л Мишель.
     -- Это  ничего не  значит.  Масса его  по  сравнению  с  нашим снарядом
огромна,  и  притяжения  его  было  вполне  достаточно,  чтобы  повлиять  на
направление снаряда.
     -- Такой пустяк! -- воскликнул Николь.
     -- На  расстоянии восьмидесяти  четырех  тысяч  лье от Земли,-- ответил
Барбикен,-- достаточно и такого пустяка, чтобы мы пролетели мимо Луны!

        ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. Наблюдения над Луной.

     Барбикен  действительно  нашел  единственную  сколько-нибудь  вероятную
причину отклонения. Как бы ничтожна она  ни была, только она и могла повлечь
за  собою отклонение  снаряда  от  надлежащего  направления.  Она  оказалась
роковой. Смелая попытка  из-за  нелепой  случайности оказалась обреченной на
неудачу,   и   если   не   произойдет   какого-нибудь   нового,   совершенно
исключительного события, им не удастся попасть на Луну.
     Пройдут  ли  они хотя  бы  настолько  близко  от  нее,  чтобы разрешить
некоторые проблемы  физики и геологии  земного  спутника, которые до сих пор
оставались   неясными?    Вот   единственный   вопрос,   занимавший    наших
путешественников в данную минуту. О своей судьбе они не хотели и  думать.  А
между  тем  что  ожидало  их  среди  беспредельных пустынь, если  не  хватит
воздуха, который они скоро должны израсходовать? Еще несколько дней -- и они
задохнутся в снаряде,  который блуждал теперь  по прихоти  неведомых сил. Но
эти несколько  дней казались друзьям  веками, и они каждую  минуту посвящали
наблюдениям над Луной, на которую уже не надеялись попасть.
     Расстояние, отделявшее  снаряд  от  Луны,  определялось  в это время  в
двести лье. С точки  зрения видимости рельефа лунного диска  путешественники
были сейчас фактически дальше от Луны, чем жители Земли, вооруженные мощными
телескопами.
     В  самом  деле, мы знаем,  что телескоп, установленный  Джоном Россом в
Парсонстоуне, давая  увеличение  в  6500  раз,  приближал Луну на расстояние
шестнадцати  лье  от Земли;  а  благодаря  мощному  окуляру Лонгспика ночное
светило, при  увеличении в 48 тысяч раз, оказывалось  приближенным  почти на
расстояние  двух  лье,  что  позволяло изучить  во всех  подробностях  любой
предмет диаметром не менее десяти метров.
     Итак, без телескопа топография Луны на таком расстоянии не  поддавалась
сколько-нибудь  точному  изучению.  Глаза  улавливали  лишь смутные  контуры
огромных низин,  довольно произвольно  называемых "морями", но характер этих
низин  установить  было  невозможно.  Рельефы  горных  хребтов  расплывались
благодаря  яркому отраженному свету  солнечных  лучей. Человек,  ослепленный
этими  лучами,  невольно  отводил  глаза,  словно  от блеска  расплавленного
серебра.
     Вместе с тем теперь уже ясно обозначалась форма Луны в виде  вытянутого
шара. Она казалась  гигантским  яйцом, острый конец которого  был повернут к
Земле.  В далекую  эпоху своего образования Луна, в жидком или  газообразном
состоянии,  представляла собой шар  совершенно правильной формы. Но  вскоре,
притянутая к Земле под действием  силы тяготения, Луна несколько вытянулась.
Став спутником Земли, она утратила первоначальную строгость и чистоту формы:
ее центр тяжести сместился по отношению к  ее геометрическому центру. Именно
из  этого  некоторые  ученые   вывели  заключение,  что  на  противоположном
полушарии Луны, которого никогда не видно с Земли, могли сохраниться  воздух
и вода.
     Этот  общий  контур  Луны наши путешественники могли  наблюдать  лишь в
течение   нескольких  минут.  Расстояние   снаряда  от  Луны  очень   быстро
сокращалось: скорость снаряда, значительно снизившаяся, превосходила все  же
в  восемь  или  девять раз  скорость железнодорожных  экспрессов.  Наклонное
положение снаряда  порождало  в  Мишеле Ардане некоторую  надежду,  что  они
коснутся хотя  бы  какой-нибудь  точки лунного  диска. Мишель никак  не  мог
примириться с тем, что снаряд на попадет на  Луну, и непрестанно заговаривал
об этом. Но Барбикен как более  авторитетный ученый разубеждал его в этом со
всей беспощадностью логики.
     -- Нет,  Мишель,  нет! --  говорил  он.--  Попасть на Луну мы могли бы,
только падая на нее, а  мы не падаем. Мы находимся  под влиянием двух сил --
центростремительной, которая притягивает нас к Луне, и центробежной, которая
неумолимо отталкивает нас от нее.
     Это было сказано таким убедительным тоном, что Мишель потерял, наконец,
всякую надежду.
     Снаряд направлялся к северному полушарию Луны, которое на лунных картах
помещают внизу, так как  эти карты  сняты при помощи телескопа, дающего, как
известно,  перевернутое   изображение.   Одна   из  таких  карт   --   Марра
selenographica  (1) --  в настоящую минуту лежала перед Барбикеном. Северное
полушарие  представляло   собою   обширные  равнины,  на   которых   кое-где
возвышались горные пики.
     В  полночь наступило полнолуние. В этот момент друзья находились бы уже
на  Луне,  если  бы  злополучный  болид  не  отклонил их от  первоначального
направления. Луна к  этому  времени  уже достигла  точки, точно  вычисленной
Кембриджской обсерваторией. Это была математическая точка  лунного перигея в
зените двадцать восьмой параллели. Наблюдатель, поместившийся в это время на
дне  колоссальной  колумбиады,  направленной  перпендикулярно  к  горизонту,
увидел бы Луну прямо над собой. Если бы продолжить ось орудия, она прошла бы
в точности через центр Луны.
     Нечего  и  говорить, что наши  путешественники  в эту  ночь,  с 5 на  6
декабря, не смыкали глаз. Да  и можно ли было спать, находясь так  близко от
этого нового, неведомого мира? Какое там! Все чувства друзей сосредоточились
на одном-единственном  желании:  видеть, как можно  больше видеть! Они  были
представителями Земли,  представителями человечества всех эпох,  и сейчас их
глазами,  через  их  посредство  человеческий род  проникал в  тайны  своего
спутника!   В   сильном  волнении   путешественники  переходили   от  одного
иллюминатора к другому.
     Они  вели  точные наблюдения  при  помощи  подзорных  труб,  то и  дело
сверяясь   с   имеющимися  картами.  Барбикен  записывал   все   подробности
наблюдений.
     Первым наблюдателем Луны был  Галилей.  В его распоряжении  была  очень
слабая труба,  дававшая приблизительно  тридцатикратное увеличение. Несмотря
на это, ему первому удалось установить, что пятна,  испещряющие лунный диск,
"как  глазки  павлиньего  хвоста",-- не что иное, как горы; он  даже измерил
некоторые высоты,  которые,  по  его  преувеличенным  расчетам,  оказывались
равными приблизительно одной двадцатой  диаметра лунного  диска,  или восьми
тысячам восьмистам метрам.  Но  Галилей не  оставил  после себя карты  своих
наблюдений.
     Несколько  лет спустя  данцингский астроном Гевелий, измерения которого
были правильны  лишь дважды в месяц  -- в первую  и вторую  четверть Луны,--
высчитал, что высота лунных гор на  самом деле значительно меньше, а  именно
-- равна одной двадцать шестой диаметра Луны. Его цифры, в противоположность
Галилеевым,  оказались  преуменьшенными.  Этому ученому  мы  обязаны  первой
картой   Луны.  Круглые  светлые   пятна   на   лунном  диске   представляют
кольцеобразные  горы,  так называемые  цирки,  а  темные  --  обширные моря,
которые в действительности  не что иное, как равнины. Гевелий дал этим горам
и  морям земные имена. Таким образом на Луне оказались,  например, Аравия  с
Синаем, Сицилия  с Этной в центре,  Альпы, Апеннины, Карпаты,  Средиземное и
Мраморное моря, Черное море, Каспийское море. Эти названия мало  применимы к
лунным морям и горам, которые совершенно не  похожи  по очертаниям  на своих
земных соименников. Вряд  ли в большом белом  пятне с  остроконечным  мысом,
граничащим  на юге  с обширными лунными материками, можно  угадать Индийский
полуостров, Бенгальский залив  и  Кохинхину. Поэтому  естественно,  что  эти
имена  не  сохранились.  Другой  картограф,  глубже  познавший  человеческие
слабости, предложил новые наименования, льстившие человеческому тщеславию, а
потому быстро и охотно принятые и укоренившиеся в науке.
     Это был  отец Риччиоли,  современник  Гевелия. Его карта была выполнена
неточно, со  множеством  грубейших ошибок. Но зато лунные горы  он  окрестил
именами  великих  людей  древности  и  современных  ученых,   что  и   вошло
впоследствии в обычай.
     В XVII столетии астроном Доминико Кассини составил третью лунную карту;
хотя эта карта была выполнена лучше, чем Риччиолева, но она не давала точных
размеров.  Несколько ее изданий разошлось,  но  затем  медную  доску,  долго
хранившуюся в Королевской типографии, продали на вес, как негодную вещь.
     Другой знаменитый французский  математик и гравер Лагир вычертил  карту
размером в четыре метра; но она никогда не была напечатана.
     После него  немецкий астроном  Товия  Майер  в середине XVIII  столетия
начал  было издание  великолепной  карты  по  точным, им  самим  проверенным
измерениям, но смерть ученого в 1762 году прервала его замечательный труд.
     Затем  следует  назвать  Шретера  из  Лилиенталя,  сделавшего  наброски
многочисленных  лунных  карт;  далее --  некий Лорман  из Дрездена изготовил
таблицы в двадцать пять листов, из которых четыре были гравированы, наконец,
в  1830 году Бэр и Мэдлер составили свою знаменитую Марра selenographica. На
этой  карте  совершенно точно изображен лунный  диск  в  том  виде,  как  он
представляется  земному  наблюдателю;  но  расположении гор и  равнин  верны
только  в  центральной  части  Луны, прочие  же  части  -- южная,  северная,
восточная  и западная -- даны в уменьшенном  виде  и  поэтому  несравнимы  с
центральными областями Луны. Эта топографическая карта, размером в девяносто
пять  сантиметров разделенная  на четыре части,  представляет  шедевр лунной
картографии.
     После перечисленных  ученых  можно упомянуть  о  лунной карте немецкого
астронома   Юлиуса   Шмидта,  о   топографических  трудах   отца  Секки,   о
замечательных  опытах  английского любителя Уорена де  ла Рю  и,  наконец, о
карте Лекутюрье и Шапюи,  выполненной в 1860 году в ортогональной проекции с
удивительной точностью и отчетливостью.
     Таков перечень различных лунных карт. Барбикен  располагал двумя из них
--  картой Бэра  и  Мэдлера  и  картой Шапюи и Лекутюрье.  Они  должны  были
облегчить ему его наблюдения.
     Что касается оптических приборов,  то в  распоряжении Барбикена имелись
отличные  морские  подзорные  трубы,  специально приспособленные  для  этого
путешествия.  Они  увеличивали  объекты  в сто  раз  и,  стало  быть,  могли
приблизить Луну к Земле на расстояние менее тысячи лье. Здесь же  в снаряде,
на расстоянии ста двадцати километров от Луны,  и в среде, где атмосфера  не
препятствовала видимости, эти приборы  приближали  Луну на расстояние тысячи
пятисот метров.

        ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ. Фантазии и действительность.

     -- Видали  ли вы когда-нибудь  Луну? -- насмешливо  спросил  одного  из
студентов некий профессор.
     -- Нет,-- так же насмешливо отвечал студент,-- но должен сознаться, что
кое-что слыхал о ней.
     Шутливый  ответ  студента могла  бы повторить большая  часть обитателей
подлунного мира.  Сколько  людей  слышали о  Луне  и никогда не видели  ее в
окуляре зрительной  трубы или телескопа.  Сколько  из  них  никогда  даже не
рассматривали карты нашего спутника!
     В лунной карте нас прежде  всего поражает  одна  особенность.  Материки
Луны в противоположность земным материкам  и  материкам  Марса сгруппированы
главным образом в южном полушарии. Очертания их не  представляют тех четких,
резких  линий,  которыми  очерчены,  например,  Южная  Америка,  Африка  или
Индийский  полуостров. Их угловатые  и  причудливо изогнутые берега изрезаны
множеством  заливов  и  полуостровов.  Лунные  материки  напоминают Зондский
архипелаг, где материк раздроблен на несчетное число частиц.  И если на Луне
когда-нибудь  существовало  мореплавание, то оно, вероятно,  было необычайно
трудным и опасным.  Нужно пожалеть лунных моряков и гидрографов  --  первых,
когда они  огибали эти извилистые берега лунных  материков,  а вторых, когда
они производили их измерения.
     Мы заметим также по лунной карте, что на южном полюсе Луны больше суши,
чем на северном.
     На  северном  полюсе Луны  имеется  также  небольшая  группа  островов,
отделенных  от  прочих  материков  обширными морями.  Под  словом "моря"  мы
понимаем,  конечно,  те огромные  пространства,  которые,  по-видимому, были
когда-то покрыты водой, но теперь представляют лишь обширные  низины. На юге
почти все полушарие  занимает суша. Весьма возможно, что селениты уже успели
водрузить палатку на одном из своих полюсов, тогда как  Франклин, Росс, Кан,
Дюмон-д'Урвилль, Ламбер все еще не достигли полюсов Земли.
     Что касается островов,  то на Луне  их чрезвычайно много. Все они имеют
овальную  или круглую форму,  словно  вычерченную циркулем,  и  представляют
собой огромный архипелаг,  напоминающий  живописные  островки,  разбросанные
между  Грецией и  Малой Азией, которые  мифология  избрала  когда-то центром
самых поэтических  легенд. При  виде  лунных островов невольно  вспоминаются
названия Наксос, Тенедос, Милос, Карпатос и  глаза инстинктивно ищут корабль
Одиссея или парусник  аргонавтов. Таково было, во всяком случае, впечатление
Мишеля Ардана: ему чудился на лунной карте греческий архипелаг. Его друзьям,
менее  склонным   фантазировать,   вид  лунных  побережий  напоминал  скорее
изрезанные берега  Нью-Брансуика и Новой Шотландии, и там, где француз искал
следы мифических героев, американцы выискивали точки, наиболее благоприятные
для торговых колоний, центры для развития лунной торговли и промышленности.
     Чтобы покончить с описанием  материковой части Луны, посвятим несколько
слов  ее  орографии.  На  Луне всюду ясно  видны горные цепи, кольцеобразные
горы,  цирки,  кратеры  и  трещины.  Весь  лунный  рельеф  изобилует  такими
неровностями и так сильно пересечен, что на первый взгляд  кажется  какой-то
громадной  Швейцарией  или  необъятной  Норвегией.  Эта  поверхность,  столь
неровная и изрезанная,--  результат последовательных  сжатий  лунной коры  в
период ее формирования. Лунный диск представляет обширное  поле для изучения
интереснейших геологических явлений. Хотя,  по  мнению некоторых астрономов,
лунная  поверхность  древнее  поверхности  Земли,  но  Луна  все-таки  лучше
сохранилась. Здесь  нет вод, изменяющих первобытное  строение  поверхности и
сглаживающих  ее  общий  рельеф;  нет  и  воздуха,  разрушительное  действие
которого изменяет  профиль  местности.  На  Луне всюду  видна  в первобытной
чистоте работа плутонических сил без вмешательства нептунических стихий. Это
Земля в том виде, какой она была, пока моря и реки не  покрыли  ее наносными
слоями.
     После  обзора лунных  материков  взгляд  устремляется к  ее  еще  более
обширным морям. Эти моря  своим  положением, очертаниями и внешним  видом не
только напоминают земные океаны, но, так же как и на Земле, занимают большую
часть лунной поверхности. Однако "моря" и  "океаны" не заполнены  водой, это
просто  низменности,  природу  и  свойства  которых  надеялись  выяснить   в
ближайшее же время наши путешественники.
     Древние   астрономы   присвоили   этим   мнимым   морям   довольно-таки
замысловатые названия,  которые сохранились в  науке и  поныне. Мишель Ардан
был  совершенно  прав,   когда  сравнивал  лунные  карты  с  картон  "Страны
Нежности", вычерченной некоей м-ль Скюдери или Сирано де Бержераком.
     --  Но  при  этом,-- добавлял он,-- это не какая-нибудь сентиментальная
карта  семнадцатого века, это карта самой жизни, четко разграниченная на две
части:  женскую  и мужскую. Женщинам отведено правое полушарие,  мужчинам --
левое.
     В ответ на такие рассуждения прозаические друзья Мишеля только пожимали
плечами. Барбикен  и  Николь рассматривали лунную  карту с  совершенно  иной
точки  зрения, чем  их  восторженный  друг. Между  тем этот  фантазер был до
некоторой степени прав. Судите сами .
     В  левом полушарии  Луны раскинулось море Облаков,  в котором так часто
блуждает  человеческий  разум.  Немного  поодаль  расположено  море  Дождей,
питаемое всеми треволнениями жизни. Рядом с ним простирается океан Бурь, где
мужчина  беспрестанно  борется   со  своими  страстями,  которые  так  часто
одерживают   над   ним   победу.   И   наконец   обессиленный,    измученный
разочарованиями, предательствами, изменами  и всеми земными испытаниями, что
же находит он  в конце своего пути? -- море Тумана и освежающие капли залива
Росы! Туманы, облака, дожди, бури -- не в этом ли состоит вся жизнь мужчины?
     В правом полушарии,  "посвященном женщинам", помещаются менее  обширные
моря, символические названия которых  отражают все перипетии женской судьбы:
море Ясности, над  которым  склоняется молодая девушка, озеро Снов, зеркало,
чарующее  ее картинами счастливого  будущего. А  далее море  Нектара  с  его
потоками нежности и ласковыми дуновениями  ветерка!  А вот  море Плодородия,
море  Кризисов, море Вздохов, размеры которого,  пожалуй, слишком  малы,  и,
наконец, безбрежное море Спокойствия, поглощающее все обманы и разочарования
страстей, все бесполезные  мечты,  все  неутоленные  желания,  воды которого
спокойно вливаются в озеро Смерти!
     Как удивительно  чередуются здесь названия!  Какое странное  разделение
Луны  на эти два  полушария,  связанные между собой так  же неразрывно,  как
связаны мужчина и женщина, и символически передающие судьбу  обоих.  Не прав
ли  был  увлекающийся  Мишель,  именно  так  толкуя   фантастические  имена,
придуманные древними астрономами?
     В то время  как воображение Мишеля "бороздило лунные  моря", его ученые
друзья  изучали земной спутник как географы. Они  заучивали  этот новый  мир
наизусть. Они измеряли его углы и диаметры.
     Для Барбикена и Николя море Облаков представляло собой огромную равнину
на лунной  поверхности, испещренную там  и сям кольцевыми  горами,  цирками.
Занимая  западную  часть  южного  полушария,  оно  простирается  на  84  800
квадратных лье,  с  центром,  находящимся  на  15 градусе  южной широты и 20
градусе западной долготы. Океан Бурь (Oceanus  Procellarum) -- самая крупная
низменность Луны -- охватывает площадь в 328 300 квадратных лье с центром на
10 градусе северной широты и 45 градусе восточной долготы. Здесь возвышаются
величественные сверкающие вершины Кеплера и Аристарха.
     Далее к северу, отделенное от моря  Облаков  высокими горными хребтами,
простирается море Дождей  (Mare Imbrium), с центром на 35  градусе  северной
широты  и 20 градусе восточной  долготы; оно  почти круглой формы и занимает
площадь  в  193  тысячи  квадратных  лье.  Недалеко  от  него находится море
Влажности  (Маrе Нимorum) с небольшим  бассейном в  44  200 квадратных  лье,
расположенное на  25  градусе южной широты и 40 градусе восточной долготы. И
наконец, на границе этого полушария вырисовываются три залива -- залив Зноя,
залив  Росы и  залив  Радуг  --  небольшие  впадины,  зажатые между высокими
горными цепями.
     "Женское полушарие",  по очертаниям,  естественно,  более  причудливое,
отличается большим количеством менее крупных морей. На севере -- море Холода
(Маrе Frigoris) на 55 градусе  северной широты и 0 градусе долготы, площадью
в 7600 квадратных лье, примыкающее к озеру Смерти и озеру Снов; море Ясности
(Маrе Serenitatis)  на  25  градусе  северной широты  и 20 градусе  западной
долготы, с площадью в 86 тысяч квадратных лье; море Кризисов (Маrе Crisium),
ясно  очерченное, почти круглое, охватывающее площадь в  40 тысяч квадратных
лье,  от  17 градуса  северной  широты  до  55 градуса  западной  долготы,--
настоящее Каспийское  море, окруженное поясом  гор. Затем  на экваторе, на 5
градусе северной широты и  25 градусе западной долготы,--