улыбнулся. Мистер Прот воспользовался этой  разрядкой  и
бросил благожелательный взгляд на тяжущихся. Увы! Благожелательство  здесь
было ни к  чему.  Легче  было  бы  приручить  алчущих  крови  тигров,  чем
примирить таких непримиримых противников.
   - В таком случае, - продолжал отеческим тоном судья, -  поскольку  речь
пойдет  о  болиде,  стоимость  которого  равна   пяти   тысячам   семистам
восьмидесяти восьми миллиардам, я предложил бы вам, господа,  поделить  их
между собой.
   - Никогда!
   Крик этот, так четко выражавший  отказ,  несся  со  всех  сторон.  Нет,
никогда  ни  мистер  Форсайт,  ни  мистер  Гьюдельсон  не  согласятся   на
полюбовный раздел. Правда, каждому из них досталось  бы  примерно  по  три
триллиона! Но что такое триллионы, когда речь идет о самолюбии!
   Мистер Прот, так хорошо изучивший человеческие  слабости,  особенно  не
удивился тому, что его совет - казалось бы, такой разумный - не встретил у
присутствующих одобрения. Он не смутился, а  снова  постарался  переждать,
пока уляжется шум.
   - Раз примирение невозможно, - произнес мистер Прот, как  только  стало
несколько тише, - суд вынесет свое заключение.
   При этих словах, словно по волшебству,  воцарилась  глубокая  тишина  и
никто уже не осмелился перебить мистера  Прота,  пока  он  ровным  голосом
диктовал секретарю:

   "Суд, выслушав дополнительные объяснения  сторон  в  их  заключительном
слове;
   приняв во внимание, что заявления обеих сторон тождественны и  зиждутся
на одинаковых способах доказательства;
   приняв  далее  во  внимание,  что  из  открытия  метеора  не   вытекает
неоспоримого права собственности на данный метеор,  что  закон  молчит  по
этому поводу и что за отсутствием закона нельзя сослаться на аналогию;
   что применение  предполагаемого  права  собственности,  будь  оно  даже
обоснованным, могло бы, ввиду особенностей  данного  дела,  столкнуться  с
непреодолимыми препятствиями, благодаря чему судебное решение рисковало бы
остаться мертвой буквой, - что нанесло  бы  ущерб  принципам,  на  которых
основывается вся цивилизация,  и  могло  бы  уронить  в  глазах  населения
авторитет суда;
   что  в  столь  специальном  вопросе  следует  действовать  осторожно  и
обдуманно;
   приняв, наконец, во внимание, что  поданные  в  суд  иски  основываются
(невзирая на утверждения сторон) на событиях гипотетических, которые могут
и не произойти;
   что,  если  падение  и  произойдет,  метеор  может  свалиться  в  море,
покрывающее три четверти земного шара;
   что  и  в  том  и  в  другом  случае  дело   должно   будет   считаться
аннулированным ввиду отсутствия спорного предмета;
   основываясь на  всем  вышесказанном,  -  откладывает  вынесение  своего
окончательного  решения  до  момента  падения  метеора,  установленною   и
заверенного по всем правилам закона".

   "Точка!" - закончил диктовать мистер Прот, подымаясь со своего кресла.
   Судебное заседание было закрыто.
   Аудитория осталась  под  впечатлением  мудрых  "принимая  во  внимание"
мистера Прота. Ведь и в самом деле, не было ничего невозможного в том, что
болид погрузится  в  морские  глубины,  откуда  его  уже  немыслимо  будет
вытащить. А затем - на какие "непреодолимые трудности" намекал судья?  Что
должны были означать эти таинственные слова?
   Все это  давало  пищу  для  раздумья,  а  раздумье  обычно  успокаивает
взволнованные умы.
   Приходится предположить, что мистер  Форсайт  и  доктор  Гьюдельсон  не
предавались раздумью, - ибо они не успокаивались, а скорее даже  наоборот.
Стоя в разных углах зала, они грозили друг другу кулаком, взывая  к  своим
сторонникам.
   - Я не подчинюсь такому постановлению! - громовым голосом кричал мистер
Форсайт. - Это явная бессмыслица!
   - Это постановление - нелепость, - не отставая от него,  во  все  горло
орал доктор Гьюдельсон.
   - Осмелиться предположить, что мой болид не упадет...
   - Сомневаться в том, что мой болид упадет!..
   - Он упадет там, где я предсказал...
   - Я определил место его падения...
   - И раз я не могу добиться защиты закона...
   - И раз суд отвергает мою жалобу...
   - Я буду до конца защищать свои права... Я уезжаю сегодня же вечером.
   - Я буду добиваться моих прав  до  последней  крайности...  Сегодня  же
пускаюсь в путь.
   - В Японию! - вопил мистер Дин Форсайт.
   - В Патагонию! - не уступая своему противнику, орал доктор Гьюдельсон.
   - Ур-ра! - заливались хором оба враждебных лагеря.
   По выходе на улицу толпа разделилась на две части, и  к  ним  примкнули
любопытные, которым не удалось  пробраться  в  зал  заседаний.  Шум  стоял
невообразимый:  крики,  угрозы,  брань...  Еще  немного,  и  дошло  бы  до
рукопашной,  так  как  сторонники  Дина  Форсайта  жаждали  приступить   к
линчеванию Сиднея Гьюдельсона, а  сторонники  Сиднея  Гьюдельсона  мечтали
покончить с Дином Форсайтом при помощи суда Линча - истинно  американского
способа разрешения спора...
   К счастью, власти успели заранее принять  меры.  Нагрянуло  достаточное
число полисменов, которые, решительно и вполне  своевременно  приступив  к
делу, развели забияк.
   Едва только враждующие стороны оказались на некотором  расстоянии  друг
от друга, как их  ярость,  в  какой-то  степени  напускная,  улеглась.  Но
сохранить за собой право производить как можно больше шума  казалось  этим
воякам необходимым. Поэтому,  умерив  вопли  по  адресу  главы  враждебной
партии, они продолжали оглашать  воздух  криками  каждый  в  честь  своего
кумира:
   - Ур-ра, Дин Форсайт!..
   - Ура, Гьюдельсон!..
   Возгласы эти скрещивались, гремя, как гром. Вскоре они слились в  общем
зверином вое.
   - На вокзал! - вопили обе группы, которые сошлись, наконец, на одном.
   И толпа по собственному  почину  построилась  в  две  колонны,  которые
наискось  пересекли  площадь  Конституции,  освобожденную,   наконец,   от
воздушного шара Уолтера Брагга. Во  главе  одной  из  колонн  торжественно
шествовал  мистер  Дин  Форсайт,  а  во  главе  другой  -  доктор   Сидней
Гьюдельсон.
   Полисмены  следили  за  происходившим  с  полным   безразличием:   ведь
беспорядка больше не предвиделось. Да  и  в  самом  деле,  не  приходилось
опасаться столкновения между обеими колоннами: одна  из  них  торжественно
сопровождала мистера Дина Форсайта к Западному вокзалу, где начинался  его
путь в Сан-Франциско, а оттуда в Японию, а другая  не  менее  торжественно
последовала за  доктором  Сиднеем  Гьюдельсоном  к  Восточному  вокзалу  -
конечному пункту железнодорожного пути в Нью-Йорк, где доктору  предстояло
сесть на пароход, направлявшийся в Патагонию.
   Крики затихли и, наконец, совсем замерли вдали.
   Мистер Джон Прот, который до сих  пор,  стоя  на  пороге  своего  дома,
развлекался видом бурной толпы, вспомнил, что наступило время завтрака,  и
сделал движение, собираясь войти к себе в дом.
   Но в эту  самую  минуту  его  задержали  какой-то  джентльмен  и  дама,
которые, обойдя площадь по краю, приблизились к нему.
   - Одно только слово, господин судья! - произнес джентльмен.
   - Рад служить вам! - учтиво ответил мистер Джон Прот.
   - Два месяца тому назад, господин судья, - снова заговорил  джентльмен,
- мы явились к вам с просьбой оформить наш брак...
   - И я был очень рад, - заявил мистер Прот, - что это событие  дало  мне
возможность познакомиться с вами.
   - А сегодня, господин  судья,  -  продолжал,  мистер,  Стенфорт,  -  мы
явились к вам, чтобы развестись.
   Судья Прот, как человек многоопытный, понял,  что  добиться  примирения
ему в данный момент не удастся.
   - Тем не менее я радуюсь возможности возобновить с вами  знакомство,  -
заявил он, не растерявшись.
   Джентльмен и дама поклонились.
   - Не угодно ли вам будет зайти? - предложил судья.
   - Разве это так уж необходимо? - спросил мистер Сэт Стенфорт, точно так
же, как и два месяца назад.
   И совершенно так же, как и  два  месяца  назад,  мистер  Прот  спокойно
ответил:
   - Ни в какой мере.
   Трудно встретить человека более покладистого.
   Правда, хотя развод, как правило,  производится  в  условиях  не  столь
необычных, все же его не так трудно добиться в  любом  из  крупных  штатов
Федерации.
   Ничего, кажется, нет проще, чем порвать брачные узы в этой удивительной
стране, именуемой Америкой;  это  даже  легче,  чем  вступить  в  брак.  В
некоторых штатах достаточно указать какой-нибудь  фиктивный  адрес,  чтобы
избавиться от необходимости лично присутствовать  при  процедуре  развода.
Специальные агентства принимают на себя труд подобрать свидетелей и добыть
подставных участников. Эти агентства имеют  в  своем  распоряжении  особых
вербовщиков, некоторые из которых пользуются широкой известностью.
   Мистеру и миссис Стенфорт не пришлось прибегать к таким сложным  мерам.
Они успели уже в Ричмонде - месте их постоянного жительства -  предпринять
все нужные шаги и выполнить необходимые формальности, Если  они  оказались
сейчас в Уостоне, то просто в силу каприза, - им хотелось расторгнуть свой
брак именно там, где их связали узами этого брака.
   - Документы все в порядке? - спросил судья.
   - Вот мои документы! - произнесла миссис Стенфорт.
   - Вот мои! - сказал мистер Стенфорт.
   Мистер Прот взял в руки документы и удостоверился, что  они  составлены
по всем правилам закона.
   - А вот и бланк акта о разводе, уже готовый и  отпечатанный,  -  сказал
судья,  покончив  с  проверкой.  -  Остается  только  вставить   имена   и
расписаться. Но не знаю, удобно ли будет здесь...
   - Разрешите мне предложить вам это усовершенствованное вечное  перо,  -
перебил его мистер Стенфорт.
   - И вот эту картонку: она вполне  заменит  столик,  -  добавила  миссис
Стенфорт, взяв из рук горничной плоскую картонку и подавая ее судье.
   - У вас на все готов ответ, - одобрительно  заметил  судья  и  принялся
заполнять бланки.
   Покончив с этим, он протянул перо миссис Стенфорт.
   Не произнеся ни слова, не колеблясь, недрогнувшей рукой миссис Стенфорт
расписалась: "Аркадия Уокер".
   И мистер Сэт Стенфорт с тем же хладнокровием поставил под  ее  подписью
свою.
   Затем оба, как и два месяца назад, подали  судье  по  пятисотдолларовой
бумажке.
   - За ваши труды, - как и тогда, сказал мистер Сэт Стенфорт.
   - В пользу бедных! - проговорила Аркадия Уокер.
   Не теряя времени, они поклонились судье, распрощались друг с  другом  и
разошлись, даже не обернувшись, - он по направлению к предместью  Уилкокс,
она - в противоположную сторону.
   Когда они исчезли из виду, мистер Прот вошел к себе в  дом,  где  давно
уже его дожидался завтрак.
   - Знаете, Кэт, что мне следовало бы написать на моей вывеске? - спросил
он свою старую служанку, подвязывая салфетку.
   - Нет, сэр.
   - Мне следовало бы написать: "Здесь венчаются, не  сходя  с  лошади,  и
разводятся стоя".



ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ,
   в которой, как предвидел судья Джон Прот, появляется
   третий похититель, а за ним вскоре и четвертый

   Лучше даже и не пытаться  описать  глубокое  горе  семьи  Гьюдельсон  и
отчаяние Фрэнсиса Гордона. Нечего и сомневаться в  том,  что  Фрэнсис,  не
задумываясь, порвал бы всякие отношения со своим дядей, обошелся бы и  без
его согласия, не считаясь ни с его гневом, ни с неизбежными  последствиями
такого разрыва. Но то, что он мог позволить себе по  отношению  к  мистеру
Дину Форсайту, было немыслимо по отношению к доктору Гьюдельсону. Напрасно
пыталась миссис Гьюдельсон добиться согласия своего мужа и  заставить  его
снова вернуться к своему первоначальному решению: ни мольбы ее, ни  упреки
не могли воздействовать на упрямого доктора. Даже Лу, сама крошка Лу, была
бесцеремонно выставлена, невзирая на ее просьбы, ласки и горькие слезы.
   Но теперь и эти попытки становились невозможными, - ведь ее отец и дядя
Фрэнсиса, окончательно поддавшись безумию, умчались в дальние края.
   А между  тем  каким  бесцельным  был  отъезд  обоих  соперников!  Каким
ненужным был развод, поводом к которому для Сэта Стенфорта и Аркадии Уокер
послужили утверждения обоих астрономов! Если б эти четверо людей дали себе
всего лишь одни лишние сутки на размышление, их поведение было  бы  совсем
иным.
   Как раз ка следующее утро уостонские, да и не только уостонские, газеты
напечатали  статью   за   подписью   директора   Бостонской   обсерватории
И.Б.К.Лоуэнталя, в корне менявшую положение. Не  слишком-то  лестной  была
эта статья для двух уостонских знаменитостей! Приводим ее ниже in  extenso
[в подлинном виде; дословно, полностью (лат.)].

   "Сообщение,    сделанное    несколько    дней    тому    назад    двумя
астрономами-любителями из  города  Уостона,  вызвало  сильнейшее  волнение
публики. Мы должны внести некоторую ясность в затронутый вопрос.
   Да будет нам прежде всего дозволено выразить сожаление, что  сообщения,
вызывающие столь бурные отклики, делаются с налета и  без  консультации  с
настоящими учеными. В таких  ученых  у  нас  недостатка  нет.  Их  научная
работа, на которую им дают право полученные ими дипломы  и  свидетельства,
протекает в целом ряде официальных обсерваторий.
   Разумеется, честь и слава  тому,  кто  первым  заметил  небесное  тело,
услужливо пересекающее поле зрения телескопа, повернутого к небу.  Но  все
же такая благоприятная  случайность  не  может  сразу  превратить  рядовых
любителей в профессиональных математиков. Если некоторые люди, не считаясь
с этой простой истиной, делают попытку подступить к проблемам,  разрешение
которых требует специальных знаний,  они  легко  могут  допустить  ошибки,
вроде той, которую мы считаем своим долгом разъяснить.
   Совершенно верно, что болид, которым  заинтересован  сейчас  весь  мир,
претерпел какую-то пертурбацию. Но господа Форсайт и Гьюдельсон  совершили
недопустимую оплошность, удовлетворившись одним-единственным  наблюдением,
и на основе таких совершенно недостаточных  данных  произвели  расчеты,  -
кстати сказать, неправильные. Учитывая даже одно только изменение, которое
они отметили вечером 11 или утром 12 мая, нельзя не прийти к  результатам,
резко отличающимся от их выводов. Но дело не только в  этом.  Изменения  в
курсе болида не начались и не кончились ни 11, ни 12 мая. Первые  признаки
отклонения относятся к 10 мая, и дальнейшие нарушения  курса  продолжаются
до сих пор.
   Эта пертурбация или, вернее, эти последовательные пертурбации  привели,
с одной стороны, к тому, что болид приблизился к поверхности  Земли,  а  с
другой - вызвали отклонение его траектории. К 17 мая расстояние болида  от
поверхности Земли сократилось примерно на семьдесят восемь  километров,  а
отклонение траектории равнялось  приблизительно  пятидесяти  пяти  дуговым
минутам.
   Такое двойное изменение в положении болида не произошло  внезапно.  Оно
явилось результатом накопления целого ряда очень мелких изменений, которые
начиная с 10 мая происходили последовательно одно за другим.
   До сих пор не удалось открыть причину изменений, происходящих  в  курсе
болида. Никакие небесные явления как будто бы не могут служить  для  этого
основанием.  Изучение  этого  вопроса  продолжается  и,  без  сомнения,  в
кратчайший срок даст искомый результат.
   Как бы там ни было, но по  меньшей  мере  преждевременно  предсказывать
падение этого астероида и a fortiori определять место и дату падения. Надо
полагать, что в том случае, если неведомая еще нам  причина,  влияющая  на
болид, будет продолжать свое действие в том же направлении, болид в  конце
концов упадет. Ничто, однако, пока не дает права  утверждать,  что  именно
так оно и будет. Относительная скорость его  безусловно  увеличилась,  раз
сократилась описываемая им орбита. Он может, следовательно, и  не  упасть,
если сила, притягивающая его, почему-либо прекратит свое воздействие.
   В случае, если оправдается другая гипотеза, то, принимая  во  внимание,
что отмеченные ежедневные  пертурбации  до  сих  пор  носят  неравномерный
характер  и  как  будто  не  подчиняются  никакому  закону,  -  совершенно
невозможно, даже и предвидя  падение  метеора,  определить  заранее  место
падения и дату.
   Итак,   мы   приходим   к   следующему   заключению:   падение   болида
представляется вероятным, но не обязательным. Во всяком случае, оно  может
и не произойти.
   Мы  советуем  поэтому  сохранять  спокойствие  в  ожидании   пока   еще
гипотетических событий, которые - даже если и  произойдут  -  возможно  не
дадут никаких практических результатов. Мы постараемся  и  впредь  держать
читателей в курсе всех  новостей,  публикуя  ежедневные  заметки,  которые
будут час за часом отмечать ход событий".

   Узнали ли мистер Сэт Стенфорт и  миссис  Аркадия  Уокер  о  заключениях
И.Б.К.Лоуэнталя? Вопрос этот остался невыясненным.  Что  касается  мистера
Дина Форсайта и доктора Сиднея Гьюдельсона, то они были настигнуты камнем,
брошенным в их огород  директором  Бостонской  обсерватории,  первый  -  в
Сен-Луи (штат Миссури), а второй - в Нью-Йорке. Оба они покраснели, словно
получив настоящую пощечину.
   Как ни тяжко было их унижение, оставалось  только  склонить  голову.  С
такими учеными, как И.Б.К.Лоуэнталь, не спорят. Мистер  Форсайт  и  доктор
Гьюдельсон вернулись поэтому, сильно  обескураженные,  в  Уостон.  Один  -
пожертвовав уже оплаченным билетом до Сан-Франциско, другой  -  оставив  в
распоряжении  алчной  пароходной  компании  заранее  оплаченную  каюту  до
Буэнос-Айреса.
   Вернувшись к себе домой, они поспешно поднялись в свои обсерватории. Не
много  времени  понадобилось  им  для  того,  чтобы  убедиться  в  правоте
И.Б.К.Лоуэнталя: им с трудом удалось отыскать свой сбежавший болид. Они не
увидели его там, где  по  расчетам  -  явно  неправильным  -  ожидали  его
увидеть.
   Мистер Дин Форсайт и доктор Гьюдельсон не замедлили ощутить последствия
своей  тяжкой  ошибки.  Куда   девались   ликующие   толпы,   торжественно
сопровождавшие их к вокзалу? Симпатии к ним явно остыли.  Как  тяжко  было
им,  недавно  еще  жадно  наслаждавшимся  своей  популярностью,   внезапно
лишиться такого опьяняющего напитка!
   Но вскоре их внимание приковала новая и куда  более  серьезная  забота.
Как и предсказывал с большой осторожностью судья Джон Прот, у них появился
новый конкурент. Началось с возникновения каких-то глухих слухов, и  вдруг
за какие-нибудь несколько  часов  эти  слухи  превратились  в  официальную
новость, о которой сообщали под грохот литавр urbi et orbi [городу и всему
миру; на весь мир (лат.)].
   Трудно было бороться с этим третьим похитителем,  объединявшим  в  себе
весь цивилизованный мир. Если бы мистер Дин Форсайт и доктор Гьюдельсон не
были так ослеплены своей страстью, они с самого  начала  предусмотрели  бы
возможность его вмешательства. Вместо того чтобы затевать нелепый судебный
процесс, они подумали  бы  о  том,  что  правительства  многих  государств
заинтересуются этими тысячами миллиардов, могущими стать поводом  к  самой
чудовищной  финансовой  революции.  Но  ни  Дину   Форсайту,   ни   Сиднею
Гьюдельсону даже и в голову  не  приходила  такая  простая,  казалось  бы,
мысль. Поэтому известие о созыве Международной  конференции  поразило  их,
как громом.
   Они  бросились  узнавать,  в  чем  дело.  Сведения  оказались  точными.
Намечались уже кандидаты в члены будущей конференции, которая должна  была
собраться  в  Вашингтоне.  Дату  начала  ее   работ   пришлось   несколько
отодвинуть, чтобы  дать  возможность  съехаться  делегатам  из  отдаленных
стран, хотя эта отсрочка и считалась крайне нежелательной.  Тем  не  менее
ввиду  особых  обстоятельств  правительствами  было  решено   начать,   не
дожидаясь приезда в Вашингтон всех делегатов,  подготовительные  совещания
дипломатов, аккредитованных при американском  правительстве.  Делегаты  из
дальних мест успеют  съехаться,  пока  будут  происходить  предварительные
совещания, на которых  подготовят  почву  для  работы  конфе