-- Да хоть с тем же огромным болидом, который мы встретили.
     -- Тогда,-- сказал Николь,-- снаряд вместе со всеми нами  разлетелся бы
на тысячу кусков.
     -- Мало этого,-- добавил Барбикен,-- мы бы при этом заживо сгорели.
     --  Сгорели! --  удивился  Мишель.-- А жаль,  что ничего  подобного  не
случилось: интересно было бы посмотреть.
     --  Много  бы ты увидел!  -- отозвался Барбикен.-- Теперь известно, что
тепло есть особый вид движения; если ты  нагреваешь  воду, то есть сообщаешь
ей теплоту, это значит, что ты приводишь в движение частицы воды.
     -- Подумайте! -- воскликнул Мишель.-- Вот остроумная теория.
     --  И  совершенно  правильная,  милый  друг.  Теплота  -- это  движение
молекул,  то  есть  попросту движение  мельчайших  частиц тела. Если  нажать
тормоз железнодорожного поезда, он  остановится. А куда  же при этом денется
движение?  Движение  превратится  в  теплоту,  и  тормоз  нагреется.  Почему
смазывают  оси  колес? Чтобы  предотвратить нагрев, иначе  произойдет потеря
движения, превращенного в тепло. Понимаешь?
     -- Еще бы! -- воскликнул Мишель.-- Прекрасно понимаю! Значит, например,
если я очень  долго бежал или  плавал и с меня  градом валит пот,  почему  я
останавливаюсь? Очень просто: мое движение превратилось в теплоту!
     Шутка Мишеля заставила Барбикена  улыбнуться. Затем он снова вернулся к
своей теории.
     --  Таким образом, в  случае столкновения нашего снаряда с каким-нибудь
телом случилось бы  то же, что и с  пулей, которая отскакивает горячей после
удара  о  металлическую  пластину.  Ее  движение превращается  в теплоту.  Я
утверждаю, что если бы наше ядро  столкнулось  с болидом, резкое  сокращение
его скорости вызвало  бы такую  температуру, что снаряд в одно  мгновение не
только расплавился, а даже испарился бы.
     --  А  что же  случилось  бы, если бы  Земля  внезапно  прекратила свое
поступательное движение? -- спросил Мишель.
     --  Ее температура  повысилась  бы  до такой  степени, что наша планета
тотчас превратилась бы в пар.
     --  Здорово,-- сказал  Мишель,--  вот  прекрасное  средство покончить с
нашим миром и избавить людей от всех земных несчастий.
     -- А если бы Земля упала на Солнце? -- спросил Николь.
     -- По расчетам,-- ответил Барбикен,-- такое падение вызвало бы развитие
теплоты,  равной  теплоте сгорания  тысячи шестисот  шаров  угля, по  объему
равных земному шару.
     -- Недурная порция тепла для Солнца,-- воскликнул  Мишель.--  Обитатели
Урана и Нептуна  вряд ли пожаловались бы на такую прибавку, ведь они, должно
быть, .замерзают от холода на своих планетах.
     --  Итак, друзья  мои,-- продолжал Барбикен,-- всякое  резко прерванное
движение  порождает  теплоту. На основании  этой теории можно допустить, что
солнечное  тепло  поддерживается  множеством  болидов,  которые  непрерывным
градом падают на поверхность Солнца. Вычислено даже, что...
     --  Берегись,  осторожнее,--  вставил Мишель,--  мы  опять  подходим  к
цифрам.
     -- Вычислено даже,-- продолжал  невозмутимо  Барбикен,--  что при ударе
каждого  болида о  поверхность  Солнца развивается количество тепла,  равное
теплу от сгорания четырех тысяч единиц каменного угля того же объема.
     -- А какова теплота Солнца? -- спросил Мишель.
     -- Если  бы  Солнце  окружить  слоем  угля  толщиной  в  двадцать  семь
километров, то сгорание его дало бы теплоту, равную солнечной.
     -- И эта теплота?..
     -- Посредством этой  теплоты  можно бы в час вскипятить  два  миллиарда
девятьсот миллионов кубических мириаметров воды.
     -- Почему же мы до сих пор не изжарились! -- воскликнул Мишель.
     -- Потому  что  атмосфера,  окружающая  земной  шар,  поглощает  четыре
десятых солнечного тепла. К тому же тепло, получаемое Землею,  составляет не
более одной двухмиллиардной доли всего солнечного тепла.
     -- Я вижу,-- сказал Мишель,-- что все к лучшему на этом свете и что эта
ваша  атмосфера  полезная  штука, потому что  она  не  только позволяет  нам
дышать, но и мешает нам изжариться.
     -- Да,--  сказал  Николь,--  но  на  Луне,  к  несчастью,  дело обстоит
по-другому.
     -- Подумаешь! -- воскликнулнеунывающий Мишель.-- Если  там есть жители,
они  чем-то  дышат.  Если их  уже  нет,  они, я надеюсь, оставили достаточно
кислорода  на  троих человек  хотя  бы  где-нибудь  в  долинах, где  он  мог
скопиться благодаря своей тяжести. Ну что ж, мы не будем взбираться на горы,
вот и все!
     С  этими  словами он встал и  направился  к окну  смотреть  на  сиявший
ослепительным блеском лунный диск.
     -- Черт возьми! -- воскликнул он.-- Здорово же там жарко!
     --  Не говоря  уже о том,--  прибавил Николь,-- что день на Луне длится
триста шестьдесят часов.
     -- Но зато,-- пояснил Барбикен,-- и  ночи там такие же  длинные,  а так
как тепло  теряется  в пространство от излучения, ночная температура Луны не
должна отличаться от температуры межпланетных пространств.
     -- Теплое местечко, что и говорить!  -- сказал Мишель.-- Ну что  же, не
беда! Я бы хотел уже  быть там! Эх, дорогие друзья,  а ведь и впрямь забавно
иметь Землю вместо Луны, видеть, как она  встает  из-за горизонта, угадывать
очертания ее материков и говорить себе: "Вот тут Америка, а вон там Европа",
потом следить, как она меркнет в солнечных лучах. Кстати, Барбикен, могут ли
лунные жители наблюдать затмения?
     --  Да,  солнечные затмения могут,-- ответил  Барбикен,-- когда  центры
Солнца, Луны и  Земли  находятся на одной прямой линии  и притом Земля стоит
между  обоими  светилами.  Но  эти  затмения  частичные,  потому что  Земля,
заслоняющая,  как  экран, солнечный  диск, слишком мала  и оставляет видимой
большую часть Солнца.
     -- А  почему же не может  быть  полного затмения? --  спросил Николь.--
Ведь теневой конус, отбрасываемый Землей, выходит далеко за пределы Луны!
     --  Да, если не учитывать преломления лучей в земной  атмосфере. И нет,
если  мы  будем  иметь  в  виду  это  преломление.  Обозначим  дельтой  прим
горизонтальный параллакс, а р прим видимый диаметр...
     --  Ух,-- вздохнул Мишель,-- опять  половина  v плюс ноль  в  квадрате.
Говори, пожалуйста, так, чтобы тебя могли  понять простые смертные,  ходячая
ты алгебра!
     --  Изволь! -- согласился  Барбикен.-- Итак,  говоря вульгарно, так как
среднее расстояние от  Луны  до  Земли равно  шестидесяти радиусам Земли, то
длина теневого конуса вследствие преломления сократится  по крайней  мере до
сорока двух  радиусов.  А  поэтому во  время  затмений Луна  оказывается  за
пределами чисто теневого конуса  и  освещается не только периферийными, но и
центральными солнечными лучами.
     -- Тогда почему же все-таки  затмение  происходит,  раз, по-вашему, его
быть не должно? -- шутливо допытывался Мишель.
     --Только  потому,  что  эти  солнечные  лучи  оказываются  ослабленными
преломлением и  большая их часть поглощается атмосферой,  через  которую они
проходят.
     --  Такое  объяснение меня  вполне  удовлетворяет,-- заявил Мишель.-- К
тому же мы  все  это проверим, когда окажемся на Луне.  А  теперь, Барбикен,
скажи мне, веришь ли ты, что Луна -- древняя планета?
     -- Что за идея?
     -- Представь,--  сказал Мишель с  забавной важностью,-- мне тоже иногда
приходят в голову разные идеи.
     -- Эта идея принадлежит не Мишелю,-- сказал Николь.
     -- Ну и слава богу, значит, я плагиатор.
     --  Ну  конечно,-- ответил  Николь.--  Если верить  преданиям  древних,
жители Аркадии,  например,  считали, что их предки жили в те времена,  когда
Луна  еще  не  была  спутником  Земли. На основании  этого  некоторые ученые
считали Луну кометой, чья орбита однажды приблизилась к Земле настолько, что
оказалась в сфере притяжения Земли.
     -- Ну а что же в этой гипотезе соответствует истине? -- спросил Мишель.
     -- Да ничего,-- ответил Барбикен,-- и доказательством  тому  служит тот
факт, что на  Луне не  осталось и  следа той  газообразной оболочки, которая
всегда окружает кометы.
     -- А разве Луна,-- предположил Николь,-- прежде чем она стала спутником
Земли, не могла, находясь в  перигелии, настолько близко  подойти к  Солнцу,
чтобы все ее газообразные вещества испарились?
     -- Могло быть и так, друг Николь, но это маловероятно.
     -- Почему?
     -- Потому что... Впрочем, не знаю почему.
     --  Ага! -- торжествовал  Мишель.--  О том,  чего  мы  не  знаем, можно
написать сотни томов.
     -- А скажите, пожалуйста, который теперь час? -- спросил Барбикен.
     -- Три часа,-- ответил Николь.
     --  Как незаметно  проходит  время  в  беседах таких ученых, как  мы,--
сказал  Мишель.--  Я  чувствую, как  с  каждым  часом  я становлюсь умнее  и
образованнее.
     С  этими словами  он  залез  под  свод снаряда, "чтобы лучше  наблюдать
Луну",  как он выразился: Товарищи его в  это  время смотрели в нижнюю раму,
где не видно было ничего нового.
     Через несколько минут Ардан снова спустился вниз и,  подойдя к боковому
иллюминатору, вскрикнул от изумления.
     -- Что случилось? -- спросил Барбикен.
     Председатель "Пушечного клуба" поспешно подошел  к  окну и увидел нечто
вроде  сплющенного  мешка,  который летел  в  нескольких метрах  от снаряда.
Мешок,  казалось,  висел  неподвижно.  Следовательно,  он  летел  с  тою  же
скоростью, что и ядро.
     --  Это  еще  что  за  штука?  --  спросил  Ардан.--  Может  быть,  это
какая-нибудь  межпланетная частица, которую  наш  снаряд  захватил  в  сферу
своего притяжения, и этот "спутник" будет сопровождать нас до самой Луны?
     -- Меня  вот что удивляет,-- заметил Николь.--  Каким образом это тело,
удельный  вес  которого несомненно  намного  меньше  удельного  веса  нашего
снаряда, может так стойко держаться на одном уровне с нами.
     -- Николь,-- сказал Барбикен после нескольких минут размышления,-- я не
знаю, что это  за тело, но могу вам объяснить, почему оно держится  на одном
уровне с нашим снарядом.
     -- Почему же?
     -- Потому  что  мы  теперь  летим в  пустоте, мой дорогой капитан, а  в
пустоте  все  тела  падают  или  движутся (что одно и  то  же) с  одинаковой
скоростью, независимо  ни от формы тела,  ни  от  его веса. Это воздух своим
сопротивлением  создает  различия в  весе.  Если  из длинной трубы  выкачать
насосом весь воздух, то всякий предмет, который вы введете в эту трубу, будь
то  пылинки  или  кусочки  свинца,  станет  двигаться  в  ней  с  одинаковой
скоростью. И здесь, в межпланетном пространстве, мы имеем ту же причину и те
же следствия.
     -- Совершенно верно,-- подтвердил  Николь.-- Значит, все, что  бы мы ни
выкинули из снаряда, будет лететь вместе с нами вплоть до самой Луны.
     -- Какие же мы дураки! -- воскликнул Мишель.
     --  Чем  же  мы  заслужили  такую  лестную характеристику?  --  спросил
Барбикен.
     --  А тем, что мы не догадались  наполнить  наш вагон всякими полезными
предметами: книгами, инструментами, орудиями и так далее. Мы теперь могли бы
их выбросить, и  все это следовало  бы  за  ними к месту назначения. Вот это
мысль! Почему  бы нам самим  не прогуляться,  как  этот болид?  Почему бы не
выпрыгнуть в пространство  через одно из окон? Какое должно быть наслаждение
парить  в  эфире! И  притом в  более выгодном положении, чем  птица, которая
должна работать крыльями, чтобы не упасть.
     -- Прекрасно,-- сказал Барбикен.-- А чем бы ты стал дышать?
     -- Проклятый воздух, его всегда не хватает там, где он нужен!
     --  Зато если бы воздуха хватило,  Мишель, ты очень скоро отстал  бы от
нас, так как твои удельный вес меньше веса снаряда.
     -- Выходит, что это заколдованный круг?
     -- Самый что ни на есть заколдованный!
     -- Значит, придется еще посидеть взаперти в этом вагоне?
     -- Придется.
     -- Черт побери! -- неистово закричал Мишель.
     -- Что с тобой? -- спросил Николь.
     -- Я  угадал,  что это за  мнимый болид. Никакой  это не  астероид и не
осколок планеты!
     -- Что же это, по-твоему? -- спросил председатель "Пушечного клуба".
     --  Это  наш  несчастный  пес!  Это  супруг Дианы.  Действительно, этот
предмет,   сплющенный,  неузнаваемый,   плоский,  как  волынка,  из  которой
выпустили воздух, был труп Сателлита, летевший вслед за снарядом к Луне.

        ГЛАВА СЕДЬМАЯ. Минута опьянения.

     Это любопытное,  но вполне  логичное, странное, но  объяснимое  явление
могло  произойти  только при данных  необычайных  условиях.  Всякий предмет,
выброшенный из вагона наружу,  должен  был следовать  по той же траектории и
мог остановиться только  вместе со снарядом.  Эта тема дала повод к беседам,
которые затянулись до самой ночи. Волнение путешественников увеличивалось по
мере  их приближения к  цели.  Они готовились к  неожиданностям, ждали новых
"чудес" и находились а таком состоянии, что ничто не могло бы их удивить. Их
воображение  намного  опережало  снаряд,  скорость  которого,  незаметно для
пассажиров, уже значительно снизилась, и Луна с каждой минутой увеличивалась
на их  глазах.  Казалось,  им достаточно протянуть руку, чтобы дотянуться до
нее...
     На другой  день,  5 декабря, все трое  были уже на ногах  с пяти  часов
утра. Если верить вычислениям, то  этот  день  должен быть последним днем их
странствия. Именно  в этот день, ровно в полночь, в самый момент полнолуния,
они должны были достигнуть блестящего диска  Луны. В  ближайшую  же  полночь
должно было  завершиться самое необычайное из всех путешествий, какие только
предпринимались  в древние или  в новые времена.  Поэтому  уже ранним утром,
сквозь окна,  посеребренные лучами  Луны, они приветствовали  ночное светило
радостными и дружескими возгласами: "Ура!"
     Луна величественно плыла по звездному небу; еще несколько градусов -- и
она очутится именно  в  той  точке  пространства,  где  должна произойти  ее
встреча  со снарядом. Барбикен на основе собственных расчетов установил, что
снаряд упадет  в  северном полушарии,  где тянутся обширные  равнины  и лишь
кое-где попадаются редкие горы  -- обстоятельство благоприятное, если лунная
атмосфера, как полагали, действительно сохранилась только в лунных низинах.
     --  Равнина  к  тому же гораздо удобнее  для нашей посадки, чем горы,--
заметил Ардан.-- Житель Луны, которого высадили бы в Европе  на Монблане или
в Азии на вершине Гималаев, еще  не вправе  был бы сказать, что находится на
Земле.
     -- Есть  и еще одно удобство,--  добавил капитан  Николь,-- если снаряд
упадет  на  плоскую  поверхность,  он  остановится  тотчас  же,  как  только
прикоснется  к ней. С горы же, наоборот,  он покатится как колесо, а так как
мы не белки, то нам уже не выйти живыми из ядра. Стало быть, все к лучшему.
     Успех дерзкого предприятия и в  самом  деле казался уже несомненным. Но
Барбикен  был  все  же чем-то  озабочен,  хотя и  хранил молчание, не  желая
волновать своих спутников.
     Дело в том,  что движение снаряда  по направлению к северному полушарию
Луны доказывало, что его траектория несколько отклонилась. По математическим
выкладкам, выстрел  должен был нацелить снаряд в  самый центр лунного диска.
Отклонение было очевидным, но что же могло его вызвать?
     Барбикен, не имея каких-либо исходных  данных, не мог  понять,  ни даже
определить степень такого отклонения. Однако он надеялся, что это отклонение
не будет иметь иных последствии, кроме их посадки в северных областях  Луны,
как раз наиболее для этого благоприятных.
     Поэтому Барбикен, не делясь ни с кем своими опасениями, довольствовался
тем, что внимательно наблюдал Луну, стараясь по возможности  уловить степень
отклонения снаряда.
     Что  могло быть  ужаснее предположения, что снаряд, не достигнув  цели,
начнет удаляться от Луны и унесется в межпланетное пространство!
     Теперь  Луна   уже  не  казалась   плоским   диском,   уже  все   яснее
вырисовывались ее выпуклости и горы. Если бы солнечные лучи падали сейчас на
Луну косо, а не отвесно, то  благодаря отбрасываемой ими  тени можно было бы
ясно различить высокие кольцеобразные лунные горы, увидеть зияющие кратеры и
причудливые трещины, бороздящие необозримые  лунные  равнины. Но сейчас весь
этот рельеф стушевывался из-за яркого солнечного освещения. Можно  было лишь
с трудом  разглядеть  крупные темные пятна, которые придают  Луне сходство с
человеческим лицом.
     --  Лицо, да  и  только,--  сказал Ардан.--  Но  я обижен за прекрасную
сестру Аполлона -- оказывается, она рябая!
     Путешественники  на таком  близком  расстоянии  от  цели  не  отрываясь
вглядывались в этот неведомый мир. В своем воображении они уже странствовали
по новой  стране. Они взбирались на высокие пики,  спускались на дно широких
кратеров. То тут, то  там  им чудились  обширные  моря, едва  сдерживаемые в
берегах давлением разреженной атмосферы, горные потоки, несущие  свои воды в
эти моря.  Склонясь  над  бездной, они надеялись услышать  хоть какой-нибудь
звук с этого вечно безмолвного светила.
     Этот день ярче  всего запечатлелся в памяти друзей. Ни одна подробность
не изгладилась из  их воспоминаний.  Безотчетная  тревога  овладевала ими по
мере приближения  к  цели.  Эта тревога, конечно, усилилась бы  если  бы они
только знали, насколько уменьшилась скорость снаряда:  она показалась бы  им
явно недостаточной, чтобы долететь до цели.
     В  это время  снаряд уже почти ничего не  "весил".  Вес его  уменьшался
непрерывно и должен был  полностью  исчезнуть;  такое  поразительное явление
возможно лишь в точке, где лунное притяжение уравновешивается земным.
     Однако, несмотря на все  волнения, Ардан  с привычной ему аккуратностью
не забыл приготовить завтрак. Друзья закусили с большим аппетитом. Что может
быть   вкуснее   бульона,  сваренного  на   газе?   Что   может  быть  лучше
консервированного  мяса?  В  довершение  пиршества  было  выпито   несколько
стаканов  отменного  французского  вина,  причем  Ардан  не  упустил  случая
заметить,  что лунные виноградники  --  если они существуют  --  должны  под
палящими лучами Солнца давать самые прекрасные сорта вин. Предусмотрительный
француз захватил с собою на всякий случай несколько драгоценных лоз Медока и
Кот д'Ора, на которые он возлагал большие надежды.
     Кислородный аппарат Рейзе и Реньо действовал с  необычайной  точностью.
Воздух в снаряде был  совершенно чистым.  Ни  одна молекула  углекислоты  не
могла  устоять против едкого натра, а  кислород,  по словам капитана Николя,
был   "самого   первого   сорта".   Небольшое   количество  водяных   паров,
заключавшихся  в  снаряде,  смешиваясь  с  воздухом,  умеряло  его  сухость;
немногие  дома  Парижа,  Лондона,   Нью-Йорка,   немногие  театральные  залы
находились в столь идеальных гигиенических условиях.
     Но для правильного действия аппарата за ним требовался тщательный уход.
Поэтому Мишель  каждое  утро осматривал регуляторы утечки,  проверял краны и
устанавливал  температуру  газа.  До  сих  пор  все  шло  как нельзя  лучше,
путешественники,  подражая  почтенному  Дж.  Т.  Мастону,  начинали  заметно
полнеть, и, доведись им провести в своей "тюрьме" еще несколько месяцев, они
вышли  бы из нее совершенно неузнаваемыми.  Одним словом, с ними происходило
то же, что и с цыплятами в клетке -- они жирели с каждым днем.
     Глядя в окно, Барбикен видел труп пса. и  прочие предметы, выкинутые из
снаряда, которые неотступно  следовали  за ними. Диана грустно подвывала при
виде останков  Сателлита.  Но весь  этот хлам казался неподвижным, словно он
лежал на земле.
     --Знаете ли, друзья,--  сказал  Ардан,-- если бы один из нас не перенес
первого толчка при вылете, было бы очень трудно "предать земле" его останки,
то  есть  я хочу сказать "предать эфиру", так как здесь эфир заменяет землю.
Посмотрите на труп Сателлита, он преследует нас как угрызения совести!
     -- Да, это было бы невесело,-- ответил Николь.
     -- Ах,--