ю  еще
осталось немного счастья.
   Машину  он  посадил  идеально.  Все  три  колеса   коснулись   асфальта
одновременно и больше от него не отрывались.
   Неожиданно Чарли обнаружил, что его рубашка и брюки промокли  насквозь.
Меньше чем за час из него вытекло больше пота, чем из  Свинячего  Рука  за
целый год лекций о вреде сексуальной невоздержанности.
   - Заебись, парень! - одобрил Хоуви из задней кабины. - Ты  прирожденный
летчик. Черт, я бы и сам не посадил ее лучше - хоть пьяный, хоть трезвый.
   Чарли подвел Гусыню к переполненной трибуне и выключил двигатель.
   Тишина. Полная тишина.
   Они выбрались из самолета, сняли перчатки, очки, шлемы, куртки.
   Только  сейчас  Чарли  осознал,  что  люди  хлопают  изо  всех  сил   и
приветствуют их радостными криками.
   Кто-то говорил в микрофон, и динамики  разносили  его  голос  по  всему
полю:
   - ...леди и джентльмены, товарищи,  разрешите  представить  вам  героев
этого дня. Старый мастер высшего  пилотажа  показал-таки  парням  из  ЭРС,
почем фунт изюма. Пилот Х-1, как я уже говорил вам,  является  заслуженным
ветераном войны и был не раз отмечен высокими наградами Родины. Мне ли  не
знать об этом, ведь я командовал эскадрильей, в которой  служил  Хоуви,  и
сопровождал вместе с ним наши бомбардировщики в Германии, когда...
   Вздрогнув,  Чарли  узнал  голос.  Он  принадлежал  лейтенанту  Лафайету
Р.Хаббарду.
   - Хоуви, - встревоженно шепнул он напарнику, - что происходит?  Как  он
оправдается перед Паттоном?
   - Спроси у кого другого, Чарли.
   - И, товарищи, с радостью сообщаю вам новости, только что полученные от
врача. Выяснилось, что шальная пуля, ранившая красавицу Пэтси, лишь слегка
задела ее. С Пэтси все будет в  порядке,  леди  и  джентльмены,  в  полном
порядке. Знаете, товарищи, то, что нам пришлось  пережить  сегодня  утром,
напомнило мне об одном из эпизодов битвы за атолл Мидуэй.  Я  готовился  к
вылету с авианосца  "Мэйтуэн",  когда  адмирал  Нимиц  подошел  ко  мне  и
сказал...
   - Хаббард, я полагаю, был патологическим лжецом. Он органически не  мог
говорить правду. С другой стороны, дураком он не был.  Он  довольно  скоро
понял, что Паттон зарвался, и поэтому, когда Линдберг и Моррисон вышли  из
игры, они  посовещались  втроем  и  решили  подставить  генерала  и  психа
Маккарти, которого все и так ненавидели.  Это  оказалось  тем  проще,  что
кровожадная парочка допустила несколько серьезных ошибок.
   - Когда Маккарти обстрелял нас над  Бакстер-Филд,  поливая  все  вокруг
свинцом, будто из шланга, ему приходилось целиться сверху  вниз.  Одна  из
пуль задела Пэтси. Это была  просто  царапина,  хотя  еще  чуть-чуть  -  и
девушка могла расстаться с ногой. Для Линдберга, Моррисона и Хаббарда  это
было подарком судьбы. Теперь они могли с чистой совестью - а, главное, без
риска для себя - поливать грязью своих бывших товарищей. И вот, пока мы  с
Хоуви старались остаться в живых, Хаббард  снова  поднялся  на  трибуну  и
продолжил комментировать ход состязания.  Уловив,  что  симпатии  зрителей
находятся на стороне слабых - то есть, на моей и Хоуви, - он изобразил нас
простыми, но добропорядочными социалистами,  ставшими  жертвами  произвола
зазнавшихся "Пота, Крови и Славы" и Бомбардировщика Джо.
   Когда те приземлились, публика встретила их насмешками, а отец Пэтси  -
папа Пегги Сью - получил возможность подойти и расквасить Маккарти нос, не
подвергая себя опасности партийных репрессий.  Как  я  слышал,  Паттона  и
Маккарти сослали потом на аляскинские нефтяные  разработки,  что,  по  тем
временам, было очень суровым наказанием. Линдберг же, Моррисон  и  Хаббард
остались в ЭРС и продолжали пользоваться своими привилегиями, будто ничего
не произошло. В общем, нельзя сказать, что все получили по заслугам, но  в
какой-то степени справедливость все же восторжествовала.
   - А потом  все  они  стали  жить-поживать,  да  добра  наживать.  Пэтси
поправилась гораздо раньше Джека. Джек и Хоуви поболтались в Роузвилле еще
пару дней и тихо скрылись за ровным, как линейка,  канзасским  горизонтом.
Едва избежав смерти и  получив  от  отца  хорошую  взбучку,  я  постепенно
потерял интерес к авиации. По правде говоря, у меня даже развилось  что-то
вроде самолетофобии. Иногда  мне  снятся  кошмары,  в  которых  фигурируют
"Хеллдайверы" и  майор  Маккарти  со  своим  автоматом,  а  путешествую  я
исключительно по земле. В тот самый день, когда улетели Джек и Хоуви,  мне
исполнилось шестнадцать лет. Гитару Джека родители выменяли на две бутылки
домашней наливки, чтобы подарить мне ее на день рождения.  Поначалу  я  не
знал, что с ней делать, но постепенно втянулся, а через несколько  месяцев
обнаружил, что нашел свое призвание...
   - О, и  мне,  конечно,  досталась  девушка,  хотя  и  всего  на  год  с
небольшим. Потом она вышла замуж за другого. Что ж, могло быть и хуже.  Ее
избранником  мог  оказаться  Мелвин  Янделль.  Через  несколько  лет  этот
представитель  золотой  молодежи  переехал  в  Вашингтон,  где   и   зажил
припеваючи, ничего не делая. Очень многие тогда получали приличный  доход,
присосавшись к кормушке, из  которой  подпитывались  и  партия,  и  мафия.
Вскоре после того, как Воннегут пришел к власти и начал  использовать  ФБР
для борьбы с организованной  преступностью,  Янделля,  как  мелкую  сошку,
сделали козлом отпущения за чужие грехи (впрочем, у него и своих хватало).
Но Пегги Сью это никак  не  коснулось,  поскольку  задолго  до  этого  она
проявила дурной вкус, став миссис Горовиц. Товарищ  вожатый  Свинячий  Рук
продолжал работать в пионерской организации пока не погорел на  развратных
действиях в отношении младшего брата Мелвина Янделля, Толстяка Билли.  Его
отправили в центр перевоспитания для сексуально  невоздержанных  в  Долине
Смерти. Пэтси уехала из Роузвилла через  несколько  месяцев  после  визита
ЭРС, спасаясь от ухаживаний Чика Уиллиса, и больше не вернулась. Она  была
неглупой девушкой, так что, думаю, устроилась неплохо. Осгуд Янделль  умер
от обжорства и апоплексии, а полковник Холл в  шестьдесят  первом  получил
орден Дэбза за многолетнюю безупречную службу народу ССША.
   - Джек и Хоуви? Они, по-моему, еще какое-то  время  летали  на  Гусыне.
Джек в конце концов бросил писать книги. Хоуви? Кто знает? Мне хотелось бы
верить, что он жив и здравствует. Эти парни стали легендой.  Они  мотались
по всей стране в такое время, когда большая часть  населения  не  могла  и
мечтать об этом, а удалиться от родного города больше чем на двадцать миль
почиталось за счастье. Я, правда, тоже поездил  немало  и  завел  привычку
расспрашивать, не появлялись ли там,  куда  меня  занесло,  два  пилота  -
молодой  и  старый  -  на  самодельном  самолете.  И  точно,  очень  часто
оказывалось, что  Джек  и  Хоуви  там  побывали,  развлекая  народ  высшим
пилотажем, обрабатывая  посевы,  пьянствуя  и  попадая  в  неприятности  с
законом и местными партийными буграми. Эти парни отказывались гнуть  спину
перед кем бы то ни было,  когда  это  было  обязательным  упражнением  для
большинства американцев. И за это я благодарен им...
   Публика, собравшаяся в "Техасце Джо", начала уставать  от  второсортной
группы и трех аккордов, которыми та потчевала слушателей, и поэтому, когда
музыканты садистски разделались с "Рожденным в ССША" Брюса Спрингстина, их
не стали упрашивать поиграть еще. Они, впрочем,  не  обиделись.  Заведение
было забито под завязку, и Лоу не раз ловил на себе  взгляды  завистников,
не одобрявших его временную монополию на Ч.А.Холли и  резонно  полагавших,
что место музыканта - на эстраде. Ребята  из  Крикете,  ансамбля,  который
обычно выступал с Холли, уже  настраивали  аппаратуру.  Никто  заранее  не
объявлял о выступлении, но все знали, что оно  будет.  За  долгие  годы  в
Америке сформировался тонкий и сложный механизм распространения слухов.
   - Пожалуй, мне пора, - сказал Холли, шевеля пальцами.
   - Еще один вопрос. Теперь, когда у вас Новая Политика... судя по всему,
надолго... Когда со старой  диктатурой  покончено  -  Какой  вам,  в  этих
условиях видится роль Ч.А.Холли и всех остальных музыкальных диссидентов?
   - Я не политик. Мне бессмысленно задавать вопросы о пятилетних  планах,
бюджетном дефиците или контроле над импортом. Дайте людям жить  нормальной
жизнью и заниматься тем, что им по душе, если это не мешает другим - вот и
вся моя политика.  И  мне  кажется,  Воннегут  со  своей  командой  думает
примерно так же. И меня это вполне устраивает. Только не  нужно  забывать,
что моя профессия - писать музыку. Если я слышу  о  несправедливости,  или
насилии,  или  коррупции,  у  меня  автоматически  возникает   потребность
написать об этом песню - но ведь я пою и о  любви,  и  о  каруселях,  и  о
красоте теплого летнего утра. Мы живем в несовершенном мире, мистер Лоу, и
даже такой великий человек,  как  генеральный  секретарь  Воннегут,  не  в
состоянии исправить его за одну ночь. Вы в вашей стране сами  уже  слишком
долго живете под каблуком у этой жуткой бабы  Тэтчер.  Я  слушаю  радио  и
читаю газеты, так что знаю, что она и остальные европейские лидеры носятся
кругами и вопят, что капитализм победил и что Америка скоро станет оплотом
частного предпринимательства и раем для европейских бизнесменов... Все это
- словоблудие, мистер Лоу, можете так и передать своим читателям.  Америка
не нуждается в собачьих сварах, которые миссис Тэтчер  считает  нормальной
экономикой. В Лондоне люди живут в  бидонвиллях,  а  оборванные  нищие  на
улицах выпрашивают деньги и еду.  Нам  это  ни  к  чему.  Мы  сделали  две
революции именно ради того, чтобы у нас такого больше не было.  Три,  если
считать Новую Политику. Впрочем, нет, это что-то другое.
   Ч.А.Холли пожал Лоу руку и поднялся на эстраду. Перебросив через  плечо
ремень своей гитары, он ударил по струнам без всякой подготовки,  даже  не
прикоснувшись к колкам. Звук получился  чистым  и  верным,  выдержанным  в
нужной  тональности.  Холли  и  музыка  были  давними  друзьями.  Он  спел
несколько старых песен и множество новых.  Все,  что  Лоу  слышал  о  нем,
оказалось правдой.
   - Сердце мое, - пел Холли, - почему ты замира-а-а-ешь...