоенной Галактике, доносят до самых  отдаленных  уголков
волю центральной власти. И хотя планета правительства обращалась не вокруг
Бетельгейзе,  а  вокруг  соседней  небольшой  звезды,  обеспокоенные   или
удивленные взоры устремлялись к  Бетельгейзе.  Само  название  Бетельгейзе
произносили с почтением, словно красноватый свет звезды вливал в них новые
силы.
   Развивайся на каждой освоенной планете своя культура  или  цивилизация,
центральное правительство не могло бы повлиять на нее из-за  искажений  во
времени.  Но  именно  искажения  во  времени,  связанные  с   межзвездными
путешествиями, не  позволяли  выбирать  особый  путь.  Во  всей  Галактике
существовала  некая  верность  центральному   правительству   Бетельгейзе,
поскольку его власть была единственной стабильной реальностью в этом  мире
зыбкого времени.
   Центральное правительство направляло своих чиновников, исследователей и
первопроходцев во все известные миры Галактики. Когда они  возвращались  с
устаревшей на века информацией, судьбы Галактики решали иные люди. Но  это
не имело никакого значения. Все данные накапливались в  памяти  гигантских
компьютеров Бетельгейзе и позволяли составлять планы, которые  могли  быть
реализованы через пятьсот лет в каком-нибудь отдаленном секторе Галактики.
   Ибо главной задачей человека, стремящегося  выжить  в  этой  Галактике,
было ее познание. Опасность крылась в недооценке опасностей. К этому можно
было привыкнуть, но забывать  не  стоило.  Первые  исследователи  погибали
оттого, что не  знали,  как  противостоять  той  или  иной  угрозе.  Целью
правительства была подготовка первопроходцев,  способных  выжить  в  любых
условиях.


   Алган боялся, что  не  выдержит  тренировок.  Но  биологи  и  психологи
составили программы подготовки со знанием дела и  проводили  их  на  грани
человеческой выносливости,  поскольку  космос  не  спрашивает,  каковы  ее
пределы.
   Тренировки закаливали человека как физически, так и умственно.
   Когда Алгана впервые привязали к "большому креслу", он принялся шутить.
Но уже на третьей минуте из его легких рвались только вопли:
   - Оставьте меня в покое! Выключите эту чертову механику!
   Он поносил своих мучителей последними словами, но те  не  слушали  его.
Они знали, что ощущает Алган, - ведь они сами прошли через это.  И  знали,
что для Алгана эти испытания - единственная возможность  не  сойти  с  ума
потом. Они также знали, что сам Алган сочтет свои мучения смехотворными по
сравнению с теми, которые выпадут на его долю позже. Они только надеялись,
что не ошиблись, когда исследовали организм этого человека.
   Алгану казалось, что он падает в бесконечную тьму без единого проблеска
света. Падение было бесконечным. Живот раздирали спазмы. Сердце билось  то
учащенно, то вовсе останавливалось -  его  организмом  управляли  команды,
поступавшие по электродам.
   Алган выл:
   - Отпустите меня! Остановите!
   Падение было бесконечным, и падал он в небытие.  Ярость  его  не  имела
границ. Он знал, что несется к какому-то громадному телу, скрытому во тьме
где-то внизу. Но конца падению не было, дно с каждой секундой уходило  все
глубже и глубже вниз. Ему казалось, что он ослеп.
   На четырнадцатой минуте Алган умолк - в горле так  пересохло,  что  оно
перестало пропускать звуки. Он знал,  что  достиг  границ  Вселенной,  что
пересечет их и конца его падению никогда не будет. Страх исчез - его череп
стал вместилищем куда более ужасных ощущений.
   На шестнадцатой минуте он ощутил себя  точкой.  Он  пытался  припомнить
время, когда у него были руки и ноги, но это было слишком давно и  слишком
невероятно.
   На восемнадцатой минуте он почувствовал, что разбухает.
   Ощущение постоянного роста во все стороны было невыносимым. Наконец его
тело заняло безграничное пространство, опутав эту беспредельность до  боли
натянутыми нервами.
   На двадцать первой минуте он  взорвался.  Крохотные  частицы  его  тела
разлетелись во все концы пространства. Он  превратился  в  плотный  туман.
Разум пытался настичь каждую частицу и удержать ее,  но  его  усилия  были
тщетны. Потом отказал разум.
   Душу Алгана объял хаос. Полчаса падения сломили  его.  Он  распался  на
атомы.
   Те  крохи  разума,  которые  еще  теплились  в  Алгане,  отметили,  что
Вселенная враждебна. Сознание этого влило  в  него  новые  силы.  Зернышко
разума, обогащенное новым знанием, принялось за реорганизацию разрозненных
воспоминаний и прошлого опыта. В мозгу Алгана вспыхнуло  пламя  ненависти.
Падение потеряло всякий смысл. Он  неторопливо  восстановил  контроль  над
нервной системой. Ненависть  помогла  ему  отыскать  запасы  новых  сил  в
сокровеннейших закоулках души и обрести равновесие.
   Именно  к  этому  и  стремились  эксперты.  К  одинаковому   результату
приводили самые разные пути. Одни выдерживали испытание, черпая силы  лишь
в стремлении познать новые миры. Других спасал страх, именно он  заставлял
их искать пути его преодоления. Но блуждания во  тьме  создали  совершенно
нового Алгана. И если бы эксперты могли прощупать его  мозг,  то  вряд  ли
испытали удовлетворение. Ибо в момент, когда обнажилось ядро его души, все
существо Алгана прониклось ненавистью. И ей подчинилась нервная система.
   К тридцать шестой минуте он вновь обрел себя. За последние  пять  минут
он узнал о человеке и Вселенной больше, чем  за  предыдущие  тридцать  два
года.
   Он расслабился. Падение прекратилось. Он вынырнул из ночи.
   Когда к нему бросились, чтобы  извлечь  из  кресла,  никто  не  заметил
холодного блеска его глаз, прежде чем он потерял сознание.


   Большое  кресло  было  последним  словом  науки  в   области   создания
иллюзорного  мира.  Его  электроды  подменяли  реальный  мир,  давая  пищу
воображению для создания  любого  мира.  На  некоторых  планетах  подобные
кресла в упрощенном виде служили развлекательным целям. Иногда,  случалось
и такое, их использовали как орудие пытки. Но во всех портах  они  служили
для подготовки пилотов и первопроходцев.
   Кресло появилось после трехсот  лет  интенсивных  исследований  нервной
системы. Оно позволяло контролировать каждый нерв, включать или  отключать
любые  синапсы.  В  случае  неизлечимых  неврозов  оно  было  единственным
средством врачевания, правда, не всякий больной выдерживал процедуру.
   Кресло само по себе было целым миром.  Существовала  легенда,  согласно
которой великий  Тулгар,  создатель  первого  кресла,  покончил  с  собой,
испытав его и не  найдя  ему  достойного  применения,  ибо  в  его  детище
неразрывно  слились  потенциальные  рай  и  ад.  Но  век  спустя  началось
Освоение. Кто-то вспомнил о Тулгаре и разыскал на университетском  чердаке
его кресло, которое могло воссоздать все чудеса и ужасы Вселенной.


   Алган научился падать в самую темную  бездну  и  ощущать  неизмеримость
окружающего пространства.
   Ненависть служила ему спасательным кругом. Вначале он не знал, на  кого
ее направить, и ненависть клокотала в нем в  первозданном,  хаотическом  и
бесформенном виде. Затем он возненавидел порт, чужеродное тело на планете,
и принялся хладнокровно разрабатывать способ  его  разрушения.  Затем  его
ненависть обратилась на тех, кто построил этот порт. К концу второй недели
тренировок (хотя ему казалось, что  он  провел  в  подземельях  космопорта
десяток лет) Алган решил уничтожить Бетельгейзе.
   Завоевание звезд и освоение чужих миров были для него пустым звуком. Он
знал только то, что его силой отрывают от Даркии. Ну что ж, он станет  той
песчинкой, которая  медленно  и  неотвратимо  источит  громадный  механизм
освоения Галактики.


   Когда он научился властвовать над тьмой  и  падением,  его  бросили  на
враждебные планеты  и  в  совершенно  чуждые  миры.  Однажды  он  планируя
опустился на обширную сверкающую поверхность. Он распластался на ней не  в
силах шевельнуть даже пальцем. Он знал, что  должен  встать  и  пойти,  но
лежал, приклеившись к  этой  металлической  громаде,  намного  превышавшей
размеры Даркии, а сверху на него  давило  черное  тяжелое  небо,  усеянное
мириадами звезд.
   Он с трудом встал на колени. Воздух был так сух  и  холоден,  что  рвал
легкие.
   Что-то гнало его в определенном направлении, но не было сил  сделать  и
шага. Его обволакивал ужас, который  накатывал  волнами,  хотя  вокруг  не
сущес