в очень короткий срок. Он провел рукой по  щеке  -
щетина почти не отросла. "Постарела ли Даркия? Сколько времени  прошло  на
Бетельгейзе, пока я пересекал невообразимые пространства - тысячи лет  или
считанные секунды? А если я вернусь  в  Освоенную  Галактику,  с  кем  мне
придется иметь дело - с Ногаро или с его отдаленными потомками,  забывшими
даже его имя?"
   Стены зала выглядели глухими. Но  замочной  скважиной  невидимой  двери
могла быть шахматная доска на стене.  Он  наугад  провел  пальцами  по  ее
клеткам - его мозг  был  занят  решением  неведомой  задачи.  Но  едва  он
коснулся центральных клеток, как раздался легкий хрустальный  звон.  Часть
стены над доской повернулась.
   Он отшатнулся - там могла таиться ловушка - и заметил  в  глубине  ниши
золотистый шар.
   Алган сделал шаг вперед и понял, что это  сосуд,  наполненный  янтарной
жидкостью. Он узнал вытяжку из кореньев зотла.
   "Итак, черные цитадели - ключ  к  разгадке  тайны  нерасторжимой  связи
человека,  шахматной  доски  и  зотла.  Выпив   зотл,   человек   обретает
возможность взглянуть на Вселенную под другим углом  зрения,  а  шахматная
доска открывает ему путь в иные миры.
   Перемещение  происходит  немедленно.   И   без   посредства   громадных
дорогостоящих звездолетов.
   Черные цитадели были своего рода космопортами. И если Бетельгейзе  была
пауком,  соткавшим  звездную  паутину,  в  которой  запуталась   Освоенная
Галактика,  здесь  дело  обстояло  иначе  -  где-то  в  Центре   Галактики
существовал необычный и  древний  разум.  Он  ждал,  решал  и  действовал,
наблюдая за людьми, осмелившимися проникнуть в запретный лабиринт.
   Пока Алган не представлял себе, в какую  часть  Галактики  его  занесла
шахматная доска. Судя по скудости звезд и глубокой черноте неба, он  попал
на крупную безжизненную планету на окраине Освоенной Галактики.  Ближайшие
светила  выглядели  угасающими  или  погибшими   в   результате   древнего
беспощадного катаклизма. Он припомнил, что старый пилот с Глании говорил о
цепи мертвых солнц, которые преграждали путь экспедициям, летящим к Центру
Галактики.
   В незапамятные  времена,  еще  до  зарождения  жизни  на  Земле,  здесь
пронесся смерч немыслимой энергии и оставил после себя  глубокий  шрам  на
плоти космоса. Он резко ускорил процесс старения и умирания  звезд.  И  на
пути к запретным районам Центра Галактики возник барьер из белых  карликов
и красных гигантов. Значит, он оказался  ближе  к  Центру  Галактики,  чем
предполагал раньше. Но  близость  эта  была  призрачной,  если  мыслить  в
привычных единицах измерения. Свет пробегал путь от Центра Галактики до ее
границ за пятьдесят тысяч лет. Люди в звездолетах, уходя в иные измерения,
могли в лучшем случае сократить это время в сотню раз. И все же  этого  не
хватало. Алган впервые осознал  туманный  смысл  некоторых  самых  простых
понятий, которыми издавна пользовался человек.
   Люди  освоили  крохотную  космическую  провинцию  где-то  на  задворках
Галактики; они  исследовали  всего  несколько  тысяч  планет,  а  ведь  их
окружали миллионы солнц. По телу Алгана  пробежала  дрожь.  С  него  разом
слетела вся его спесь и самоуверенность человека.  Мозг  Алгана  почти  не
воспринимал  того,  что  видели  глаза  -  бесчисленные  искорки  звездных
скоплений,  затерянные  в  невероятно  обширной  Вселенной.  Мир  оказался
слишком сложным и необъятным. Он зажмурился. И вдруг его  поразила  мысль,
что он наделен не  менее  сложным,  чем  сама  Галактика,  механизмом.  Он
обладал мозгом с миллиардами нейронов, способных  реализовать  неимоверное
количество   ассоциаций.   Вселенная   ставила   практически   бесконечное
количество задач, а люди располагали инструментом,  способным  решать  их,
решать и сознательно и бессознательно.
   Он взял сосуд и залпом выпил зотл. Напиток  освежил  пересохшее  горло.
Алган пересек зал, уселся в кресло, поставил пальцы на шахматную  доску  и
внимательно оглядел небо. Мигая, звезды изменили свой рисунок.
   Переход совершился проще, чем в  первый  раз.  Он  не  ощутил  распада,
головная  боль  окончательно  ушла.  Он  висел  в  сером  тумане,  а   его
подсознание управляло движением пальцев по шахматной доске и  перемещением
тела в пространстве.
   Он двигался вслепую.  Ему  хотелось  постичь  природу  и  происхождение
таинственных создателей шахматной доски и черных  цитаделей.  Перескакивая
из одного мира в другой, он надеялся в конце  концов  попасть  на  планету
тех, кто построил цитадели.
   Галактика состояла  из  миллионов  солнц  и  планет,  и  повсюду  могли
существовать  черные  цитадели.   В   этом   случае   поиски   становились
безнадежными.
   Он быстро убедился в том,  что  черные  цитадели  как  две  капли  воды
походят одна на другую. И зал с невидимым куполом, в который он попадал  в
конце каждого путешествия, всегда был круглым. Но этот  купол  каждый  раз
пропускал лучи других солнц, а цвет небосвода менялся.
   Один раз ему показалось, что он попал в морские глубины - таким  низким
и зеленым было небо. Он не видел никаких звезд, кроме  огромного  тусклого
светила. В другой раз планета была невероятно велика.  Он  оглядел  низкие
голубоватые холмы, пугающие своей неподвижностью, - ничто  не  шелохнулось
на них и не дрогнуло. Это был мир, где жизнь либо еще не зародилась,  либо
вовсе была невозможна. Этот мир замкнулся сам  в  себе  и  отгородился  от
Вселенной плотными облачными стенами.
   Он покинул его и попал на обломок планеты  причудливо  петляющий  среди
созвездий. Он понял, что приближается к Центру Галактики - вокруг сверкали
мириады звезд. Казалось, они касаются друг  друга  и  вот-вот  столкнутся.
Небо отливало золотом, а редкие темные провалы выглядели черными звездами,
излучавшими ночь. Новый мир - под пурпурными небесами, словно подожженными
близким красным гигантом, торчали руины. Обратившийся  в  прах  дворец  не
смог бросить вызов времени, против него устояли лишь черные цитадели...


   Он  со  все  большей  легкостью  ориентировался  на  ограниченном  поле
шахматной доски. Алган пока не понимал механизма воздействия его мозга  на
шестьдесят четыре клетки и странные рисунки, которые украшали  их.  Он  не
знал, какие способности его мозга включались  в  работу,  но  это  его  не
волновало. Он обучился всему - и прыжкам через Галактику, и перемещениям в
границах  одной  планеты.  Он  мог  передвигаться  на  любые   расстояния,
запрыгнуть на вершину черной цитадели и выйти в нормальное пространство  в
любой точке.
   Алган замирал в космосе, в сердце  звезды,  на  поверхности  пустынного
мира, а через секунду укрывался в черной цитадели. И всегда  его  окружало
силовое  поле.  Он  находился  как  бы  и  внутри,   и   вне   нормального
пространства.
   Алган путешествовал, не ощущая ни голода, ни жажды,  ни  усталости.  Он
выпал из обычного времени. Его переполняло неведомое до  сих  пор  чувство
необычайной полноты ощущений. Его охватила  уверенность,  что  он  наконец
приступил к выполнению миссии, к которой давно готовился. Он стал хозяином
звезд и пространства,  превзошел  в  могуществе  и  людей  Бетельгейзе,  и
пуритан Эльсинора и десятки их планет. Он совершил то, о чем никто из  них
не смел и мечтать.


   Миры, окованные льдами, и миры, охваченные пламенем, планеты,  усеянные
алмазными россыпями, и планеты, укутанные песками, планеты болот и планеты
пустынь, планеты, укрытые тяжелым одеялом туч, планеты светящихся  туманов
и планеты лиловых равнин, из края в  край  покрытых  кристаллами,  планеты
бушующих океанов и планеты без признаков жизни - все это открывалось ему с
высоты прозрачных куполов вечных черных цитаделей.  Вначале  Алган  думал,
что  не  покидает  гигантского  звездолета,  который  сопровождает  его  в
нескончаемом беге по звездному полю Вселенной.
   Он посетил безымянные миры, на которые никогда не ступит нога  человека
и которые не изменит человеческая  цивилизация.  Все  они  обладали  своей
особой красотой, которая поражала сильнее, чем изображения тех миров,  что
он  некогда  разглядывал  в  книгах,  посвященных  освоению  космоса.   На
некоторых из них свет искривлялся, а поверхность была изломана  чудовищной
гравитацией. Но внутри черных цитаделей ничего не менялось.
   Его глаза видели гигантские звезды, которые раскаленными шарами  висели
в пустоте. Их размеры превосходили такие  светила,  как  Рас  Альгети  или
Эпсилон Оригэ, которыми восхищались астрономы героических времен. Один  из
этапов путешествия привел его к "подножию" невероятного  каскада  солнц  и
планет в центральных районах Галактики. Алган совершал  одно  открытие  за
другим, наблюдал искривленное пространство, феерическое разноцветье звезд.
Здесь,  казалось,  светилось  само  пространство,   насыщенное   газом   и
космической пылью. Он видел звезды, окруженные кольцами, ловил  рассеянные
лучи далеких шаровых скоплений,  в  которых  было  больше  звезд,  чем  их
завоевал человек за всю свою долгую историю,  хотя  это  были  лишь  капли
материи в океане Вселенной.
   Восхищение неведомыми творцами черных цитаделей  возросло  еще  больше,
когда он понял, что  путешествует  не  только  в  пространстве,  но  и  во
времени, ибо звезды, свет  которых  он  видел  на  Даркии,  свет,  который
доходил до нее от Центра Галактики за тысячи лет, теперь он видел  такими,
какими они были несколько лет назад. Неведомая раса создала цивилизацию по
меркам Вселенной, и система космопортов, созданная человеком, по сравнению
с ней выглядела жалким муравейником.
   - Неужели она мертва? - спрашивал он сам себя.
   Он нигде не отыскал следов жизни. В пустых залах не было  и  намека  на
нее, словно цитадели давно забросили за ненадобностью  или  построили  без
всякой необходимости.
   И вдруг все изменилось - он нерешительными кругами приближался к Центру
Галактики. В воздухе ощущалось незримое присутствие, едва уловимый  запах,
будто кто-то недавно побывал здесь, оставил  след,  но  исчез  за  миг  до
появления  Алгана.  Черные  цитадели,  как   заметил   Алган,   все   чаще
располагались на громадных планетах с водородной атмосферой.
   Однажды плиты пола стали сотрясаться. Алган долго ждал,  но  ничего  не
произошло. В безмолвии прошли долгие часы, конечности  налились  свинцовой
усталостью. Он двинулся дальше.
   Путешествие явно близилось к  завершению.  Пальцы,  казалось,  выбирали
клетки случайно, а на самом деле - он  осознавал  это  -  его  мозг  решал
задачи, не известно кем и как поставленные перед ним.
   И вдруг он попал в необычный  зал.  В  стенах  были  прорезаны  широкие
проемы. Он выскочил наружу и увидел золотое небо и красно-фиолетовые луга,
чем-то похожие на луга его родной планеты.  На  горизонте  тянулись  гряды
невысоких холмов. Его кожа ощутила жаркое прикосновение лучей тысяч солнц.
У него закружилась голова, и он рухнул в мягкую и прохладную траву.
   Он понял, что прибыл в тот мир, который искал, в конечную точку  своего
беспримерного поиска. Он поднял голову на какое-то мгновенье  раньше,  чем
услышал голос.
   - Приветствую тебя, дитя, - низкий голос был очень мелодичен.
   - Я не дитя, - возмутился Алган. - Я - человек.
   - В нашем языке "человек"  и  "дитя",  -  ответил  голос  непререкаемым
тоном, - суть синонимы.



9. БЕТЕЛЬГЕЙЗЕ

   Обнаженные  стены  громадного  зала  излучали  неяркий   свет.   Вокруг
хрустального стола сидели восемь мужчин в серебристых одеждах.  Их  пальцы
украшали тяжелые перстни. Поглядывая друг на друга, люди вели неторопливую
беседу. Когда все смолкали, тяжелую тишину зала  не  нарушал  ни  малейший
шорох.
   Зал находился глубоко под  поверхностью  планеты,  обращавшейся  вокруг
Бетельгейзе.  От  фундамента  Дворца  правительства  его  отделяли  двести
пятьдесят метров скальной породы и пятьдесят метров стали.
   Эти восемь человек распоряжались судьбами Освоенной Галактики.
   - Вы слишком молоды,  Стелло,  -  произнес  шатен  с  глубоко  сидящими
черными глазами. - Об этом мятеже  нам  известно  все.  Мы  не  сторонники
применения силы. В нашем распоряжении время.
   - Ну и что, - возразил Стелло. Он сидел по правую руку от шатена. - Три
случая неповиновения за одну неделю. Корабль в районе Альдебарана,  экипаж
которого во главе с капитаном занимался гнуснейшей  контрабандой.  Станция
на Ольдебе-5, которая отказывается принять  нашего  посланца.  И  наконец,
экспедиция окраинных  миров,  которая  не  желает  покидать  планету,  где
работали наши исследователи. Если так пойдет и дальше, наш флот  откажется
выполнять приказы  и  займется  пиратством  или  приступит  к  колонизации
планет-садов в разных концах Галактики. Я настаиваю на принятии энергичных
мер для поддержания дисциплины на флоте.
   Все головы повернулись  к  Стелло.  В  глазах  людей  мелькали  веселые
искорки. Собравшиеся были немолоды, но время не оставило следов на  тонкой
белой коже их лиц и рук.
   - Я проголосую против, - сказал черноглазый. - И  не  потому,  что  мне
претит применение силы. Я против бессмысленного  и  жестокого  уничтожения
наших  противников.  Поверьте,  Стелло,  если  я  и  опасаюсь  за  будущее
Галактики, то жду неприятностей не отсюда. Вам пока  недостает  опыта.  Мы
знавали самые разные времена. От нас отделялись целые звездные системы. Но
они всегда возвращались под родную сень. И  вовсе  не  обязательно,  чтобы
усмирением непокорных занимался военный флот. Существуют и другие  методы.
Почему вы считаете нежелательной колонизацию отдаленной  планеты  экипажем
какого-либо корабля? Их потомки все  равно  придут  к  нам  за  помощью  и
защитой.
   - Возможно, - нехотя согласился Стелло и поставил стакан на хрустальную
столешницу. Он обежал взглядом невозмутимые лица - холодные глаза,  тонкие
губы и высокие лбы мудрецов.
   - В нашем распоряжении практически неограниченные средства, - вступил в
разговор  Альбранд.  -  И,  несмотря  на  это,  Стелло,  мы  на  удивление
бессильны. Стремясь поддерживать порядок в Освоенной Галактике,  мы  давно
превратились в самых могущественных тиранов  в  человеческой  истории,  но
пространство и время воздвигли почти непреодолимый  барьер  между  нами  и
теми, кого мы хотели бы покарать. Не знаю, как назовут нашу эпоху  будущие
историки. Надеюсь, о нас  станут  судить  лишь  по  нашим  намерениям.  Мы
мечтаем вручить людям всю Галактику.
   - Мы знаем это, Альбранд, - ледяным тоном произнес  Ольриж,  чья  рыжая
шевелюра была известна экипажу любого  корабля  Бетельгейзе.  -  Мы  также
знаем, какое удовольствие вы получаете от  управления  этой  галактической
империей, хотя вас не удостаивают, как королей, императоров  и  диктаторов
прошлого, овациями и положенными по рангу почестями. Я  наблюдаю  за  вами
почти три столетия, а последнее время  вы  только  и  разглагольствуете  о
высокой миссии. Не иначе, к вам подкралась старость.
   - Замолчите, - прошипел Альбранд. Его пальцы дрожали от гнева, но  лицо
оставалось бесстрастным. - У меня  амбиций  не  больше,  чем  у  вас.  Мне
приносит удовлетворение моя работа администратора. Мною  движет  не  жажда
почестей, а жажда блага роду человеческому.
   - Вы готовы на все, лишь бы называться  всемогущим  хозяином  Освоенной
Галактики.
   - Вы сами мечтаете об этом, Ольриж.
   - Не будем опускаться до склок, -  вмешался  черноглазый.  -  Разве  не
известно, что худшие опасности заложены в нас самих? Неужели за века жизни
вы ничему не научились? Что стоят ваши идеалы и амбиции, если вы не умеете
хранить молчание? Или перед лицом необозримого пространства, которое  надо
освоить, мы все не равны? Наша воля помогла людям перешагнуть через многие
этапы развития. А вы своими бессмысленными пререканиями ставите под угрозу
всякое дело. Я знал вас, Альбранд, в те времена,  когда  с  ваших  уст  не
сходило слово мир, а вас, Ольриж, когда вы мечтали дать людям могущество и
свободу...
   - Мы слишком далеки сегодня от прежних идеалов, - прервал его Стелло. -
Что разумного мы сделали? Имеет ли смысл наша тайная власть? Не  лучше  ли
бесхитростная анархия первых лет освоения пространства, чем  установленный
по законам логики железный порядок?
   - Что с вами, Стелло?  Вы  уже  забыли  о  карательных  экспедициях,  о
репрессивных мерах, за которые  только  что  ратовали?  В  вас  поселилось
сомнение? - усмехнулся черноглазый.
   -  Не  знаю.  Но  меня  не  покидает  предчувствие,  что  наша  империя
развалится. Переживу ли я ее? Вряд ли. Я существую только ради  нее.  Я  в
меньшей мере принадлежу  себе,  чем  последний  из  матросов  корабля,  на
котором несколько лет назад облетел наши недавно открытые  планеты.  Я  не
сплю по ночам, думая о покоренных мирах и горстке живущих на них людей,  о
том, с какой легкостью могут порваться связи с  ними.  Человечество  может
погибнуть, и тогда нам, Бессмертным, мозгу цивилизации, не пережить гибели
всего организма. Быть может, из страха мы прибегаем к насилию?
   - Вы слишком увлекаетесь философами  прошлого,  -  проворчал  Альбранд.
Остальные молчали, думая о своем.
   - В словах Стелло есть доля истины, - наконец, проговорил Фулн, положив
на холодный стол тонкие худые руки. - Мы - хозяева, но что  мы  стоим  без
нескольких  миллионов  бессмертных,  которые  бороздят  Галактику,  и  без
хранящих информацию электронных машин, которые зачастую старше нас.  Порой
мне кажется, что нас взяли на службу Машины, которые ведут за нашей спиной
свою собственную тайную войну, и так продолжается извечно.
   - Вы заговариваетесь, Фулн! - воскликнул Альбранд. - Машины предлагают,
а выбор делаем мы, хотя миллиарды людей  считают,  что  их  судьбы  вершит
Машина. Стоит ли напоминать о первых бессмертных,  которые  разобрались  в
сути проблемы задолго до  вашего  рождения  -  они  решили  спрятаться  за
безликой Машиной и править людьми  скрытно,  ибо  знали,  люди  с  большей
охотой подчинятся неукоснительным приказам Машины, чем себе подобных, даже
если последние бессмертны. Машины  в  Бетельгейзе  символизируют  единение
Освоенной Галактики, а мы обеспечиваем это единение.
   - Возможно, это и так, - согласился Фулн. - Возможно.  А  на  основании
чего мы принимаем решения? На  основании  информации,  которую  поставляет
Машина. А если информация  кем-то  тщательно  отфильтрована?  Если  Машина
находится под чьим-то тайным контролем? Хотя бы под  контролем  одного  из
нас.
   - Проблема древняя как мир, - тихо начал  черноглазый.  -  Я  не  помню
заседания, когда бы ее не обсуждали. И ни разу мы не  пришли  к  согласию.
Беда бессмертных в том, что опыт сделал их подозрительными, а  они  желают
ясности в любом вопросе. Но это, увы, невозможно.
   - Не суть важно, кто принимает  решение,  -  воскликнул  Стелло.  -  Мы
преследуем определенную цель. И это главное в нашей деятельности.
   Воцарилось молчание.
   - Нам ее никогда не достигнуть, - мрачно изрек Ольриж.
   Бессмертные переглянулись.
   - А  хотим  ли  мы  ее  достигнуть?  -  спросил  черноглазый.  -  Когда
центральная  власть  обосновалась  на  Бетельгейзе  и  бессмертные  заняли
ключевые посты,  основной,  но  тщательно  хранимой  в  тайне  целью  было
превратить человеческую расу в расу бессмертных, способных  бросить  вызов
Вселенной  и  в  союзе  с  временем,  или  наперекор  ему,  освоить  самые
отдаленные закоулки пространства. Изменилась ли эта цель?
   - Нет, - ответил Ольриж.
   Все согласно закивали.
   - А осталось ли желание достигнуть ее? Хотим ли мы уравнять с собой всю
человеческую  расу?  Не  уверен.  По-видимому,  произошли  социологические
сдвиги, которые создатели централизованной власти  не  предусмотрели.  Род
человеческий  разросся  в  пространстве  в  гигантский  организм,  и,  как
справедливо отметил Стелло, каждая планета суть его клетка, а  Бетельгейзе
- голова. Мы рады тому, что  задаем  организму  цели  и  обеспечиваем  его
законами. И  не  хотим  его  распада  даже  ради  появления